Помоги проекту - поделись книгой:
– Да того. Это сейчас везде. – Нат подпалила
– Это как?
– Как-как… – Нат протянула
Нат наклонилась вперед.
– Соображай, подруга. Если этот твой… с замруководителя администрации, значит, годам к тридцати он как минимум начальником отдела будет. Если не выше… но это от соображалки зависит. А соображалка у него, судя по всему, работает…
– У него кое-что другое работает… – вяло ответила Алена и протянула руку за ганджубасом.
Нат цинично хохотнула.
– И это тоже. Но ты прикидываешь, какие у него теперь возможности. Депутатом… да кем угодно. А пять минут позора… на это плевать. Главное, чтобы с бабами не изменял. Е… да я тебе завидую, подруга.
Пряный дым плыл по кабинету.
– Хочешь, забирай. Я этого спидозника видеть больше не хочу. Мразь…
И Алена добавила еще несколько выражений, при которых московский извозчик начала двадцатого века покраснел бы от стыда. И ежу было ясно – все кончено.
– Короче, так, подруга. Будем лечить…
Нат решительно достала сотовый, набрала номер.
– Асланчик… – произнесла она тем заманивающим тоном, который заставляет мужчин делать разные глупости, – мы в Нуле сидим. Тот мальчик, который к нам прошлый раз подходил, – ты его телефон знаешь? Возьми с собой, а то тут девушка скучает. Ага. Пока-пока…
– Ты чего? – спросила Алена, вдыхая конопляный дым.
– Клин клином вышибают, – сказала Нат, которая всегда была дамой решительной, и даже замуж успела сходить, – сейчас Асланчик придет. У него такой друг есть… закачаешься.
Алена… как-то не хотела встречаться с кавказцем или даже просто посидеть в баре с кавказцем. Инстинкт предупреждал ее об опасности, предупреждал о том, что это чужие, не свои. Голос этого инстинкта было не заглушить даже коноплей, от которой в голове так красиво сталкивались и лопались разноцветные пузыри. Но еще сильнее была злость и обида. На себя, на него… на весь мир. Как бы получалось, что эта тварь педерастическая… это же что получается, это она его, как женщина, довела до такого, что ли?
– Чего…
Алена вдруг поняла, что последнюю мысль высказала вслух…
– Ты серьезно, что ли? – Нат засмеялась, забрала у нее ганджубас, чтобы последний хап сделать (остатки сладки). – Это жизнь сейчас такая. Кто кого может, тот того и имеет, это как посвящение. Ты думаешь, только нас как подстилок используют? А вот хрен им! Пусть сами расстилаются, козлы душные!
И Нат, непонятно кому, видимо стене, показала большой и наглый кукиш…
С треском отодвинулась в сторону занавесь…
– Мальчики…
Среднего роста нагловатый кавказец чуть отпихнул свою даму в сторону, по-хозяйски провел по ней рукой, что дама восприняла как должное…
– Асланчик…
Алена машинально подвинулась, но второй парень, выше первого, в черной рубашке – остался стоять как вкопанный.
– Э… Садись, брат…
Кавказец продолжал стоять, уставившись в пол. Алене вдруг почему-то стало неприятно смотреть на это. И как-то даже жалко этого парня… наверное, он такой стеснительный, потому что он такой большой. Большие люди всегда ощущают какую-то свою… неуместность, что ли. Несоразмерность с пространством.
– Садись… – мягко сказала она и показала на место рядом с собой.
Кавказец сел на краешек дивана. Он вообще не был похож на обычных кавказцев, жадных, нагловатых хозяев жизни, высматривающих, что еще может принадлежать им…
Аслан, уже открыто лапавший Нат, захохотал:
– Леча… – ты как неживой, вовсе…
Кавказец что-то резко сказал на своем языке…
– Ладно, как хочешь… – обиженно сказал Аслан, – тебе жить…
Сначала Алена не поняла, что это такое. Показалось, что работает радио, не выключенное с вечера, негромко так бубнит. Правда, слова незнакомые…
Она осторожно выбралась из-под одеяла. Пол был теплый, застеленный какими-то циновками. И пошла вперед.
Квартира была очень странной.
Трехкомнатная, в хорошем районе Москвы, но здесь почти не было мебели. Совсем. В холле какие-то ящики и вешалка, как будто украденные откуда-то. В той комнате, где она… где они спали, лишь лежак на полу, большой, застеленный одеялами – и больше ничего. Ни шкафов с одеждой, ни компьютера, ни телефонного аппарата. Ничего. Очень странно. Других комнат она пока не видела, но предполагала, что и там то же самое…
Она замерла, глядя на своего нового бой-френда. Тот, голый по пояс, с голыми ногами, стоял на небольшом коврике в пустой комнате и с поклонами читал какую-то странную молитву. И новый день – разливаясь по полу, подобно растопленному куску масла на сковороде – полз ему навстречу…
Информация к размышлению
Ночь на 28 мая 2015 года
Москва
Тогда вступлюсь я. Если потребуется. Но пока ничего такого не нужно. Московские мажоры знают свое место…
На квартиру в Кузьминках, которая ждала меня, я конечно же не поехал. Мало ли кто там мог побывать, кто знает эту квартиру и что в ней установлено. Я очень недоверчивый человек и никогда ни на кого не полагаюсь, кроме как на себя самого.
Вместо этого я снял квартиру в подмосковной Балашихе, просто несколько минут посидев в Интернете. Машину я нанял в прокате, принадлежащем одному из дилеров «Форд» – обычный, ничем не примечательный «Форд Фокус» универсал. Хорошо, что хоть можно стало цивилизованно арендовать машину, а то пришлось бы ехать на рынок и покупать какую-нибудь убитую вазовскую лайбу на несколько дней, чтобы потом бросить в подмосковном леске, как дело будет сделано.
Там, впереди, оглушительно грохочет и завывает музыка, и это в два часа ночи. Бывшая рабочая столовка неподалеку от ЗИЛа превратилась в клуб-ресторан, довольно приличный, хотя и с явными постсоветскими признаками, такими, как слишком громкая и назойливая музыка. Там сейчас веселится, тусуется человек, с которого я решил начать разматывать этот змеиный клубок.
Я пока еще не решил, как его брать. Просто наблюдаю. Даже еще не решил, стоит ли заходить в бар или посидеть в машине. Вон, кстати, машина нужного мне человека, «Тойота Лэнд Круизер». Неплохо парниша накосил для своих тридцати лет, неплохо…
Мне такая не нужна. Машина, по моему мнению, – это средство передвижения и не более того.
Нет, все-таки не пойду. Подожду здесь.
Зазвонил телефон. Проклятый сотовый, как раньше без него жили…
Сидевший в компании парень подвинул девицу, вышел, отошел чуть в сторону – не так громыхало. Прикрыл ладонью микрофон. Блин… какой козел такие маленькие телефоны придумал, а? Запихать бы в ж…
– Але! Але!
– Салам, Дима… Отдыхаешь?
И снова от этого голоса… нет, не мороз по коже. Он уже давно не боялся, знал, что у него на руках немало козырей, он им нужен. Но все равно неприятное, щекочущее какое-то ощущение.
– Что надо?! – грубо спросил парень. – Занят я.
– Тебе и Рамиль передать салам хочет.
– Передавай салам ему. Что надо?
– Да пару квадратов… чистых надо, брат. И там… остальное, по мелочи. Ты ведь не откажешь?
– Пару?! – не понял Дима.
В его понимании пара квадратов, то есть пара квартир – это как-то несерьезно. К нему уже обращались… уважаемые люди вложились в московский строительный комплекс, в недвижимость, потому что Коран запрещает вкладывать деньги под процент, а строительство, если вкладываешь на уровне котлована – выгодное дело, доход процентов пятьдесят в год и никакого харама[18]. Вот люди из нескольких мухтасибатов[19] собрали закят[20], вложились, выкупили несколько десятков блоков в строящихся домах в Новой Москве, а тут возьми – и банковский кризис. Стройка встала, застройщики, как это и принято на Руси, вывели из фирм всю оборотку, собрали манатки и свалили – кто в Лондон, кто на побережье Испании, кто в Израиль. А поскольку вкладывались не по двести четырнадцатому закону[21] – предъявлять претензии было не к кому. Государство только руками развело – мол, сами виноваты, ищите теперь этих недобросовестных застройщиков, у нас тут недобросовестных дольщиков и так хватает. Вот тогда и начали дергать за все ниточки, за какие только можно. Дима в Москве людей грузил, а зарубежные салафитские группы выцепляли этих козлов на загранке. Заодно все заинтересованные люди в Татарстане узнали, с кем лучше, с салафитами или с матуридитами.
Один жук, в общем, все деньги отдал после того, как у него сына в британском интернате порезали, другого – в Испании утопили, вдова отдала… в принципе, она была совсем не против, еще и приплатила, что избавили от благоверного. Так что деньги вернули, все путем. Дима тогда за свои труды квартиру получил, как раз в одном из недостроев, который на деньги мэрии достраивался. Но при чем тут пара квадратов?
У него другие дела. На хрен ему самому мотаться…
– Больше и не надо…
– Блин, ты охренел мне по таким мелочам звонить? – вызверился Дима.
– Извини, слышно плохо!
Музыка бухала как сумасшедшая.
– Купить «Московскую недвижимость», прозвонить – вот тебе и хаты! Я-то тут при чем?
– Надо быстро! И там, где нужно, понимаешь, не просто так. Там могут быть люди, которые продавать не хотят, понимаешь? Их надо уговорить, да?
Дима моментально прикинул.
– Лавэ нужны. Много.
– Будут деньги, дорогой. Сколько надо дадим, только скажи.
– Моя доляшка?
– Сколько хочешь, дорогой. Нам квартиры очень надо…
– Треть…
Про себя Дима решил, что схавает половину минимум. А то и больше, если получится. Дела с квартирами – дела темные, тут лимон туда – лимон сюда, никто и не заметит. Никто не показывает при сделках истинную цену квартиры, делается так: снимается ячейка в банке и туда закладываются деньги. Забирать их приходит только продавец, покупателю там не хрен делать – вот тут-то и можно взять. А продавец возбухать не будет, он вообще должен быть благодарен, что ему хоть что-то досталось. Впрочем… надо посмотреть, может, получится и все себе забрать. Пусть потом доказывают – цена-то в договоре есть. А покупателя – деньги забрать, по башке тюкнуть и на свалку…
А то хату менять уже надо. Вон, Степа, на год моложе его, а в центре Москвы живет, гад…
– Харэ, – по-блатному согласился Дима, – скинешь как обычно?
– Да, дорогой… Прямо сейчас скину.
– Можно не сейчас. Ночь на дворе.
– Да… а у нас солнышко светит. Спасибо, дорогой. Аллах тебе в помощь…
Поделиться книгой: