Помоги проекту - поделись книгой:
Буревестник Литрес или уроки катабазиса от метафоры с булкой к гражданской войне
Я сознательно выждал, пока улягутся страсти вокруг скандала, связанного с демаршем книготоргового онлайн-магазина «Литрес» против разработчиков читалок для платформ iOS и Android, дабы избежать неуместной в данном контексте эмоциональности.
О «Литрес» и сути этой компании всё, что можно было сказать, я сказал еще три года назад — сначала в «Либрусеке«, затем в «Буффонаде анахронизма«. Ничего нового добавить к портрету или убавить, даже с учетом новых «подвигов», мне нечего. Более того: все эти новые «подвиги» настолько закономерны и настолько вытекают из природы феномена «Литреса», что их проявление всегда было лишь вопросом времени.
Сейчас мне бы хотелось поговорить не о «Литрес» конкретно, а о тактике и стратегии ведения войны с ратью копирастии. В контексте последнего демарша «Литреса», который очень много проясняет в противостоянии и — главное! — освобождает от лишних иллюзий.
Минувшей осенью я написал два поста — один в «Компьютерре» «Война уже завтра«, другой в НДС «Война уже сегодня«, лейтмотивом которых стало предостережение общественности от легкомысленного отношения к тому, что уже в наши дни разворачивается под видом борьбы за перенесение концепции традиционного авторского права в электронно-цифровую реальность.
Если коротко, то мы находимся на самом пороге полноценной войны, которая будет вестись не понарошку, а по всем правилам человеческой бойни: с танками, дронами, баррикадами и реальным кровопусканием. Причина столь радикального прогноза проста: интеллектуальная собственность в том виде, как она понимается копирастией — это нефть XXI века.
Для точности формулировок и во избежание недопонимания позволю себе маленькую самоцитату, объясняющую феномен «копирастии»: «Это система посредников-паразитов, которые присасываются между творцом креативного контента и конечным потребителем с единственной целью — присвоить себе чужой продукт и извлечь из него сверхприбыль, которая не оправдывается абсолютно никакими затратами и себестоимостью. Любимый инструмент «копираста» — морально-этический цинизм, который сводится к демагогии: «Скачать песню на торренте — всё равно что украсть булку из магазина».
Дабы кто-то не впал в скептицизм и не усмотрел в сравнении войны за «интеллектуальную собственность в цифровом пространстве» с нефтью гиперболу или метафору, хочу напомнить, что «защита авторских прав» — это краеугольный камень протоколов АСТА, положенных в основу современных международных отношений во Всемирной торговой организации ( о происхождении этого морока и эволюции ВТО я рассказывал в 2007 году в «Сказках Бреттонского леса«).
Не нефть, не газ, не станки и не трудовые ресурсы, а копирайт является основой доходов и благосостояния Золотого Миллиарда. Западная цивилизация этот цифровой товар производит, остальной мир потребляет за деньги либо безвозмездно присваивает, поэтому можно не сомневаться, что рано или поздно настанет момент, когда за копирайт начнут рвать зубами в клочья и заливать кровью, потому что на горизонте не будет уже ни одного сопоставимого по рентабельности дохода.
Такова общая картина. Теперь вернемся к «Литрес». Самую большую ошибку, какую только можно сейчас совершить — это списать скандал на «человеческий фактор» и сделать козлом отпущения только-только вылупившегося из школы мальчика Алексея Сангалова. И дело не в том, что у Сангалова есть начальник — «эффективный менеджер» Сергей Анурьев, который, судя по хватке (чего стоят одни только предложения, сделанные им разработчикам «Читателя»!), держит несопоставимо более высокий градус в рептилианской иерархии имени Дэвида Айка и потому, без малейшего сомнения, санкционировал демарш своего подопечного «директора по авторским правам. Дело в том, что имяреки и частные лица в противостоянии века совершенно не имеют никакого значения.
На месте Сангалова или Анурьева мог быть любой другой идейный копираст, коих число сегодня — легион. Главное, что нужно понять в истории со скандалом «Литрес»: мир безоговорочно и окончательно расколот и разведен по разные стороны баррикад!
Между копирастами и нормальными людьми пролегает совершенно неустранимая морально-этическая пропасть, которая не поддается рациональному объяснению и, соответственно, не оставляет надежд на примирение. Ситуация один в один повторяет противостояние, типичное для любой гражданской войны в истории.
Как можно было в 1918 году объяснить большевику, что он не является человеком, совместимым с общепринятой нравственностью и моралью? Да никак! Большевик — это зомбированный неандерталец, вырвавшийся из каких-то неведомых пещер коллективного бессознательного. У него особая мораль («Убили товарища Урицкого? Значит берем и убиваем десятки тысяч случайных заложников!»), у него уникальная инопланетная эластика души и чувств (убить ребенка или беременную женщину на том основании, что они принадлежат классово чуждому сословию — это нормально) и так далее.
Можно было договариваться с большевиками о чем-либо? Конечно нет! И дело не в их эпической вероломности, а в том, что просто не существует оснований для какого бы то ни было соглашения. У большевика априорно не было ничего общего с традиционной моралью, общественным укладом, набором человеческих ценностей (не будут же нормальные люди считать классовую ненависть и превентивную оборону в форме гражданского террора приемлемыми для здорового общества ценностями).
Не подумайте только, что меня клинит на одном только большевизме. Точно то же самое, ну то есть — абсолютно, дословно то же самое, что творилось в 1917-1924 г.г. в России, можно было наблюдать в 1789 — 1793 г.г. во Франции. Между Троцким и Робеспьером нет никаких различий — оба инопланетные рептилии.
Сегодня мы стали свидетелями аналогичного цивилизационного и культурного раскола, только уже не в масштабах одной страны или нации, а по всему миру. Расхождение по метафоре «булки из магазина» стало абсолютным и принципиальным водоразделом. В моей картине мира (искренне надеюсь, разделяемой большинством людей на планете) параллель между украденной булкой из магазина и загруженным по торренту фильмом способен проводить либо моральный урод, либо интеллектуальный кретин – и здесь бессмысленно объяснять что-то на пальцах: если человек самостоятельно не видит принципиальной разницы, он безнадежен.
Для копираста, соответственно, нравственный императив булочной метафоры — не просто норма, но и естественная органичная аксиома бытия.
Ну и скажите на милость: о чем мы можем с ними договориться?! Да ни о чем! Никак и никогда. Именно по этой причине у меня бесконечно пессимистический взгляд на дальнейшее развитие событий. Когда не существует посылок для переговоров, когда люди разобщены по самому глубинному морально-этическому императиву, альтернативы у войны, увы, нет.
А если так, то не нужно тратить времени и сил на бессмысленные разговоры, уговоры, переговоры и убеждения. Нужно действовать и только действовать. Берите пример с копирастов: они с первого дня ни с кем ничего не обсуждали, а лишь целеустремленно продавливали свои интересы. Вспомните ультиматум юного Сангалова (как же быстро и рано они учатся рептилианской хватке!): «Нами в App Store было обнаружено платное приложение, которое позволяет скачивать с пиратских ресурсов книги, а затем либо читать их либо прослушивать. Настоятельно рекомендуем прекратить нелегальную коммерческую деятельность».
И потом — хлобысь! — иудин донос в Apple! А следом — такой же в Play Market. Ни грана сомнения, ни толики колебания. Как танки — напролом к заветной цели: подмять под себя, построить по своему ранжиру. «Эффективный менеджмент», ёпрст :)
Именно по этой причине я восторженно приветствую уничтожение «кармы» электронных читалок «Литреса» в AppStore и Google Play Market разъяренной толпой рунетовских нетизанов! Браво!
На нашей стороне только одно преимуществу, но оно очень важное и существенное: нормальных людей на порядок больше, чем копирастов! Только объединив усилия, человечество получит шанс хоть как-то противостоять нашествию инопланетных рептилий.
Нужно только помнить, что одними пикировками в депозитариях и онлайн-магазинах война не закончится. Уже сегодня штурмуют дома в бронежилетах, атакуют на вертолетах, вываривают автогеном стальные двери, выкручивают руки, бросают в застенки, берут измором в запертых посольствах (как дела, толстячок Ким? как самочувствие, бедолага Джулиан?).
Завтра попытаются ввести войска в Индию, Китай и Россию под предлогом «защиты авторских прав». Думаете, фантастика? Ничего подобного: более, чем реальность! И знаете почему? Потому что и в Индии, и в Китае, и в России живет мощная Пятая колонна. Собственные доморощенные клевреты копирастии, который не преминут отворить ночью ворота и впустить «силы Добра и Света» — во имя вправления мозгов дурачков, которые не понимают, что скачанный фильм на торренте — это такая же украденная булка из магазина.
PS. 9 февраля случилось чудесное: приложение «Moon+ Reader» вернулось в Google Play Market, а «Читатель» — в AppStore, при том что собственные позорного качества читалки «Литрес» закатали убийственными рейтингами и комментариями в асфальт. Выходит, не всё еще потеряно, а посему можно и нужно энергично противоборствовать «силам Добра и Света» с их инопланетной рептилианской моралью.
Поиски Астарота, или Почему космическим кораблям необходимо бороздить просторы Вселенной
История о чёрте, который покупает людские души, льстит и обывателю, и гению. Она заставляет верить, что, по меньшей мере, у человека есть душа, это первое, и что душа человеческая чего-нибудь да стоит, это второе. Как ни прикидывайся трезвомыслящим материалистом, а всё-таки приятно сознавать, что владеешь ценной душой. И потом, кто сказал, что и нечистая сила, и душа – не материя? Вдруг и материя, вернее, её разновидность? Поэтому люди посмышлёнее перенесли нечистую силу и всякого рода души в разряд непознанного, где – в меру сил – их изучают. Собирают о нечистой силе и о неприкаянной душе сведения из легенд, обычаев, сказок и слухов. Никто не приклеит ярлык мракобеса на человека, изучающего легенды, а если и приклеит, нетрудно пережить. Сегодня мракобесие рассматривается диалектически: с одной стороны, ретроградство, с другой – скрепа общества. Некоторые идут ещё дальше и утверждают, что тьма и свет неразлучны и взаимозависимы: мол, без ночи нет дня, без тьмы никогда не было бы света. Потому чем больше мракобесия вокруг нас сегодня, тем блистательнее предстанет перед миром наша держава завтра. В крайнем случае – послезавтра.
Поскольку логику в школах не преподают лет шестьдесят с лишним, а риторику — и того более, спорить о существовании нечистой силы как-то не берутся. Отпора Астароту не дают. Да и что такое нечистая сила? Вельзевул, Сатана и прочие главные, второстепенные и третьестепенные генералы, офицеры, сержанты и старшины, а также рядовой состав Ада? Или сила, существование которой не укладывается в современные представления о природе?
Последнее определение примиряет мистиков и материалистов. Позволяет работать рука об руку. Сообща осваивать бюджет. Мало ли что на свете не укладывается в современные представления – о природе ли, о культуре, о нравственности, об экономике и так далее, и тому подобное. Сегодня не укладывается, завтра уложится, а послезавтра и представить будет трудно, как мы жили без панвирбидола, Верховного Спасателя Державы и налога на грамотность (пять процентов от любого денежного поступления подданному за каждый год, проведённый им в школе и университете).
