Красота убьет этот мир

Длинноволосый блондин с любопытством наблюдал, как его грудь опоясывают маленькие красные змейки, который с каждой секундой становились все больше. Он чувствовал слабость, что надвигалось на него подобно урагану, но сильней он чувствовал лютую злость, что подобно безумной любви затмила его разум.

— Тебе нужно было приготовить сразу две стрелы, чертов трус — со злобной улыбкой безумца проорал Стивен. После чего с топором наперевес кинулся на брата.

Ричард хотел увернуться, но места в спальни короля была мало, да и гигантская кровать мешала изящным маневрам прирожденного лучника. Топор настиг принца у стены, его лезвие вошло в предплечье, а затем словно по маслу, без лишних проблем опустилось ниже, лишив наследника трона руки.

— Так ты мне нравишься больше дорогой брат. Безрукий принц, это звучит — с дьявольским хохотом произнес Стивен.

Рука Ричарда валялась на полу, который уже полностью был забрызган голубой кровью, но сам принц был еще в сознании.

— Теперь мне не пострелять из лука дорогой брат, ведь для этого надо две руки, но кое-что я еще могу — взяв в единственно оставшуюся ладонь сразу несколько стрел, он вогнал их в живот старшего брата. — Тебе это нравится? Нравится, когда я наматываю твои кишки, на свои драгоценные стрелы? — произнеся это, Ричард провернул несколько раз стрелы у себя в руке.

В глазах Стивена прочитался страх, он увидел смерть, и она ему не понравилась, а затем его тело, словно мешок с картошкой, небрежно повалилось на кровать. Принц лежал на отце, которого сам и убил, их кровь смешалось, и различить ее было нельзя.

Адель все время стояла в углу, она уже не плакала, ведь слезы, как и кровь, когда-нибудь заканчиваются. Она просто с ужасом взирала на безумную картину, как дети убили собственного отца, и как брат убил брата.

— Милая Адель — ели дыша, и чуть передвигаясь, прошептал Ричард, он вытянул вперед оставшуюся руку и шел к испуганной девушке. — Я тебя люблю, будь моей… — так и не сумев закончить фразу, принц повалился холодным трупом у ног дочери сапожника.

В шоке девушка простояла несколько минут, ее мысли путались, она не могла поверить, что причина всей этой бессмысленной жестокости ее красота. Адель помнила, как в раннем детстве она хотела быть принцессой и чтобы мальчики не отводили от нее глаз, но сейчас она бы отдала все, чтобы быть такой же, как все. Этот мир жесток, в нем нет места истиной красоте, так решила девушка, а после покинула владения доброго короля.

* * *

— На этом моя история заканчивается. Именно я нашел тела короля Томаса и двух его сыновей. Именно я сложил столь сложную мозаику, а не стал верить гнусным слухам, что распускает не шибко умный народ — все также находясь на столе, произнес Руфус, а после оглядел посетителей таверну еще один раз.

Все, включая завсегдатых пьяниц, стариков, бармена, карлика и рыцаря, внимательно и в полной тишине слушали рассказ главнокомандующего королевской стражей. Такой мертвой тишины на протяжении такого долгого времени в «Благородном месте» не было никогда.

— Простите меня, но я не могу в это поверить — встав со своего места, громко, чтобы все его услышали, произнес Генрих, парень в рыцарских доспехах.

— Во что именно вы не можете поверить? — с грустью в голосе, и даже с какой-то обидой, спросил Руфус, после чего направил свой взор на благородного господина, что усомнился в его словах.

— В то, что эта Адель обладала такой красотой — начал объяснять Генрих, расхаживаю по таверне. — Она же была дочерью сапожника, а я видел настоящих принцесс, заточенных в огромные башни. Я видел Элизабет, дочь короля Артура, чьей красоте завидовали даже эльфы. Но даже она не могла сотворить такое безумие, что делала с мужчинами внешность Адель. Такой красоты не бывает, быть может, она и была не дурна собой, но эта девушка не могла так затмить разум стольким мужчин.

