Скверна

– Когда это случилось?

– Сразу, как они с Татьяной вернулись на борт… Дай пройти, ладно?

Он устремился в медотсек, а я направился в кают-компанию. Все, кроме Фрица и Скотта, были в сборе. Обсуждалось происшествие.

– …заметила, что он какой-то странный, – объясняла Татьяна так, будто оправдывалась. – Мы спускались с каменной веранды… то есть я думаю, что это была веранда, а на самом деле бог ее знает… он лез первый и ни разу не подал мне руку. Я могла оступиться и покатиться вниз, а он даже не догадался подстраховать. Совсем на него не похоже. Отвечал невпопад, а больше молчал. Один раз засмеялся, неприятно так… Потом спросил, сколько денег, по моему мнению, нам отвалят за открытие. И вновь замолчал. Я связалась с Бернаром и соврала Скотту, будто командир приказал нам срочно возвращаться на корабль. Скотт послушался, ну а на корабле… сами видите…

Действительно, пластырь на левой брови Бернара сразу бросался в глаза.

– Фриц надеется, что это пройдет, – сказала Малгожата. – Просто временное психическое расстройство. Кибердиагност не показал ничего серьезного. Значит, все будет в порядке.

– Как скоро?

– Через сутки, а то и раньше.

– Ну хорошо, – проронил Бернар. – Если так и будет, то давайте вот о чем договоримся: на Земле об инциденте ни гу-гу. Надеюсь, все меня понимают. Не хватало нам еще, чтобы вместо Скотта прислали какого-нибудь… – Он не нашел нужного слова и замолчал.

Чего я никогда не хотел, так это командирской должности. Находясь на ней, любой нормальный человек просто вынужден для пользы дела идти против инструкций, законов и уставов. Бернар был прав. Он хотел сохранить экипаж в существующем – наилучшем – составе. Заикнись он о психическом срыве бортинженера – и привет, в следующий рейс мы пойдем без Скотта Ивана. И еще неизвестно, вернется ли он к нам вообще.

– А кстати, – вновь заговорил Бернар, прищурившись, – правила индивидуальной защиты вы соблюдали?

– Конечно, – не моргнув глазом, соврала Татьяна, и все мы поняли, что это вранье.

– Имей в виду, если инцидент разрастется, тебе придется описать по минутам все, что вы делали в разведке и в частности на этой вашей веранде, – уточнил Бернар.

Татьяна выдержала его взгляд с замечательным простодушием, а я усмехнулся про себя. Понятно… Не только мы с Сильвией предавались утехам любви на памятнике инопланетной цивилизации. Та же мысль – возможно, немного извращенная, не стану спорить – посетила Татьяну и Скотта. А если так, то… То в принципе есть вероятность, что Скотт подцепил какую-то местную заразу.

Теоретически это возможно. Практически – крайне маловероятно. Туземные микроорганизмы приспособлены к туземным формам жизни и ни к каким иным. Да еще сильно специализированы внутри туземной биоты. Змеи не болеют гриппом, рыбы не мрут от ящура. Человек не подхватывает кошачью чумку. Что уж говорить о бациллах либо вирусах, чья эволюция шла по пути приспособления к абсолютно другим формам жизни! Опасность, повторяю, чисто теоретическая.

Но не сбрасываемая со счетов. К тому же наши находки давали основания думать, что неведомые аборигены Близнеца не так уж сильно отличаются от людей.

– В медотсек! – приказал Бернар Татьяне. – Полная диагностика. Повторяю: полная. Отчет – немедленно мне на стол.

– На блюдечке, – вздохнула Татьяна, покидая кресло. – Будет тебе отчет.

– Сильвия, проследи. Это приказ.

В первое мгновение никто не поверил своим ушам. Бернар, наш вечно уговаривающий Бернар вдруг заговорил командным тоном. Затем Татьяна зло фыркнула. Сильвия укоризненно покачала головой. Малгожата, кисло сморщившись, начала было:

– Послушай, а ты не слишком?..

– Не слишком, – отрезал Бернар и потрогал свой пластырь. – Если Скотт подцепил заразу, я хочу знать, кто еще инфицирован. И чем скорее, тем лучше. Выполнять!

Татьяна вышла, не глядя на Бернара, но демонстративно заложив руки за спину, будто арестованная. За ней, громко вздохнув, последовала Сильвия. Минут двадцать мы изредка перебрасывались ничего не значащими фразами, а больше молчали. Готов спорить, что каждого из нас холодком по спине обдала мысль: что, если это и в самом деле инфекция? И кто из нас уже заражен, но пока не ощутил симптомов болезни? И чем все кончится?

Положим, от кибердиагноста в режиме полной диагностики не укроется никакой сбой в работе организма. Жаль, что Скотту устроили лишь экспресс-проверку. Обязательно надо будет проверить его по полной программе. Но диагностика – это лишь одно, пусть очень важное дело, и совсем другое дело – лечение. От некоторых чисто земных хвороб до сих пор нет спасения, а уж от болезней инопланетных…

Такие мысли лезли мне в голову, и ждать других было бы странно. Я видел, как Фриц инстинктивно отодвинулся от Малгожаты. Червячок отчуждения начинал точить нашу спаянную команду.

Татьяна вернулась с торжествующим видом и, шлепнув перед Бернаром распечатку, уселась на свое место. Наш командир невозмутимо и очень дотошно просмотрел отчет.

– Чисто, – объявил он. – Гм… плоскостопие легкой степени. Насколько я разбираюсь в медицине, инфекционного плоскостопия не бывает. – Он улыбнулся.

Что ж, самый надежный способ загладить обиду, если извинения невозможны, – постараться свести все к шутке.

Малгожата тоже заулыбалась. Фриц придвинулся к ней и пихнул ее локтем. Она хихикнула. Я заметил, что и у самого меня рот до ушей. Что ни говори, а на душе стало заметно спокойнее.

– Предлагаю не расслабляться, – предостерег Бернар. – В течение суток каждый из нас должен пройти полную диагностику. Фриц, будь добр, займись Скоттом прямо сейчас. Глеб, – это мне, – помоги ему.

5

Скотт Иван – рослый парень. Вдвоем с Фрицем мы кое-как затолкали его расслабленное тело в камеру диагноста и запустили процедуру. И пошло сканирование сверху донизу.

Очень скоро взвякнул тревожный сигнал.

– «Метастазы», – прочитал Фриц, и глаза его полезли на лоб. – Рак?

– Допустим, – заметил я резонно. – Но это не то, что мы ищем. И где опухоль? В мозгу, что ли?

– Там ее нет. Ага, вот она где – под мышкой. Совсем маленькая, с фасолину.

– Ну ясно, это не то, – продолжал настаивать я. – Психические изменения ты этим не объяснишь.

– Сам знаю, – буркнул Фриц.

Скан двигался дальше. Мы узнали, что Скотт предрасположен к гастриту, желчекаменной болезни, диабету и аденоме простаты, что у него не далее как через пять лет разовьется геморрой, и что правый его мениск нуждается в терапевтическом лечении. В остальном он был здоров, как младенец. А рак… ну что рак? Банально излечимая дрянь. Если инъекция-другая иммунала не поможет организму убить и сожрать опухоль вместе с метастазами, то уж наверняка остановит ее рост, а на любой освоенной людьми планете, даже не из передовых, Скотта вылечат в неделю. Словом, чепуха.

И тем не менее мы вновь нацелились на опухоль. Просто потому, что больше нацелиться было не на что. Фриц подключил к диагносту какую-то аппаратуру, в которой я ни уха ни рыла, и начал притоптывать в нетерпении то одной, то другой ногой – ни дать ни взять журавль, исполняющий брачный танец.

– Ого! – сказал он спустя немного времени, и глаза его полезли на лоб. – Предположительно злокачественная опухоль неизвестного вида. Однако!..

– Это серьезно? – спросил я.

Вместо ответа Фриц прогнал меня, объявив, что исследование, возможно, затянется надолго. Я пожал плечами и пошел успокоить остальных: мол, со Скоттом все будет в порядке, а у Фрица есть шанс оставить след в медицинской науке. Завтра можем вернуться к нормальной работе.

Можете считать меня полным кретином, но в тот момент я действительно в это верил!

Отчего-то мне захотелось побыть одному, и я вышел наружу. Корабль окутывала непроглядная чернота. Чуть слышно скрипел пепел сгоревшей травы под ногами. С еле слышным гудением работал защитный купол, и неподалеку в черноте сопело и ворочалось какое-то крупное животное, напрасно рассчитывая продавить силовую защиту своей безмозглой массой. Даже если бы оно позвало на подмогу сотню приятелей, это не помогло бы делу – защитный купол несокрушим для тех, кто не имеет специального идентификатора, встроенного в разведкостюм…

Бедная глупая зверюга! Мне вдруг пришло в голову, что позвать на подмогу ей было, пожалуй, и некого. То-то местная саванна казалась мне немного странной, да и горные луга тоже! Где стада травоядных в тысячу голов? Нет их. Впрочем, были какие-то катящиеся гурьбой колючие шары (еще животные ли они?), и были некрупные стадные, но вот вопрос: настоящие ли это стада? Эти животные разбегались от опасности порознь, и каждое из них было само за себя. Разве так ведет себя стадо? Где стадное преимущество, в чем оно проявляется на Близнеце? Подскажите, кто умный, а я, глупый, не вижу…

Когда я вернулся в кают-компанию, обмен впечатлениями был в самом разгаре. О Скотте все временно забыли.

– А вы заметили, что в саванне совсем нет стадных животных? – спросила Татьяна. – Что бы это значило?

– С языка сняла, – пожаловался я. – В горах их тоже нет. Во всяком случае, мы с Сильвией их не заметили. Может, здешняя экосистема слишком хрупка для стад? Кризис – и одномоментное вымирание. А? Трава-то рано или поздно вырастет заново, а зверье, какое уцелело, со временем научится пастись врозь.

– Не похоже, – усомнился Бернар.

И они с жаром принялись обсуждать странности местных биоценозов. А я, вспомнив, что меня ждут добытые сегодня образцы породы, отправился работать, чем и занимался до поздней ночи. Ничего интересного не накопал: самые обыкновенные вулканические породы.

Рано утром меня разбудил Фриц, невыспавшийся и мрачный. Было видно, что он не ложился.

– Бернар зовет, – объявил он.

– Меня одного? – спросил я, спрыгнув с койки и силясь взбодриться телом и духом.

– Всех.

– Есть что-то новенькое, а?

– Ждем тебя, – ответил Фриц и вышел. Через секунду я услышал, как он будит Малгожату.

– У Фрица есть сообщение, – сказал Бернар, когда мы, по обыкновению, собрались в кают-компании. – По-моему, оно касается всех. Давай, но только самую суть.

Фриц обвел нас воспаленным взглядом и откашлялся.

– Если самую суть, то… Никакая у Скотта не злокачественная опухоль, вот в чем суть. Это паразит. Он внедрился под кожу. С виду похож на плоского червя. Я принял его за рак, потому что он накидал метастазов… то есть это, конечно, не настоящие метастазы, а… словом, нити какие-то. Кибердиагност не знает, что это такое, и просит дополнительную информацию, которой у нас нет. Как лечить Скотта, я не знаю. Никто не знает. Ясно только одно: именно паразит несет ответственность за вчерашнее э-э… неадекватное поведение больного. Больше нечему.

Та-ак… Я заметил вытаращенные глаза и раскрытые в остолбенении рты. Наверное, я и сам выглядел не лучше – этакий невыспавшийся тип, хряпнутый с утра пораньше дубиной по башке. Фриц всегда умел резать правду-матку без деликатностей и экивоков.

Татьяна охнула. От остальных Бернар не дождался ничего, кроме скорбного покачивания головами и невразумительного мычания.

– Будем держать Скотта в изоляторе, – сказал он. – Все согласны? Есть особые мнения? Нет? Фрицу – заниматься только Скоттом. Остальные возьмут на себя довеском биологические исследования, разумеется, не в ущерб основной задаче. На сегодня распорядок такой: Сильвия и Глеб занимаются городом в джунглях, Малгожата и Татьяна в свободном поиске. И ради всего святого, не отключайте защиту ни на секунду!

Еще вчера, произнеси он эту фразу, посыпались бы шуточки. Но наше «сегодня» сильно отличалось от «вчера».

– Пожалуй, я рискну его прооперировать, – сказал Фриц. Само собой, он думал только о Скотте. И, упреждая вопросы и сомнения, добавил: – Если что-то пойдет не так, заморожу его.

Бернар не возразил, лишь попросил быть осторожнее и предложил себя в ассистенты. Фриц отрицательно помотал головой:

– Это мой риск. Он уменьшится, если мне не станут мешать.

Он иногда излагает истину с кретинически самодовольным видом. Из него вышел бы идеальный образец плохого школьного учителя. Но на своем месте он был хорош и вносил в наш маленький коллектив стабилизирующее начало. Если главным качеством Бернара я бы назвал ответственность, то Фрица – методичность и едва ли не генетическую предрасположенность доводить любое дело до конца.

А Скотта – прежнего Скотта! – умение думать о нас больше, чем о самом себе.

6

– Помнишь, как Скотт повел себя на Фульгабаре? – спросила меня Сильвия, ведя шлюпку в зеленое кипение джунглей.

Я кивнул. Еще бы мне не помнить! Тогда в наш экипаж, всегда состоявший из семи человек, подсадили восьмого – специалиста-океанолога. Какому-то умнику пришла в голову мысль поискать братьев по разуму в водах мелких морей Фульгабара. Не может быть, рассуждал умник, чтобы за десять миллиардов лет эволюции (а Фульгабар – планета в почтенном возрасте) жизнь так и не стала разумной. На суше разумные существа не найдены – значит, их надо поискать в море!

Более вздорного человечишки, чем тот океанолог, я в жизни не встречал. А главное, более уверенного в том, что другие люди существуют исключительно для его пользы!

Какое-то время мы терпели. Потом начались размолвки – верный признак того, что скоро мы начнем злобно кидаться друг на друга. Вдобавок никакой разумной жизни в морях Фульгабара не оказалось. Местным водоплавающим существам прекрасно жилось и без всякого разума. Раз за разом океанолог погружался в изумрудную толщу воды, пленял разнообразных морских гадов, тащил их наверх и подвергал исследованию по всем правилам инквизиторской науки. Чем больше он мрачнел, тем неуютнее становилось на борту «Стремительного». Этот паскудник восстанавливал свое душевное равновесие, разрушая наше. Ну чисто вампир самого поганого сорта! У всех чесались кулаки.

Убежден: у Скотта тоже. Но Скотт не начистил поганцу физиономию, а начал передразнивать его, к нашему общему удовольствию. Играл он тонко: не подкопаешься и толковый рапорт не напишешь. Уверен, что давалось это ему с трудом, но он гнул свое. Сперва океанолог огрызался, потом изо всех сил старался не замечать издевок, потом стал избегать Скотта, а под конец экспедиции вообще перестал выходить из своей каюты, разве что в гальюн. И по возвращении из безуспешной экспедиции дунул от нас так, что только пятки засверкали.

Вот какой он, Скотт Иван. А если начать вспоминать, сколько раз он спасал нас в ситуации не противной, как с океанологом, а реально опасной – много понадобится времени, чтобы перебрать все случаи. Взять хотя бы неудачный взлет с Малого Сатурна, окольцованной твердой планеты в системе из шести звезд, когда «Стремительный» напоролся на метеоритный рой…

Но тут шлюпка накренилась, пошла на снижение и нырнула под зеленый полог джунглей. Мы были у цели.

Да, это был город. Мертвый, заброшенный город. Его здания были слишком величественны, чтобы джунгли могли легко поглотить их без остатка. Мы выжигали растительность на очередном холме, и холм оказывался то огромным зданием, то целой группой домов поменьше, то пирамидой с крутыми ступенями. Иногда мне хотелось ущипнуть себя – уж очень это напоминало заброшенные города майя. Лишь растительность, какой нет на Земле, да слабое гудение защиты в наших разведкостюмах не позволяли забыть о том, что Близнец находится на другом краю Галактики.

Если вас интересуют полные результаты нашей вылазки, загляните в июньский номер «Вестника археологии» за 2309 год. Я же ограничусь упоминанием всего об одной находке.

Это была фреска на внутренней стене циклопического сооружения, вероятно, выполнявшего роль храма. Весьма плохо сохранившаяся, да еще исполненная в довольно-таки условной манере, она тем не менее ясно указывала: этот город был построен и населен гуманоидами!

Во всяком случае, двурукими и двуногими прямоходящими существами, это точно. Наиболее уцелевшая часть фрески изображала какую-то процессию – вероятно, часть религиозной церемонии. Две фигуры сохранились хорошо, а, подключив сугубое внимание и толику фантазии, можно было разглядеть еще с полдесятка.

Не люди, нет. Но очень похожи.

Сенсация. Потрясающее открытие! И какой аргумент в поддержку битых в пух и прах сторонников теории о принципиальной гуманоидности разума! Шум на весь мир.

Но это потом. Пока же мы с Сильвией целый день бродили по заброшенному городу, то застревая в колючках, то выжигая просеки, то спотыкаясь о замшелые камни, а то непроизвольно разражаясь восклицаниями при виде очередной находки. О том, чтобы предаться любви на какой-нибудь ровной площадке, развернув защитный барьер, не было и речи. Во-первых и в-главных, на ум сразу приходил Скотт Иван. Как он подхватил паразита, неизвестно, но ведь подхватил же! Во-вторых, и меня, и Сильвию обуял первооткрывательский зуд. В-третьих, жарковато, знаете ли, в джунглях для плотских утех. Это вам не нагорье, где воздух сух и прохладен, а солнце ласково!

Вернулись мы уже в темноте и едва успели поделиться нашим сенсационным открытием, как Бернар напомнил нам о диагностике. Ах да… Я и забыл совсем. Ну что ж, надо так надо. Сильвия стояла рядом и отпускала не самые приятные замечания: «А я и не знала, что у тебя искусственный сустав», «Ох, а бляшек-то в сосудах!..» – и все в таком роде. Никаких паразитов во мне, как и следовало ожидать, не оказалось. Потом наступил черед Сильвии, и я благородно молчал, хоть язык у меня и чесался.

– Оба чисты. – Я торжественно вручил Бернару результаты просвечивания.

Тот проверял их оскорбительно долго. Затем перебросил мне другую распечатку.

– Здесь мои результаты. Тоже чисто. Но ты проверь.

Я не стал проверять.

– Как там Скотт?

– Фриц удалил паразита. Осталось то, что он сравнил с метастазами, но можно надеяться, что организм с ними справится. Иммунал Скотту вкололи, сейчас он спит в изоляторе. Еще вопросы есть?

– А где Фриц? – спросила Сильвия.

– Работает. Просил ему не мешать. Шли бы вы лучше спать. Устали, вижу.

– А Малгожата и Татьяна?

– Вернулись. Нашли еще два заброшенных города, вот здесь и здесь. – Бернар указал на карте. – Масса древних развалин и никаких братьев по разуму. Завтра в поиск пойдете вы, может, вам повезет больше. Спокойной ночи.

7

Поскольку утром никто не разбудил нас ни свет ни заря, я резонно решил, что за ночь не случилось никаких ЧП. Это радовало. А не навестить ли Скотта? Ведь свинство же: наш товарищ заперт в изоляторе, а мы ведем себя, как будто так и надо…

Оказалось, не мне одному пришла в голову эта мысль. Перед непроницаемой прозрачной стенкой силовой защиты, отделявшей изолятор от остального медотсека, уже находился весь наш женский триумвират: Сильвия, Татьяна и Малгожата.

Скотт сидел на койке с самым несчастным видом.

– Ничего не помню, – жаловался он, как видно, не в первый раз. – Что, я в самом деле Бернару глаз подбил? Не разыгрываете?