Введение в Культуру Критики

В Израиле, эти еврейские фундаменталистские группы являются отнюдь не крошечными маргинальными группами, реликтами традиционной еврейской культуры. Они широко уважаемы израильской публикой и многими евреями в Диаспоре. Они имеют значительное влияние в правительстве, особенно в правительствах партии Ликуд и недавнем правительстве национального единства под руководством Ариэля Шарона. Члены Гуш Эмуним составляют значительный процент личного состава элитных подразделений израильской армии, и, как и ожидается из гипотезы об их крайне высоком этноцентризме, они гораздо более, чем остальные израильские солдаты, склонны к жестокому и варварскому обращению с палестинцами. Все вместе, религиозные партии включают в себя примерно 25 % израильского электората (Шахак Межвинский 1999, стр. 8) — процент, который неизбежно увеличится в будущем из-за высокой фертильности представителей этих партий и из-за радикализации израильского общества ввиду эскалации проблем с палестинцами. Учитывая фрагментированность израильской политики и рост числа религиозных групп, представляется маловероятным, что будущие правительства будут формироваться без их участия. Исходя из этого, мир на Ближнем Востоке вряд ли будет достигнут без полной капитуляции палестинцев.

Здесь речь идет не столько о фундаменталистах в современном Израиле, сколько о том, что традиционные еврейские общины были высоко этноцентричными и коллективистскими — и это является главной темой всех трех моих книг об иудаизме. Аргумент КК заключается в том, что еврейские интеллектуалы и политические активисты сильно самоидентифицировались как евреи и рассматривали свою деятельность как способствующую продвижению специфических еврейских интересов. Они продвигали различные интеллектуальные и политические повестки дня, зачастую выражая их в терминах морального универсализма, но который на самом деле представлял из себя замаскированный моральный релятивизм.

Учитывая, что этноцентризм до сих пор охватывает все сегменты еврейского общества, пропаганда де-этнитизации европейцев — общая черта движений, обсуждаемых в КК — наилучшим образом объясняется как стратегический шаг против народов, рассматриваемых в качестве исторических врагов. В Главе 8 КК, я обращаю внимание на длинный список подобных двойных стандартов, которые становятся особенно очевидными при сравнении политики Израиля с политическими вопросами, которые активно преследуются еврейскими организациями в США. Как отмечается во многих местах КК, еврейские активисты, апеллирующие к Западным аудиториям, пропагандируют политические курсы, удовлетворяющие еврейским (партикуляристским) интересам в терминах морально-универсалистского языка, являющегося центральной чертой Западного морального и интеллектуального дискурса. Эти политические линии включают разделение церкви и государства, настроения в отношении мультикультурализма, и иммиграционные политики, отдающие предпочтение доминантным этническим группам. Двойные стандарты можно обнаружить повсеместно (14).

Принципиальная тема КК заключается в том, что еврейские организации играли решающую роль в противостоянии идее, что Соединенные Штаты должны оставаться европейской нацией. В то же самое время, эти организации оказывали всевозможную поддержку Израиля как нации еврейского народа. Например, рассмотрим пресс-релиз АДЛ от 28 мая 1999 года:

«Антидиффамационная Лига сегодня аплодирует законодательному принятию решительных поправок в иммиграционный закон Германии, и заявляет, что послабление в прошлом суровых требований для натурализации «обеспечит климат, способствующий многообразию и толерантности. Является обнадеживающим наблюдать как плюрализм укореняется в обществе, которое, несмотря на сильную демократию, в течение многих десятилетий поддерживало негибкую политику предоставления гражданства исключительно по признаку крови и происхождения», сказал Абрахам Фоксман, национальный директор АДЛ. «Облегчение иммиграционных требований является особенно важным в свете немецкой истории Холокоста и преследования евреев и других меньшинств. Новый закон создаст нужный климат для многообразия и толерантности в нации с тягостным наследием ксенофобии, и позволит заменить концепцию «мы против них» принципом гражданства для всех» (15).

В этом заявлении не упоминаются как аналогичные законы, действующие в Израиле и ограничивающие иммиграцию в страну евреями, так и длительная политика отвергания возможности репатриации палестинских беженцев, желающих вернуться в Израиль или на оккупированные территории. Ожидаемое изменение в стереотипе «мы против них», якобы свойственном Германии, приветствуется; в то время как отношение «мы против них», свойственное Израилю и еврейской культуре на протяжении всей ее истории, не упоминается вообще. Недавно израильский министр внутренних дел опубликовал постановление, согласно которому новые иммигранты, обратившиеся в иудаизм, больше не смогут привозить с собой членов семьи, если те являются не-евреями. Как ожидается, это решение вдвое уменьшит число людей, имеющих право иммигрировать в Израиль (16). Несмотря на это, еврейские организации продолжают оставаться сильными пропонентами мультиэтнической иммиграции в Соединенные Штаты (17). Этот вездесущий двойной стандарт был подмечен писателем Винсентом Шиэном в его наблюдениях за сионистами в Палестине в 1930 году: «как идеализм идет рука под руку с наиболее потрясающим цинизмом;… как они являются фашистами во внутренних делах, по отношению к Палестине, и интернационалистами во всем остальном» (18). По моему мнению, иудаизм должен в первую очередь восприниматься как этническая, а не религиозная группа. Недавние заявления выдающихся еврейских деятелей демонстрируют, что этническая концептуализация иудаизма хорошо совпадает с самопредставлением многих евреев. Выступая перед в основном еврейской аудиторией, Бенжамин Нетаньяху, выдающийся член партии Ликуд и до недавнего времени премьер-министр Израиля, заявил: «Если бы Израиль не возник после Второй мировой войны, то я уверен, что еврейская раса не выжила бы…. Я стою здесь перед вами и говорю, что вы должны больше работать на благо Израиля. Вы должны стать лидерами и сделать шаг вперед как евреи. Мы должны гордиться своим прошлым, если хотим быть уверенными в нашем будущем» (19). Чарльз Бронфман, главный спонсор $210-ти миллионного проекта «Израиль по праву рождения», целью которого является усиление связей с Израилем среди американских евреев, произнес похожий сентимент: «Вы можете прожить безупречно достойную жизнь не будучи евреем, но я думаю, что вы очень много теряете — теряете некое чувство, которое живет в вас тогда, когда вы знаете, что по всему свету обитают люди, которые так или иначе обладают той же самой ДНК, что и вы» (20). (Бронфман является со-председателем кампании Сиграм и братом Эдгара Бронфмана-старшего, президента Мирового Еврейского Конгресса.) Подобные сентименты невозможно представить себе выходящими из уст европейско-американских лидеров. Европейские американцы, осмелившиеся заявить подобное, немедленно были бы заклеймены как ненавистники и экстремисты.

Разоблачающий комментарий представителя Американского Еврейского Комитета (АЕКомитета) Стефана Стейнлайта (2001) иллюстрирует глубокий этнический национализм, который и до сегодняшнего дня характеризует социализацию американских евреев:

«Я, наконец, признаюсь: как и тысячи других еврейских детей моего поколения, я был воспитан как еврейский националист, и даже квази-сепаратист. Каждое лето в течение десяти формативных детских и подростковых лет меня на два месяца отправляли в летний еврейский лагерь. Там, каждое утро, я отдавал салют иностранному флагу; носил униформу, отражающую его цвета; пел иностранный национальный гимн; изучал иностранный язык; учил иностранные народные песни и пляски; и был обучаем, что Израиль — это наша подлинная родина. Эмиграция в Израиль рассматривалась как величайшая добродетель, и, как и многие другие израильские подростки, я провел два лета, работая на коллективной ферме в Израиле, обдумывая эту возможность. Более аккуратно и бессознательно, нас учили, что наш народ превосходит не-евреев, которые нас угнетали. Нас учили воспринимать не-евреев как не заслуживающих доверия чужаков, людей, от кого следовало ожидать внезапных приступов ненависти; людей, менее чувствительных, интеллегентных и моральных, чем мы. Нас также учили, что одним из главных уроков нашей темной истории является то, что мы не можем ни на кого полагаться…. Я должен признать, что сутью процесса националистического обучения было внедрение убеждения, что главная разделительная линия в этом мире проходит между «мы» и «они». Конечно, мы салютовали американскому и канадскому флагам и пели их гимны, обычно с подлинным чувством, но было совершенно ясно, где находится наша истинная лояльность» (21).

Утверждения о том, что евреи являются этносом, имеют хорошее основание. Научные исследования, подтверждающие генетическую общность еврейских групп продолжают публиковаться. Рассмотрим, к примеру, исследование Хаммера с соавторами (2000). Используя данные с Y — хромосомы, Хаммер пришел к выводу, что в течение последних 2000 лет лишь 1 и 200 браков в еврейских коммунах был заключен между евреем и не-евреем.

В общем, современные организованные еврейские общины характеризуются высоким уровнем еврейской идентификации и этноцентризма. Еврейские активистские организации, такие как АДЛ и АЕКомитет, не являются порождением фундаменталистов и ортодоксов, но представляют широкую еврейскую общественность, включая нерелигиозных евреев и евреев-реформистов. В общем, чем более активно люди участвуют в еврейской общественной жизни, тем более активно они стремятся предотвратить браки между евреями и не-евреями и сохранить еврейскую этническую сплоченность. И, несмотря на значительный уровень смешанных браков среди менее активных евреев, лидеры еврейской общины в США отнюдь не представляют из себя потомков браков с не-евреями в сколько-нибудь заметной степени.

В конечном итоге, еврейский этноцентризм — это просто традиционный человеческий этноцентризм, хотя, безусловно, он представляет собой более экстремальную разновидность. Но что является поразительным, так это камуфляж интеллектуальной поддержки еврейского этноцентризма; сложность и интеллектуальная утонченность его рационализаций — некоторые из которых рассматриваются в «Обособленности и ее разочарованиях» (Главы 6–8); и его просто невероятное лицемерие, которое становится очевидным при рассмотрении еврейской оппозиции европейскому этноцентризму.

Часть 5

Участие евреев в коммунизме и радикальных левацких движениях

«Добейте их, красные бойцы, добейте их во что бы то ни стало! Прямо сейчас! Не теряя ни минуты! Сейчас! Сразите их, бойцы Красной Армии, сильнее ступайте на поднимающиеся крышки их смердящих гробов!» (Исаак Бабель, описываемый Цинтией Озик (2001, стр. 3) как «остро самосознательный еврей», агитирующий за большевицкую революцию (Озик 2001, стр. 4)

Еще одним недавним событием, имеющим отношение к вопросам, поднятым в «Культуре Критики» (КК), стала публикация исследования «Черная книга коммунизма. Преступления. Террор. Репрессии» (Куртуа и др. 1999). Ее чтение вызвало у меня желание расширить обсуждение некоторых идей, рассматриваемых в Главе 3 КК. На мой взгляд, я недостаточно заострил внимание на поистине чудовищной природе Советского режима, и недостаточно полно исследовал последствия еврейского участия в подъеме и поддержании коммунизма.

Советское правительство убило свыше 20 миллионов своих собственных граждан, причем подавляющее большинство из них погибло в первые 25 лет существования СССР, на высоте еврейского могущества. Это был поистине случай «государства против своего народа» (Верс 1999), проводящего смертоносные карательные кампании (обычно включавшие депортации или преднамеренный голод) против большого числа этнических групп, таких как великорусские крестьяне, украинцы, казаки, чеченцы, крымские татары, немцы Поволжья, молдаване, калмыки, карачаевцы, балкары, ингуши, крымские армяне, турки-месхетинцы, курды и амшенцы (Куртуа и др. 1999, стр. 10; Верс 1999, стр. 219ff). Хотя отдельные евреи и пострадали в большевицких расправах, евреи как группа не подвергались преследованиям (22).

В КК (Глава 3), я отметил выдающуюся роль евреев в большевицкой революции и их элитарный статус как группы в Советском Союзе вплоть до периода середины Холодной войны. [Уже после публикации этого введения, в 2004 году, Юрий Слезкин опубликовал книгу «Еврейское столетие» (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2004), предоставившую много информации, позволяющей прийти к выводу, что евреи были враждебной элитой в СССР. Смотрите мой обзор этой книги http://theoccidentalquarterly.com/vol5no3/53-km-slezkine.pdf] Интересно, что многие большевики — не-евреи были представителями других этнических меньшинств, или же, как отмечается в КК, состояли в браках с еврейками. В начальный период существования Советского Союза, повсеместно распространенным было убеждение, что в правительстве господствует «маленькая кучка иностранцев» (Жайковский 1977, стр. 55). Сталин, Берия и Орджоникидзе были грузинами; Дзержинский, безжалостный председатель Чека (тайной полиции) до середины 20-х, был поляком с сильным про-еврейским настроением. Изначально Чека состояла преимущественно из не-русских, а русские в Чека были по большей части садистическими психопатами или уголовными преступниками (Верс 1999, стр. 62; Волин Слуссер 1957, стр. 6), — то есть людьми, которые вряд ли ассоциировали себя со своим народом или испытывали к нему чувство лояльности.

Таким образом, большевицкая революция имела сильно выраженный этнический аспект: в очень значительной степени, евреи и другие не-русские властвовали над русским народом, с катастрофическими последствиями для русской и других этнических групп, представители которых не смогли занять доминирующее положение в правящих структурах. Например, когда Сталин решил депортировать чеченцев, он назначил командующим операцией осетина (осетины являются этнической группой, традиционно-враждебной чеченцам; причем сам Сталин по этническому происхождению был близок к осетинам). Осетинам и грузинам, двум этническим группам, из которых произошли предки Сталина, было позволено расширять свои территориальные автономии за счет других этнических групп.

В то время как Сталин отдавал предпочтение грузинам, евреи сводили свои собственные этнические счеты с традиционно недружественными народами. Представляется вероятным, что по крайней мере часть большевицкого террора и массовых убийств были мотивированы ненавистью к народам, которые исторически были настроены против евреев. Некоторые историки предполагают, что евреи вступали в структуры безопасности в столь больших количествах для того, чтобы отомстить за обращение с ними в дореволюционный период (Рапопорт 1990, стр. 31; Барон 1975, стр. 170). Например, казаки, служившие при царе в качестве военной полиции, использовали свою власть против еврейских общин во время конфликтов между правительством и евреями. После революции, казаков депортировали в Сибирь за отказ вступать в колхозы. В 1930-х главным лицом, отвечавшим за депортации, был этнический еврей, Лазарь Каганович, по прозвищу «кремлевский волк» за свою склонность к насилию. Во время преследований крестьян, Каганович демонстрировал «почти извращенную радость от своей власти над казаками. Он слишком отчетливо помнил, что он и его семья претерпели от рук этих людей… Но теперь они все заплатят — мужчины, женщины и дети. Неважно кто. Они все одно и то же. В этом заключалась его [Кагановича] сущность. Он никогда не прощал и ничего не забывал» (Каган 1987, стр. 164). Точно также, евреи были поставлены во главе служб безопасности в Украине, с ее долгой историей антисемитизма (Линдеманн 1997, стр. 443). В 1930-х Украина стала сценой массовых убийств.

В КК (Глава 3), я отметил, что евреи играли очень значительную роль в советской тайной полиции и исполняли аналогичные роли в коммунистических Польше и Венгрии. В дополнение к многочисленному персоналу среднего и низшего звена, множество выдающихся евреев занимали высокие должности; например, Матвей Берман и Нафталий Френкель создали и развили систему принудительного рабского труда, убившую сотни тысяч человек. (Во время строительства канала между Балтийским и Белым морями погибли многие тысячи людей. Шесть руководителей проекта были евреями: Фирин, Берман, Френкель, Коган, Рапопорт, Жук.) В числе других евреев, сыгравших выдающуюся роль в Красном Терроре, были Генрих Ягода (глава тайной полиции), Арон Сольц, Лев Инжир (главный бухгалтер Архипелага ГУЛаг), М. И. Гей (начальник специального отдела тайной полиции), А. А. Слуцкий и его заместитель Борис Берман (отвечавший за террор за рубежом), К. В. Паукер (начальник операций секретной полиции), и Лазарь Каганович (в 1930-х годах он был наиболее могущественной фигурой после Сталина и напрямую руководил массовыми убийствами) (Рапопорт 1990, стр. 44–50). В общем, участие евреев было чрезвычайно значительным не только в большевицком руководстве, но «они были в избытке и на более низких уровнях партийного аппарата — особенно в Чека и ее наследниках, ОГПУ и НКВД» (Шапиро 1961, стр. 165). Особая роль евреев в большевицком правительстве не ускользнула от внимания русского населения: «Наиболее выдающейся и колоритной фигурой после Ленина был Троцкий, а в Петрограде доминировал ненавидимый всеми Зиновьев, а всякий имевший несчастье попасть в лапы Чека, имел высокий шанс столкнуться со следователем-евреем или же быть им растрелянным» (Шапиро 1961, стр. 165). Начиная с 1917 года, русские повсеместно ассоциировали евреев с революцией (Верс 1999, стр. 86). Даже после немецкого вторжения в 1941 году, для русских было обычным делом надеяться на германскую победу, которая избавила бы страну от «евреев и большевиков» — до тех пор, пока брутальность захватчиков не стала очевидной (Верс 1999, стр. 215).

Обсуждая в КК могущество евреев в Советском Союзе, я отметил, что, по поразительному контрасту с кампаниями массовых убийств, направленных против других народов, усилия Сталина в борьбе с горсткой высокопоставленных еврейских коммунистов в 1930-х были чрезвычайно осторожными и тщательно замаскированными с целью преуменьшения значения фактора еврейского происхождения жертв. Масштаб еврейского могущества в тот период был также отражен в факте создания автономной еврейской области (Биробиджан) в 1934 году, по меньшей мере отчасти для того, чтобы добиться расположения иностранных еврейских организаций (Гительман 1988). В 1920 и 1930-х, Советский Союз принимал помощь для советских евреев от иностранных еврейских организаций, особенно от Американского Еврейского Совместного Комитета по Распределению, основанному богатыми американскими евреями (Варбург, Шифф, Кун, Лееб, Лехман, Маршалл). Еще один проливающий свет случай произошел, когда Сталин приказал убить двух евреев-лидеров интернационального социалистического движения, Генриха Эрлиха и Виктора Альтера. Эти убийства создали международный инцидент и вызвали левацкие протесты по всему миру (Рапопорт 1990, стр. 68). Фурор не затихал до тех пор, пока Советы не создали еврейскую организацию, Еврейский Антифашистский Комитет (ЕАК) с целью выиграть расположение американских евреев. Лидеры американских евреев, такие как Наум Гольдманн из Мирового Еврейского Конгресса и раввин Стефан С. Вайз из Американского Еврейского Конгресса (АЕКонгресс) помогли погасить шумиху вокруг убийства и закрепить положительный образ Советского Союза среди американских евреев. Они, вместе с большим числом американских еврейских радикалов, тепло приветствовали представителей ЕАК в Нью-Йорке во время Второй мировой войны.

И снова эта потрясающая разница. В 1920-х и 1930-х советское правительство убило миллионы украинских и русских крестьян; казнило сотни тысяч людей, лишив их перед тем своих должностей в партии или в экономике; заключило сотни тысяч людей в тюрьмы и лагеря без подобающего суда и в настолько ужасающие условия, что это привело к невероятно высокой смертности; принудило сотни тысяч людей к тяжелому физическому труду с колоссальной смертностью; произвело коллективные экзекуции, массовые убийства и депортации казаков и других этнических групп. И в то же самое время, действия против горстки еврейских коммунистов были осторожными и обставлены заверениями в том, что правительство сохраняет очень позитивное видение евреев и иудаизма.

Основная тема Главы 4 КК заключается в том, что еврейские леваки, включая сторонников большевизма, продолжали самоидентифироваться как евреи, и что еврейская поддержка этих идеологий увеличивалась и уменьшалась в зависимости от совпадения содержания этих идеологий со специфическими еврейскими повестками дня. Однако, я обязан был акцентировать больше внимания на том, насколько сильно эти специфически-еврейские вопросы влияли на еврейскую поддержку левацких движений, и что еврейская активность в большевизме действительно является, возможно, наиболее вопиющим, исторически беспрецедентным примером еврейского морального релятивизма. Ужасные последствия большевизма для миллионов не-еврейских советских граждан очевидно не заботили еврейских леваков — модель, наблюдаемая и по сей день. В КК я отметил, что молчание Ильи Эренбурга о советских жестокостях, включавших умертвление миллионов советских граждан в 1930-х, могло быть мотивировано его взглядом на Советский Союз как на антифашистский бастион (Рубенштейн 1996, стр. 143–144). Эта моральная слепота была весьма широкораспространенной. В 1930-х, когда миллионы советских граждан были истребляемы советским правительством, Коммунистическая Партия США прибегала ко всевозможным ухищрениям для аппелирования к специфически-еврейским интересам, включая оппозицию к антисемитизму, поддержку сионизма и защищая важность поддержания еврейских культурных традиций. В этот период, «американское радикальное движение прославляло прогресс в еврейской жизни в Советском Союзе…. Советский Союз был живым примером того, что при социализме еврейский вопрос может быть решен» (Канн 1981, стр. 152–153). Коммунизм воспринимался как «хороший для евреев». Радикальные евреи, составлявшие значительную долю всего мирового еврейского сообщества в то время, смотрели на мир через еврейские очки.

Захватывающим примером американского еврейского радикала, восхвалявшим добродетели Советского Союза, является Джо Рапопорт (Канн 1981, стр. 20–42, 109–125) — кратко упомянутый в КК, но его пример достоин гораздо более подробного рассмотрения. Рапопорт вступил в еврейское подразделение Красной Армии, сражавшееся с украинскими националистами в гражданской войне, последовавшей за большевицкой революцией. Как и многие другие евреи, он выбрал Красную Армию, потому что она противостояла анти-еврейским действиям украинских националистов. Как и подавляющее большинство российских евреев, он приветствовал революцию, потому что она улучшила положение евреев.

После своей эмиграции в США, Рапопорт навестил Украину в ноябре 1934 года, год спустя после голода, созданного действиями советского правительства и убившего 4 миллиона украинских крестьян (Верс 1999, стр. 159ff). Крестьяне сопротивлялись насильственной коллективизации и в этом им отчасти помогали местные органы власти. В ответ, центральное правительство начало массовые аресты фермеров и конфискацию всего зерна, включая семенное зерно для посева в следующем году. Поскольку у них не осталось продовольствия, крестьяне попытались уйти в города, но правительство сделало это невозможным. Миллионы крестьян голодали. Родители бросали голодающих детей перед тем, как сами падали от голода; повсеместно наблюдался каннибализм; работавшие крестьяне подвергались пыткам с целью вынудить их отдать все оставшееся продовольствие. Методы пыток включали «холодный метод», когда полностью раздетых жертв оставляли на морозе. Иногда целые бригады колхозников подвергались подобному обращению. При использовании «горячего метода», ноги и нижняя часть юбок женщин обливались бензином и поджигались. После чего пламя сбивалось и процесс повторялся заново (Верс 1999, стр. 166). Во время голода, погубившего в общей сложности 6 миллионов человек по всей стране, правительство экспортировало 18 миллионов центнеров зерна для финансового обеспечения индустриализации.

Рапопорт ни единым словом не упомянул все эти ужасы в отчете о своем визите. Наоборот, он нарисовал очень положительную картину жизни в Советской Украине. Жизнь была хороша для евреев. Его порадовало, что идишская культура принималась не только евреями, но и не-евреями — отчетливый признак привилегированного статуса иудаизма в Советском Союзе в тот период. (Например, он припомнил случай, когда украинский рабочий читал рассказ на идише перед другими рабочими, как евреями, так и не-евреями.) Молодые евреи пользовались новыми возможностями не только в идишской культуре, но и «в экономике, правительстве, и вообще в жизни страны» (Канн 1981, стр. 122). Евреи старшего возраста жаловались, что правительство было антирелигиозным, а молодые евреи жаловались, что Лев Троцкий, «национальная гордость еврейского народа», был изгнан. Но послание американским радикалам было воодушевляющим: «Достаточно знать, что еврейская молодежь занимает высокое положение и приветствует советскую систему» (Канн 1981, стр. 120). Рапопорт смотрит на мир исключительно через еврейские очки. Колоссальные страдания, в которых от действий правительства к этому времени уже погибло 20 миллионов советских граждан, не имели для него никакого значения. Когда он оглядывается на свою жизнь американского еврейского радикала, единственно к чему он испытывает двойственное отношение или сожаления, так это поддержка советских действий, неспособствовавших, по его мнению, продвижению еврейских интересов, таких, например, как пакт взаимного ненападения с Германией и недостаточная поддержка Израиля советским правительством.

Таким образом, Рапопорт представляет собой типичный образчик многих защитников коммунизма в американских средствах массовой информации и в интеллектуальных кругах (см. ниже и Главу 3). Выдающимся примером средства массовой информации, злоупотреблявшим своим положением для поддержки вопросов еврейской повестки дня, являлся Нью-Йорк Таймс, принадлежащий еврейской семье и вызывавший сильную обеспокоенность среди людей, озабоченных еврейским влиянием в СМИ (см. выше). В тридцатых годах прошлого века, Нью-Йорк Таймс, акцентируя внимание публики на преследованиях евреев в Германии и пропагандируя за вступление США во Вторую мировую войну на стороне Великобритании, полностью обелял ужасы советской власти, в том числе и украинский голод, даже несмотря на то, что информация об этих событиях была широко публикуема в газетах Херста и что руководство Нью-Йорк Таймс было осведомлено, что его корреспондент в СССР рисовал фальшивую картину происходящего под властью сталинского режима (28).

Недавно опубликованная книга Петера Новика, «Холокост в американской жизни», делает значительный вклад в исследование участия евреев в радикальных левацких движениях 20-го века. Новик показывает, что еврейские организации в США ясно осознавали масштаб еврейского участия в коммунизме, но при этом спорили, что лишь меньшинство евреев были активно вовлечены и преуменьшали значение фактов, что большинство коммунистов были евреями, и что среди коммунистических лидеров доминирование евреев было еще значительнее, и что подавляющее большинство лиц, чья активность расследовалась Комитетом по анти-американской деятельности в 1940-х и 1950-х годах, были евреями, и что большинство американцев, приговоренных за шпионаж в пользу Советского Союза также были евреями (см. также Главу 3 КК и Макдональд 1998а, стр. 200–201).

Действительно, утверждение о том, что левацкий радикализм был всего-навсего одной из маргинальных идеологий в американской еврейской коммуне, весьма трудно доказать. Фактически, иммигрантское еврейское общество в США между 1886 и 1920 годами можно было наилучшим образом описать как «один большой радикальный дискуссионный клуб» (Кон 1958, стр. 621). В течение длительного времени после того периода, левацкие симпатии были широко распространены в АЕКонгрессе — без сомнения, в самой большой организации американских евреев, а группы с коммунистической ориентацией были дочерними организациями при АЕКонгрессе вплоть до эры Маккарти, когда от них с большой неохотой избавились (Свонкин 1997, стр. 132, 166). Недавно, такая значительная фигура как Представитель Самуэль Дикштейн, обсуждаемый в Главе 7 как могущественный адвокат иммиграции в Конгрессе и выдающаяся фигура в еврейском обществе, был разоблачен как советский шпион (Вейнштейн Васильев 1999).

Новик отмечает, что еврейские организации сделали все возможное, чтобы фильмы Голливуда не показали ни одного коммунистического персонажа с еврейским именем. Газеты и журналы, такие как Тайм и Лайф, в то время контролируемые не-евреями, по просьбе представителя ЕАКомитета согласились не публиковать информацию о еврейском происхождении американских коммунистов (Новик 1999, стр. 95). Новик также отмечает, что еврейские коммунисты часто использовали риторику Холокоста в то время, когда основные еврейские организации старались вести себя неприметно. Все это хорошо совпадает с материалом КК, обозначающим сильную еврейскую самоидентификацию подавляющего большинства еврейских коммунистов. Заклинания Холокоста «стали доминантным аргументом, по крайней мере в еврейских кругах, для оппозиции мобилизации в период Холодной войны» (Новик 1999, стр. 93). Джулиус и Этель Розенберг, приговоренные за шпионаж в пользу Советского Союза, часто использовали Холокост в качестве рационализации своих действий. Джулиус признался, что СССР «сделал наибольший вклад в уничтожении зверя-Гитлера, который убил 6,000,000 моих единоверцев» (стр. 94). Общественные демонстрации в поддержку Розенбергов часто апеллировали к Холокосту.

Хотя Бендерский (2000) и попытался обставить дело так, как будто бы идея о значительном еврейском участии в радикальных левацких движения являлась не более чем паранойей расистских офицеров армии США, он показал, что американская военная разведка обладала подтверждениями этой связи из многочисленных независимых источников, включая информацию о финансовой поддержке революционной деятельности богатыми евреями, такими как Якоб Шифф и семья Варбургов. Эти источники включали не только своих американских агентов, но и британское правительство и Отдел по делам России Государственного Департамента США. Эти источники утверждали, что евреи доминировали в большевицких правительствах Советского Союза и Венгрии, и что евреи в других странах симпатизировали большевизму. Точно так же, Жайковский (1977) продемонстрировал, что мнение о том, что евреи господствовали в большевицком правительстве, было чрезвычайно широкораспространенным среди русских и иностранцев в Советском Союзе, включая американский и британский военный и дипломатический персонал и управленцев из гуманитарных агентств. Он также показал, что симпатии к большевицкому правительству были нормой в среде американских евреев-иммигрантов из Восточной Европы в период между 1918 и 1920 годами, но что более старый и устоявшийся немецко-еврейский истэблишмент в США (чье значение и влияние резко уменьшилось в результате массовой иммиграции евреев из Восточной Европы) находился в тот период в оппозиции к большевизму.

В то время как еврейский Холокост превратился в моральный критерий и первостепенную культурную икону в Западных обществах, еврейская слепота в отношении преступлений большевизма продолжается и по сей день. Еврейские медиа-фигуры, попавшие в черные списки в связи с коммунистическими связями в 1940-х, теперь восхваляются как герои — они прославляются киноиндустрией, получают почести от газет, их работы выставляются в музеях (24). Например, в октябре 1997 года в Американской Академии кинематографических искусств и наук был проведен день памяти о черных списках. Его организовали четыре гильдии — Американская Федерация артистов телевидения и радио (АФАТР), Гильдия Директоров Америки (ГДА), Гильдия актеров кино (ГАК) и Гильдия писателей Америки, запад (ГПАз). Во время этого события воздавались почести жизням и карьерам писателей из черных списков и осуждалась недостаточная реакция гильдий пятьдесят лет назад (25). В то же самое время Гильдия писателей Америки занималась восстановлением имен сценаристов десятков фильмов, которые, находясь в черных списках, писали под псевдонимами или использовали подставных лиц. Фильмы на эту тему изображают невинных еврейских идеалистов, преследуемых беспощадным и деспотическим правительством, а критики типа Бернхаймера (1998, стр. 163–166) одобряют подобные оценки. В том же духе, картина режиссера Сиднея Люмета «Даниэль» (1983) по мотивам романа Е. Л. Доктороу, изобразила приговор Розенбергам как «политический вопрос. Гонения изображались как кошмарное видение еврейской виктимизации, бесчувственное и брутальное» (Бернхаймер 1998, стр. 178).

Ностальгические и извинительные овертоны в отношении еврейских левацких движений прошлого заметны в недавних воспоминаниях так называемых «детей красных подгузников», включая и тех, кто со временем избавился от своего левацкого мировоззрения. Например, «Комми» Рональда Рэдоша (2001а) описывает всеохватывающий и всеобъемлющий мир еврейского радикализма его юности. Его отец принадлежал к классической фасадной организации коммунистической партии под названием Лига Объединенных Профсоюзов. Рэдош был прилежным сыном, с лихорадочным энтузиазмом принимаясь за любое дело, несущее на себе печать одобрения партии, посещал партийный летний лагерь и городскую Нью-Йоркскую среднюю школу для «красных подгузников» (известную как «Маленькая Красная Школа для маленьких Красных»), и участвовал в юношеских фестивалях, скопированных с экстравагантных советских оригиналов. Одна распространенная шутка того времени очень много говорит о еврейской атмосфере в Партии: «Какие еврейские праздники вы отмечаете?» «День рождения Пола Робсона и Первое Мая». Лишь после того, как левацкие соратники отвергли и забаллотировали Рэдоша за публикацию «Комми», в которой он установил вину Джулиуса Розенберга, Рэдош начал ставить под сомнение левацкую веру. Рэдош показывает, что академические департаменты истории до сих пор являются апологетическими бастионами для крайне левых. Многие академические историки, включая Эрика Фонера, президента Американской ассоциации историков, а в прошлом еще одного «ребенка в красном подгузнике», избегали Рэдоша из-за его находок. Рэдош пишет о «рефлекторной ненависти к американской системе», пропитывающей левацкие движения. Это на самом деле «рефлекторная ненависть» — ненависть, которая, как это обсуждается в КК, происходит в гораздо большей степени из их еврейской идентификации, чем из каких-либо объективных недостатков американского общества. Тем не менее, несмотря на свою сдержанность по отношению к левацким движениям его юности, Рэдош изображает мотивации еврейских коммунистов как идеалистические, даже если те использовали «идеологические аргументы с целью рационализации советских преступлений и обеспечения поддержки советской внешней политики американцами» (Рэдош 2001b).

Несмотря на массивные доказательства чрезвычайно значительного еврейского участия в этих движениях, ни одна еврейская организация не принесла извинений, и лишь очень немногие еврейские интеллектуалы попросили прощения за роль евреев в коммунизме. Более того, мы видим противоположные тенденции — идеализацию писателей из «черных списков» и продолжающееся изображение американских коммунистов как невинных идеалистов, раздавленных репрессивным маккартизмом. Из-за того, что во многих коммунистических обществах постепенно набрали силу анти-еврейские движения, еврейские организации сегодня изображают евреев как жертв коммунизма, а не как критически важный элемент в его восходе к вершине могущества, и не как силу, неразрывно связанную с господством смертоносного террора, спущенного с привязи этими режимами, и не как защитников Советского Союза на Западе. Забыты в этой истории миллионы смертей, принудительный труд, и подавление любого несогласия на пике еврейской власти в Советском Союзе. Вспоминаются лишь анти-еврейские тенденции позднего коммунизма.

Как и 15-й век в Испании, 20-й век в Европе и в Западном мире стал еврейским веком, потому что евреи и еврейские организации были интимно, но решительно вовлечены во все важные события. Если я прав в утверждении, что еврейское участие было необходимым условием для большевицкой революции и ее смертоносных последствий, то тогда можно спорить, что евреи оказали массивное влияние и на более поздние события. Ниже я предлагаю «альтернативную историю», т. е. историю, какой она могла бы быть, если бы определенные события не произошли. Например, в «Печали Войны» альтернативный историк Найэл Фергюсон весьма убедительно доказывает, что если бы Англия не вступила в Первую мировую войну, то Германия разгромила бы Францию и Россию и стала бы доминирующей державой Европы. Вероятно, что царское правительство было бы низложено, но революция привела бы к конституционному правительству, а не к большевицкому режиму. Гитлер не пришел бы к власти, потому что немцы своей победой в войне успешно реализовали бы свои национальные амбиции. И, следовательно, не случилось бы как Второй мировой, так и Холодной войны.

Но, конечно же, эти события произошли. Но мы можем попытаться исследовать, что могло бы случиться в отсутствие еврейского участия в большевицкой революции. Мой аргумент развивается следующим образом:

1) Предполагая, что Первая мировая война имела место, и что царское правительство стало чрезвычайно слабым, то представляется разумным ожидать, что в России произошли бы драматические изменения. Однако, в отсутствие еврейского участия, изменения в России могли бы привести к конституционной монархии, к республике, или даже к националистической военной хунте, которая имела бы широкую народную поддержку среди великорусского большинства, а не к диктатуре с господством этнических чужаков, особенно евреев и «евреизированных не-евреев», выражаясь языком Линдеманна (1997). Такая революция не стала бы откровенно марксистской, и, следовательно, она не привела бы к появлению государства, санкционировавшего войну против своего собственного народа и его традиционной культуры. Идеология большевицкой революции приговорила к уничтожению целые классы людей; и действительно, массовые убийства были характерной чертой коммунизма, где бы он не приходил к власти (Куртуа и др. 1999). Осуществление массовых побоищ было облегчено тем, что лидерами революции были этнические чужаки, не обремененные чрезмерной симпатией к русскому и другим наиболее пострадавшим народам.

2) Консерваторы по всей Европе и в Соединенных Штатах верили, что евреи были ответственными за коммунизм и большевицкую революцию (Бендерский 2000; Мейер 1988; Нолте 1965; Жайковский 1974). Еврейская роль в левацких политических движениях была повсеместным источником анти-еврейских настроений, не только среди национальных социалистов в Германии, но и среди множества не-еврейских интеллектуалов и политических фигур. Действительно, в годы после Первой мировой войны, британские, французские, и американские политические лидеры, включая Вудро Вильсона, Дэвида Ллойд-Джорджа, Уинстона Черчилля и лорда Балфура, верили в ответственность евреев, и такие же настроения были обычными в военных и дипломатических истэблишментах этих стран (см. Жайковский 1974, стр. 166ff; см. также Главу 3 КК). Например, в 1920 году Уинстон Черчилль изложил стереотипное представление о том, что евреи стоят за «глобальным заговором с целью низвержения цивилизации». Роль евреев в большевицкой революции «определенно очень велика; возможно, она перевешивает вклад всех остальных факторов». Черчилль отметил преобладание евреев среди лидеров большевиков (Троцкий, Зиновьев, Литвинов, Красин, Радек) и среди тех, кто отвечал за «систему [государственного] терроризма». Черчилль также отметил, что евреи играли выдающуюся роль в революционных движениях в Венгрии, Германии и Соединенных Штатах. Идентификация евреев с революционным радикализмом вызывала огромную озабоченность среди военных и политических лидеров Западной Европы и Америки (Бендерский 2000; Жайковский 1974). Более того, как отмечалось выше, факт глубокой вовлеченности евреев в большевизм в частном порядке признавался и внутри еврейских активистских организаций. Люсьен Вольф, известная фигура на стыке английского и еврейского истэблишментов, отмечал, что «я слишком хорошо знаю историю евреев в Европе и роль евреев в большевизме, чтобы не осознавать всей опасности, происходящей от постоянного отрицания роли евреев в революции. В Европе без революции не было бы прогресса, и я часто писал и давал лекции — и буду делать это снова — прославляя евреев, помогавших столь нужному делу» (Жайковский 1974, стр. 172).3)

В Германии, идентификация евреев с большевизмом была повсеместной среди представителей средних классов и являлась критической частью мировоззрения национального социализма. Для немцев из среднего класса, «события большевицкой революции в Германии были настолько недавними, столь близкими к дому, и настолько беспокоящими, причем статистика настолько неопровержимо подтверждала ошеломительную роль еврейских зачинщиков», что даже многие либералы верили в ответственность евреев (Нолте 1965, стр. 331). Гитлер был прекрасно осведомлен о доминировании евреев среди лидеров коротко-живущих революций в Венгрии и немецкой провинции Бавария в 1919 году. Ему пришлось лично испытать на себе еврейское участие в баварской революции, что могло стать решающим моментом в развитии его анти-еврейских идей (Линдеманн 2000, стр. 90).

Из этого следует, что еврейское участие в ужасах коммунизма стало важным ингредиентом в желании Гитлера уничтожить СССР и в анти-еврейских действиях национал-социалистического правительства. Эрнст Нолте и некоторые другие историки спорили, что еврейская роль в большевицкой революции стала одной из важнейших причин Холокоста. Гитлер и национальные социалисты без сомнения верили, что роль евреев была критической для успеха большевицкой революции. Они сравнивали Советский Союз с человеком с славянским телом и еврейско-большевицким мозгом (Нолте 1965, стр. 357–358). Они приписывали массовые убийства при коммунизме — «наиболее радикальную и беспрецедентную форму геноцида, учиненного евреями» — еврейско-большевицкому мозгу (Нолте 1965, стр. 393). Национальным социалистам было известно, что советское правительство учиняло массовые убийства своих врагов, и они верили, что оно стремилось к распространению мировой революции, в ходе которой еще многие миллионы и десятки миллионов людей были бы обречены на насильственную смерть. Еще в 1918 году, выдающийся еврейский большевик, Григорий Зиновьев, публично заявлял о необходимости истребить десять миллионов русских — как оказалось, это было двукратной недооценкой действительного числа. Гитлер не преминул воспользоваться этим знанием. Он писал:

«Сейчас начинается последняя великая революция. Борясь за свою политическую власть, Еврей отбросил последние обрывки маскировки, которые он еще носил. Демократический плебей Еврей превращается в кровавого Еврея, в тирана народов. В течение последующих нескольких лет он попытается истребить светила национального интеллекта, и, лишив людей их натуральных духовных лидеров, он подготовит подвластные ему народы к рабской доле вечной подчиненности. Наиболее ужасающий пример этого — Россия» (Нолте 1965, стр. 406).

Данная линия рассуждений не подразумевает отсутствие влияния прочих критических факторов. Если бы Первая мировая война не случилась и если бы царь не вступил бы в эту войну, то царь наверняка сохранил бы свою власть на гораздо больший срок. Вместо того, чтобы подвергнуться ужасам коммунизма, Россия могла бы постепенно превратиться в современное Западное государство. Точно так же, Гитлер скорее всего не пришел бы к власти, если бы не Великая Депрессия или если бы Германия победила в Первой мировой войне. Подобные события оказали бы драматическое влияние на ход истории.

4) Победа над национальным социализмом приготовила сцену для колоссального роста еврейского могущества в послевоенном Западном мире. Эта новообретенная власть облегчила создание Израиля и трансформацию Соединенных Штатов и других Западных наций в направлении мультирасовых, мультикультурных обществ путем крупномасштабной цветной иммиграции, с неизбежным последующим упадком в европейском демографическом и культурном доминировании. В КК описываются и обсуждаются критические детали этих и других последствий восхода евреев к статусу и могуществу международной элиты.

Часть 6

От культуры критики к культуре Холокоста

В КК, исследующей «культуру критики», в которой первостепенную и определяющую роль играют еврейские интеллектуальные и политические движения, я уделил недостаточно внимания анализу принципиальных элементов новой культуры, заместившей традиционные европейские культурные формы, господствовавшие еще сто лет назад. Центральным аспектом этой новой культуры является возвеличивание еврейских страданий во время Второй мировой войны, в совокупности обозначаемых как «Холокост», до уровня осевой историко-культурной иконы Западных обществ. С момента публикации КК, в свет вышли две книги, изучающие политические и культурные функции Холокоста в современной жизни — «Холокост в американской жизни» Петера Новика и «Индустрия Холокоста» Нормана Финкельштейна. Более академическая книга Новика отмечает, что Холокост получил первостепенный статус в качестве символа последствий этнического конфликта. Он утверждает, что важность Холокоста — это не спонтанный феномен, но результат тщательно сфокусированных и хорошо-финансируемых усилий еврейских организаций и отдельных евреев с доступом к главным медиа:

«Мы не просто «люди книги», но и люди голливудских фильмов и телевизионных минисериалов, журнальных статей и газетных колонок, комиксов и академических симпозиумов. Как только значительная озабоченность Холокостом распространилась в среде американского еврейства, то она, в силу важной роли евреев в американских СМИ и среди элит, формирующих общественное мнение, немедленно и естественным образом начала проникать и в основную культуру.» (Novick 1999, стр. 12)

Изначально, Холокост пропагандировался для усиления поддержки Израиля после арабо-израильских войн 1967 и 1973 годов: «Еврейские организации… [изображали] трудности Израиля как вызванные исключительно тем, что мир позабыл о Холокосте. Контекст Холокоста позволял нивелировать любые легитимные основания для критики Израиля и исключать даже саму возможность того, что в причинах израильских проблем могла быть и доля его ответственности» (Novick 1999, стр. 155). Когда угроза существованию Израиля ослабла, главными функциями Холокоста стали консолидация и пропаганда еврейской идентичности и борьба с ассимиляцией и метисацией среди евреев. В этот период, Холокост также использовался как противоядие против антисемитизма среди не-евреев. В последнее время это сопровождалось крупномасштабными усилиями в сфере образования (включая обязательные курсы в публичных школах нескольких штатов), проталкиваемых еврейскими организациями с помощью тысяч специалистов по Холокосту, с целью донести урок о том, что «толерантность и этническое многообразие — это хорошо; ненависть — это плохо, с основным акцентом на «негуманном отношении человека к человеку»» (стр. 258–259). Таким образом, Холокост превратился в инструмент для продвижения еврейских этнических интересов не только как символ, направленный на выработку морального отвращения к использованию насилия против этнических меньшинств — прототипически, конечно же, евреев, но и как средство заглушения противников массивной мульти-этнической иммиграции в Западные общества. Как описывается в КК, способствование массивной мультиэтнической иммиграции было целью еврейских групп с конца 19-го века.

Активисты еврейского Холокоста настаивали на «непостижимости и необъяснимости Холокоста» (Novick 1999, стр. 178), что, очевидно, является попыткой нивелировать любую рациональную дискуссию о его причинах и предотвратить сравнение с многочисленными другими примерами межэтнического насилия. «Даже многие сильно религиозные евреи часто готовы натуралистически обсуждать основополагающие мифы иудаизма, тем самым подвергая их рациональному, схоластическому анализу. Но когда речь заходит о «необъяснимой мистерии» Холокоста, то они не желают использовать точно такой же стиль рассуждений, рассматривая применение рационального анализа к этому субьекту неприемлимым или даже святотатским» (стр. 200). Активист Холокоста Эли Визель «видит Холокост событием, по религиозной значимости «равным синайскому откровению»; причем попытки «лишить Холокост священного ореола или демистифицировать его» являются, по его мнению, скрытой формой антисемитизма» (стр. 201).

Поскольку к Холокосту относятся как к уникальному, непознаваемому событию, еврейские организации и израильские дипломаты приложили совместные усилия для блокирования признания Конгрессом США факта геноцида армян. «Поскольку евреи поверили в уникальность Холокоста — в то, что он не имеет аналогов и что его нельзя ни с чем сравнивать — то у них нет и причины конкурировать с другими; нельзя оспаривать то, что «неоспоримо» (стр. 195). Абе Фоксман, глава АДЛ, отметил, что Холокост это «не просто один из примеров геноцида, но почти успешное покушение на жизнь избранных детей Господа, и, значит, покушение на самого Бога» (стр. 199) — комментарий, иллюстрирующий неразрывную связь между пропагандой Холокоста и более экстремальными формами еврейского этноцентризма на самых высоких уровнях организованного еврейского сообщества.

Результатом этого стала возможность для американских евреев определять себя как «сингулярную жертву» (Novick 1999, стр. 194). Как выражение этой тенденции, активист Холокоста Симон Визенталь составил календарь, показывающий когда, где и кем евреи преследовались в каждый день года. Ментальность Холокоста стала ультимативным проявлением жертвенной ментальности. Холокост стал символизировать естественное и неизбежное следствие антисемитизма. «Нет такой вещи как чрезмерная реакция на антисемитский инцидент, и нет такой вещи как преувеличение вездесущей опасности. Любой, кто глумится над идеей, что в американском обществе наблюдаются недобрые предзнаменования, не выучил «урок Холокоста» (стр. 178).

В то время как евреи изображаются сингулярной жертвой в иконографии Холокоста, подавляющее большинство не-евреев изображается как потенциальные или действительные антисемиты. Признается существование «праведных не-евреев», но критерии отбора являются очень строгими. Такие люди должны рисковать своими жизнями, и даже жизнями членов своих семей, чтобы спасти еврея. «Праведный не-еврей» обязан демонстрировать «жертвенный героизм наивысочайшего и наиредчайшего порядка» (Novick 1999, стр. 180). Такие люди чрезвычайно редки, и любой еврей, полагающий, что не-еврей может быть «праведным» по какой-либо другой причине, подвергается жесткому критицизму. Смысл здесь заключается в консолидации «ментальности цитадели» среди евреев для продвижения чувства «осторожной подозрительности к не-евреям» (стр. 180). Выдающаяся еврейская феминистка предоставляет пример такого отношения: «Каждый сознательный еврей страстно желает спросить ее или его друзей — не-евреев, «спрятали ли бы вы меня?» — но сдерживает свой вопрос из страха услышать в ответ молчание» (стр. 181).

Ментальность Холокоста очень широко распространена среди евреев. Опрос, проведенный в 1998 году, обнаружил, что «поминовение Холокоста» было «чрезвычайно важным» или «очень важным» для еврейской идентичности — часто намного более важным, чем что-либо еще, как, например, регулярное посещение синагоги или путешествие в Израиль. Для многих американских евреев их еврейская идентичность гораздо важнее американской идентичности: «В последнее время стало не просто позволительным, но в некоторых кругах даже похвальным для американских евреев заявлять о примате своей еврейской лояльности над американской» (Novick 1999, стр. 34). (также смотрите выше комментарии представителя АЕКомитета Стефана Стейнлайта.)

Однако, ментальность Холокоста не ограничивается еврейскими кругами, но она превратилась в общепризнанную американскую культурную икону. Помимо множества музеев Холокоста, разбросанных по всей стране, и быстро растущего числа обязательных курсов о Холокосте в американских публичных школах, все большее число университетов и колледжей учреждают кафедры Исследований Холокоста. «Учитывая все институты Холокоста любого рода в Соединенных Штатах, мы получим тысячи полностью оплачиваемых специалистов Холокоста, чьей единственной задачей является активное поддержание памяти о нем» (Novick 1999, стр. 277). Эти усилия были очень успешны. В опросе, проведенном в 1990 году, значительное большинство опрошенных согласились, что Холокост «был самой ужасной трагедией в истории» (Novick 1999, стр. 232, выделено как в тексте). В последнее время, главным применением Холокоста как культурной иконы стала ратификация мультикультурализма. Между 80 и 90 процентов опрошенных согласились, что необходимость защиты прав меньшинств и «не следовать слепо за всеми» стали уроками, извлеченными из Холокоста. Респонденты в похожих пропорциях согласились с тем, что «для того, чтобы Холокост не повторился, нужно чтобы люди продолжали о нем слышать».

Эти усилия были наиболее успешными, по-видимому, в Германии, где «критическое обсуждение евреев… является практически невозможным. Безразлично, консерватор или либерал, но современный немецкий интеллектуал, произнесший о евреях, Холокосте, или эффектах послевоенной политики на немецкое общество что-либо, выходящее за пределы узкого разрешенного спектра кодифицированных набожностей, рискует тем самым совершить профессиональное или социальное самоубийство» (Anderson 2001). Обсуждение работ еврейских интеллектуалов стало доминирующим в немецкой интеллектуальной жизни при практически полном исключении трудов немцев — не-евреев. Многие из этих интеллектуалов, включая Вальтера Беньямина, Теодора Адорно, Герберта Маркузе, Ханны Арендт, Пауля Целана и Зигмунда Фрейда, являются субъектами исследования в КК. «Бизнес Холокоста» превратился в главный элемент современной немецкой культурной и политической жизни. Немцы преуспевают в дебатах о Холокосте и о немецкой обязанности сохранить память о нем, в том числе проводя кампании за воздвижение гигантского мемориала погибшим евреям в историческом центре Берлина, или же слетаясь слушать грубые и ненаучные диатрибы американского ученого Дэвида Гольдхагена против немецкого национального характера» (Anderson 2001). Ученые утеряли всякое чувство нормальных стандартов интеллектуального критицизма и стали более или менее полностью идентифициоровать себя с еврейскими жертвами нацизма.

Например, поэт Холокоста Пауль Целан превратился в центральную культурную фигуру, отодвинув в тень всех других поэтов 20-го века. Его работы сегодня находятся за пределами любого рационального критицизма, настолько, что они стали окружены разновидностью нелепого мистицизма: «Честно говоря, меня беспокоит священная, неприкасаемая аура, окружающая имя Целана в Германии; беспокоящим является и то, каким образом его имя используется в качестве козырной карты в интеллектуальных дискуссиях, прекращая дебаты и исключая любые другие субьекты» (Anderson 2001). Еврейские авторы, такие как Кафка, рассмтриваются как интеллектуальные гиганты вне критицизма; обсуждения работы Кафки фокусируются на его еврейской идентичности и проникнуты духом Холокоста, несмотря на то, что он умер в 1924 году. Даже малоизвестные еврейские писатели поднимаются на высочайшие уровни литературного канона, в то время как немцы, такие как Томас Манн, обсуждаются в основном потому, что они имели мнение о евреях, которое стало неприемлимым в воспитанном обществе. В США, немецкие ученые вынуждены преподавать о работах исключительно немцев с еврейскими корнями, с сильным уклоном на преследования и геноцид.

Действительно, не кажется чрезмерным предположение, что германская культура перестала существовать как культура немцев, став замещенной культурой Холокоста. Холокост превратился не просто в квази-религию, способную искоренить остатки немецкой культуры, но евреи стали восприниматься как священный народ. Как отметил Амос Элон, описывая реакцию немцев на открытие нового еврейского музея в Берлине, «С такой гиперболой, со столь большим числом несомненно искренних выражений вины и сожаления, и с восхищением в отношении всего, сделанного евреями, сложно не думать о том, что спустя пятьдесят лет после Холокоста, новая республика фактически канонизирует немецких евреев» (Elon 2001).

Как и Новик, Финкельштейн (2000) адаптирует функционалистский взгляд на «Индустрию Холокоста», полагая, что она служит инструментом как для добычи денег от европейских правительств и корпораций, так и для оправдания политики Израиля и американской поддержки этой политики (стр. 8). Финкельштейн также спорит о том, что Холокост позволяет самой богатой и могущественной группе в США претендовать на статус жертвы. Финкельштейн, как и Новик, замечает, что идеология Холокоста постулирует его уникальность и непостижимость. Но Финкельштейн уделяет больше внимания тому, что Индустрия Холокоста продвигает идею о том, что анти-еврейские настроения и поведение происходят исключительно из иррациональной ненависти не-евреев и не имеют никакого отношения к конфликту интересов. Например, Эли Визель говорит: «В течение двух тысяч лет… над нами постоянно довлела угроза… Почему? Без причины.» (Finkelstein 2000, стр. 53). (В противоположность этому, основная посылка моей книги «Обособленность и ее разочарования» (MacDonald 1998a) заключается в том, что исторические причины анти-еврейских сентиментов и поведения следует искать именно в конфликте интересов). Финкельштейн цитирует слова Боаса Эврона, израильского писателя: «Осознание Холокоста» — это «официальная, пропагандистская индоктринация, взбалтывание слоганов и фальшивого взгляда на мир, реальная цель которого отнюдь не понимание прошлого, но манипуляция настоящим» (стр. 41).

Финкельштейн отмечает роль СМИ в поддержке Индустрии Холокоста, цитируя Эли Визеля: «Когда я хочу поднять себе настроение, я читаю израильские колонки в Нью-Йорк Таймс» (стр. 8). Нью-Йорк Таймс, принадлежащая семье Сульзбергеров (см. ниже), «служит основным пропагандистским двигателем для Индустрии Холокоста. Она сыграла принципиальную роль в продвижении карьер Джерзи Косинского, Дэниэля Гольдхагена и Эли Визеля. По плотности и частоте покрытия, Холокост стоит на близком втором месте после ежедневных прогнозов погоды. Типично, индекс Нью-Йорк Таймс за 1999 год предоставляет ссылки на 273 тематические статьи, посвященных Холокосту. Сравните это с 32 статьями обо всей Африке (Finkelstein 2001). Кроме восприимчивых медиа, Индустрия Холокоста пользуется преимуществом своей власти над правительством США для давления на правительства других стран, в особенности, на правительства Восточной Европы (стр. 133ff).

В качестве едкого намека на всеобъемлющие двойные стандарты современной еврейской этики (и отражая такие же двойные этические стандарты, которыми пропитаны еврейские религиозные писания на протяжении всей истории), Финкельштейн описывает случай во время Образовательной конференции по Холокосту в январе 2000 года, в которой приняли участие представители 50 стран, включая премьер-министра Израиля Эхуда Барака. Конференция продекларировала, что международное сообщество несет на себе «торжественное обязательство» противостоять геноциду, этническим чисткам, расизму и ксенофобии. Репортер задал вопрос Бараку о палестинских беженцах. «В принципе, ответил Барак, он был против того, чтобы хоть один-единственный беженец вернулся в Израиль: «Мы не можем принять ни моральную, ни легальную, ни какую-либо еще ответственность за беженцев»» (стр. 137).

Часть 7

Евреи и средства массовой информации: контролируя видение мира

Я уже отмечал, что еврейские движения, препятствующие европейскому доминированию в США, сконцентрировали свои усилия в трех критически важных сферах власти: в академическом мире информации в социальных и гуманитарных науках; в политическом мире, где решаются вопросы, касающиеся иммиграции и других этнических аспектов; и в средствах массовой информации, которые предлагают публике «способы видения мира». Содержание КК («Культуры Критики») фокусируется на первых двух источниках власти и уделяет мало внимания СМИ, за исключением тех случаев, когда медиа использовались для пропаганды еврейских интеллектуальных или политических движений, как это было с психоанализом. Недостаток внимания к влиянию средств массовой информации на культуру является значительным упущением КК. В данном разделе я предлагаю очень ограниченное и предварительное обсуждение этого вопроса.

По общему мнению, этнические евреи обладают могучим влиянием на американские медиа — значительно большим, чем влияние любой другой идентифицируемой группы. Масштаб еврейской собственности и контроля в популярных американских медиа представляется еще более поразительным, если учитывать относительно низкую долю евреев в населении (26). В опросе, проведенном в 1980-х, 60 процентов респондентов в репрезентативной выборке кинематографической элиты были полностью или частично еврейского происхождения (Powers et al. 1996). Майкл Медвед (1996, стр. 37) отмечает, что «не имеет смысла пытаться отрицать факт выдающегося положения и власти евреев в популярной культуре. Характерные еврейские имена будут преобладать в любом списке наиболее влиятельных продюсеров и менеджеров любой из крупнейших студий. Выдающаяся роль евреев очевидна любому, кто следит за новостями из Тинзель-тауна или даже просто утруждает себя чтением экранных титров после крупных фильмов и телевизионных шоу.»

Хотя собственники различных СМИ постоянно меняются, нижеследующие факты являются достаточно аккуратным описанием кому из этнических евреев в настоящее время принадлежат крупнейшие американские СМИ:

Крупнейшая в мире медиа-компания была недавно сформирована через слияние America On Line и Time Warner. Джеральд М. Левин, бывший шеф Time Warner, стал генеральным директором новой корпорации. AOL-Time Warner владеет активами в телевидении (т. е. Home Box Office, CNN, Turner Broadcasting), музыке (Warner Music), киноиндустрии (Warner Brothers Studio, Castle Rock Entertainment, and New Line Cinema), и издательском бизнесе (Time, Sports Illustrated, People, Fortune).

Вторая крупнейшая медиа компания — это Walt Disney Company, возглавляемая Майклом Эйснером. Ей принадлежат активы в киноиндустрии (Walt Disney Motion Pictures Group, при Walt Disney Studios, включающая Walt Disney Pictures, Touch-stone Pictures, Hollywood Pictures, Caravan Pictures, Miramax Films); телевидении (Capital Cities/ABC [владелец телевизионной сети ABC], Walt Disney Television, Touchstone Television, Buena Vista Television, ESPN, Lifetime, AE Television сети) и кабельных сетях, обслуживающих более 100 миллионов абонентов; радио (ABC Radio Network с более чем 3,400 зависимыми компаниями, ей принадлежат 26 станций в крупнейших городах); и прессе (семь ежедневных газет, Fairchild Publications [Women’s Wear Daily], и Diversified Publishing Group).

Третьей крупнейшей компанией является Viacom, Inc., возглавляемая Саммером Редстоуном, тоже евреем. Viacom владеет активами в киноиндустрии (Paramount Pictures); радиовещании (the CBS TV network; MTV [особенный объект критики со стороны культурных консерваторов], VH-1, Nickelodeon, Showtime, National Network, Black Entertainment Television, 13 телевизионными станциями; вещающими для трех телевизионных сетей); издательском деле (Simon Schus-ter, Scribner, The Free Press, и Pocket Books), аренде видео (Blockbuster); Viacom также вовлечен в спутниковое вещание, тематические парки и индустрию видео игр.

Эдгар Бронфман, младший, сын Эдгара Бронфмана, старшего, и президент Мирового Еврейского Конгресса является еще одним из основных игроков в медиа-индустрии и наследником спиртоводочной империи Сиграм. До слияния с французской компанией Vivendi в декабре 2000 года, Бронфман возглавлял Universal Studios, одну из крупнейших киностудий, и Universal Music Group, крупнейшую в мире музыкальную компанию (включающую Polygram, Interscope Records, Island/Def Jam, Motown, Geffen/DGC Records). После слияния, Бронфман стал исполнительным вице-президентом новой компании, Vivendi Universal, а семья Бронфманов и приближенные организации стали ее крупнейшими акционерами (27). Эдгар Бронфман, старший, является одним из директоров новой компании. Недавно Эдгар Бронфман оставил свой пост в Vivendi, которая слилась с USA Network Барри Диллера. Диллер, выдающаяся голливудская фигура и ментор многих других могущественных голливудских персон (Майкл Эйснер, Джеффри Каценберг), будет управлять медиа-деятельностью новой компании.

Перечень других крупных телевизионных компаний, принадлежащих евреям, включает New World Entertainment (владелец — Рональд Перельман, ему также принадлежит Revlon cosmetics), и DreamWorks SKG (владельцы — кинодиректор Стивен Спилберг, бывший председатель Disney Pictures Джеффри Каценберг, и звукозаписывающий магнат Дэвид Геффрен). DreamWorks SKG производит фильмы, мультфильмы, телевизионные программы и записывает музыку. Спилберг также является еврейским этническим активистом. После создания «Списка Шиндлера», Спилберг, при помощи гранта от Конгресса США, создал Фонд Переживших Холокост. Он помогал финансировать защиту профессора Деборы Липштадт в ходе тяжбы по обвинению в клевете, выдвинутым британским военным историком и ревизионистом Холокоста Дэвидом Ирвингом.

В мире печатных медиа, медиа-империя Ньюхаусов владеет 26 ежедневными газетами, включая несколько крупных и важных, таких как кливлендский Plain Dealer, нью-арковский Star-Ledger, и ново-орлеанский Times-Picayune; ей же принадлежит Newhouse Broadcasting, состоящий из 12 передающих телевизионных станций и 87 систем кабельного телевидения, в число которых входят некоторые из крупнейших в стране кабельных сетей; воскресное приложение Parade с еженедельным тиражом 22 миллиона; более двух десятков крупнейших журналов, включая New Yorker, Vogue, Mademoiselle, Glamour, Vanity Fair, Bride’s, Gentlemen’s Quarterly, Self, House Garden и все остальные журналы полностью находящейся у них же в собственности Conde Nast group. Общественно-политический журнал U.S. News World Report, с еженедельной циркуляцией в 2.3 миллиона экземпляров, принадлежит и публикуется Мортимером Б. Цукерманом. Цукерману также принадлежит нью-йоркский таблоид Daily News, шестая крупнейшая национальная газета, а раньше ему принадлежал Atlantic Monthly. Цукерман является еврейским этническим активистом. Недавно он был избран председателем Конференции Президентов Крупнейших Американских Еврейских Организаций, зонтичной организации для крупнейших еврейских организаций в Америке (28). Колонка Цукермана в U.S. News и World Report регулярно защищает Израиль и способствовала возрождению Американо-Израильской Лиги Дружбы, в которой он является президентом (29).

Еще одним еврейским активистом, занимающим выдающееся место в американских медиа, является Мартин Перец, с 1974 года владелец The New Republic (TNR). В течение всей своей карьеры, Перец был преданным борцом за еврейские интересы и пламенным защитником Израиля. В ходе Арабо-израильской войны 1967 года, он заявил Генри Киссинжеру, что его «миролюбие заканчивается на пороге гастронома», и многие его сотрудники опасались, что формат освещения всех вопросов будет зависеть от того, «хорошо ли это для евреев» (Alterman 1992, стр. 185, 186). И на самом деле, одному из редакторов было дано указание получать материал для передовиц TNR напрямую из израильского посольства. «Недостаточно просто сказать, что владелец TNR одержим Израилем, — в этом он признается сам. Более важно то, что Перец одержим критиками Израиля, и теми, кто мог бы стать критиками Израиля, и людьми, никогда не слышавшими об Израиле, но которые в один прекрасный день могли бы встретить человека, который однажды мог бы стать таким критиком» (Alterman 1992, стр. 195).

Wall Street Journal является самой крупной американской ежедневной газетой. Он принадлежит нью-йоркской корпорации Jones Company, Inc., которая также публикует 24 другие ежедневные газеты и еженедельный финансовый бюллетень Barron’s. Председатель и генеральный директор Barron’s — Питер Р. Канн. Канн также является председателем и издателем Wall Street Journal.

Семье Сульзбергер принадлежит корпорация New York Times Co., владеющая 33 другими газетами, включая Boston Globe. Ей также принадлежат 12 журналов (в том числе McCall’s и Family Circle, каждый с тиражом более чем 5 миллионов экземпляров), 7 станций теле- и радиовещания, система кабельного телевидения и три книгоиздательских компании. Новостной сервис при New York Times снабжает новостями, аналитикой и фотографиями из New York Times 506 других газет, информационных агентств и журналов.

Особенно интересным представляется то, что New York Times, наиболее влиятельная газета США с начала 20-го века, принадлежит евреям. Как отмечается в недавней книге о семье Сульзбергер (Tifft Jones 1999), уже в то время евреи владели несколькими газетами, например, New York World (контролируемая Джозефом Пулитцером), Times-Herald и Evening Post (контролируемые Х. Х. Колсаат), и New York Post (контролируемая семьей Якоба Шиффа). Адольф Окс приобрел New York Times в 1896 году при поддержке нескольких еврейских бизнесменов, таких как Исидор Страус (совладелец сети универмагов «Мэйси») и Якоб Шифф (удачливый инвестиционный банкир и одновременно еврейский этнический активист). «Шифф и другие выдающиеся евреи как… Страус недвусмысленно дали понять, что они заинтересованны в успехе Адольфа, ибо они верят, что он «может принести великую пользу для общееврейского дела»» (Tifft Jones 1999, стр. 37–38). Раввин Айзек Мэйер Вайз, основатель Реформистского иудаизма в Соединенных Штатах, был тестем Окса.

Из этой модели собственности в средствах массовой информации есть несколько исключений, но даже и в таких случаях этнические евреи находятся на основных административных позициях (30). Например, News Corporation Руперта Мурдока владеет Fox Television Network, 20th Century Fox Films, Fox 2000, и New York Post. Барри Диллер запустил Fox Television Network, а Питер Чернин в настоящее время является президентом и генеральным директором всей Fox Group, включающей все кинематографические, телевизионные и издательские операции News Corporation в Соединенных Штатах. Мурдок является убежденным филосемитом и глубоко предан Израилю, что по-меньшей мере отчасти вызвано его близкими и давними отношениями с Леонардом Гольденсоном, основателем American Broadcasting Company. (Гольденсон был крупной фигурой еврейского истэблишмента в Нью-Йорке и искренним сторонником Израиля.) Все публикации Мурдока по сути являются сильно про-израильскими, как, например, The Weekly Standard, главный журнал неоконсерваторов под редакцией Уильяма Кристола.

«Мурдок… как издатель и главный редактор New York Post, имел большую еврейскую аудиторию, даже несколько большую, чем и в прошлом, когда он заведовал журналами New York и The Village Voice. Он не только унаследовал преобладающе-еврейскую читательскую аудиторию от своего предшественника, но и рекламодатели Post в настоящее время в основном являются евреями. Большинство ближайших друзей и бизнес-советников Мурдока были богатыми, влиятельными нью-йоркскими евреями, чрезвычайно активно поддерживающими Израиль по всем вопросам. И сам он до сих пор испытывает независимую и глубокую симпатию к Израилю — чувство, происходящее из его персональной идентификации с еврейским государством еще со времен обучения в Оксфорде.» (Kiernan 1986, стр. 261)

Мурдок также культивировал близкие отношения с несколькими другими выдающимися еврейскими фигурами в истэблишменте Нью-Йорка, включая адвоката Говарда Сквадрона, одно время бывшего президентом АЕКонгресса и главой Конференции Президентов Крупнейших Американских Еврейских Организаций, и инвестиционного банкира Стэнли Шумана.

Еще одним исключением является NBC, принадлежащая корпорации General Electric. Однако, президентом NBC является Эндрю Лак, а президентом NBC News — Нил Шапиро, оба — евреи. Далее, издательская группа Bertelsmann — базирующаяся в Германии компания — крупнейший в мире издатель книг по бизнесу; ей также принадлежат журналы, газеты и звукозаписывающие компании. По большей части, влияние Bertelsmann не распространяется на Соединенные Штаты, хотя недавно она и приобрела американскую издательскую компанию Random House Publishing Company.

Даже принимая во внимание все исключения, ясно, что евреи занимают очень могущественную позицию в американских медиа, позицию, несравнимо более сильную и влиятельную, чем власть любой другой расовой или этнической группы. Феноменальная концентрация влияния на СМИ в руках евреев представляется еще более экстраординарной, если учитывать, что евреи составляют примерно 2.5 % от населения США. Если считать процент евреев в американской медиа-элите равным 59 % (Lichter et al. 1983, стр. 55) — что в наше время скорее всего является недооценкой, то получается, что евреи более чем в 20 раз чаще встречаются в этих кругах, чем по стране в среднем. Вероятность того, что экстраординарная величина подобного порядка могла возникнуть случайно, практически равна нулю. Бен Стейн, отмечая, что евреи занимают примерно 60 % верхних позиций в Голливуде, спрашивает «Евреи заправляют Голливудом? Держу пари, что да — ну и что с того?» (31). Влияет ли на конечный продукт медиа тот факт, что они принадлежат и контролируются евреями? Здесь я пытаюсь показать, что мнения и настроения, предпочитаемые средствами массовой информации, являются теми же самыми, что преобладают в широкой еврейской среде, и что медиа имеют тенденцию продвигать положительные образы евреев и негативные образы традиционной американской и христианской культуры.

Как на это обращают внимание многие исследователи, медиа становятся все более важным источником культуры (в т. ч. Powers et al. 1996, стр. 2). До 20-го века основными источниками культуры были религиозные, военные и экономические институты. В течение 20-го столетия важность этих общественных институтов постепенно уменьшалось, а влияние СМИ росло (для ознакомления с историей этой трансформации в армии, см. Bendersky 2000). И несомненно, что медиа пытаются формировать настроение и мнение аудитории (Powers et al. 1996, стр. 2–3). Значительная доля продолжающейся культуры критики происходит из крайне негативного отношения медиа-элиты к традиционной западной культуре. Западная цивилизация изображается в СМИ как несостоятельная, умирающая культура, ну а в худших случаях она попросту представляется нездоровой и порочной по сравнению с остальными (Powers et al. 1996, стр. 211). Эти взгляды были общепринятыми в Голливуде еще задолго до культурной революции 1960-х, но они не получали распространения в СМИ из-за влияния не-еврейских культурных консерваторов.

Пожалуй, наиболее важным вопросом, который отстаивали евреи и еврейские организации, является культурный плюрализм — то есть идея, что Соединенные Штаты обязаны быть этнически и культурно неоднородными. Как описывается в КК, еврейские организации и еврейские интеллектуальные движения использовали множество методов в борьбе за господство идеи культурного плюрализма, но, что наиболее важно, все они были могущественными и эффективными сторонниками открытой иммиграционной политики. В этом направлении СМИ оказывали им всевозможную поддержку, изображая культурный плюрализм почти исключительно в положительном свете, вещая о легкости его реализации и его моральном превосходстве над однородной христианской культурой, главным источником которой являются белые не-евреи. Характеры, противостоящие культурному плюрализму, изображаются как глупцы и мракобесы (Lichter et al. 1994, стр. 251), классическим примером чего является персонаж Арчи Банкер в телесериале Нормана Лира «Такая разная семья», а любые отклонения от расовой и этнической гармонии рисуются исключительно как результат белого расизма (Powers et al. 1996, стр. 173).

Поскольку евреи обладают решающим влиянием на телевидение и кинофильмы, неудивительно, что в фильмах они изображаются исключительно в положительном свете. Выпущено большое число откровенно еврейских фильмов и телевизионных шоу с отчетливо-еврейской тематикой. Голливуд играет важную роль в стимулировании «индустрии Холокоста» — с помощью таких фильмов как «Список Шиндлера» Спилберга (1993) или телевизионный мини-сериал «Холокост» (1978), написанный Джеральдом Грином, режиссированный Марвином Хомски, и поставленный Хербертом Бродкиным и Робертом Бергером. Оба этих фильма щедро пропагандировались еврейскими группами. Пропаганда «Холокоста» в 1978 году была весьма примечательной (Novick 1999, стр. 210). С этой целью АДЛ распространила 10 миллионов экземпляров своего 16-страничного таблоида The Record. Для того, чтобы сериализовать в прессе основанный на сценарии фильма роман со специальными информационными вставками о Холокосте, еврейские организации оказывали давление на крупнейшие газеты. The Chicago Sun-Times распространила сотни тысяч копий номеров с такими вставками в местных школах. АЕКомитет при содействии NBC, распространил миллионы копий информационных гидов для зрителей; журналы для учителей публиковали другие обучающие материалы, связанные с сериалом, так чтобы учителя могли без труда обсуждать события из фильма во время школьных занятий. Еврейские организации сотрудничали с Национальным Комитетом Церквей при подготовке других пропагандистских и обучающих материалов и организовывали предварительные просмотры для религиозных лидеров. День, когда начался показ мини-сериала, был назван «воскресеньем Холокоста»; в этот день по всей стране были запланированы разнообразные активистские программы; так, Национальный Комитет Церквей распространял желтые звезды для ношения в этот день. Учебные же пособия для еврейских детей изображали Холокост как результат христианского антисемитизма. При этом тот же материал осуждал евреев, не имеющих выраженной еврейской идентичности. Столь массивная пропаганда преуспела в достижении многих из своих целей: внедрении учебных программ по изучению Холокоста во многих штатах и муниципалитетах, инициации процессов, приведших к основанию Национального Мемориального Музея Холокоста, и большого всплеска поддержки Израиля среди американской публики.

В общем, телевидение преподносит еврейские темы «с уважением, относительной глубиной, любовью и добрыми намерениями, а еврейские персонажи в этих шоу, которых всех до единого, конечно, играют еврейские актеры, — изображаются глубоко вовлеченными в свой иудаизм» (Pearl Pearl 1999, стр. 5). Например, сериал «Такая разная семья» (и его продолжение, «Домик Арчи Бункера») не просто изображал белых европейцев из рабочего класса как глупцов и мракобесов, но и преподносил еврейские темы в очень положительном свете. К концу 12-го года сериала даже архивраг Арчи Бункер воспитывал еврейского ребенка в своем доме, подружился с негром-евреем (намек — иудаизм не имеет этнической подоплеки), занимался бизнесом с компаньоном-евреем, стал членом синагоги, произнес хвалебную речь в честь своего близкого друга во время еврейских похорон, проводил в своем доме Субботний обед, участвовал в церемонии бат-мицва, и присоединился к группе, занимающейся борьбой с вандализмом против синагоги. Эти шоу, поставленные либеральным политическим активистом Норманом Лиром, являются примером общей тенденции телевидения изображать не-евреев, принимающих участие в еврейских ритуалах и при этом «понимающих, наслаждающихся и обучающихся. Частое обращение к этим темам и демонстрация активного участия не-евреев в еврейских церемониях имеют целью подчеркнуть идею, что все эти вещи являются нормой американской жизни» (Pearl Pearl 1999, стр. 16). Еврейские ритуалы преподносятся как «приятные и возвышающие, наделяющие участников силой, гармонией, чувством удовлетворенности и конгруэнтности» (стр. 62).

Телевидение преподносит еврейские темы в контексте, который соответствует мировоззрению крупнейших еврейских организаций. Телевидение «неизменно описывает антисемитизм как безобразное, отвратительное явление, с которым необходимо сражаться в каждом конкретном случае» (стр. 103). Антисемитизм представляется явлением метафизическим и не поддающимся анализу. Никогда не предлагается никаких рациональных объяснений антисемитизму, он изображается абсолютным, иррациональным злом. Положительные популярные актеры, такие как Мэри Тайлер Мур, зачастую руководят борьбой с антисемитизмом — модель, схожая с отмеченной в КК — когда не-евреи становятся голосом доминируемых евреями движений. В этом также содержится намек на то, что антисемитизм должен вызывать серьезную озабоченность всего общества.

В отношении Израиля, «в целом, популярное телевидение транслирует тот факт, что Израиль — это еврейское отечество, с которым у евреев Диаспоры есть сильная эмоциональная связь, что Израиль существует в условиях непрерывной опасности со стороны окружающих его врагов, и что в силу непрестанной борьбы за выживание, Израиль иногда вынужден прибегать к экстраординарным (и иногда жульническим) мерам в сферах безопасности и разведки» (Pearl Pearl 1999, стр. 173). Не-евреи изображаются как испытывающие глубокое восхищение и уважение в отношении Израиля, его героизма и достижений. Израиль представляется как приют для переживших Холокост, а христиане иногда рисуются как имеющие моральный долг перед Израилем за Холокост.

В кинофильмах, одной из распространенных тем стал образ еврея, приходящего на помощь не-евреям, как, например, в фильме «День независимости», где Джефф Гольдблюм играет «мозговитого еврея», спасающего мир, или в фильме «Обычные люди», где Джуд Хирш играет еврейского психиатра, спасающего нервную протестантскую семью (Bernheimer 1998, стр. 125–126). Фильм «Семейные ценности Аддамсов», обсуждаемый в КК (Глава 1), также иллюстрирует этот жанр. Бернхеймер (1998, стр. 162) отмечает, что «во многих фильмах еврей изображается в качестве морального образца для подражания, воплощения культурного идеала, возвышающего, наставляющего и облагораживащего не-еврея.» Как обсуждается в КК, тема «евреи на помощь!» также отслеживается в психоанализе и еврейском левацком радикализме: евреи-психоаналитики излечивают не-евреев от неврозов, а радикальные евреи спасают мир от зла капитализма.

С другой стороны, христианство обычно изображается как зло, вплоть до изображения христиан в качестве психопатов. Майкл Медвед описывает безостановочные атаки Голливуда в последнее время на традиционную американскую семью, патриотизм, и традиционные сексуальные нравы — голливудскую версию культуры критики. Но наиболее очевидным фокусом атаки является христианство:

«В продолжающейся войне против традиционных ценностей, наступление на организованную религиозную веру является тем фронтом, которому индустрия развлечений посвятила себя наиболее откровенно. Нет ни одной другой темы, в отношении которой настолько сильно различались бы перспективы элиты шоу-бизнеса и публики. Снова и снова, продюсеры выходят из себя, изобретая новые способы, чтобы оскорбить религиозную чувствительность обычных американцев.» (Medved 1992, стр. 50) (32).

Медведу не удается найти ни одного фильма, выпущенного с середины 1970-х, в котором христианство изображалось бы в позитивном свете, за исключением нескольких фильмов, где оно представляется как анахронизм, историческая реликвия или же как музейный экспонат. С другой стороны, примеры отрицательного изображения христианства весьма многочисленны. Например, в фильме «Монсеньер» (1982) католический священник совершает практически каждое вообразимое преступление, от совращения очаровательной монахини до участия в ее смерти. В «Агнессе Божьей» (1985), психически-нездоровая монахиня рожает ребенка в женском монастыре, убивает его, и смывает крохотный окровавленный труп в унитаз. В голливудских фильмах также можно обнаружить множество изощренных анти-христианских сцен, как например, когда директор Роб Рейнер несколько раз фокусирует камеру на маленьких золотых крестиках Кэти Бэйтс, садистической злодейки из «Мизери».

Еще одна тенденция в медиа — это изображение маленьких городков как заполненных мракобесами и антисемитами. Медиа-комментатор Бен Стейн так говорит о враждебности медиа в отношении провинциальной Америки:

«Типичный голливудский писатель… этнически происходит из одного из крупных городов на Восточном побережье — обычно Бруклина [т. е. еврейского происхождения]. Ему с детства внушали, что люди в маленьких городках ненавидят его, отличаются от него, и собираются добраться до него [т. е. обитатели маленьких городков — антисемиты]. В итоге, когда он получает свой шанс, он нападает на маленькие городки на телевидении или в кинофильмах… Телевизионные шоу и фильмы не говорят нам о том, что «есть на самом деле»; вместо этого, они внедряют в наше сознание точку зрения маленькой и чрезвычайно могущественной части американского интеллектуального общества — тех, кто пишет сценарии для массовых видео-медиа… Из этого следует нечто крайне необычное и замечательное. Национальная культура ведет войну против образа жизни, который до сих пор является чрезвычайно привлекательным и широкораспространенным в этой же стране… Чувство привязанности и любви к маленьким городкам глубоко укоренены в сознании Америки, а стиль жизни в провинции высоко ценится миллионами людей… Но в массовой культуре страны, ненависть к маленьким городкам ежедневно выплевывается на экраны телевизоров и кинотеатров… Телевидение и кино по сути являются народной культурой Америки, но они не передают ничего, кроме презрения к образу жизни очень большой части народа… Людям сегодня внушают, что их культура в корне больная, насильственная, и беззаконная, и эти послания с экранов отнюдь не способствуют уверенности в будущем этой культуры. Это также заставляет людей испытывать стыд за свою страну и верить, что если их общество находится в упадке, то оно того заслуживает.» (Stein 1976, стр. 22).

Вышеприведенная цитата является хорошим примером того, насколько процессы социальной идентификации важны как для еврейских настроений в отношении не-евреев, так и для настроений не-евреев по отношению к евреям: внешние группы изображаются негативно, в то время как внутренние группы представляются в позитивном свете (см. в различных местах КК и MacDonald 1998a, Глава 1).

Безусловно, влияние на СМИ решительно влияет на то, как изображается Израиль — эта тема является основной в «Индустрии Холокоста» Финкельштейна (2000). Ари Шавит, израильский колумнист, так описывает свои чувства в отношении убийств сотен мирных жителей в израильской военной вылазке в южном Ливане в 1996 году: «Мы убивали их с чувством некой наивной гордыни. Мы испытывали абсолютную уверенность, что теперь, когда Белый Дом, Сенат, и большая часть американских медиа находятся в наших руках, жизни других значат гораздо меньше, чем наши» (33). Избрание Ариэля Шарона премьер-министром Израиля является еще одной иллюстрацией контрастов. Реакция СМИ на Шарона была несравнимо меньше, чем на ситуацию в Австрии, когда Партия Свободы Йорга Хайдера выиграла достаточно мест в парламенте для участия в австрийском правительстве. Несколько стран, включая Израиль, отозвали своих послов в ответ на избрание Хайдера. Политики по всему миру осудили Австрию и объявили, что они не собираются выносить участие Хайдера в австрийском правительстве в какой-либо форме. Возникла угроза торговых эмбарго против Австрии. Причина всего этого происходила из высказывания Хайдера, что на стороне Германии во Второй мировой войне сражались и порядочные люди, в том числе и в СС. Он также сказал, что некоторые из экономических политик Гитлера в 1930-х были вполне разумными. И он призвал прекратить иммиграцию в Австрию. Хайдер позже извинился за свои слова, но электоральный успех его партии привел к остракизму Австрии и непрекращающимся атакам встревоженных медиа против него лично.

Теперь сравните это с реакцией прессы на избрание Ариэля Шарона премьер-министром Израиля в 2001. Шарон был министром обороны Израиля в сентябре 1982 во время истребления от 700 до 2000 палестинцев, включая женщин и детей в лагерях беженцев в Сабре и Шатиле поблизости от Бейрута в Ливане. Журналист New York Times Томас Фридман видел «группы молодых людей двадцати-тридцати лет, которых выстраивали вдоль стен со связанными руками и ногами и затем расстреливали в гангстерском стиле» (34). Были записаны радиопереговоры израильских военных в которых они говорили о проведении «зачисток» в лагерях беженцев. Хотя собственно убийства выполнялись ливанскими христианами, поддерживаемыми Израилем, израильская армия полностью блокировала лагеря в течение двух дней пока происходили убийства. В заключении коммиссии Кагана, израильской коммиссии по расследованию инцидента, утверждается, что Шарон был косвенно ответственным за побоище. Коммиссия напрямую заявила, что Шарон несет на себе личную ответственность (35).

Реакцию американских медиа на избрание Шарона можно назвать в лучшем случае приглушенной. Никто не угрожал торговыми эмбарго и ни один посол не был отозван. Los Angeles Times послушно напечатала колонку, где Шарон был изображен как человек «усвоивший урок своих прошлых ошибок» (36). В июне 2001-го в Бельгии, на основании свидетельских показаний выживших в том побоище, Шарону было предъявлено обвинение в военных преступлениях. (Маловероятно, что Шарон будет признан виновным, в том числе и потому, что два важных свидетеля были недавно убиты при подозрительных обстоятельствах, что указывает на возможную связь с Моссадом. См. Agence France Presse от 24 января 2002 года.) Также заслуживает внимания и то, что Рехавам Зееви, близкая к Шарону фигура и министр туризма Израиля, и одновременно член могущественного Совета Безопасности вплоть до его убийства в октябре 2001 года, называл палестинцев «вшами» и выступал за их изгнание с территорий, контролируемых Израилем. Зееви сказал, что палестинцы живут в Израиле нелегально и что «Мы должны избавиться от тех, кто не является гражданами Израиля тем же способом, как избавляются от вшей. Мы должны остановить распространение этого рака в нашем теле» (37).

Как еще один пример огромного еврейского влияния на медиа США, Эрик Альтерман отмечает, что «в большей части мира доминирует палестинский нарратив как хроника обездоленного народа. В Соединенных Штатах же, наоборот, в дискурсе преобладает точка зрения Израиля как демократии под постоянной осадой». (Е. Альтерман, «Непримиримые враги, враждующие нарративы: В то время как большая часть мира видит ближневосточный конфликт через палестинские глаза, в Америке превалирует израильская поизция»; http://www.msnbc.com/news/730905.asp; 28 марта, 2002). Критически-важным источником поддержки Израиля является армия профессиональных аналитиков и комментаторов, «на безусловную и рефлекторную поддержку которых можно всегда положиться». Альтерман перечисляет 60 выдающихся медиа-фигур из этого лагеря (в том числе и длинный список еврейский авторов: Вилльям Сафир, А. М. Розенталь, Чарльз Краутхаммер, Мартин Перец, Дэниел Пайпс, Андрэ Пейзер, Дик Моррис, Лоренс Каплан, Вилльям Кристол, Роберт Каган, Мортимер Цукерман, Дэвид Гелертнер, Джефф Якоби, Сет Липски, Ирвинг Кристол, Бен Ваттенберг, Лоренс Кудлоу, Алан Дершовиц, Дэвид Хоровиц, Якоб Хейлбрун, Майкл Лидин, Ури Дэн, Пол Гринберг). Эти писатели обладают доступом практически ко всем крупнейшим медиа в Соединенных Штатах.

Сравните это с намного меньшей группой из пяти колумнистов, которые «скорее всего будут представлять анти-израильский и/или про-палестинский нарратив, невзирая на обстоятельства». Это — Патрик Бьюкенен, Кристофер Хитченс, Эдвард Сэйд, Александр Кокберн и Роберт Новак. Трое из них связаны с крайне-левым журналом The Nation (Кокберн, Хитченс, Сэйд), и лишь Новак в настоящее время аффилиирован с крупной медиа-организацией (The Washington Post).

Альтерман обращает внимание на еще одну небольшую группу, в которую он включил тех комментаторов, которые «склонны критиковать как Израиль, так и палестинцев, но рассматривают себя сторонниками Израиля, всегда в конечном итоге соглашаясь с приоритетом безопасности Израиля над правами палестинцев»; эта группа включает в себя редакторские советы The New York Times и The Washington Post. Еще один комментатор, кого следовало бы включить в промежуточную категорию — это Майкл Линд, написавший следующее в колонке Newsweek International (http://www.msnbc.com/news/731882.asp, 3 апреля 2002):

«То, что в Соединенных Штатах успешно выдается за сбалансированный подход, не только на Ближнем Востоке, но и в Европе и по всему миру воспринимается как безусловная поддержка Америкой бандитской тактики Израиля… Вот уже больше декады, политика США в отношении Израиля в равной мере диктовалась как геостратегическими соображениями, так и внутренней политикой: про-израильское лобби является самым могущественным лобби в Вашингтоне. Эта поддержка Израиля — независимо от реального наполнения его политики — фактически предоставила крайне правым Израиля карт-бланш на использование самых варварских методов притеснения палестинцев, и даже своих собственных граждан-арабов. Хотя это редко отмечается в американских медиа, но Израиль оккупирует палестинские земли вот уже на протяжении 35 лет, брутально властвуя над 3 миллионами бесправных палестинцев».

Сложно сомневаться в том, что про-израильская перспектива, доминирующая в медиа-дискурсе Соединенных Штатов, происходит из влияния евреев на СМИ. Однако весьма интересно, что в первой категории пандитов очень много не-евреев, которые рефлекторно и безусловно поддерживают Израиль. В их число входят Джордж Уилл, Вилльям Беннетт, Эндрю Салливан, Аллан Кейс, Брит Хьюм, Билл Орейли, Майкл Барон, Энн Култье, Линда Чавес и Раш Лимбо. Тот факт, что рефлекторная поддержка Израиля не характерна для не-евреев в других обществах с меньшим еврейским влиянием на медиа, наводит на мысль, что такая поддержка Израиля является критическим лакмусовым тестом приемлимости крупнейшими медиа США — что потенциальные пандиты «зарабатывают свое влияние и возможность быть услышанными», демонстрируя свою ревностную приверженность Израилю (и, можно полагать, другим еврейским темам, таким как иммиграция; ни один из этих комментаторов не был замечен в критике массовой не-европейской иммиграции в страны Запада). В конце концов, некритическая, рефлекторная поддержка чего-либо — это весьма редкий феномен, и нам известно, что медиа в других странах не настолько односторонни. Таким образом, очень сложно представить, что колоссальное предпочтение всего израильского является случайным результатом совпадения индивидуальных настроений столь многих неординарных личностей при отсутствии некоего массивного селекционного фактора. И неоспоримо, что, хотя евреи из первого списка просто продвигают свои этнические интересы, не-евреи, играя свои роли по поддержке Израиля, превосходно продвигают свои карьеры. То, что такой лакмусовый тест действительно существует, подтверждается, например, изгнанием Джо Собрана из National Review после того, как он осмелился заявить, что внешняя политика США не должна диктоваться интересами Израиля — событие, сопровождавшееся обвинениями Собрана в «антисемитизме» со стороны Нормана Подгореца (см. Buckley 1992; Podhoretz, 1986).

Часть 8

Еврейские организации и цензура в Интернете

В КК (Глава 8) я написал: «Можно ожидать, что по мере эскалации этнического конфликта в Соединенных Штатах, будут предприниматься все более отчаянные попытки для подпирания идеологии мультикультурализма… с использованием методов полицейского государства по контролю за неконформной мыслью и поведением.» Как было отмечено выше, по мере изменения статуса евреев от «посторонних» до полноценных членов американского общества, происходит постепенный сдвиг от «культуры критики» к тому, что можно условно обозначить «культурой Холокоста». Одновременно с достижением статуса устоявшейся элиты, еврейские организации выходят на передний план движений, стремящихся к цензуре мыслепреступлений (38).