— А я согласен с нашим рыцарем — вдруг подал голос карлик, после чего не без труда влез на стол. — Такой красоты не бывает. Красота вообще вещь странная, для кого-то и я безумно красив — произнеся последнею фразу, Муравей развел руками, демонстрирую всем свою красоту.

Таверна взорвалась хохотом, не смеялся только один человек, чье лицо было скрыто повязкой с огромной ковбойской шляпой на голове.

— Мне было плевать, поверят ли в мою историю посетители этой убогой таверны — с вызовом в голосе, который вдруг стал гораздо нежнее, напоминая больше женский, чем мужской, произнес Руфус. — Мне просто нужно было выговориться, рассказать кому-то свою невероятную историю, ведь все это так сложно держать в себе. Но мне не плевать на вас Генрих, вы первый мужчина, который мне и вправду понравился.

Все посетители «Благородного места» повставали со своих мест, даже самые пьяные взяли свои бутылки и окружили стол Руфуса. Бармен вновь приготовил свою дубину, на его лице читалось непонимания того, что сейчас происходит. Впрочем, эта читалось на лицах у всех, за исключением, наверное, только Генриха, который казалось начал кое-что понимать, но все равно в это не верить.

— Что здесь происходит и кто вы такой? — со злобой от того что его дурят, произнес Бармен, обнажив свои грязные желтые зубы.

— Не уж то до вас дошло, что я не главнокомандующий королевской стражей — со смехом в голосе произнес незнакомец. — Я и не думала, что вас так легко будет провести.

Вся таверна ожила и пришла в движение. Окосевшие от выпивки пьяницы, стали разбивать свои пустые бутылки об ближайшие столы, те, у кого было оружие, стали доставать ножи и направлять их в сторону господина в плаще. Карлик из-за спины достал кинжал, и сейчас прячась за посетителями таверны, все ближе подбирался к незнакомцу на столе. Лишь Генрих просто стоял, не собираюсь лезть в драку.

— Мне никого здесь не жалко, вы все разбойники, грабители и убийцы, лишь ты Генрих другой. Поэтому я прошу тебя, уйди — произнес незнакомец.

— Если ты назовешь свое имя, быть может, я и уйду — сказал рыцарь, не сдвинувшись с места.

— Мое имя Адель! И да, мой отец сапожник. Когда-то он был здесь, очень давно. Его обчистили и пырнули ножом в грудь, но к счастью он выжил. С детства он рассказывал мне о таверне «Благородное место» обители людишек с черными замыслами, говорил держаться подальше и никогда туда не ступать. Но, когда за тобой гонится вся королевская рать, самое гнилое место в королевстве, может неплохо тебя скрыть.

Началась суматоха, какой в таверне еще не было. Кто-то из посетителей упал в обморок, кто-то отступил назад, но большинство стало продвигаться вперед, ведь каждому собственноручно хотелось прикончить убийцу короля.

— Я, пожалуй, останусь здесь леди — не громко произнес Генрих, но девушка, облаченная в мужской костюм, его услышала.

— Мало кто из вас знает — начала Адель. — Что красота гораздо сильней любого из существующих оружий. Красота страшнее магии, ведь ты не в силах ей управлять. Все что я хочу, так это избавится от столь страшной силы, но не сейчас, сейчас она сделает хоть что-то хорошее. Я уже говорила, вы все разбойники, и мне будет приятно смотреть, как вы поубивайте сами себя — сказав это, девушка скинула ковбойскую шляпу и ее русые локоны легли ей на плечи. Затем она сбросила плащ, обнажив черный корсет. Последней Адель сняла повязку, что скрывала ее лицо.

Сначала ничего не происходило, девушка раздевалось на столе, что было не в новинку в таких местах, но вместе со скинутой шляпой, сброшенным на пол плащом, что-то происходило с посетителями таверны. Все заведение заполнил звук бьющихся сердец, что бились ровно и в такт. В таверне стало гораздо светлей, словно одинокая звезда забрела в столь отдаленную пустошь. Глаза всех посетителей округлись, а зрачки резко расширились, кто-то даже стал плакать, а у кого-то из нос вдруг пошла кровь. На мгновение все остановились, уставившись на прекрасную Адель, а затем случилось самое странное. Все как один упали на колени перед дочерью сапожника, какой-то пьяница упал на ржавый гвоздь, что торчал из деревяшек покрывающих пол таверны, но даже не моргнул, не то чтобы вскрикнуть, он был зомбирован красотой девушки. На мгновение все застыло, и ветер, и дыхание людей, даже скрип старой таверны оборвался, словно все на свете приклонялось перед чудом, что стояло сейчас на столе.

— Я тебя люблю — непонятно, кто первым это произнес, быть может, бармен, быть может, какой-то пьяница, это неважно, ведь через секунду эту же фразу повторяли все.

— Я тебя люблю — шептала вся таверна девушке, которой было наплевать на всех, кроме одного. Кроме парня, что отказался уйти, что из-за своего любопытства обрек себя на верную смерть. Девушка не влюбилась в него, Адель уже не верила в любовь, теперь это чувство для нее было подобно чуме, заразе, которую нужно истреблять. Он просто сильно ей понравился, Генрих был лучом света в логове порока, и она понятие не имела, что такой благородный рыцарь забыл в столь отвратительном месте.

После минутного поклонения богине по имени Адель, один старик заметил, что бармен неподобающе смотрит на его любовь.

— Не смей поедать взглядом моего ангела — грозно, произнес он.

— Твоего? — рассмеялся бармен. — Это девушка моя собственность, так что закрой свой рот.

Затем началось то, на что и рассчитывала юная девушка. Первая бутылка разбилась о голову старика, и тот тут же повалился на пол, забрызгав своей кровью сапоги какого-то юноши.

— Ты испортил мне сапоги на глазах моей женщины. Теперь вытрешь их своим языком — юноша, который был гораздо моложе бармена, избежал его удара дубиной, и увернулся от второй бутылки, что тот, после в него запустил. Он словно змея проскользнул мимо толстого тела верзилы, и выскочил в самый неподходящий момент, прямо перед ним. От неожиданности бармен замешкался, этого момента хватило для юноши, чтобы раздвинуть верзиле рот, и своим ножом отрезать язык.

— Так будет с каждым, кто оскорбит меня при виде моей женщины — держа в руках гадкий язык, на всю таверну произнес юноша.

Дальше начался хаос. Бармен, брызгая кровью изо рта, хотел ударить дубиной юношу по голове, но вместо этого заехал по спине Генриху. Рыцарь, недолго думая достал меч, и насадил на него наглого верзилу. Карлик, не теряя времени, пользуясь своим маленьким ростом, перерезал ступни всем подряд.

— За любовь всей жизни — грозно визжал Муравей, когда очередной пострадавший от его кинжала подал на стол.

Вскоре все «Благородное место» было усыпано трупами. Казалось в живых не осталось никого, но так только казалось. Сквозь брызжущие кровью тела, весь в порезах и ссадинах появляется Генрих. Его сверкающие доспехи уже не так прекрасны, они пробиты, и из их дыр течет человеческая кровь. Благородный рыцарь ели держится на ногах, в его глазах читается безумие, он готов убить еще столько же, лишь бы прекрасная Адель принадлежала ему. Но девушки, чья красота сотворила все это кровопролитие, уже нет, она также внезапно исчезла, как и появилась, в столь злачном месте. Длинный плащ и ковбойская шляпа исчезли вместе с ней. А значит, она вновь надела наряд Руфуса и теперь скитается, но где и зачем? Этого Генрих не знал. Когда-то благородный рыцарь, а теперь испачкавший свой репутацию в кровавой бойне, поклялся найти прекрасную Адель.

— На этом свете мне не будет покоя, пока я не найду тебя — произнес Генрих, а после покинул мертвую таверну, куда забрел еще утром по случайности, роковой случайности для него.

Что же касается самой Адель, то она, облачившись в наряд мужчины, отправилась на поиски того, кто сможет ей помочь. Девушка скиталась по самым злачным местам королевства, в поисках ведьмы или колдуна, в поисках той темной силы, что сможет снять с нее ее проклятие. И когда казалось, надежды на нормальную жизнь уже нет, она встретила ведьму Тамару. Старуха с жуткими угрями и волдырями по всему лицу с любопытством посмотрела на девушку, чья красота была безупречна.

— Ты действительно хочешь избавиться от этого дара? Как только мы закончим, вернуть все назад будет нельзя — предупредила ведьма, и девушка кивнула, не в силах больше говорить о своей проклятой красоте.

Старуха щелкнула пальцами, прочитала заклинание, и через несколько секунд превратилась в чудесную девушку, не такую как Адель, но тоже очень прекрасную, с нежной кожей и золотыми локонами. Что же касается дочери сапожника, то ее тело покрыли бородавки, а на лице вылезли жуткие прыщи, лишь глаза остались неизменными, все такими же ярко зелеными, все такими же невероятно прекрасными. Увидев в зеркале свое отражение, Адель рассмеялась, этот смех, был смехом радости, девушка была счастлива, ведь теперь ее внешность не сможет принести зло, в этот и так злой мир.

Дочь сапожника отправилась искать нормальную жизнь, и она однажды встретила Генриха, он скакал на невероятно красивом вороном коне. Когда рыцарь увидел ее, он спрыгнул с лошади и не спеша подошел к ней.

— Вы случайно не встречали девушку по имени Адель, чья красота выше солнца? — спросил рыцарь.

И дочь сапожника рассмеялась.

— Это я глупенький — сквозь все также добрую улыбку сказала она.

Но Генрих не поверил ей, он решил, что какая-та гадкая девчонка просто смеется над ним. Достав свой меч, он ударил ее рукояткой по носу, откуда тут же хлынула кровь.

— Ты уродина, и вечно будешь одна. Зря ты посмеялась надо мной — злобно произнес он, а после уехал.

Адель больше никогда его не видела, но и одна она не была, вскоре у нее родился сын, единственный наследник трона в королевстве без короля. Этот мальчик не был так прекрасен, как когда-то его мать, но и уродцем назвать его было нельзя. Его ждало много свершений, в том числе возвращения трона, что принадлежал ему по праву, но это совсем другая история. Когда сын Томаса вырос, у него родился сын, и у того впоследствии тоже родился сын, и так из поколения в поколения, рождались одни мальчики. Лишь спустя очень много столетий, у этого рода рождается девочка, ее называют Елена. И она, как и ее далекий предок, обладала невероятной красотой, из-за которой будет разрушена великая Троя, об этой история вы наверняка слышали и не раз, поэтому знаете лучше меня, истинная красота уничтожает мир, а не спасает его, как сказала какой-то мудрец.

Если вы мне не верите, не верите в сказку о Елене Троянской, и считаете, что та история из будущего, как и этот рассказ, плод чего-то больного воображения. То тогда милости прошу в таверну «Благородное место», которая вновь отстроилась, и в которой до сих пор обитает один карлик, по прозвищу Муравей. Ему чудом удалось выжить, маленький человечек потерял сознание в нужный момент, и его небольшое тельце просто завалило трупами. Правда, сейчас он уже не одноглазый карлик, а полностью слепой. После того случая, после той бойни Муравей выколол себя второй глаз, чтобы больше никогда не впадать в безумие от любви. Ведь любовь ослепляет не хуже острого карандаша, который суют тебе в глаз. Так вот, будете в таверне, поговорите с этим карликом, он расскажет вам о красоте, а заодно совершенно бесплатно выколет вам глаза, чтобы спасти.

THE КОНЕЦ