Знаю многих людей, которые, спроси их прямо — «веришь ли в чёрта?», начинают мяться и юлить: мол, в рогатого, с копытами и хвостом не верю, хотя, если подумать, исключить существование подобного создания тоже нельзя. Что с того, что копыта? Травоядный? Но почему бы чёрту и не быть травоядным? Травоядность не есть гарантия праведности и добродетели, да и что считать праведностью и добродетелью? Вдруг черти – это травоядные инопланетяне, которые тем не менее строят козни и смущают. Хотя и козни, и смущение – понятия ещё более относительные. Друзья народа, во всяком случае их радикальное крыло, подбивали народ на бунт – козни это, смущение умов? То же и социал-демократы, в перерывах между схватками с друзьями народа, тоже подбивали народ на бунт – опять козни? А совсем недавно им памятники ставили, города в их честь называли: Чернышевский, Свердловск, Ульяновск, Сталинабад… Сейчас-то переменился ветер, за подготовку декабристов-арбалетчиков большие сроки дают, но с другой стороны… Каляев Иван Платонович, убивший бывшего московского мэра, – кто он, герой или террорист? Или, быть может, одновременно? А вдруг эти инопланетяне во времена Гостомысла пропагандировали свободу, равенство и братство, потому их нечистой силой и прозвали?
Но если собирать легенды и сказки интересно, то самому поучаствовать в поисках нечистой силы многим кажется делом совсем замечательным. С каким энтузиастом ходят в экспедиции на поиски снежного человека, пещерного человека, бигфута, людей льда и прочих претендентов если не на звание нечистого, то на должность заединщиков в Братстве Неведомого! Полковник Фоссет идёт на поиски в Амазонию, профессор Маракот спускается в океанскую бездну. Последний, впрочем, — лицо вымышленное, рожденный фантазией Артура Конан-Дойля, зато в повести прямо и без обиняков описывается: в бездне обитает Нечистый. Что у общества на уме, то у писателя на языке.
Собственно, никто и не скрывает, что разгадками тайн природы люди занимаются для того, чтобы иметь то, чего прежде не имели. Водородную бомбу, сложившуюся естественным путём, ну, в результате выветривания или пришествия ледников, разве встретишь на поверхности нашей планеты? А вот получили новое знание и сотворили.
Да и выше… Помнится, после первых стартов советских космонавтов появились карикатурки: в небесах летали и Бога не нашли. Атеистическое было время. Но уже и тогда космонавты (не все, конечно) говорили обиняками и вполголоса: «Есть многое, ребята, на орбите, что и не снилось нашим мудрецам».
Или появление компьютеров… Чего только от них не ждали! По разряду неведомого. Достаточно-де будет достичь производительности миллиард операций в секунду, как возникнет искусственный интеллект, и хорошо, если с нашей помощью и под нашим контролем возникнет. А ведь может и самозародиться, обидеться на человечество и начать войну на истребление. Сейчас страхи поугасли, но всё же, всё же… А интернет? Разве не интернет называли (не буду указывать пальцем, кто) дьявольской сетью, которой Нечистый улавливает души? Вернусь к Астароту: в тёмные века его изображали в виде человека с ослиной головой, несущего перевёрнутую книгу, на которой написано «Свободное знание» – разумеется, латинскими буквами и на латинском языке. В «Лемегетоне» (тот ещё труд) читаем: «Астарот — могущественный и сильный герцог, дающий истинные ответы о вещах, касающихся настоящего, прошлого и будущего». Ну, чем не Гугль?
Жажда чуда, желание встретиться с неведомым есть один из стимулов, заставляющих человека подниматься с дивана и отправляться на поиски того — не знаю чего. Найти и притащить домой. Нефритового божка высотой в шестнадцать сантиметров. Странный камень из горной пещеры Восточной Сибири, испещрённый иероглифами. Неразорвавшийся снаряд времён Второй мировой войны. Первые две находки могут оказаться намного опаснее последней.
Сколько тайн и загадок скрывают запасники провинциальных краеведческих музеев! Им, музеям, денег бы хоть толику от потраченных на сочинские трамплины — такое бы обнаружилось! А учёные… Учёные зачастую самонадеянны и считают, что с помощью трюка или софизма перехитрят нечистого. Желанное с него возьмут, знаниями ли, златом или всенародной любовью, а душу оставят при себе. Ведь описаны же подобные случаи в литературе. Хотя всегда есть место сомнению: а та ли душа осталась, не подменили ли её, не выветрилось ли в процессе общения с нечистым самое ценное?
И, наконец, полёты в космос. Да, политика, да, соревнование альфа-самцов: кто выше и дальше бросит камень. Но только ли? Победитель выявлен, почему же полёты продолжаются? Поиски жизни? Да её, жизни, под каждым кустом, под каждым камнем, на каждой свалке немерено. Ежегодно на Земле открывают новые виды всякой живности, от бактерий до позвоночных. Поиски иной жизни? А зачем нам иная жизнь? И что такое вообще иная жизнь? Иногда полёты объясняют христианской этикой: поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. То есть мы ищем чужих в надежде, что и чужие ищут нас: прослушивают радиодиапазоны, смотрят на Землю в телескопы, выглядывая каналы и пирамиды, посылают умные аппараты и даже полноценные экспедиции с биологами, социологами, солдатами и прочим необходимым штатом. Не хочется только асимметричного ответа: мы им – зонд, они нам – астероид. Вдруг то, что пролетит рядом с Землёй пятнадцатого числа, и есть асимметричный ответ? Предупреждение: не балуй. Поневоле вспоминается бессмертный роман: «В меня на базаре плюнул одногорбый верблюд. Почему власти допускают такое бесчинство над проезжими пассажирами, тем более что верблюда я не тронул, а даже сделал ему приятное – пощекотал хворостинкой в ноздре».
Но шутки в сторону (ведь со стороны часто виднее).
Думается, что космические корабли отправляют в полёт не в поисках жизни, пусть даже жизни иной. Скорее, они ищут смысл жизни. Зачем мы? Кому мы нужны? Кто нужен нам?
Ищут того, кто скажет: «Есть у вас, людей, душа, есть, не сомневайтесь! И мы готовы обсудить условия её приобретения или аренды».
IT-рынок
Как быть с корпоративным консерватизмом, если государство «принуждает» к инновациям
Инновационное развитие российских корпораций пока идёт не слишком быстрыми темпами – явно медленнее, чем того требуют реалии сегодняшнего дня.
Мне кажется, что у истоков сложившейся ситуации – консерватизм менеджмента большинства отечественных компаний (главным образом промышленных предприятий, и даже компаний в сфере услуг). Куда проще двигаться по заданной траектории, наращивая объёмы выпуска уже «проверенной» рынком продукции, чем рисковать и тратить деньги на создание прорывных продуктов и технологий. Для иллюстрации: «Роснефть» в 2012 году, согласно заявлению вице-президента компании Игоря Павлова, потратит на НИОКР всего 0,6 процента от годовой выручки. «Газпром» в прошлом году выделил на финансирование научных исследований от выручки 1,3 процента (723 млрд. выручки — 9,2 млрд. на НИОКР).
Менеджмент крупных компаний должен быть именно инновационным, способным последовательно вовлекать в процесс движения вперёд всех сотрудников. Нужно, чтобы руководители видели некий «идеальный» образ компании, к определённому сроку (спустя одно или несколько десятилетий) преобразившейся на всех уровнях — производства, маркетинга, работы персонала, управления сбытом. Только если эта картинка будет стоять перед глазами управленцев, корпорация будет предпринимать реальные шаги, которые позволят ей приблизиться к своему «идеальному» состоянию. Ведь инновации – это инструмент повышения конкурентоспособности компании в долгосрочной перспективе, а не только какие-то отдельные новшества, появляющиеся в ходе текущих работ.
Сегодня инновационный процесс — это в большинстве случаев результат политики «сверху». Государство, являясь во многих компаниях мажоритарным акционером, искусственно заставляет бизнес заниматься исследованиями, проявляя инициативу как его собственник. И компании вынужденно перестраиваются. Однако всё равно остаётся прослойка менеджмента, которые не видят в реформах по заданию государства никакого смысла.
Поэтому я и говорю так много о том, что «средний» менеджмент компании («топам», надеюсь, государство необходимость инновационной активности объясняет) тоже должен понимать, что технологии – это нужно. Какие бы красивые слова ни звучали на заседаниях советов директоров, политика акционеров наткнётся на пути реализации на барьер в виде корпоративного консерватизма. И если поменять мышление на каждом уровне, то в компании сложится особый тип корпоративной культуры, стимулирующий новаторство (от позитива в оценке новых идей до желания отдельных работников пойти «поизобретать» что-нибудь в гараже).
Естественно, смена парадигмы мышления – задача крайне сложная. Однако сегодня я вижу, что в России государство работает и в этом направлении. Бизнес-школа Сколково, например, проводит корпоративные программы обучения специалистов любого масштаба — от генерального директора до руководителя отдельного департамента. Особенно важно, как мне кажется, чтобы подобные курсы прошли сотрудники компаний, где всё ещё сохранились советские традиции управления. Только так, погрузив человека в новую среду, можно помочь ему пересмотреть свои взгляды.
Важно и то, чтобы человек с «обновлённым» сознанием мог бы вернуться в корпорацию, где работал последние несколько лет (по данным сколковской бизнес-школы, около 50 процентов её выпускников не вернулись работать в корпорации), и, более того, сумел бы что-то изменить. Ведь все его инициативы будут встречать сопротивление коллег как «сверху», так и «снизу» — и в этом смысле корпоративное обучение инновационному мышлению должно затронуть всю вертикаль менеджмента компании. Но на самом деле менеджеры корпораций начнут думать об инновациях только тогда, когда в своей работе они станут полностью отталкиваться от интересов собственных потребителей и конечных пользователей.
Клиенты корпораций всегда готовы требовать чего-то нового, спрос на инновации в b2с у нас достаточно высок. Увы, пока существует тенденция зарабатывать не на доходах компании, а на её расходах, пока нет чёткого видения стратегии развития компании, инновации будут восприниматься в первую очередь как статья для выделения бюджета, а не как способ повышения конкурентоспособности.
WebKit в «Опере»: какое будущее ждёт независимый браузер
13 февраля 2013 года создатели браузера Opera объявили, что отказываются от собственного движка Presto и переходят на WebKit. Может показаться, что такая новость должна интересовать только пользователей самой Opera, да и то не очень сильно. На самом же деле исчезновение четвёртого по популярности браузерного движка — эпохальное событие, и не только для Opera, но и для всего рынка браузеров, а соответственно и всего интернета.
WebKit — это движок, использующийся в браузерах Safari и Google Chrome. Своими корнями он уходит вглубь истории графической среды KDE для Linux. Одним из её компонентов был движок KHTML, который в Apple в 1998 году решили взять за основу своего будущего браузера. Первая версия Apple Safari увидела свет в 2003 году, но по-настоящему популярным WebKit стал после двух других событий: выпуска iPhone в 2007 году и Google Chrome — в 2008.
Стремительный рост доли WebKit продолжается уже больше четырёх лет, и на сегодняшний день она составляет 34 процента — то есть браузер с той или иной версией WebKit установлен у каждого третьего пользователя интернета. Если считать лишь настольные компьютеры, то эта цифра будет чуть ниже — около 23 процентов, по данным NetApplications за начало 2013 года. С мобильными же ситуация похожа на доминирование Internet Explorer в начале двухтысячных: WebKit используется примерно на 90 процентах нынешних телефонов и планшетов.
Успех WebKit тесно связан с появлением новых стандартов веба, и неудивительно: авторы многих важных частей HTML5 работает либо в Google, либо в Apple. Практика, когда какая-то новая функция появляется сперва в WebKit, и лишь потом — в заявках на стандартизацию, потихоньку становится нормой.
Популярные браузеры встречались и раньше: в районе 2005 года казалось, что если кто-то и составит конкуренцию Internet Explorer, то это будет Mozilla Firefox. Как и WebKit, его движок Gecko распространяется на свободных условиях, и в Opera тогда могли точно так же взять и присоединиться к лидеру рынка. Однако не присоединились, и это казалось логичным: собственный движок всегда был гордостью разработчиков Opera и одной из главных ценностей компании. В чём же отличие нынешней ситуации?
Семь-восемь лет назад можно было сказать, что дела Opera идут в гору. Производители мобильных телефонов и других устройств (к примеру, телевизоров и телеприставок) остро нуждались в браузере, который заработал бы на слабом «железе». Firefox с его высокими требованиями им не годился, а вот облегчённые варианты Opera (Mobile и Mini) были в самый раз. За каждую копию Opera, предустановленную в то или иное устройство, компания получала лицензионные отчисления, и они стали важной статьёй дохода. Кстати, именно в то время было решено сделать бесплатной версию Opera для десктопов.
С началом второго десятилетия XXI века всё изменилось радикальным образом: мобильные устройства обзавелись полноценными операционными системами, каждая из которых укомплектована фирменным браузером. Мобильный Safari, браузер Android (равно как и Chrome для Android) — все они работают на WebKit. Хуже того, для iOS запрещено выпускать браузеры с нестандартным движком, и использование WebKit здесь неотвратимо.
Есть и второй важный довод в пользу отказа от Presto. Веб-технологии стремительно развиваются, и браузеры в наши дни соревнуются в поддержке ещё не утверждённых консорциумом W3C стандартов. Сохранять такой темп разработки должно быть дорого и проблематично для независимой компании, не выпускающей других продуктов.
В Apple в своё время выбрали KHTML чисто из инженерных соображений: хоть нанятая Стивом Джобсом команда инженеров и состояла чуть ли не наполовину из бывших сотрудников Mozilla, ими было принято решение отказаться от движка Gecko в пользу KHTML. Его код был куда чище и компактнее кода Gecko, частично унаследованного ещё от Netscape. KHTML требовал совершенствования, но благодаря удачной архитектуре результат должен был получиться более удачным.
С точки зрения независимого разработчика, у современного WebKit есть и другие преимущества над Gecko. Перейди Opera на движок Firefox, это сделало бы норвежскую компанию одновременно и союзником, и конкурентом Mozilla Foundation — ситуация довольно неудобная. Что до WebKit, то он уже поддерживается двумя лидерами рынка, и число сторонних разработчиков, подключающихся к инициативе, растёт с каждым днём.
Однако решающий аргумент в пользу перехода на WebKit — это его лидерство на рынке браузеров для мобильных устройств. Неудивительно, ведь за WebKit стоят компании, разрабатывающие две основные мобильные ОС. Соперничать с ними практически бесполезно, а вот союз сразу упрощает многие вещи.
Это подозрение подтвержюат и в самой компании. «Мы совершаем этот переход сейчас, потому что мы хотим предоставлять наилучший продукт пользователям смартфонов на двух наиболее популярных платформах — Android и iOS», — прокомментировали в Opera в ответ на запрос «Компьютерры».
Почему бы всем авторам браузеров не сделать то же самое, что сделали в Opera, и не переключиться на WebKit? Это бы стало раем для веб-разработчиков: сайты больше не нужно будет тестировать в трёх браузерах на разных системах, ведь все они будут работать одинаково.
Поделиться книгой: