Помоги проекту - поделись книгой:
— Найдешь завтра Федота, если не передумал еще. Погляжу на тебя. — Бросил он и пошел к своей тачке.
Когда он сел на место водителя, Бусина только сильнее сжалась на своем кресле. Голову не подняла. Зато носом шмыгала.
— Не вздумай мне тут реветь. — Предупредил Боруцкий.
— Не буду. — Огрызнулась девчонка, обхватив себя руками, словно замерзла. И точно, ее продолжало трясти.
Вячеслав резко втянул воздух и завел двигатель, включив печку.
— И какого хрена ты в эту подворотню поперлась? Ты же домой собиралась? Или живешь здесь?
— Я не туда. Я в магазин. — Шмыганье стало явственней и громче. — Я шоколадку хотела купить. — На этом признании она-таки начала всхлипывать, хоть и пыталась закрыть рот ладошкой. По ее щекам заструились слезы, смешиваясь с кровью из ссадины на щеке.
Он смотрел на это дите и не мог понять, как до этого докатился?! Как оказался в такой бредовой ситуации?
— Твою ж…! — Вячеслав хлопнул по рулю ладонью. — Шоколадку, блин! Куда я влез?! На кой с тобой связался?! Детский сад, е-мое.
Девчонка ничего не ответила, но все еще тряслась, несмотря на то, что в машине уже стало жарко, что в топке. И она продолжала плакать.
— Не реви! — Гаркнул Боров, понятия не имея, как ему прекратить эту истерику.
Ясно, что девка испугалась, но сейчас-то, чего реветь в «свинячий голос»?
— Не реву! — Искренне удивив Вячеслава, вдруг, не менее громко и зло крикнула она в ответ.
И, вопреки своим же словам, продолжила заливаться слезами. Даже плечи подрагивали, это и под толстой курткой видно было.
— Слушай, Бусина. — Впечатленный ее ответом, Боров усмехнулся. Еще б рыдать перестала, вообще стало б хорошо. — Давай, вытирай нос. Я тебя домой отвезу. Ну, серьезно, чего уже сейчас реветь, цела же.
Очень дельное, на его взгляд, предложение. Но девка, что-то, не торопилась прислушиваться. Елки-палки!
— Слышь, ну, давай я тебе что-то куплю. И ты уймешься, а? — Он решил пойти проверенным методом и подкупить оппонента. — Че ты, там хотела, шоколадку? Я…
— Вячеслав Генрихович! — Девчонка вдруг закусила губу и, наклонившись, схватила его за руку, лежащую на руле. — Не увольняйте меня, пожалуйста. Только не увольняйте. Я сейчас успокоюсь, сейчас, только… Я просто испугалась. Это пройдет, правда.
Она так и держала его руку, и смотрела в лицо своими глазищами, уже красными от слез. А Боруцкий вдруг понял, что не может открыть рот. С ним такое в первый раз случилось. Такая оторопь, будто паралич. Может, так и подкрадывается удар? И бьет в голову, так, что люди идиотами становятся?
Ее там прирезать могли, а она сейчас боится, что он ее уволит? Ну, точно, дура.
Только вот кожа на руке, которую она сейчас сжимала своими ладошками, жгла и покалывала, и вовсе не от жара печки. Или от нее? И все нормально, а он просто устал и дурное лезет в голову?
А девчонку ему просто жаль. Ведь, все-таки, не зверь уже совсем, человек еще. Может же пожалеть сироту, да и досталось той по полной сегодня…
— Цить! Прекрати выть. Никто тебя не увольняет. — Боруцкий тряхнул рукой, сбрасывая ее ледяные ладони. — Лучше бы сама подумала, на кой оно тебе надо, ведь каждый день шляешься ночами. А мне терять выгоду с чего? Меня все устраивает.
Он отвернулся и уставился в лобовое стекло.
— И меня… Меня устраивает. — Девчонка глотнула слезы.
Хоть бы икать от истерики не начала. Где он воду возьмет, ее успокаивать? А пугать — не выход, и так уже перепуганная до смерти. Еще окочурится.
— Ты, Бусина, лучше не реви, а скажи адрес, а то так и проторчим тут всю ночь. — Грубовато велел он, косясь на нее краем глаза.
Она успокаивалась с минуту, наверное, старалась дышать глубже, но таки сумела выдавить из себя название улицы. Довольный и этим, Боруцкий, наконец-то, тронулся с места, надеясь, что пока они доберутся, она совсем успокоится. Ну, или, хоть сделает вид, что ли.
Он провел ее до самой двери, так, на всякий случай, чтоб уж точно быть уверенным, что больше с девчонкой ничего не случится. Пока они добрались до ее дома, Бусина, и правда, притихла и только время от времени еще шмыгала носом. Он с ней больше не разговаривал. Просто развернулся и ушел, когда она открыла двери.
Вышел на двор, старый, с двумя огромными тополями в самом центре, которые сейчас скрипели раскидистыми голыми ветками. Вдохнул туман. Уже ничего не хотелось. Ни сауны, ни девочек, ни-хре-на. Наразвлекался. Просто бы доехать до дому и завалиться спать.
Решив на этом и остановиться, Боруцкий полез в карман за сигаретами. И только обшарив всю одежду, вспомнил, что так и не успел те купить. Выругавшись, он сел в машину, завел ту, и, раздраженный, так резко тронулся с места, что шины заскрипели о мокрый, чуть подмерзающий асфальт.
За первым же поворотом на глаза попался какой-то магазинчик. Твердо решив, что в этот раз ему ничто не сможет помешать купить сигареты, он заскочил туда, проигнорировав то, что магазин закрывался через две минуты.
Чуть ли не с порога увидев искомое, Боруцкий потребовал у перепугавшейся продавщицы пачку сигарет. Та быстро отпустила, видимо, торопясь закрыть. Сразу же разорвав упаковку, он уже развернулся и толкнул дверь магазина, когда краем глаза заметил яркие обертки на боковой витрине. Остановился, посмотрел пару секунд на шоколадки. Покачал головой, хмыкнул и вышел на улицу.
А спустя несколько мгновений, снова ввалился в магазин, злой, как черт. В основном на себя. И еще на эту Бусину, которую, то ли жалел, то ли еще чего-то, с чем разобраться не смог.
Она еще не спала. Во всяком случае, открыла после одного короткого звонка в двери. Не сразу, ясное дело, но и ждал он не долго. Не успел развернуться и уйти, хоть искушение и было. Зато, за те минут пятнадцать-двадцать, что провела дома, Бусина успела умыться, смыв с лица грязь и остатки крови, причесаться, распустив косу и переодеться. В пижаму. В которой и открыла двери.
Чтоб его так!
— Ты всем открываешь, не спрашивая?! — Сходу рыкнул он на нее, пытаясь оклематься от такого ощущения, словно его под дых ударили, когда ее в этой пижаме увидел. С облаком волос по плечам.
Не, жалостью тут и не пахнет.
— Так я же в глазок посмотрела, Вячеслав Генрихович. — Попыталась оправдаться Бусина, растерянно хлопая своими глазами. Все еще красными, кстати.
— И что там высмотрела при таком освещении? — Не успокоился он. — На тебя и нападать не надо, сама откроешь, дура.
Девчонка закусила губу и обижено, расстроено посмотрела на него.
Блин, успокоил, называется.
— Ладно. Не кисни. И умнее будь, спрашивай, кому открываешь. — Проворчал Боруцкий, скривившись. — И… вот. — Он почти впихнул ей в руки шоколадку.
А потом развернулся, и больше ничего не объясняя, быстро рванул оттуда.
На смех курам, называется. Он, Боров, у которого все бандиты города ходят по струнке, дает деру от пятнадцатилетней девки. Какого черта он, вообще, сюда приперся?
Агния удивленно смотрела вслед Боруцкому. Перевела глаза на шоколадку, которую он ей принес. Вновь посмотрела на пустую лестницу. И закрыла дверь.
Странный он, какой-то. Но может, не такой и плохой? Орет, конечно, непонятно за что. Но помог же ей. И это…
Она снова повертела шоколад. Не утерпела, надорвала обертку и откусила кусок. Черный, с орехами. Он показался ей отчего-то, таким вкусным, каким никогда не казался даже шоколад, который родители всегда привозили из поездок. Наверное потому, что она пережила за этот вечер такой ужас. А теперь расслабилась и наконец-то ощутила, что все в порядке. Облегчение от этого осознания затопило, наполнило ее, пробив ту глухую, плотную пелену, которая окутала сознание Агнии с момента известия об исчезновении родителей. Даже новость о то, что их официально признали погибшими во время теракта одиннадцатого сентября в Америке, уже не причинила ей той боли, что испытывала Агния в первые дни. Если честно, она сейчас впервые задумалась над тем, что же они делали в то утро во Всемирном торговом центре? Может, тоже, зашли за сувенирами и покупками?
Агния горько вздохнула. Плакать уже сил не было. Наплакалась так за этот вечер, что глаза пекло.
Не отпускала ее эта пелена и потом, когда Агния, вместе с Зоей Михайловной, выдающей себя за ее бабушку, оформляла пособия и всевозможные документы.
А сегодня, вдруг, она поняла, что еще жива. Она, Агния, не умерла, вместе с родителями, как ей начало казаться, не превратилась в какой-то механический организм, просчитывающий каждую копейку и каждый шаг на два дня вперед, чтобы ничего не упустить. Нет, она осталась живой. И, как выяснилось в той подворотне, ей это состояние — нравилось. А еще, Агния была очень благодарна Боруцкому, несмотря на его крик и злость, что он оказался рядом, и спас ее.
Она откусила еще кусочек шоколада, проверила, не проснулась ли бабушка, и, успокоенная тем, что та спокойно лежала в кровати, закрыла двери в свою комнату. Забралась в постель, не выпуская лакомство из рук. Агния даже не заметила, как съела всю плитку, до последней крохи, хотя, обычно старалась ту растянуть. Видно стресс сказался. Или то, что это не она деньги потратила.
Жутко не экономно. Но так вкусно.
Вздохнув, она аккуратно разгладила обертку и положила на стол. А сама укуталась в одеяло и почти моментально уснула.
Он вошел в зал и, не возвращаясь к своему месту, направился прямо к центру, где сидела, продолжая петь, его жена. Мало кто обратил внимание на его перемещения, видно, считали, что кто-то просто ищет место поудобней.
В нем все еще кипела ярость и бешенство, но Вячеслав держал это все в узде. И целенаправленно двигался к Агнии. Он думал сделать все не так, конечно, как-то поспокойней, что ли. Чтобы подготовить ее, насколько такое возможно, к собственному появлению. Но не теперь…
Когда между ними осталось расстояние шага в четыре, его Бусинка, поющая что-то на испанском, вдруг повернула голову, видимо, привлеченная движением.
Боруцкий на секунду замер. Словно застыв, вдруг испугавшись того, что может увидеть в ее глазах — осуждение или ненависть, из-за всего, что ей довелось вытерпеть по его вине. Однако, несмотря на весь свой страх, заставил тело двигаться дальше. Он должен ее вытащить несмотря ни на что. И ни в чем не посмеет упрекнуть, возненавидь Агния его. Но потом, потом, а сначала спасет.
Она умолкла, глядя на него своими огромными глазищами, казалось, вытягивающими из Вячеслава всю душу.
Музыканты, не поняв, что произошло, продолжали играть.
А Агния, опустив руку, похоже, забыв о том, что держит в той микрофон, зажмурилась, и тут же, вновь распахнула глаза. Впилась в него взглядом.
Вячеславу осталось преодолеть два шага.
Уже все обратили внимание, что что-то, явно неладно.
И тут его Бусинка поднялась, и неуверенно, на нетвердых ногах шагнула в его сторону.
— Вячек? — Он даже не услышал этого шепота, прочитал у жены по губам свое имя, полное неверия, непонимания, и дикой, безрассудной надежды, вдруг вспыхнувшей в глазах.
Вопреки тому, что знала, что вытерпела.
Губы Агнии задрожали, и она сделала еще шаг навстречу ему.
— Вячек? — Она часто-часто заморгала, словно собиралась заплакать.
Только он уже подошел впритык, и впервые за этот проклятый, адский год, обнял, на один миг стиснул жену, прижимая к себе. У них не было времени. Совсем. Он и так в край обнаглел.
— Только не плачь. — Прошептал он ей в ухо, без остановки развернув, и начав подталкивать Агнию в сторону выхода.
Ничего не понимающие слушатели расступались, освобождая им дорогу. Большинство, похоже, решили, что Агнии стало плохо, и он просто помогает выйти певице. Люди Шамалко еще не сориентировались, но уже засуетились у стен.
— Только не плачь, Бусинка. Сейчас выйдем, доберемся до вокзала. Ты должна собраться и держаться. А потом, потом все можно будет. Обещаю. — Прошептал ей Вячеслав.
И, не сдержавшись, на секунду прижался к ее лицу — лбом, щекой, губами, испытывая нечто, сродни ожогу от этого касания. Не физическое жжение, а горение внутри, в душе.
Она продолжала смотреть на него широко открытыми глазами, даже не моргала. Но и не спорила. Словно заводная кукла, послушно шла, торопливо переставляя ноги.
Агния была в шоке. Он это понимал, но и сделать пока ничего не мог. Однако когда Вячеслав прижался к ее губам своими, в коротком, ничтожно коротком поцелуе, Агния вздрогнула всем телом, так тесно сейчас прижатом к его. И вцепилась в его руку не то, что пальцами, ногтями, почти раздирая кожу. На здоровье, если это ей чем-то поможет.
Он выскочил в коридор, увлекая ее за собой.
Еще утром, впервые встретившись с Шамалко после всего на правах парламентария Соболева, Вячеслав поставил Виктору ультиматум, что заберёт жену. Тот не был согласен. Но оба понимали, что нынче Виктор заинтересован в сотрудничестве, считая, что имеет шанс заручиться поддержкой сильного игрока, которого Боруцкий представлял.
Шамалко обозлил этот ультиматум. Но Боров практически не сомневался, что сейчас, когда его люди сообщат Виктору о том, что происходит, он велит тем не лезть. К тому же, этот гад и так успел натворить вволю. Одни наркотики чего стоят. Ему, Боруцкому месть, пинок, что Шамалко все помнит. И вот, на, получи, против чего с ним, Виктором спорил…
— Не уходи. — Вдруг тихо, но так надрывно простонала Агния, спрятав лицо у него на плече. — Только не уходи. Даже, если это всего лишь моя галлюцинация, и они опять что-то подсыпали. Не хочу, чтобы ты уходил! — В конце она почти крикнула. Отчаянно, безнадежно.
— Тсс. Я не уйду. Только с тобой. — Попытался успокоить ее Вячеслав, уже спускаясь по ступеням, ведущим к выходу.
За их спинами начали раздаваться выкрики. Похоже, охрана, наконец-то, осознала, что все идет как-то неправильно.
— Я живой, Бусинка. Настоящий. — Он мельком глянул ей в лицо.
Агния не поверила. Он видел это в ее большущих серо-зеленых глазах, все уверенней наполняющихся слезами. Но она, все равно, послушно, торопливо шла за ним, ничего больше не спрашивая.
— Не плачь, Бусинка, пожалуйста. — Вячеслав скривился, ощущая реальную боль, словно его пнули в живот. — Только не плачь.
— Не плачу. — С покорностью кивнула она, лишь усилив это болезненное ощущение, раздирающее его изнутри похлеще кислоты.
Они оказались на улице, в темноте, освещенной фонарями только у самого входа в здание. Вячеслав резко махнул рукой, второй удерживая Агнию, ощущая, что жена начинает оседать, почти падая на землю. Подхватив на себя весь вес ее тела, он нырнул внутрь подкатившего автомобиля.
— На вокзал! — Рыкнул он водителю, поняв, что Агния отключается.
Что ж, его внезапное появление, точно, оказалось слишком большим испытанием для ее психики. Но она все равно держалась. По правде сказать, давя ее сознание своими приказами после такого появления, он и не рассчитывал, что она сама доберется до выхода. Его Бусинка — невероятная женщина. Единственная, которая всегда умудрялась сбивать его с толку. Единственная, которая была жизненно необходима ему.
Глава 5
Благодаря тому, что ночью дороги становились куда свободней, до вокзала машина доехала быстро. Бросив водителю сотню, Вячеслав вывел Бусинку из машины, поддерживая, крепко обхватив одной рукой за талию. Второй он сжимал рукоять пистолета в кармане. Несмотря на почти твердую уверенность в стратегии поведения Шамалко в этой ситуации, он не собирался расслабляться. Не сейчас. Один раз его и дома достали, что уж про столицу говорить.
Агния послушно делала то, к чему он ее подталкивал. И не в обмороке, вроде, при сознании. И в тоже время, Вячеслав ясно видел, что его жена в какой-то прострации, и сама мало понимает, что происходит, и куда они идут. Единственное, что его Бусинка делало более-менее осознанно, это едва ли не каждые пять секунд вскидывала голову, рассматривая его лицо. Будто, и правда, боялась, что он галлюцинация и может раствориться в воздухе в любую минуту. Только в туманных глазах, все равно, не было веры в правдивость того, что она видела. И еще, она продолжала держаться за него, дико крепко.
Наверное, они странно выглядели — он в смокинге, и его Бусинка в вечернем платье, при полном параде. Никакого багажа, да и на встречающих похожи мало. Однако, даже косо поглядывая на них через толстое стекло окошка, кассир быстро продала билеты. «На проходящий, стоянка в их городе — три минуты, и мест нет, только спальный», словно извиняясь, тараторила женщина.
Но Боруцкий только пожал плечами — какая разница? Выберутся, успеют, и что спальный — только лучше, что ж ему, Бусинку в таком состоянии еще в купе, полное народу тащить? Ага, счас. Главное, что этот поезд отправлялся через пять минут.
Они едва успели зайти в вагон, как состав тронулся. Проводница, уже определенно собирающаяся спать, без вопросов провела их к купе.
Его телефон зазвонил, когда они остановились у двери. Звонил Соболев.
Поделиться книгой: