Рыцарь Отражения

Ясра проводила нас в длинную узкую комнату, где, открыв несколько ставней, мы увидели за окнами цепь пятнистых, закругленных вершин. Было прохладно и немного пыльно, ближайшую к нам стену сверху донизу покрывали ряды полок. На них стояли книги, письменные принадлежности, кристаллы, лежали увеличительные стекла, небольшие горшочки с краской, несколько простых магических инструментов, микроскоп и телескоп. В центре комнаты на возвышении стоял стол, а по обе стороны – скамьи.

– Сколько тебе нужно времени, чтобы все подготовить? – спросила Ясра.

– Пара минут, – сказал Мандор.

– В таком случае, – сказала она, – я бы хотела сперва немного придти в себя. Вы, вероятно, тоже.

– Хорошая мысль, – подтвердил я.

– Действительно, – согласился Мандор.

Она увела нас – не слишком далеко, в комнаты, должно быть, предназначенные для гостей, и оставила там, с мылом, полотенцами и водой. Мы уговорились снова собраться в узкой комнате через полчаса.

– Как ты думаешь, она замышляет какую-нибудь пакость? – спросил я, стягивая рубашку.

– Нет, – ответил Мандор. – Мне нравится льстить себе, думая, что эту трапезу она не захочет пропустить. По-моему, она не упустит и шанс показаться нам во всей красе, поскольку до сих пор ей не вполне удавалось. А сплетни, секреты… – Он покачал головой. – Может быть, ты совершенно не мог доверять ей раньше и, возможно, никогда не будешь снова ей доверять. Но, насколько я могу судить, эта трапеза станет передышкой.

– Ловлю тебя на слове, – сказал я, облившись водой и намылившись.

Мандор криво улыбнулся, потом наколдовал штопор и, прежде, чем заняться собой, откупорил бутылки, чтобы «дать им чуток подышать». Его суждениям я доверял, но, случись мне сразиться с демоном или увертываться от падающей стены, я отдам предпочтение Знаку Логруса.

Никакие демоны не объявились, никакие стены не обрушились. Вслед за Мандором я вошел в столовую и наблюдал, как он несколькими словами и жестами преображает ее.

Стол на возвышении и скамьи сменились круглым столом и удобными с виду стульями – стульями, расположенными так, что с любого места открывался красивый вид на горы. Ясра еще не появлялась, а я принес две бутылки вина – те, дыхание которых Мандор счел самым привлекательным. Не успел я их поставить, как Мандор наколдовал вышитую скатерть с салфетками, тонкий китайский фарфор, который выглядел так, будто его расписал Миро; серебряные столовые приборы прекрасной работы. Он ненадолго остановил свой взгляд на накрытом столе, удалил серебро, заменив его набором с другим рисунком. Вышагивая по комнате и разглядывая сервировку под разными углами, Мандор напевал. Только я двинулся вперед, чтобы поставить бутылки на стол, как он доставил низкую и широкую хрустальную вазу, в которой плавали цветы, и поместил ее в центр стола. Когда появились хрустальные кубки, я отступил на шаг.

Бутылки громыхнули и он, похоже, в первый раз заметил меня.

– О, поставь-ка их вон туда. Поставь их там, Мерлин, – сказал он, и слева от меня на столе появился черный поднос.

– Лучше проверим, как сохранилось вино до прихода этой леди, – сказал он тогда, отливая часть рубиновой жидкости в два кубка.

Мы попробовали, и он кивнул. Вино было лучше, чем у Бейля. Куда лучше.

– Все, как надо, – сказал я.

Он обошел вокруг стола, подошел к окну и выглянул. Я пошел следом. Мне представилось, что где-то в этих горах сидит в своей пещере Давид.

– Я чувствую себя чуть ли не виноватым, – сказал я, – что делаю такую передышку. Столько всего, чем мне следовало бы…

– Может, даже больше, чем ты подозреваешь, – ответил он.

– Смотри на это не как на передышку, а как на экономию сил. А от этой леди ты сможешь кое-что узнать.

– Верно, – согласился я. – Хотелось бы знать, что именно.

Мандор поиграл вином в бокале и, пожав плечами, отпил еще один глоток.

– Она много знает. Вдруг она нечаянно выболтает что-нибудь? А может, от такого внимания к своей особе на нее найдет откровенность и она станет общительнее? Принимай вещи такими, как они есть.

Я отпил глоток и из вредности мог бы сказать, что у меня зачесались большие пальцы – к неприятностям. На самом же деле о том, что по наружному коридору к нам приближается Ясра, меня предупредил Логрус. Мандору я не стал говорить об этом, поскольку был уверен, что это же почувствовал и он. Я просто повернулся к дверям, и он присоединился ко мне.

На ней было низко спущенное с одного (левого) плеча белое платье, схваченное там алмазной булавкой, на голове – алмазная же тиара, которая в ее светлых волосах словно бы испускала инфракрасные лучи. Ясра улыбалась, от нее хорошо пахло. Я почувствовал, что невольно выпрямляюсь, и взглянул на свои ногти – убедиться, что они чистые.

Мандор, как всегда, отвесил более изысканный поклон, чем я. Я же почувствовал, что обязан сказать нечто приятное. Поэтому, подчеркнув свои слова взглядом, я заметил:

– Ты весьма… элегантна.

– Обедать с двумя принцами приходится нечасто, – ответила она.

– Я – Герцог Западных Границ, – отозвался я, – а не принц.

– Я имела в виду дом Савалла, – ответила она.

– Недавно, – заметил Мандор, – вы были заняты тщательной подготовкой к выступлению.

– Терпеть не могу нарушать протокол, – сказала Ясра.

– В этих краях я редко пользуюсь своим Хаосским титулом, – объяснил я.

– Жаль, – сказала она мне. – По-моему, титул не просто… изысканный. Ведь по порядку наследования ты чуть ли не тридцатый, правда?

Я рассмеялся.

– Даже такая сильная удаленность – преувеличение, – сказал я.

– Нет, Мерль, она почти не ошиблась, – сказал мне Мандор. – Как обычно, прибавь или убери несколько человек…

– Как такое может быть? – спросил я. – Последний раз, когда я смотрел…

Он налил в кубок вина и предложил Ясре. Та с улыбкой приняла его.

– Ты не смотрел давно, – сказал Мандор. – Были еще смерти.

– Правда? Так много?

– За Хаос, – сказала Ясра, поднимая кубок. – Да живет он долго.

– За Хаос, – отозвался Мандор.

– Хаос, – эхом повторил я за ним, мы сдвинули кубки и выпили.

Неожиданно я ощутил целый букет восхитительных ароматов.

Обернувшись, я увидел, что теперь стол уставлен блюдами с яствами. В тот же момент обернулась и Ясра, а Мандор шагнул вперед и сделал жест, отчего стулья отодвинулись, чтобы принять нас.

– Прошу садиться, и позвольте мне служить вам, – сказал он.

Мы уселись, принялись за еду и оказалось, что «хорошо» – это не то слово. Прошло несколько минут, но кроме похвальных слов в адрес супа, ничего сказано не было. Не хотелось первому начинать словесный гамбит, хотя мне приходило в голову, что то же самое могут чувствовать и остальные.

Наконец, Ясра прокашлялась, и мы оба посмотрели на нее. Меня удивило то, что она, кажется, вдруг слегка занервничала.

– Ну, так как обстоят дела в Хаосе? – спросила она.

– В данный момент, хаотически, – ответил Мандор, – кроме шуток. Он на миг задумался, потом вздохнул и добавил: – Политика.

Она медленно наклонила голову, словно прикидывая, не выспросить ли у него подробности, которые ему, похоже, ничего не стоило разгласить, а потом решила, что не надо. И повернулась ко мне.

– К несчастью, пока я находилась в Амбере, у меня не было возможности посмотреть местные красоты, – сказала она. – Но из твоего рассказа я поняла, что и там жизнь отчасти хаотична.

Я кивнул.

– Если ты имеешь в виду Далта, – сказал я, – то хорошо, что его не стало. Но серьезной угрозы он никогда не представлял – надоедал только. Кстати о Далте…

– Не стоит, – перебила она, сладко улыбаясь. – На самом деле у меня на уме совсем другое.

Я улыбнулся в ответ.

– Забыл. Вы от него не в восторге, – сказал я.

– Не в этом дело, – ответила она. – Польза есть и от него. Это просто, – она вздохнула, – политика, – закончила она.

Мандор рассмеялся, и мы подхватили. Скверно, что мне не пришло в голову использовать этот момент относительно Амбера раньше. Сейчас слишком поздно.

– Не так давно я купил картину, – сказал я, – ее написала леди по имени Полли Джексон. Такой красный шевроле 57 года. Она мне очень нравится. Сейчас хранится в Сан-Франциско. Ринальдо она тоже понравилась.

Она кивнула, неотрывно глядя в окно.

– Вы оба всегда застревали в какой-нибудь галерее, – сказала Ясра. – Да он и меня без конца таскал то в одну, то в другую. Я всегда считала, что у него хороший вкус. Не талант, нет, просто хороший вкус.

– Что значит «не талант»?

– Он – очень хороший рисовальщик, но его собственные картины никогда не были такими уж интересными.

Эту тему я затронул по совершенно особой причине – но по другой. Меня пленила эта прежде неизвестная мне сторона личности Люка и я решил продолжит тему.

– Картины? Я и понятия не имел, что он занимается живописью.

– Он много раз пробовал, но никогда никому их не показывал. Потому что они недостаточно хороши.

– Тогда откуда ты о них знаешь?

– Я время от времени проверяю его комнату.

– Когда его поблизости нет?

– Конечно. Привилегия матери.

Меня передернуло. Я снова подумал о сожженной в Кроличьей Норе женщине. Но высказывать свои чувства и портить плавно текущую беседу, раз уж заставил Ясру заговорить, я не собирался. И решил вернуть разговор к тому, что меня действительно интересовало.

– А его встреча с Виктором Мелманом была как-то с этим связана? – спросил я.

Сощурившись, она испытующе взглянула на меня, потом кивнула и доела суп.

– Да, – сказала она, откладывая ложку в сторону. – Он взял у него несколько уроков. Ему понравились какие-то картины Мелмана, и он разыскал его. Может, даже кое-что купил. Не знаю. Но как-то он упомянул о своих работах, и Виктор попросил их посмотреть. Он сказал Ринальдо, что, ему понравилось и еще, что, с его точки зрения, он мог бы научить Ринальдо нескольким полезным вещам.

Ясра подняла свой кубок, понюхала вино, отхлебнула и уставилась на горы.

Я собрался было поторопить ее, надеясь, что она продолжит, и тут Ясра принялась хохотать.

Я ждал.

– Вот засранец, – сказала она потом. – Но талантливый. Надо отдать ему должное…

– Э-э… что ты имеешь в виду? – спросил я.

– Время шло, и Виктор уклончиво и многословно заговорил о развитии собственной силы, словно играл полуявной страстью. Ему хотелось, чтобы Ринальдо знал, что он – оккультист, который кое-чего стоит – и немало. Потом он принялся намекать, что, может быть, хочет передать свою силу подходящему человеку.

Она снова принялась смеяться. Я и сам хихикнул, подумав, что этот дрессированный тюлень таким манером обращался к настоящему магу.

– Все от того, что он понял, как Ринальдо богат – продолжала она. – Конечно, Виктор в то время был, как всегда, на мели. Но Ринальдо не высказал никакого интереса и вскоре после этого просто перестал брать у Виктора уроки живописи – он чувствовал, что научился у того всему, чему можно было. Когда позже он рассказывал мне об этом, я все-таки поняла, что этого человека можно отличным образом превратить в свое орудие. Я была уверена, что такой субъект сделает все, что угодно, лишь бы вкусить подлинной власти.

Я кивнул.

– И тогда вы с Ринальдо принялись ходить к нему? Вертелись-вертелись, задурили ему голову и выучили немногим настоящим приемам?

– Достаточно настоящим, – сказала она, – хотя в основном его обучение регулировала я. Ринальдо, как правило, бывал слишком занят – готовился к экзаменам. У него средний балл всегда был повыше твоего, верно?

– Как правило, у него были очень хорошие отметки, – уступил я. – Когда ты рассказываешь, как вы дали Мелману силу и превратили его в свое орудие, я не могу не задуматься о причине. Вы натаскивали его, чтобы он убил меня – и весьма живописным способом.

Она улыбнулась.

– Да, – сказала она, – хотя, возможно, не так, как ты подумал. Он знал про тебя и обучался, чтобы сыграть свою роль в твоем жертвоприношении. Но в тот день, когда ты убил его – в тот день, когда он попробовал воспользоваться тем, чему научился – он действовал на свой страх и риск. Его предупреждали насчет подобных действий в одиночку, и он заплатил сполна. Он жаждал обладать всеми силами, которые рассчитывал получить в итоге, а не делить их с другими. Я же сказала – засранец.

Мне хотелось казаться равнодушным, чтобы Ясра продолжала. Есть дальше – как еще можно было лучше доказать это? Однако, опустив глаза, я обнаружил, что моя тарелка с супом исчезла. Я взял булочку, разломил ее, собрался было намазать маслом – и тут заметил, что моя рука дрожит. Минутой позже я понял, что это от того, что мне хочется задушить ее.

Поэтому я сделал глубокий вдох-выдох и выпил еще вина. Содержимое появившейся передо мной тарелки возбуждало аппетит, а слабый аромат чеснока и иных дразнящих трав велел мне сохранять спокойствие. Я благодарно кивнул Мандору, то же сделала и Ясра. Минутой позже я мазал булочку маслом.

Откусив несколько кусков и прожевав их, я сказал:

– Признаюсь, не понимаю. Ты сказала, Мелман должен был участвовать в моем ритуальном убийстве… только участвовать?

Еще полминуты она продолжала есть, потом снова улыбнулась.

– Случай оказался слишком подходящим, грех было пренебречь, – сказала она чуть позже, – вы с Джулией расстались, она заинтересовалась оккультизмом. Я поняла, что надо свести их с Виктором, чтобы он обучил ее нескольким простым штучкам, обернув себе на пользу то, как она была несчастна из-за вашего разрыва, что надо превратить это в полнокровную ненависть – такую сильную, чтобы, когда подойдет время жертвоприношения, ей бы хотелось перерезать тебе горло.

Я подавился чем-то, что при других обстоятельствах было бы потрясающе вкусным.

По правую руку от меня появился затуманенный хрустальный кубок с водой. Я поднял его и отпив, смыл все, что застряло в горле. Потом еще глоток.