Чужая игра

Ох! Кир едва сдержался, чтобы не обругать самого себя вслух! Конечно же, сразу чувствуется, насколько он одичал в полевых условиях бесконечных стычек, огневых контактов, ночных марш-бросков и ежедневных боевых занятий! Кис просто набирает заказ на клавиатуре! Как же все просто! Никакого повара-официанта, никаких лишних глаз и ушей, обычная и, кажется, вполне привычная здесь автоматика.

Кис вернулась буквально через пару минут. С небольшого подноса в её руках распространялась жутковатая смесь ароматов сладкой каши, свеженарезанной колбасы, отварной осетрины, тертого хрена и горчицы – на свой страх и риск женщина дополнила заказ Кира еще и сладкой желто-зеленой острой приправой.

– Действуй! – скомандовала Кис, расставляя на столе тарелки, блюдечки и соусники.

До сих пор не понимая – как, но Кир чуть приглушил собственное обоняние, чтобы запах пшенной каши с изюмом и кусочков сочной розоватой и очень аппетитной на вид колбасы не перебивали осетровый.

Подцепив десертной ложкой желтую, хорошо разваренную пшенку с черными прогалинами изюма и поводив над ней носом, будто смакуя изысканнейший деликатес или столетней выдержки вино, Кис пояснила неожиданно, совсем «не к столу»:

– Знаешь, нам обыкновенную пищу есть не обязательно. Что бы поддерживать энергетику клеток, достаточно стакана этилового спирта раз в месяц, честное слово. Но я так не могу. Точнее, могу, конечно, но только в безвыходных ситуациях, когда есть нечего, ну, или еда такая, что лучше уж спиртное.

Кир молча слушал очередную лекцию своей спутницы, одновременно наслаждаясь белой, сочной и ароматной осетриной. В той, прежней своей жизни старшему унтеру довелось вот так – от души и без ограничений – попробовать благородную рыбу лишь дважды, да и то не в уютном фешенебельном ресторане или армейской, громыхающей мисками столовой, а фактически в полевых условиях: на берегу реки, возле полуразбитого бомбежками и обстрелами длиннейшего моста…

Минут через десять, перебив на полуслове Кис, мужчина спросил, коротким жестом обведя вилкой помещение:

– Почему так пусто?

Он хотел, было, добавить: «… в разгар дня…», но поймал себя на очередном новом ощущении: без часов, солнца и звезд Кир с точностью до секунд знал местное время. Просто знал, как знает, что небо должно быть голубым, а трава – зеленой.

– Честно? – чуть округлила глаза женщина. – Это я попросила. А тебе очень хочется побыть в центре внимания? Поотвечать на дурацкие вопросы о самочувствии? О психологическом состоянии? Об ощущениях после рестарта?..

– Рестарт это…

– Это твое оживление, – пояснила Кис. – Здесь мы это так называем. Тело растить довольно-таки долго, особенно, если нет готовых компонентов. Тебе в этом смысле повезло, какая-то «болванка» была, потому и мозг в спящем состоянии продержали всего-то несколько суток. «Умники» в белых халатах говорят, что больше пятнадцати дней – страшный риск, возможно, ты очнешься полным идиотом.

…когда они возвращались из пустынной столовой, вдоволь насладившись кто пшенной кашей с изюмом и сгущенкой, кто отварной осетриной с хреном и горчицей, не доходя нескольких десятков шагов до отведенной им палаты – или теперь это будет местом постоянного совместного проживания? – Кис, смешливо стрельнув глазами, попросила мужчину:

– Только ради всех богов, которых знаешь и вспоминаешь в трудных случаях жизни, не спрашивай – почему выбрали именно тебя. Не отвечу. Сама не знаю.

4

Утро началось с привычной суматохи, поиска и сбора разбросанного по всей огромной квартире чужого нижнего белья, мелких женских аксессуаров, легкого и аккуратного – чтобы не переборщить – похмеления, частных и бестолковых созвонов Урсу с начальством для уточнения сроков прибытия на вертолетную площадку. Конечно, основная часть вины – или заслуг, тут уж с какой стороны поглядеть – в бурно проведенной ночи лежала на Мирабель, нынче сладко отсыпающейся в самой дальней, приспособленной под гостевую спальню, комнате.

Попав в пятикомнатные апартаменты Феликса Зака, доставшиеся ему, как бы, по наследству от известного и скандального режиссера, недавно уехавшего на неопределенное время заграницу, дожидаться там окончания очередного скандала, связанного с малолетками, наркотиками и некими важными персонами, девушка с рыжими волосами моментально присела к телефону, вызванивая многочисленных подруг, знакомых и случайных партнеров, якобы для помощи в будущем трудоустройстве. В итоге – через пару часов, не успел Феликс толком привести себя в порядок и отдохнуть – дом его наполнился крикливыми, готовыми на многое, если уж не на все, девицами всех мастей, странными молодыми людьми с повадками добрых сутенеров, интересными личностями, с которыми сам бы антрепренер никогда не смог познакомиться, слишком уж в разных плоскостях жизни находились их интересы. Впрочем, господин Зак чувствовал себя в этой компании, как рыба в воде, чего нельзя было сказать об Урсу, мучительно перемещающемся из комнаты в комнату, натыкающегося то на покуривающих анашу знакомых по киноэкрану актеров, то на совокупляющуюся парочку, то на готовых подраться из ревности к собственным успехам литераторов.

Надо отдать должное Феликсу, он изо всех сил старался облегчить работу невинно страдающему оперативнику и почти все время пребывал рядом с ним или совсем неподалеку, в пределах видимости. Даже развлекаться с малознакомыми, только-только появившимися в квартире девчонками – тощей, анорексичной блондиночкой и плотненькой коротышкой-шатенкой – пришлось вместе, правда, тут Урсу, что называется, лицом в грязь не ударил и показал себя девчонкам с самой положительной стороны, да и Феликс порадовался – есть в спецслужбах не только моралисты и зануды, но и вполне умеющие доставлять удовольствие женщинам и себе мужики.

Наверное, эмоциональная усталость после рестарта, физическая и физиологическая – после бурно проведенной ночи, и общее утомление зрения и остальных органов чувств от мелькания множества знакомых, малознакомых и совсем незнакомых людей помешали Феликсу воспринять в полной красе и обаянии полет над городом в небольшом, шустром вертолете, раскрашенном в цвета санитарной службы. Но, тем не менее, антрепренер остался доволен своим небольшим приключением, не так уж часто городским жителям выпадает видеть место своего обитания с высоты птичьего полета не прибегая при этом к услугам кинокамеры и телеэкрана.

В нескольких кварталах от Южного Моста, возле небольшой, тщательно охраняемой вертолетной площадки полковника, пару сопровождавших его «торпед», Феликса и Урсу ждал уютный, с затененными стеклами и кондиционером, микроавтобус. И только здесь, после того, как все разместились в мягких креслах, больше похожих на самолетные, чем на привычные автомобильные, исходящий внутренним бешенством и желчью – видать от зависти – офицер Департамента задал вопрос по делу:

– Куда теперь?

– На улицу «академиков», – устраиваясь поудобнее в кресле, сообщил безмятежно антрепренер, очень довольный тем, что удалось вывести полковника из равновесия своим и Урсу помятым, непроспавшимся видом. – Где-то в районе домов номер восемь-десять… думаю, в ближайшие три-четыре часа он там будет.

Оглянувшийся на полковника водитель – прямая противоположность охранников и Урсу – худенький, юркий, но почему-то показавшийся Феликсу не менее опасным, чем вся свита офицера, поймал едва заметный кивок начальника и мягко, плавно тронул с места автомобиль.

Добирались до означенной антрепренером улицы, заселенной в основном студентами и молодыми, едва начинающими свою трудовую карьеру инженерами и техниками, из-за того и получившую свое неофициальное прозвище, недолго, видимо, водитель отлично знал город или специально готовился к передвижениям именно в этом районе, а скорее всего – и то, и другое сразу. Но буквально в нескольких сотнях шагов от заключительного поворота, ведущего к цели, перед микроавтобусом возникла фигура дорожного полицейского, властным жестом приказывающего свернуть к тротуару и остановиться. Феликс успел приметить мелькнувший в зеркальце недоумевающий взгляд водителя – номера машины позволяли передвигаться игнорируя полицейскую власть. Охранники дружно приоткинули полы пиджаков, облегчая себе и без того свободный доступ к оружию, а водитель, выскочив на асфальт, со злостью прихлопнул за собой дверцу, как бы говоря: «Сейчас я устрою этому недоумку Варфоломеевскую ночь! Будет в тундре движение оленей регулировать!»

Впрочем, сорвать злость на непомнящим «сквозные» номера полицейском шоферу не удалось. Их разговор, начавшийся, было, с размахивания руками и тыканий в номерные знаки, удивительно быстро закруглился после того, как дорожный страж порядка показал водителю небольшое удостоверение, явно не от полицейского ведомства. К микроавтобусу они вернулись вместе, заставив этим охранников напрячься еще сильнее, чем в начале неожиданной остановки.

С трудом взгромоздившись в тесное помещение, полусогнувшись, полицейский в стареньком, видавшем виды, пропыленном и грязноватом мундире попытался козырнуть и щелкнуть каблуками, но вышло это не очень-то красиво и эффектно, хотя, думается, за красотой и эффектами появившийся в салоне микроавтобуса страж порядка отнюдь не гнался.

– Подпоручик военной разведки Бельц! – четко, по-армейски, отрекомендовался он, сразу выделив из пассажиров полковника, у того и в самом деле был по-настоящему начальственный вид. – К сожалению, проезд далее закрыт. Боевая операция.

– Какая, к черту, операция! – наконец-то, смог вылить все свое недовольство на невиновного человека офицер. – Кто может закрыть проезд Департаменту Безопасности? И что, в конце концов, здесь делает военная разведка? Город уже оккупировали заморские захватчики, и вы ведет действия в тылу врага?

Псевдополицейский попытался пожать плечами, мол, с меня-то какой спрос, но в низкой тесноте салона ему этого не удалось изобразить в полной мере. Феликсу со стороны даже показалось, что военный разведчик просто втягивает голову в плечи, как черепаха в момент опасности.

– Прошу вас, пройдемте к нашему автобусу, – предложил подпоручик, пятясь к выходу. – Там решите всё с нашим начальством.

Полковник раздраженно махнул рукой, в самом деле, чего это он напустился на обыкновенного боевика, да еще и просто стоящего в оцеплении? А уже выскочивший на тротуар псевдополицейский, совсем как обыкновенный «дорожник», забубнил в прикрепленный к лацкану мундира пузатенький квадратик рации: «Первый, я четыре-восемь, первый, я четыре-восемь. Тут гости от смежников, направляюсь к вам, дайте страховку». И тут же вежливо посоветовал выбравшемуся следом за ним полковнику:

– Попросите своих ребят машину в сторонку поставить, нехорошо такими номерами глаза лишний раз мозолить…

Несмотря на справедливость такой скромной просьбы, полковник зло сверкнул глазами на оказавшегося крайним подпоручика, но рукой водителю все-таки махнул, сдай, мол, назад, прижмись к домам.

…возле солидного, дорогого и огромного, туристического автобуса, лениво переговариваясь между собой, создавали видимость замены колеса двое крепких мужчин с военной выправкой и удивительно чистыми для механиков и шоферов руками. Видимо, их предупредили о предстоящем визите, потому что на полковника и его сопровождающего оба не обратили никакого внимания, лишь мельком скользнув взглядом, будто убедившись, что к автобусу подходят именно люди, а не сине-зеленые гуманоиды с иной планеты.

С легким вздохом пневматики изящно отодвинулась в сторону тяжелая, похоже, бронированная дверца и на высоких ступеньках возникла до нельзя знакомая, иронично улыбающаяся физиономия:

– Здравствуйте, полковник, прошу…

С гвардейцем-майором, одним из высоких чинов военной разведки, полковник не раз и не два встречался лично на всякого рода совещаниях, посвященных, в основном, координации действий разных спецслужб, и вот теперь, впустив в темное, дышащее секретами и заставленное аппаратурой связи и наблюдения нутро автобуса своего коллегу, майор твердо, с легким чувством собственного превосходства, но все равно – неубедительно, говорил:

– …мы ведем этого человечка уже восемь месяцев, уважаемый. И за это время он успел проникнуть в такие места, о которых даже мы с вами только догадываемся, что они существуют. А что он успел натворить раньше – лишь боги ведают!

Полковник угрюмо молчал в ответ, прекрасно понимая, что его слова о том, что их Департамент пытается разрабатывать данную тему уже больше двух лет, собирая по крохам разрозненные сведения, для оппонента ничего не значат, но – при этом безопасник отлично понимал, что без санкции очень значительных персон военная разведка не смогла бы проводить свою боевую операцию на территории страны – не их это зона ответственности. И возражать, просить, требовать сейчас абсолютно бессмысленно, тем более – перед военным человеком, имеющим приказ. И какой приказ!

– …когда чаша терпения оказалась переполненной, ну, и все возможные средства контакта исчерпаны, пришлось пойти вот на эту операцию – задержать или уничтожить.

– Даже так?.. – невольно поднял брови в удивлении полковник. – Не слишком ли решительно вы играете?

– Санкция от Верховного, – скромно потупясь и буквально надуваясь от гордости, отозвался майор. – Объект в настоящий момент является носителем высших секретов, тут не до оперативных игр и изящных комбинаций в вашем стиле.

– Вы уверены, что справитесь? – не смог удержаться от бессильной язвительности полковник.

– Вы не знаете моих людей, – притушив гордость, бьющую через край, отозвался разведчик. – От них, наверное, еще можно уйти, если приказано взять живым и невредимым, но – живым или мертвым не уйти.

«А вы не знаете того человека, за которым охотитесь», – хотел в сердцах ответить полковник, но сдержался, начинать пикировку было не место, да и не время.

– Надеюсь, наше присутствие не помешает вам выполнить свой долг? – зачем-то высокопарно спросил безопасник. – Хотелось бы понаблюдать за объектом, а может быть, и встретиться лицом к лицу.

– Наблюдайте, – милостиво кивнул майор и тут же предупредил: – Если без вмешательства. И разговаривать с задержанным я вам не могу позволить. Будет санкция руководства – от всего сердца и в любой удобный вам момент. Но – не сегодня и не здесь.

– Благодарю, – кивнул полковник. – Давайте поглядим по вашей расстановке, где нам удобнее всего будет примоститься, чтобы и не мешать, и видеть все происходящее.

– Прошу, – пригласил хозяин временного дома своего нежеланного гостя к широкому экрану, на котором виднелись коричневатые прямоугольнички домов, серые ленты улиц и переулков, зелененькие пятна скверов и бульваров. – Вот поглядите…

Положа руку на сердце, особых изъянов в плане разведчиков полковник не обнаружил, сам он, пожалуй, действовал бы также, имей поручение на задержание. И предложенное майором место вполне устраивало его, как наблюдателя…

Но все равно, в свой микроавтобус полковник вернулся в отвратительнейшем настроении. И чтобы хоть чуток развеяться, предъявил неожиданные претензии Феликсу, окончательно заскучавшему у темного оконного стекла – кабы не маленькая, почти незаметная, но удивительно емкая фляжечка коньяка, антрепренер, пожалуй, давно уже попытался выбраться из микроавтобуса, напрасно переполошив охрану и создав ненужные служебные проблемы Урсу.

– Почему вы ничего не сказали о том, что здесь будет происходить, господин Зак? – ледяным тоном осведомился полковник.

Феликс выдержал паузу, всем видом своим показывая, что подчиненным полковнику себя не считает, достал из кармана очередную сигарету и чуть-чуть сдвинул в сторону «форточку» для вентиляции, на что уже давно получил разрешение от охранников.

– Вы ничего не спрашивали об этом, полковник, – не менее холодно отозвался антрепренер, пытаясь стряхнуть первый пепел в узкую щель. – И кроме того, я не предсказатель будущего. Я могу найти нужного человека, указать то место, в котором он непременно появится, но узнать что будет твориться вокруг – в ведении высших сил. Так что, довольствуйтесь тем, что есть, господин полковник.

Слегка разрядившись, офицер Департамента, в душе, махнул рукой на Феликса, тот свою задачу выполнил, как оказалось – точно и аккуратно, теперь от него ничего не зависит, вот только зря полковник притащил его с собой, но придется потерпеть, как минимум, до конца операции разведчиков. Куда сейчас денешь этого…

…больше всего во время многочасового ожидания, последовавшего за переговорами полковника со своим коллегой из военной разведки, утомляло само по себе безделье. И если оперативники, да и сам офицер Департамента Безопасности, благодаря тренировкам и привычке к исполнению подчас самых нелепых приказов, переносили отсиживание в микроавтобусе относительно спокойно, ухитряясь даже подремать по очереди, то для Феликса это оказалось едва ли не пыткой. Никаких книг с собой он захватить не додумался, решив, что в случае чего можно просто погулять по улице и поглазеть на хорошеньких студенточек, а может быть, и присмотреть кого-то из них для актерской работы, но в сложившихся обстоятельствах выход из машины был категорически запрещен и пришлось до самых сумерек тупо таращиться через темное стекло на кусочек улицы, обыкновеннейший, типовой, скучный дом в шесть этажей и краешек другого, такого же унылого и обыденного. Даже мелькание проживающих в этих домах и снующих туда-сюда молодых людей не очень разнообразило скудный быт наблюдающих.

В быстро сгущающихся летних сумерках уже с трудом можно было разглядеть редкие людские фигуры, передвигающиеся по тротуару. Жизнь на улице «академиков» замирала на пару часов, чтобы к ночи возродится шумными студенческими вечеринками, проводами гостей «до такси», неожиданным, иной раз очень музыкальным исполнением популярных и неизвестных песен.

Откровенно дремлющий в уютном кресле Феликс Зак неожиданно встрепенулся, будто по телу его пропустили электрический ток. И сам себя антрепренер почувствовал наэлектризованным, как эбонитовая палочка, потертая о хорошее сукно.

– Вот он… – негромко, но отчетливо в полной тишине салоне сказал Феликс. – Видите? Наискосок дорогу переходит…

Худощавый, невысокий, совершенно обыкновенного вида, в простом, без новомодных изысков, костюме – человек быстро, но при этом неторопливо, в странном, дерганном ритме, то и дело слегка, чуть заметно меняя направление движения, пересекал проезжую часть совсем недалеко от засады наблюдателей.

Полковник, а следом за ним зачем-то и охранники с жадным любопытством прильнули к окнам… тот, кого и в военной разведке, и в Департамент именовали объектом, подошел к дому и, ни секунды не промедлив, явно зная куда и зачем идет, скрылся в подъезде.

«Что-то сейчас там случится…» – подумалось, наверное, всем и сразу.

5

В комнате было накурено, табачный дым не успевал покинуть помещение через приоткрытое окно, как вновь и вновь кто-то из присутствующих засмаливал очередную сигаретку. Но сизоватые волны, слоями клубившиеся едва ли не от пола до потолка, резкий запах сгоревшего табака и папиросной бумаги, затхлых окурков в двух больших пепельницах совсем не мешали собравшимся наслаждаться жизнью. Трое молодых людей в компании трех девушек, непрерывно прихлебывая из стаканов, бокалов, прямо из бутылок пиво нескольких популярных сортов, праздновали, как это принято у юных и не совсем персонажей, свою молодость, здоровье, счастье, ну, а заодно, и некоторые успехи в учебе – в Университете близилась к концу летняя сессия.

По дальним углам широкого дивана, стоящего у стены как раз напротив входа в комнату, интимно прижимаясь друг к другу, расположились две парочки: Проха с Марго и Мартин с Желькой-Анжелиной, которую иногда, под горячую руку или просто, чтобы подразнить, называли Жулькой. Здесь глотки пива перемежались и дополнялись поцелуями в губы, носы, а иной раз и пониже, чтобы смениться дымной затяжкой и очередным глотком. Над головами влюбленных, а может быть, и не очень, но хорошо друг к другу относящихся молодых людей переливалась новогодней, не очень уместной сейчас пестротой яркая светодиодная гирлянда, бросая на разгоряченные лица странные, театральные отблески то синего, то зеленого, то красного света.

Напротив диванчика, у одного из двух глубоких удобных мягких кресел расположились Рэм и Дара, охотно, впрочем, отзывающиеся в миру на имена Еремей и Дашка. Они на какое-то время выпали из обоймы потребителей пива и сигарет – девушка, устроившаяся упругой попкой на самом краешке кресла, с удовольствием ласкала пухленькими губками и шустрым язычком своего партнера, застывшего перед ней с расстегнутыми и приспущенными бриджами. В таком положении, конечно, пить и курить было несколько затруднительно, особенно Дашке, впрочем, и он, и она надеялись добрать свое через десяток-другой минут.

Пока еще не приступившим к таким откровенным ласкам их товарищам и подругам было отнюдь не в диковинку происходящее. Давно сдружившиеся, они с легкостью предавались любовным играм на глазах друг у друга, а кое-кто из девчонок успел попробовать и товарищей своего постоянного партнера, вот только до свального греха всех со всеми до сих пор в их компании не доходило, хотя, кажется, именно на этот вечер и был негласно запланирован переход последнего рубежа.

Старенькие динамики с компьютерного столика, приютившегося возле самого окна, неторопливо лили в пространство тягучую мелодию и будто нарочито замедленные фразы: «Прольются все слова, как дождь… И там, где ты меня не ждешь… Ночные ветры принесут тебе прохладу…» Большой экран монитора подмигивал причудливыми геометрическими узорами, вспыхивал всплесками фейерверков и ту же гас клубами виртуального дыма и осколками калейдоскопов, подсвечивая комнату чуть загадочным, синевато-сиреневым оттенком в редкие секунды спокойствия на экране.

Музыкальный и световой фон, выпитое пиво, выкуренные сигареты, дружелюбное, простое и незатейливое отношение друг к другу молодых людей создавали в комнате интимный, доверительный и свободный тон, когда, казалось, еще секунда-другая, и полетят в разные стороны брюки, блузки и лифчики, сольются в общем экстазе любви и признательности молодые тела, не имея в своем едином порыве ничего предосудительного и пошлого… Эту атмосферу единения нарушил, было, Проха, слегка отодвинувшийся от своей подруги и приподнявшийся с дивана со словами: «Пойду, еще пивка себе принесу, вашего светлого – полно, а мое уже кончается…»

Марго попыталась задержать приятеля, чуть насмешливо поинтересовавшись: «И когда же ты его пить собираешься?», усилив свой риторический вопрос окончательным расстегиванием пуговок на блузке и без того бывшей полурасстегнутой. «В процессе буду…» – со смешком ответил не растерявшийся Проха, делая шаг к полуоткрытым дверям комнаты и натыкаясь взглядом на…

…худощавый, невысокий мужчина лет тридцати, не более, с резкими, будто вырубленными в камне, чертами лица, неопределенно светлыми глазами, с короткой стрижкой каштановых, густых волос, в простеньком, но явно не дешевом костюме, похоже, шитом на заказ, с двумя малоприметными отверстиями на пиджаке, чуть ниже левого лацкана, непонятным, загадочным образом оказался в комнате, у самых дверей. Никто из молодых людей, увлеченных друг другом, пивом и сигаретами не слышали стука входной, довольно громкой при открывании и закрывании двери, шагов, да и, вообще, какого-либо движения в маленькой прихожей однокомнатной квартирки. Да и слегка приоткрытая дверь в комнату, кажется, даже не шелохнулась.

Незваный гость, чуть прикусив губу и сосредоточенно нахмурив брови, проделывал какие-то неловкие, нелепые на первый взгляд движения левой рукой у себя за спиной, будто пытался что-то достать оттуда. В ответ на изумленную, но безмолвную реакцию молодежи, начавшуюся со сдавленного возгласа Дашки: «Ой, это кто?», мужчина, почти не размыкая губ, выговорил раздраженно и сердито, будто это вовсе не он незваным и нежеланным ворвался в комнату, нарушив такое сладкое предвкушение всеобщей близости молодых людей:

– Помогли бы, чего сидите, как в цирке…

И повернулся спиной к стоящему на ногах и даже успевшему сделать пару шагов к дверям Прохе. В спине гостя, чуть ниже и правее левой лопатки торчала наборная, трехцветная рукоятка ножа, явно разрезавшего на своем пути и неброский, дорогой материал пиджака, и бледно-желтую сорочку.

Пока еще не принимая всерьез сложившейся ситуации, где-то подсознательно считая её нелепым, дурацким розыгрышем с использованием циркового или киношного реквизита, Проха шагнул еще ближе и ухватился за шероховатую рукоять, в тот же миг поняв, что никакими шутками это не пахнет. Нож глубоко сидел в теле гостя, и поврежденные, разрезанные ударом мышцы спины плотно обживали лезвие клинка. Почувствовав сопротивление чужого тела, Проха на миг испугался – будто мятную конфету раздавили над сердцем – но отступать было некуда, раз уж он первым оказался возле гостя и взялся помочь, да еще на глазах своих девчонок… Усилием воли отогнав мятный холод из груди, парень чуть шевельнул лезвие вправо-влево, непроизвольно оперся второй рукой на плечо гостя и рванул нож на себя, ожидая потока крови, матерной ругани и падения тела. Но мужчина, освобожденный от убийственного оружия, лишь коротко буркнул в процессе:

– Поаккуратнее, из живого тащишь…

И повернулся, оказавшись лицом к лицу с Прохой. Ни смертельной бледности, ни гримасы боли, ни расширенных зрачков – обыкновенное лицо человека, которому вытащили из пальца мелкую занозу. И крови на спине – это разглядела сидящая на диване ближе всех Желька – практически не было, глубокий ножевой порез, пожалуй, не меньше десятка дюймов внутрь тела, едва заметно кровоточил, пачкая разорванные края сорочки и пиджака.

Атмосфера в комнате в несколько секунд сменила свой расслабленный, отдыхающий положительный знак на противоположный – нервный, взбудораженный отнюдь не предвкушением удовольствий, а предвидением неприятностей, издевательски отрицательный. Девушки лихорадочно застегивали пуговки на блузках и юбочках, Еремей подтягивал сваливающиеся брюки, Проха застыл в недоумении, тупо разглядывая окровавленное лезвие ножа у своих руках, а незваный гость, на которого смертельное для большинства людей ранение не произвело особо угнетающего впечатления, кривил губы в легкой усмешке, с прищуром светлых глаз оглядывая собравшихся весело провести время студентов.

– Ну, и что вы так смотрите, живого покойника никогда не видели? – мрачно пошутил он, поводя плечами и чуть потягиваясь, будто просто разминая затекшие мышцы спины. – Не обольщайтесь, я совсем не зомби, желаете проверить пульс или послушать сердцебиение?

Гость шагнул от дверей в сторону окна, правда, вовсе не для того, чтобы поближе предъявить окружающим собственное живое состояние. Шарахнувшаяся от него подальше к спинке дивана Марго взглядом и рукой указала своему парню на двери, мол, глянь, что там-то такого творится, но гость невероятным образом успел заметит её жест, хотя находился уже почти спиной к девушке.

– Не волнуйтесь, за дверью, да и в прихожей у вас все чисто. Тихо-мирно, чинно-благородно, – сказал гость. – Никто за мной не гонится, врываться в квартиру, стрелять и резать присутствующих не будет.

Успокоив – смешно сказать – таким образом застывших в недоумевающем оцепенении молодых людей, незваный гость продолжил свой короткий путь к компьютерному столику, деловито, по-хозяйски, уселся в побитое, потрепанное, купленное явно по случаю офисное кресло и уверенным движением руки коснулся «мышки». Мелодия продолжающей звучать все это время песни: « И то, что было набело… откроется потом… мой рок-н-ролл это не цель и даже не…» затихла до самого предела слышимости. За спиной гостя зашелестела чья-то блузка, лихорадочно быстро уминаемая хозяйкой под пояс брюк. Мужчина, чуть повернувшись в кресле и ловя краем глаза опять замершее движение в комнате, непонятно сказал:

– Как это все не ко времени, как неудачно, – но тут же оборвал собственные мысли в слух и попросил: – Пожалуйста, без волнения и лишних звонков «куда следует». Я только воспользуюсь вашим компьютером, чтобы отослать пару писем.

– А это – куда?.. – набрался, наконец, смелости Проха, демонстрируя зажатый в руке нож с подсыхающими уже на нем следами крови.

– Да хоть и себе оставь, на память, – усмехнулся незваный гость. – Искать его уж точно не будут, претензий к тебе предъявлять – тем более, да и некому за этот нож предъявлять уже. Вымой его только, да протри насухо.

– А вы… это… кто? – присоединилась к осмелевшему Прохе Дашка, ей было почему-то неожиданно стыдно и неприятно от того, что незваный гость увидел её интимные ласки с Рэмом, эта неловкость невольно заставляла девушку первой начать атаку на незнакомца.

– Я никто и зовут меня никак, – серьезно ответил незваный гость, вновь поворачиваясь к монитору и придвигая к себе по столешнице далеко отставленную на время гулянки клавиатуру. – Меня здесь вообще нет и никогда не было.

Не отключая совсем едва слышную музыку, он быстро не простучал, а как бы – провел руками над затертыми, давно нечищеными клавишами, и на экране засветился всем присутствующим знакомый интерфейс самого распространенного среди студенческой среды браузера.

– У меня Сеть отключили вчера за неуплату, – со вздохом проинформировал Проха, с необъяснимым любопытством поглядывая через плечо незнакомца. – Хотел с утра сходить, заплатить…

– Не беда, – бодрым смешком ответил гость. – Физический коннект есть, мне этого достаточно.

И хотя практически всем присутствующим слова неизвестного показались дурацкой шуткой, тот легко открыл один за другим три известных почтовых сервиса и загрузился в нужные ему «ящики». При этом молодежь, с жадным любопытством наблюдающую за происходящим на мониторе, не просто изумила – ошеломила скорость работы гостя с клавиатурой, а ведь никто из студентов не был зеленым новичком в общении с вычислительной техникой.

– Как вы себя чувствуете? – не сдержавшись, задала вполне логичный, но очень уж запоздалый вопрос Марго.

– Нож в спине – это, конечно, неприятно, но совсем не смертельно, – как-то мрачновато пошутил незваный гость. – Впрочем, бывало и хуже.

Он молниеносно, со скоростью фантастического телетайпа, заполнил открывшееся почтовое окошко текстом, перемежаемым странными цифровыми и математическими символами, щелкнул «мышкой» – «отправить» – и полуобернулся к Прохе, осторожно положившему нож в сторонке от себя, на пол, и теперь старательно трущему собственные ладони, будто на них смогла осесть хоть частичка чужой крови.

– За несанкционированный выход в Сеть не переживай, – предупредил-успокоил незнакомец. – Его никакими программными и аппаратными средствами зафиксировать невозможно, его просто не было, ты же до момента оплаты отключен.

И тут же вернулся к монитору, получив по электронной почте не менее длинный, чем его письмо, ответ. Набирая в чем-то очень схожий текст в окнах следующих почтовых ящиков, незваный гость одновременно через плечо то ли инструктировал, то ли не очень внятно предупреждал попавших в столь невероятный переплет студентов:

– Я бы на вашем месте на пару-другую месяцев уехал подальше от города, тут может случиться всякое, и не совсем приятное – тоже. Впрочем, вас в любом случае эвакуируют. Помогите боги, чтобы своевременно и без приключений. А вот про то, что видели меня, говорить не стоит. И дело даже не мифической секретности… и не в том, о чем вы сейчас разом подумали, в дурку вас, может, и не определят, тем более, не в одну палату, а вот на карандаш университетской комиссии по наркотикам вы вполне легко можете попасть. Оно вам надо – три года после этого находится под негласным надзором?

Как-то незаметно быстро, ловко, почти играючи закончив отвечать на все предварительно отправленные письма, незнакомец еще несколько минут поманипулировал «мышкой», видимо, подчищая следы своего пребывания в Сети и на этом компьютере, потом поднялся из-за столика.

Глазастая Марго, обычно подмечающая то, что проходило мимо внимания её товарищей, и в этот раз отметила для себя, что ничего похожего на недавнее проникновение ножевого лезвия в тело в разрезе пиджака и рубашки незваного гостя уже нет, будто глубокая, достигающая сердца рана затянулась за те недолгие минуты, что неизвестный провел у монитора.