Помоги проекту - поделись книгой:
Лоуренс взглянул на Энди.
— Иногда мне кажется, что мы все еще живем в эпоху Дикого Запада — судя по тому, как некоторые конгрессмены реагируют на этот законопроект.
— Я согласен, сэр. Но, как вы знаете, сорок процентов американцев все еще считают, что больше всего нам угрожает Россия, и тридцать процентов считают, что мы будем воевать с Россией еще при их жизни.
Лоуренс выругался и вернулся к списку вопросов. Дойдя до девятнадцатого вопроса, он помедлил.
— Сколько еще времени мне придется отвечать на вопрос о том, почему я сжег свою повестку о призыве в армию?
— Я думаю, до тех пор, пока вы остаетесь главнокомандующим, — ответил Энди.
Президент пробормотал что-то себе под нос и снова взглянул на Энди.
— Но ведь у Виктора Жеримского нет никаких шансов стать следующим президентом России?
— Может быть, и нет, — сказал Энди. — Но, судя по последнему опросу, он передвинулся вверх, на третье место. И хотя премьер-министр Чернопов и генерал Бородин все еще его опережают, его твердая позиция по вопросу о борьбе с организованной преступностью начинает подрывать их лидерство. Возможно, потому, что большинство россиян считает, что Чернопова финансирует русская мафия.
— А как насчет этого генерала?
— Генерал Бородин теряет свои позиции, потому что большинству русских военнослужащих уже несколько месяцев не платят зарплату. В печати были сообщения, что солдаты продают свою форму иностранным туристам на улице.
— Слава Богу, что до наших выборов еще два года. Если бы была малейшая вероятность, что фашист Жеримский станет следующим президентом России, законопроект о сокращении вооружений не имел бы ни малейшего шанса быть принятым ни в одной из палат.
Ллойд кивнул, а Лоуренс перевернул страницу и продолжал вести пальцем по вопросам. Он остановился на двадцать девятом вопросе.
— У скольких членов Конгресса есть в округах военная промышленность или военные базы? — спросил он, взглянув на Ллойда.
— У семидесяти двух сенаторов и у двухсот одиннадцати членов Палаты представителей, — ответил Ллойд, даже не заглянув в свою закрытую папку. — Чтобы гарантировать себе большинство в обеих палатах, вам нужно убедить по крайней мере шестьдесят процентов из них. И это даже если мы можем рассчитывать на голос сенатора Беделла.
— Фрэнк Беделл требовал всеобъемлющего законопроекта о сокращении вооружений, еще когда я был школьником в Висконсине, — сказал президент. — Он не может нас не поддержать.
— Да, он сторонник законопроекта, но считает, что мы не идем достаточно далеко. Он только что потребовал, чтобы вы сократили оборонные расходы Соединенных Штатов больше чем на пятьдесят процентов.
— Интересно, как, по его мнению, это можно сделать?
— Выйдя из НАТО — и пусть европейские страны сами заботятся о своей обороне.
— Но это совершенно нереалистично, — сказал Лоуренс. — Против этого выступят даже «Американцы за демократическое действие».
— Вы это знаете, я это знаю, и, наверно, сам сенатор это тоже знает. Но это не мешает ему появляться на всех телевизионных каналах от Бостона до Лос-Анджелеса и утверждать, что сокращение оборонных расходов на пятьдесят процентов позволит за один день решить проблемы американского здравоохранения и пенсионного обеспечения.
— Хотел бы я, чтобы Беделл так же беспокоился об обороне нашей страны, как он беспокоится о здравоохранении, — сказал Лоуренс. — Что мне ответить?
— Высоко оценить его неустанную заботу о престарелых и малоимущих, а потом указать, что пока вы — главнокомандующий, Соединенные Штаты никогда не ослабят свою оборону. Ваша главная задача — гарантировать, чтобы Америка оставалась самой сильной страной мира, и так далее, и тому подобное. Таким образом мы обеспечим себе голос Беделла, и, может быть, еще переманим на свою сторону одного-другого ястреба.
Президент посмотрел на часы и перевернул страницу. Он глубоко вздохнул и прочитал тридцать первый вопрос.
— Ну и что на это ответить?
— Вы объясните, что американцы ясно дают понять своим избранным представителям, что этот законопроект давно следовало принять, и этого требует здравый смысл.
— Я именно это сказал в прошлый раз, Энди. Помните, насчет законопроекта о борьбе с торговлей наркотиками.
— Да, помню, господин президент. И американцы полностью вас поддержали.
Лоуренс снова глубоко вздохнул и сказал:
— О, как хорошо было бы руководить государством, в котором не проводятся выборы каждые два года и где не лютуют журналисты, уверенные, что они лучше справятся с управлением страной, чем демократически избранное правительство.
— Даже русские примирились со всевластием журналистов, — напомнил Ллойд.
— Кто бы мог поверить, что мы доживем до такого? — спросил Лоуренс, читая последний вопрос. — Мне кажется, что если бы Чернопов обещал русским избирателям, что он будет тратить больше денег на здравоохранение, чем на оборону, он бы победил на выборах с разгромным счетом.
— Возможно, вы правы, — сказал Ллойд. — Но вы также можете быть уверены, что если Жеримского выберут, он начнет восстанавливать российский ядерный арсенал гораздо раньше, чем он начнет строить новые больницы.
— Это уж точно! — воскликнул президент. — Но, к счастью, у этого маньяка нет шансов стать президентом.
Энди Ллойд промолчал.
Глава третья
Фицджералд знал, что следующие двадцать минут решат его судьбу.
Он быстро прошел через номер и взглянул на телевизор. Толпа хлынула с площади во всех направлениях. Шумный восторг сменился паникой. Двое советников Рикардо Гусмана склонились над его телом.
Фицджералд вынул использованную гильзу и вложил ее в футляр. Интересно, заметит ли ломбардщик, что одна из пуль была выстрелена?
С другой стороны площади, заглушая гул толпы, донесся явный звук полицейской сирены. На этот раз полиция отреагировала куда быстрее.
Фицджералд открепил видоискатель и засунул его в полагающийся для него кармашек. Затем он отвинтил ствол, положил его на свое место и в предназначенный для него желоб поместил ложе.
Он в последний раз посмотрел на экран телевизора и увидел, что площадь заполняется полицией. Он схватил футляр, положил в карман коробок спичек, лежавший около пепельницы, прошел через номер и открыл дверь.
Взглянув в оба конца пустого коридора, Фицджералд быстро пошел к грузовому лифту. Он несколько раз нажал маленькую белую кнопку. Раньше, еще до того, как он отправился в ломбард, он заранее отомкнул окно, выходившее на пожарную лестницу, но он знал, что если ему придется выполнять свой запасной план, отряд полицейских, возможно, будет ожидать его под этой лестницей. Он не мог, как Рэмбо, рассчитывать на то, что вертолет с крутящимися лопастями даст ему возможность спастись и вознесет его к славе, когда у него над ухом будут свистеть пули, поражая всех на свете, но только не его. Это был реальный мир.
Когда тяжелые двери лифта открылись, Фицджералд оказался лицом к лицу с молодым официантом в красном смокинге с подносом в руках. Его явно не отпустили с работы смотреть матч.
Официант не мог скрыть своего удивления, когда увидел, что перед входом в грузовой лифт стоит клиент гостиницы.
— No, señor, perdone, no puede entrar,[7] — сказал он, когда Фицджералд проскочил в лифт и встал рядом с ним. Он нажал кнопку, под которой была надпись: «Planta baja»,[8] и двери закрылись, прежде чем официант успел объяснить, что лифт опускается на кухню.
Доехав до нижнего этажа, Фицджералд быстро пошел к выходу, проворно лавируя между столами из нержавеющей стали, на которых стояли ряды закусок, заказанных постояльцами, и бутылки шампанского, которые предстояло открыть, если победит колумбийская команда. Он дошел до выхода, прошел через вращающиеся двери и исчез из виду, прежде чем кто-либо из поваров успел его остановить. Он пробежал по плохо освещенному коридору (накануне он вывинтил тут большинство лампочек) по направлению к тяжелой двери, которая вела в подземную автомобильную стоянку гостиницы.
Там он вынул из кармана пиджака большой ключ, закрыл за собой дверь и запер ее. Потом он направился к маленькому черному фольксвагену, припаркованному в темном углу. Вынув из кармана брюк другой, маленький ключ, он отпер дверцу машины, сел за руль, положил футляр под сиденье рядом с собой и включил зажигание. Мотор сразу же завелся, хотя на машине уже три дня не ездили. Фицджералд несколько раз нажал на акселератор и включил первую скорость.
Он не спеша провел машину между рядов припаркованных автомобилей и по крутому пандусу выехал на улицу. На верху пандуса он остановился. Полицейская машина врезалась в припаркованную машину, и полицейский даже не взглянул на Фицджералда. Он повернул налево и медленно поехал в сторону от площади Боливара.
И тут он услышал за собой звук сирены. Он взглянул в зеркальце заднего вида и увидел, что за ним, мигая огнями, несутся два полицейских мотоциклиста. Фицджералд свернул и остановился у тротуара, и мимо него промчалась машина скорой помощи с безжизненным телом Гусмана.
Фицджералд свернул налево и окольным путем поехал к ломбарду, часто два раза объезжая тот или иной квартал и повторяя путь, по которому он уже проехал. Через двадцать пять минут он въехал в узкую улочку и припарковался за большим грузовиком. Он вынул подержанный кожаный футляр из-под пассажирского сиденья и вышел, не заперев машину. Он полагал, что вернется к ней через две-три минуты.
Он быстро проверил, нет ли кого-нибудь на улице. Нет, никого не было видно.
Снова зазвенела сигнализация, когда Фицджералд вошел в заднюю дверь ломбарда. Но сейчас он не тревожился, что того гляди нагрянет полиция; большинство полицейских были по горло заняты: либо на стадионе, где вот-вот должен был начаться матч, либо на площади Боливара, где они арестовывали всех, кто был в радиусе мили от площади.
Закрыв дверь, Фицджералд вторично за этот день прошел через заднее помещение и, отодвинув занавеску из бусинок, застыл за прилавком. Он увидел, что на улице пусто, и положил кожаный футляр на его прежнее место в витрине.
Когда сеньор Эскобар в понедельник утром вернется в ломбард, как скоро он обнаружит, что одна из шести пуль была выстрелена, и на месте осталась только гильза? И даже тогда — побеспокоится ли он сообщить об этом в полицию?
Фицджералд вернулся к своему фольксвагену меньше чем через полторы минуты. Выезжая на большую улицу, он все еще слышал звон сигнализации. Ориентируясь по уличным знакам, он взял курс на аэропорт Эльдорадо. Никто не проявил к нему ни малейшего интереса. Во всяком случае, какая может быть связь между сигнализацией в районе Сан-Викторина и убийством кандидата в президенты на площади Боливара?
Выехав на автостраду, Фицджералд поехал по центральной полосе, ни на милю не превышая скорость. Мимо него, спеша в город, промчалось несколько полицейских машин. Даже если бы кто-нибудь остановил его, чтобы проверить документы, у него все было в порядке. В чемодане на заднем сиденье не было ничего такого, чего не могло было быть у почтенного бизнесмена, приехавшего в Колумбию продавать оборудование для горных работ.
Фицджералд съехал с автострады по направлению к аэропорту. Через четверть мили он вдруг повернул направо и въехал на автомобильную стоянку отеля «Сан-Себастьян». Он открыл бардачок и вынул паспорт на имя Дирка ван Ренсберга, испещренный всевозможными штампами. При помощи спичек, взятых в отеле «Эль-Бельведер», он поджег этот паспорт. Когда огонь почти обжигал ему пальцы, он открыл дверцу машины и бросил остатки паспорта на землю, подошвой погасив огонь — но так, чтобы можно было опознать эмблему Южной Африки. Он положил спички на пассажирское сиденье, взял с заднего сиденья чемодан и захлопнул дверцу, оставив ключ в зажигании. Он подошел ко входу в отель и опустил остатки паспорта на имя Дирка ван Ренсберга и большой тяжелый ключ в мусорный ящик у входа.
Фицджералд прошел во вращающиеся двери за группой японских бизнесменов и следом за ними вошел в лифт. Он был единственным, кто вышел на третьем этаже. Он направился к номеру 347. Там он вынул другую пластмассовую карточку и открыл дверь номера, снятого на другое имя. Он швырнул чемодан на кровать и посмотрел на часы. До отлета оставался час с четвертью.
Он снял пиджак и бросил его на стул. Затем открыл чемодан и вынул оттуда сумочку с умывальными принадлежностями — и с ней пошел в ванную. Прошло несколько секунд, пока вода не стала достаточно горячей, и тогда он вставил в умывальник затычку. Затем он подстриг ногти и вымыл руки так тщательно, как моет их хирург перед операцией.
Фицджералду потребовалось двадцать минут, чтобы удалить малейшие следы недельной небритости и с помощью нескольких порций шампуня, постояв под душем, вернуть своим волосам их первоначальный песочный цвет. Затем он насухо вытерся гостиничным полотенцем и вернулся в спальню, где надел чистые брюки. Он подошел к комоду, выдвинул третий ящик и пошарил рукой, пока не обнаружил коричневый бумажный сверток, прикрепленный клейкой лентой к ящику над ним. Хотя он не жил в этом номере уже несколько дней, он был уверен, что никто не обнаружил его тайник.
Фицджералд разорвал сверток и проверил его содержимое. Там был еще один паспорт, на другое имя, пятьсот долларов подержанными банкнотами и билет первого класса на самолет в Кейптаун. Скрывающиеся убийцы обычно не летят первым классом. Через пять минут он вышел из номера 347, раскидав прежнюю одежду по полу и повесив на внешнюю ручку двери карточку с надписью: «Favor de no molestar».
Он спустился на первый этаж, уверенный, что никто не обратит особого внимания на пятидесятилетнего мужчину в синей хлопчатобумажной рубашке, галстуке в полоску, спортивном пиджаке и серых фланелевых брюках. Он вышел из лифта и прошел через холл, не сделав попытки выписаться из отеля. Когда он прибыл восемью днями ранее, он авансом заплатил за все время своего пребывания в номере. Он ничего не брал из мини-бара, ни разу не заказывал ничего в номер, ни разу никуда не звонил по телефону и не смотрел платных фильмов. Так что к его счету не должно было быть никаких доплат.
Он подождал несколько минут, пока к подъезду не подкатил аэропортовый автобус. Фицджералд посмотрел на часы. До отлета осталось сорок три минуты. Он вовсе не беспокоился, что пропустит рейс № 63 самолета компании «Аутоперу» до Лимы. Он был уверен, что в этот день ничто не будет действовать по расписанию.
Выйдя из автобуса у здания аэропорта, он медленно пошел к регистрационной стойке, где ему сообщили, что полет в Лиму откладывается на час с лишним, чему он вовсе не удивился. Несколько полицейских в переполненном зале ожидания подозрительно разглядывали всех пассажиров, и хотя его несколько раз остановили, задавая всякие вопросы, а чемодан дважды обыскали, ему в конце концов разрешили пройти к выходу № 47.
Когда он увидел, что охранники аэропорта уволакивают куда-то двух парней с рюкзаками, он замедлил шаг и подумал о том, сколько небритых белых мужчин проведут ночь на допросах в полицейских участках из-за того, что он сегодня совершил.
Когда Фицджералд встал в очередь к паспортному контролю, он про себя начал повторять свое новое имя — его третье имя за сегодняшний день. Пограничник в синей форме, сидевший в маленькой будке, развернул его новозеландский паспорт и тщательно рассмотрел фотографию, неоспоримо сходную со стоявшим перед ним элегантным мужчиной. Пограничник вернул ему паспорт и разрешил Алистеру Дугласу, инженеру-строителю из Крайстчерча, пройти в зал ожидания для улетающих пассажиров. Через некоторое время наконец вызвали пассажиров на рейс в Лиму. Стюардесса провела мистера Дугласа в салон первого класса.
— Не хотите ли бокал шампанского, сэр? — спросила она.
Фицджералд отрицательно покачал головой.
— Нет, спасибо. Достаточно будет стакана минеральной воды, — ответил он, пробуя свой новозеландский акцент. Застегнув ремень, он откинулся в кресле и сделал вид, что читает журнал авиакомпании, пока самолет медленно продвигался ко взлетной полосе. Перед ними была целая очередь самолетов, готовых ко взлету, так что Фицджералд успел выбрать и свое меню, и фильм, который он собирался посмотреть, задолго до того, как самолет начал разгоняться. Когда колеса самолета оторвались от земли, Фицджералд впервые за сегодняшний день расслабился.
Когда самолет достиг крейсерской высоты, Фицджералд отложил журнал, закрыл глаза и начал думать о том, что ему нужно будет сделать, когда он прилетит в Кейптаун.
— Говорит капитан, — раздался угрюмый голос из громкоговорителя. — Я должен сделать объявление, которое, возможно, очень огорчит некоторых из вас.
Фицджералд выпрямился в кресле. Единственная случайность, которую он не предвидел, — это было незапланированное возвращение в Боготу.
Капитан на мгновение помедлил.
— Друзья мои! — заявил он мрачно. — Колумбию поразило ужасное несчастье. — Он помолчал. — Наша национальная команда проиграла команде Бразилии со счетом один-два.
В салоне раздался общий тяжелый стон, как будто пассажиры скорее хотели бы, чтобы самолет врезался в гору. Фицджералд улыбнулся.
Рядом с ним возникла стюардесса.
— Сейчас, когда мы уже в воздухе, может быть, вы что-нибудь выпьете, мистер Дуглас? — спросила она.
— Спасибо, — ответил Фицджералд. — Пожалуй, я возьму бокал шампанского.
Глава четвертая
Когда Том Лоуренс вошел в заполненный людьми зал, все журналисты встали.
— Президент Соединенных Штатов Америки! — объявил пресс-секретарь — на случай, если в зале был гость из космоса.
Лоуренс взошел на трибуну и положил на пюпитр синюю папку Энди Ллойда. Он своим обычным жестом дал журналистам понять, что они могут сесть.
— Я рад объявить, — непринужденно начал президент, — что отправляю в Конгресс законопроект, который я обещал американскому народу во время предвыборной кампании.
Мало кто из главных корреспондентов Белого дома, сидевших перед президентом, хоть что-то у себя записал, потому что они знали, что любая новость, достойная публикации, скорее всего возникнет в ходе вопросов и ответов, а не во время заранее подготовленного вступительного заявления президента. Во всяком случае, это заявление будет им передано в письменном виде прежде, чем они уйдут с пресс-конференции.
Это, однако, не помешало президенту напомнить им, что принятие законопроекта о сокращении вооружений позволит ему увеличить ассигнования на здравоохранение и социальное обеспечение, так что у престарелых американцев, когда они выйдут на пенсию, повысится уровень жизни.
— Этот законопроект одобрят все разумные американцы, которым небезразлично, как живут их сограждане, и я горжусь тем, что как президент я представил этот законопроект на утверждение Конгресса, — сказал Лоуренс, взглянув на журналистов, довольный тем, что по крайней мере его вступительное слово прошло гладко.
Как только президент открыл синюю папку и взглянул на список вопросов, которые ему предположительно могут задать, со всех сторон раздались крики: «Господин президент!» Лоуренс оторвал взгляд от папки и улыбнулся знакомому лицу в первом ряду.
— Барбара, — сказал он, указывая на корреспондентку агентства «ЮПИ»[9] — представительницу старой гвардии журналистики, которая имела право как дуайен корпуса прессы задать первый вопрос.
Барбара Эванс медленно поднялась со своего места.
— Спасибо, господин президент. — Она немного помедлила и спросила: — Вы можете подтвердить, что ЦРУ не причастно к убийству кандидата в президенты Колумбии Рикардо Гусмана в Боготе в минувшую субботу?
По залу пронесся заинтересованный шепот. Лоуренс уставился на подготовленный список предполагаемых вопросов и возможных ответов и пожалел, что легкомысленно отклонил предложение Ларри Харрингтона более подробно проинформировать его о политике США по отношению к Колумбии.
— Я рад, Барбара, что вы задали этот вопрос, — спокойно ответил президент. — Потому что я хотел бы вам сказать, что пока я президент, такое предположение абсолютно исключено. Наша администрация ни при каких обстоятельствах не станет вмешиваться в демократический процесс какого-либо суверенного государства. Собственно говоря, как раз сегодня утром я попросил государственного секретаря позвонить вдове мистера Гусмана и передать ей мои личные соболезнования.
Лоуренс почувствовал облегчение, когда Барбара Эванс назвала фамилию убитого колумбийского кандидата, потому что в противном случае он не вспомнил бы ее. Затем он добавил:
— Вам, Барбара, возможно, будет интересно узнать, что я уже попросил вице-президента присутствовать на похоронах, которые, как я понимаю, состоятся в Боготе в эту субботу.
Пит Дауд, агент секретной службы, отвечавший за работу подразделения охраны президента, сразу же вышел из зала, чтобы предупредить вице-президента до того, как ему начнут звонить журналисты.
Барбара Эванс выглядела неудовлетворенной, но не успела она задать следующий вопрос, как президент обратил свое внимание на человека, стоявшего в заднем ряду, надеясь, что он не интересуется президентскими выборами в Колумбии. Но когда тот задал свой вопрос, Лоуренс пожалел, что этот журналист ими не интересуется:
— Каковы шансы, что ваш законопроект о сокращении вооружений одобрят, если Виктор Жеримский будет выбран следующим президентом России?
Поделиться книгой: