Помоги проекту - поделись книгой:
В подобных странах ночь наступает очень быстро, и вскоре все собрались на ужин в большом бунгало. А что подавали в качестве закуски? Крабов!
— Мы очень рады видеть вас всех здесь, — произнес весьма важный господин из лаборатории по имени Гюнтер, обладатель легкого акцента и широких плеч. Он был очень высокого роста, но родом из маленькой и супербогатой страны, специализирующейся на плиточном шоколаде и больших фармацевтических лабораториях.
— О да, безусловно! — согласилась его сотрудница Мари-Клер, высокая рыжеволосая девушка с ослепительной улыбкой и красивыми сверкающими кольцами.
Гектор заметил, что они с Кларой не слишком любят друг друга.
Приглашенный хозяевами старый психиатр промолчал, поглощенный разделкой краба. Он расстался со своим галстуком-бабочкой и, что странно, выглядел в летней рубашке еще старше. Вот хороший совет, подумал Гектор: если вам очень много лет, всегда носите галстук-бабочку. И задумался, что же в таком случае можно посоветовать старым дамам. Может, шляпку?
— Я уже приезжала сюда, — подала реплику Этель, миниатюрная женщина, специалистка по вопросам любви, — и в восторге от этого места.
Тут она произнесла название другой крупной лаборатории, приглашавшей ее на этот же остров, и Гектор увидел, что в улыбках Гюнтера и Мари-Клер проскользнуло легкое раздражение.
А вот Этель ничего не заметила. Она была, как мы сказали, смешливой дамочкой, всегда в хорошем настроении, что, вероятно, приносило большую пользу ее клиентам.
— А вам известно, что вот эти красные штуки у крабов — половые органы? — спросила она. — При их размерах — совсем неплохие кондиции!
И она расхохоталась. Гектор обратил внимание, что метрдотель, высокий смуглый парень, услышал сказанное и слегка улыбнулся.
На обоих концах стола разместилось по нескольку совсем молодых парней и девушек, тоже из лаборатории, и чувствовалось, что некоторые, даже девушки, однажды станут начальниками.
Одна из них улыбнулась Гектору и сказала:
— Мне очень понравилась ваша последняя статья. Вы так правильно все описали.
Это была статья, подготовленная Гектором для большого журнала, в ней он разъяснял, почему стольким людям требуются консультации психиатра.
Гектор ответил, что ему приятно это слышать, однако заметил, что Клара не очень-то довольна его обменом репликами с молоденькой девушкой. Позднее Клара прошептала ему на ухо:
— Вечно она пытается привлечь к себе внимание.
Старый психиатр закончил препарировать своего краба и аккуратно приступил к небольшой горке крабьего мяса, которую собрал в середине тарелки.
— Вы методичны во всем, дорогой друг, — посмеиваясь, сказала ему маленькая женщина. — Удовольствие непременно должно увенчать собой усилие!
Старый психиатр ответил, не поднимая глаз от тарелки:
— Вы прекрасно знаете, милочка, что в моем возрасте усилия, увы, неизбежны.
И все захохотали, потому что эта шутка, произнесенная бесстрастным тоном, была в стиле старого психиатра.
Его звали Франсуа, и Гектор его очень любил.
В конце ужина Гюнтер пожелал всем спокойной ночи и сладких снов, напомнил, что завтра им придется встать довольно рано — для совещания, и добавил «утро вечера мудренее». Было заметно, как он гордится выученной поговоркой, потому что язык Гектора не был для него родным, а в его маленькой стране говорили на нескольких языках.
Гораздо позже, когда Гектор снова вспоминал всю эту историю и фразу «утро вечера мудренее», ему хотелось смеяться и плакать одновременно.
Гектор на совещании
— Итак, — начал Гюнтер, — мы все собрались здесь сегодня утром, потому что нуждаемся в ваших идеях. Наша лаборатория создает лекарства будущего. Но нам хорошо известно, что сохранить доминирующую позицию можно только в том случае, если наши препараты будут по-настоящему полезны пациентам. А кто знает пациентов лучше вас?
И он проговорил еще некоторое время, объясняя, какими потрясающими людьми являются Гектор, старый психиатр Франсуа и Этель, миниатюрная смешливая дама. Сегодня все, кто присутствовал вчера на ужине, собрались в красивой, обшитой деревом комнате с видом на пляж.
В больших проемах, лишенных стекол, Гектор видел море, этим утром такое серое под небом, покрытым тучами, что придавало пальмам меланхолический вид. Накануне ему пришло в голову, что если пересечь пляж, войти в море и продолжать шагать, никуда не сворачивая, много дней подряд, можно попасть в Китай. А Гектор, как уже говорилось, был знаком с одной очаровательной китаянкой и иногда думал о ней. Но любил он, естественно, Клару.
Клара как раз сейчас выступала, показывая с помощью маленького компьютера красивые картинки.
— Вот рост потребления антидепрессантов в западных странах…
Да, действительно, люди глотали их в огромных количествах, чем дальше, тем активнее, причем женщины в два раза больше, чем мужчины.
— И тем не менее примерно половина депрессий не диагностируется и не лечится, — продолжала Клара.
Все верно, Гектор иногда встречал людей, страдавших от депрессии долгие годы и никогда от нее не лечившихся. С другой стороны, многие принимали антидепрессанты, вовсе в них не нуждаясь. Но этот факт гораздо меньше беспокоил лабораторию, что неудивительно.
Глядя на Клару, которая так хорошо говорила и выглядела уверенной в себе и элегантной в маленьком льняном костюме, Гектор испытывал гордость за то, что такая девушка выбрала именно его среди всех домогавшихся ее парней. Он вспомнил об усилиях, которые ему пришлось приложить для ее завоевания, а также о битвах крабов на пляже и пообещал себе записать в блокнот:
Цветочек № 3. Любовь без борьбы не завоюешь.
Клара рассказывала о новом антидепрессанте, который лаборатория вот-вот выпустит на рынок, — более эффективном и лучше переносимом, чем все остальные. Благодаря этому лекарству самые подавленные люди пустятся в пляс посреди улицы, распевая веселые песни.
Гюнтер поблагодарил Клару за «блистательное выступление», и Гектор заметил легкое раздражение на лице высокой рыжеволосой девушки. Впрочем, такова офисная жизнь.
— Мы поговорили об антидепрессантах, — взял слово Гюнтер, — чтобы вам было понятно направление наших разработок на будущее. Но вообще-то проблема депрессии скоро будет разрешена. Мы так полагаем, по крайней мере. Затем встанет вопрос продолжения рода человеческого…
«Продолжение рода человеческого» — эта формулировка заставила Гектора слегка напрячься, но в целом нельзя было не согласиться с Гюнтером.
— Однако депрессия — болезнь, — продолжил Гюнтер, — и сегодня люди хотят не только излечиться от болезней, им нужно пребывать в добром здравии, то есть в «состоянии физического и умственного благополучия». Это не моя формулировка, так говорит Всемирная организация здравоохранения. Иными словами, люди хотят быть сча-стли-вы-ми!
Тут Гюнтер звучно расхохотался, демонстрируя свои прекрасные зубы. Молодая поросль заулыбалась.
Время от времени вчерашний высокий метрдотель и молодая официантка в саронге подавали им кофе, и Гектор подумал, что эти двое наверняка думают не о том, чтобы быть счаст-ли-вы-ми, — их прежде всего волнует, как бы прокормить семью. Он знал, что стоимость одной ночи в гостинице равняется двухмесячной средней зарплате в стране, которой принадлежит остров. Впрочем, эта гостиница давала многим работу, благодаря чему целые семьи получали возможность выжить.
Он также заметил, что всякий раз, как девушка входит в зал, старый психиатр Франсуа потихоньку провожает ее взглядом. А когда она выходит, на его лице появляется грусть. Гектор подумал, что однажды станет таким же, как Франсуа, и тоже загрустил.
— У них есть все основания хотеть счастья, — заметила Этель. — Жизнь для этого и предназначена!
Этель всегда казалась в форме, словно сама вырабатывала в собственном мозгу новый антидепрессант. Ночью Гектор выходил подышать на балкон и видел, как на пороге бунгало Этель возник высокий силуэт.
— Итак, — сказал Гюнтер, — полагаю, мы все согласны с тем, что счастье имеет очень и очень большую ценность. Исходя из этого, хотелось бы узнать ваше мнение: что еще, помимо болезней, несчастных случаев и экономических проблем, мешает людям быть счастливыми?
Реакцией на вопрос было молчание. Чувствовалось, что у каждого из присутствующих есть свои соображения, но никто не решается заговорить первым. Гектор тоже колебался, не будучи уверен, стоит ли излагать свою идею до обсуждения ее с Кларой, — ведь он должен был подумать и о ней, поскольку это совещание много для нее значит. И все-таки у него имелось собственное представление о том, что весьма часто лишает людей счастья.
— Любовь.
Все повернулись к Франсуа, старому психиатру. Именно он произнес это слово. Как мы уже говорили, он очень нравился Гектору.
Гектор слушает рассуждения о любви
Старый Франсуа говорил, устремив взгляд на плещущееся за окнами море, как будто черпая в этом зрелище вдохновение. В зале царила полная тишина, все внимательно слушали его.
— Любовь, — рассуждал он, — это «безумие плоти, а разум не против». К сожалению, формулировка не моя. Любовь, конечно, дарит нам самые большие радости. Впрочем, определение слабовато, точнее будет — самые счастливые мгновения экстаза… Это движение навстречу другому человеку, минута, когда мечты превращаются в реальность, состояние благодати, в котором наконец-то думаешь не о себе, соединение тел, дарующее бессмертие, как минимум на несколько мгновений, преображение повседневности рядом с любимым существом, ах-ах!.. Когда нам кажется, будто ее лицо — часть нашего сердца и никогда не будет разлучено с ним… Но иногда именно это и происходит. — Он вздохнул. — Потому что страдания любви тоже безбрежны, как океан… Любовь, которой пренебрегли, любовь, которую отвергли, отсутствие любви, конец любви, — увы, увы…
Он продолжил напевать, и Гектор с изумлением увидел слезы, заблестевшие в Клариных глазах. Тут старый Франсуа заметил, что все опечалились, спохватился и взял себя в руки.
— Извините, дорогие друзья, я увлекся, хотя собирался всего-навсего ответить на ваш вопрос, что может сделать человека несчастным.
Все помолчали, потом Гюнтер улыбнулся и продолжил:
— Спасибо, дорогой доктор, за ваше выдающееся выступление. Слушая вас, понимаешь, что французский — родной язык любви!
В этот момент в зал вошла девушка в саронге с фруктовым соком на подносе, и старый Франсуа снова проводил ее меланхоличным взором.
— А теперь, — продолжил Гюнтер, — хочу обратиться к вам, дорогая Этель. Поделитесь, пожалуйста, своим мнением, которое, уверен, сильно отличается от только что высказанного.
— О да! Еще бы!
Она повернулась к старому психиатру:
— Дорогой Франсуа, вы здесь нарисовали великолепную картину любви. Но, боюсь, излишне грустную. Потому что без любви жизнь была бы совсем скучной и мрачной. И напротив, именно любовь дарит нам радость и восторг! Благодаря любви жизнь превращается в непрерывное приключение, каждая новая встреча становится счастливым потрясением, ну пусть не каждая, но, кстати, и неудачная любовь полезна — для сравнения, она позволяет по достоинству оценить другие встречи. Я уверена, что любовь защищает нас от величайшей беды современности — скуки. Ведь мы целиком и полностью защищены от всего — я имею в виду, в таких странах, как наша, — и любовь — это последнее оставшееся у нас приключение. Да здравствует любовь, сохраняющая нам вечную молодость!
Действительно, видя, как молодо выглядит Этель, чья молодость давно позади, нельзя было не согласиться, что ей уж точно любовь вполне удается.
Гюнтер казался необыкновенно довольным.
— Ах, — сказал он, — дорогая Этель! Какой солнечный портрет любви вы нарисовали! Действительно, любовь — это такая радость! Кстати, если позволите…
Гюнтер выпрямился во весь свой высокий рост и запел красивым басом:
Все женщины, сидящие за столом, попали под обаяние Гюнтера, поющего (причем отменно) песню Нэта Кинга Коула. Сам Гюнтер теперь выглядел еще более уверенно, а улыбка и пылкий взгляд делали его похожим на настоящего эстрадного певца. Тут Гектор ощутил в груди легкий укол ревности. Он покосился на Клару, но она — о чудо! — оставалась совершенно равнодушной к выступлению Гюнтера. В ней проглядывало даже некоторое раздражение, что еще усилило любовь Гектора.
В конце песни все зааплодировали, даже Гектор, которому было стыдно за свой приступ ревности. К тому же он не хотел, чтобы его реакция повредила Клариной карьере.
— Спасибо, дорогие друзья, — сказал Гюнтер. — К сожалению, я не знаю никаких французских стихов о любви, но в следующий раз не подведу! Ну а вы, дорогой доктор Гектор, что думаете о любви вы?
Гектор рассуждает о любви
Гектор пребывал в замешательстве. Он был согласен и с Франсуа и с Этель. В зависимости от дня — и от тех, с кем в этот день разговаривал, — он мог бы спеть оду любви или, напротив, пожелать, чтобы вакцину от нее изобрели как можно скорее. Однако на совещании не положено говорить, что ты согласен со всем сказанным, потому что тебе тоже хочется проявить себя наилучшим образом. Поэтому, немного подумав, Гектор начал:
— Я считаю, что оба мои коллеги очень точно охарактеризовали любовь. Она действительно является источником самого большого блаженства, но одновременно и причиной самых мучительных горестей.
Гектор поймал Кларин взгляд, и его удивила промелькнувшая в нем грусть. Неужели песенка Франсуа так ее взволновала? Он продолжил:
— Тем не менее, выслушивая своих пациентов, я часто думаю, что самая большая сложность любви — в ее неуправляемости. Мы влюбляемся или сохраняем влюбленность в человека, который нам не подходит или больше нас не любит, и, напротив, не испытываем никакого влечения к тому, кто отлично подошел бы нам. Любовь не подчиняется воле, вот в чем проблема. Личная история готовит нас к трепетному отношению к тем, с кем связан наш детский или юношеский эмоциональный опыт. Причем мы даже не осознаем этого. Я люблю тебя потому, что, сама или сам того не подозревая, ты вызываешь у меня те же чувства, что мама, или папа, или сестричка, или братик. А может, и прямо противоположные, впрочем. Важную роль играют и обстоятельства встречи: всем известно, что легче влюбляешься, если перед этим испытал сильный эмоциональный всплеск — удивление, или даже страх, или сочувствие, — тут перед его внутренним взором на мгновение предстали полные слез прекрасные миндалевидные глаза, увиденные однажды вечером в такси, — мы ведь знаем, что любые сильные эмоции увеличивают вероятность влюбленности. Согласен, можно говорить и о роли музыки в зарождении любви, однако я пою гораздо хуже, чем Франсуа, так что мне вас не растрогать.
Присутствующие засмеялись, что оказалось полезным, потому что, при всей их кажущейся простоте, слова Франсуа взволновали присутствующих.
— Правда, я могу вспомнить пару стихотворных строк, — продолжил Гектор. — Федра собирается выйти замуж за Тезея, все идет хорошо, пока не появляется Ипполит, сын Тезея и, следовательно, ее будущий пасынок, и тут разражается катастрофа!
Словно несчастная Федра, мы влюбляемся, однако не в того или ту, в кого хотели бы, а в человека, эмоционально задевшего нас. При этом иногда именно в того, в которого ни за что нельзя влюбляться! То есть неподвластный воле выбор объекта любви не всегда оказывается правильным, временами он бывает худшим из возможных, и как тут обойтись без страданий… А вот еще ситуация — обратная, в семейной жизни: с годами былая любовь исчезает, и супруги не могут вернуть ее. Чувствуют, как она угасает, но не в состоянии ее оживить…
Произнося свою речь, Гектор заметил, что Гюнтер и его сотрудница смотрят на него с особым вниманием, которое заставило его напрячься, потому что в этот момент они были похожи на двух кошек, вперивших взор в аппетитную мышку. Он вдруг явственно ощутил, что они вынашивают насчет него какие-то планы, и задумался, известно ли об этом Кларе.
Гектор обеспокоен
Сразу после обеда Гектор и Клара решили прогуляться по пляжу под все еще серым небом.
— Ты выглядела грустной, — заметил Гектор.
— Вовсе нет, — возразила Клара. — Разве что твой пожилой коллега очень взволновал меня.
— И меня тоже.
Они остановились возле маленького крабьего племени. Жизнь в нем продолжалась: крабы поочередно сражались, забирались друг на друга, снова сражались.
— Нужно бы показать ему этих крабов. Они подтвердят его точку зрения — действительно, сколько страданий приносит любовь!
— Пойдем отсюда, — вздрогнув, попросила Клара.
Некоторое время они шли молча. Гектор был обеспокоен, он чувствовал, что Клара какая-то не такая, как всегда.
— Все в порядке? — поинтересовался он.
— Конечно! Почему бы нет?!
Гектор подумал, что не время одолевать Клару вопросами, но все же задал еще один:
— Я заметил, что Гюнтер и Мари-Клер как-то странно на меня смотрели. Будто у них какие-то планы на мой счет.
Клара остановилась и с возмущением посмотрела на него:
— И ты полагаешь, я бы тебе ничего не сказала, если бы знала?
— Нет-нет, я тебя не спрашивал, просто поделился своим впечатлением.
Клара успокоилась. Она подумала, а потом вздохнула:
— Вполне возможно. Я тоже задавала себе такой вопрос.
— В любом случае, если это так, мы скоро все узнаем. Постараюсь не подвести тебя.
Поделиться книгой: