Сокровище Чингисхана

—  Это величайшая, священная находка, — прошептал Цен­динь. — Она приведет нас к гробнице Чингисхана.

—    Да. — У Ханта, представившего себе ожидавшую его сла­ву, опять перехватило дыхание. Найти усыпальницу Чингисха­на — невероятная, немыслимая удача.

Внезапно его охватил страх — он подумал, что среди род­ственников землекопов-китайцев могут оказаться охочие до древностей бандиты. Торопливо свернув шелковое полотно, он вернул его в лакированный ларец. Затем обернул ларец одея­лом и засунул в кожаную сумку, которую уже до самого вечера не выпускал из рук.

Просеяв землю в месте обнаружения ларца и ничего боль­ше не обнаружив, Хант неохотно приказал заканчивать раскоп­ки. Рабочие молча сложили инструменты: лопаты, заступы и метлы — в деревянную повозку и выстроились за деньгами. За свой тяжелый труд, который кое-кому из них был явно не под силу, они получали сущие гроши, но охотно шли к Ханту, по­тому что в бедствующем, голодном Китае, особенно в дальних провинциях, никакой работы не было вовсе.

Расплатившись с рабочими и распустив их, упаковав и уло­жив находки на три повозки, Хант и Цендинь пообедали, пос­ле чего Хант ушел в свою палатку и принялся готовиться к отъез­ду. Впервые за все время раскопок он чувствовал беспокойство. Волнуясь, он сделал последние записи в личном рабочем жур­нале, подробно описав ларец и шелковую картину, и только тогда в полной мере осознал, что с момента их обнаружения находится в серьезной опасности. Он знал о нападениях маро­деров на археологические экспедиции в провинции Шаньси, об избиении ученых, о грабежах. Одного его коллегу едва не застрелили, отнимая бронзовые изделия трехсотлетней давно­сти. Не лучше вели себя японцы. Ханта, британского гражда­нина, они, возможно, и не тронут, но все находки отберут. Как знать? Не станет ли картина, изображающая место погребения Чингисхана, проклятием Ханта? Таким же, как гробница фараона Тутанхамона для лорда Карнарвона и его коллег, обна­руживших ее, по утверждению многих, на горе себе.

Положив под раскладушку сумку с ларцом, Хант заснул. Спал он беспокойно, тысячи мыслей вертелись в голове, сту­чали кузнечным молотом. Завывающий ветер, раскачивавший палатку, делал ночь еще более жуткой и зловещей. Хант под­нялся с рассветом, сразу схватился за сумку и облегченно вздохнул — ларец был на месте. Японцы, к счастью, находились еще далеко. Рядом с палаткой стоял Цендинь, жарил на огне козье мясо. Возле него суетились двое мальчишек, его помощники.

—  Доброе утро, сэр, — приветствовал он Ханта. — Еще не­много, и чай будет готов. Спустя пару минут он подал Ханту чашку дымящегося чая и сообщил: — Все упаковано, мулы за­пряжены, мы можем отправляться.

—  Вот и замечательно, — ответил Хант. — Если не трудно, соберите мою палатку и положите на повозку сумку с моими вещами. Она стоит под раскладушкой. Только осторожнее, в ней хрупкие вещи. — Хант присел на перевернутую плетеную корзину и, с удовольствием прихлебывая крепкий чай, стал любоваться рассветом.

Спустя час после отъезда Ханта послышался звук далекой канонады, но археолог находился уже более чем в миле от места раскопок в Шанду. Его маленький караван, состоявший из трех повозок, подъезжал к маленькой деревушке Ланьцюй. Миновав ее, Хант влился в небольшую группу беженцев, направлявших­ся на запад. В полдень караван въехал на мощенную камнем улицу старинного городка Дуолунь. Возле одной из придорож­ных харчевен Хант остановился пообедать. Поев безвкусной лапши и запив ее бульоном, в котором вместо жира плавали маленькие жучки, Хант поехал дальше. Сидя на повозке, он то и дело всматривался в чуть затянутое светлыми облаками небо. В точно назначенное время воздух прорезал отдаленный тихий стрекот мотора. Хант, вскинув голову, наблюдал, как приближается, увеличиваясь, серебристый самолет. Шел он ниже об­лаков. Прежде чем он оказался над караваном, Хант выхватил из кармана платок, привязал его к палке, которой погонял му­лов, и поднял ее. Таким примитивным способом археолог по­казывал пилоту направление ветра. Пилот покачал крыльями, давая понять, что сигнал Ханта принят, и пошел на снижение. Сделав широкий разворот, он ловко и быстро посадил шумную машину на поле возле дороги. Хант очень обрадовался, увидев, что это трехмоторный «фоккер» — самолет маневренный, устой­чивый и безопасный, предназначенный специально для поле­тов над необитаемыми районами. Хант с интересом прочитал на кабине название машины: «Счастливая Бетти».

Пропеллеры еше продолжали вращаться, когда дверь в цен­тре фюзеляжа открылась и оттуда на землю выпрыгнули два человека в потертых кожаных куртках.

—  Вы Хант? — спросил пилот, высокий, с тяжелым морщи­нистым, но приветливым лицом. — А я Рэнди Шодт. — Гово­рил он с сильным американским акцентом. — Это мой брат Дэйв. Мы прилетели за вами. Нам приказано доставить вас в Нанкин. По крайней мере так говорится в контракте. — Он похлопал себя по нагрудному карману куртки.

—  Занятно. И что же делает пара янки в такой глуши, вдали от родины? — проговорил Хант.

—  Летает в основном, — рассмеялся Шодт. — У нас на вер­фях в Эри, штат Пенсильвания, работы совсем нет.

Хант усмехнулся. Пилот производил впечатление человека разговорчивого, не привыкшего лезть за словом в карман.

—  Нас наняло китайское министерство путей сообщения, вести воздушное наблюдение за строительством железной до­роги между Пекином и Нанкином. Правда, сейчас, в связи с наступлением японцев, все работы остановлены, — пояснил Рэнди Шодт, продолжая улыбаться.

—  Вам придется изменить маршрут, — посерьезнел Хант. — Мы полетим не в Нанкин, а в Улан-Батор.

—  В Монголию? — спросил Шодт, почесывая затылок. — Далековато. Хотя... В конце концов; чем дальше от японцев, тем лучше. Хорошо, я согласен.

—  Пойду проложу маршрут и заодно проверю, хватит ли у нас горючки, — сказал Дэйв и направился к самолету. — Хоте­лось бы надеяться, что у них там есть бензоколонки, — бросил он на ходу и засмеялся.

Шодт помог Ханту проследить за погрузкой в салон «фоккера» наиболее ценных экспонатов и инструментов. Когда кор­зины и ящики почти заполнили грузовой отсек самолета, Хант взял сумку с лакированным ларцом и осторожно положил ее на переднее пассажирское сиденье.

— До Улан-Батора лететь на сто пятьдесят миль меньше, чем до Нанкина, но общий перелет туда и обратно превышает расстояние, указанное в контракте с Британским музеем, — произнес Шодт, разворачивая на коленях карту. Столица Мон­голии Улан-Батор была отмечена на ней крупной красной звез­дой. Находилась она в центре северного района страны, в че­тырехстах с лишним милях от китайской границы.

— Сейчас я напишу вам официальный запрос на измене­ние курса, — сказал Хант, вытащил ручку и блокнот и через несколько минут подал Шодту листок. — Уверен, что музей оплатит дополнительные расходы.

— Не сомневаюсь. Едва ли директор музея обрадуется, если ваши находки попадут к японцам. — Шодт снова рассмеялся. — Дэйв проложил маршрут и говорит, что долетим мы быстро. Нам предстоит пересечь пустыню Гоби. К счастью, «Счастливая Бетти» оборудована запасными баками, и мы догадались их за­полнить. Сообщите, когда будете готовы.

Хант направился к двум оставшимся повозкам с упакован­ным оборудованием и экспонатами. Возле первой стоял Цен­динь, держа под уздцы мула и поглаживая ему уши.

— Цендинь, лето у нас с вами выдалось трудное, но плодо­творное. Вы оказали мне неоценимую помощь.

— Сэр, вы оказали мне честь, назначив своим помощни­ком, и я никогда этого не забуду. Кроме того, вы сделали гран­диозное для моей страны открытие. Мои потомки будут вам особенно благодарны.

— Цендинь, прошу вас направиться с этими повозками в Шицзячжуан. Оттуда вместе с грузом поезжайте железной до­рогой в Нанкин. Там вас встретит представитель Британского музея, которому вы все и передадите. Я жду вас в Улан-Баторе. Мыс вами должны закончить исследование нашей последней находки.

— С нетерпением жду следующей экспедиции, — ответил Цендинь, крепко пожимая археологу руку.

— До свидания, друг мой, — сказал Хант.

Он вскарабкался в фюзеляж нагруженного экспонатами «фоккера». Взревели три радиальных двигателя, каждый мощ­ностью двести двадцать лошадиных сил. Цендинь смотрел, как

Шодт развернул «фоккер» по направлению ветра, дал полный газ, отчего двигатели оглушительно взревели, и пошел на взлет. Самолет несколько раз высоко подпрыгнул на кочках и нако­нец поднялся в воздух. Описав над полем грациозную дугу, Шодт медленно набрал высоту и взял курс на северо-запад, к монгольской границе.

Цендинь не двигаясь наблюдал, как самолет постепенно превращается в маленькую точку. Только когда он совсем ис­чез из виду и шум его моторов стих, Цендинь ощупал внутрен­ний карман куртки, чтобы убедиться — скатанная в трубочку шелковая картина находится там же, куда он положил ее нака­нуне в ранний предрассветный час.

Спустя два часа после взлета Хант потянулся за сумкой и и вытащил из нее ларец. Скука, вызванная однообразием поле­та, смешанная с волнением при мысли о сенсационной наход­ке, казалась невыносимой. Он не мог удержаться, чтобы еще раз не полюбоваться своим сокровищем. Держа в руках ларец, он ощущал тяжесть находившейся в нем бронзовой трубки с картиной. Внезапно его охватила тревога. Он скорее почувство­вал, чем заметил какую-то странность. Откинув крышку лар­ца, он увидел аккуратно сложенную часть шкуры гепарда. Она лежала так же, как он сам свернул и положил ее. Бронзовая труб­ка находилась рядом. Хант взял ее и удивился — она казалась тяжелее, чем прежде. Трясущимися пальцами он быстро снял колпачок, и из трубки сразу же посыпался песок. Когда послед­няя песчинка выпала на пол, Хант заглянул внутрь. Шелковый свиток исчез.

Глаза у Ханта вылезли из орбит, он задыхался от осозна­ния, что его одурачили. Шок быстро сменился злостью, он об­рел голос и дико заорал пилотам:

— Назад! Поворачивайте назад! Возвращайтесь!

Просьба его осталась без ответа. Пилоты не обратили на его крики никакого внимания. У них появились свои, куда более серьезные причины для беспокойства.

Двухмоторный бомбардировщик «Мицубиси G3M», изве­стный на Западе под названием «Нелл», не выполнял боевое задание по поиску и уничтожению целей, а всего лишь совер­шал рутинный полет, лениво кружа на высоте девяти тысяч футов, вел разведку местности, искал следы русской авиации, которая, по слухам, базировалась в Монголии.

Японцы, легко покорившие Маньчжурию и успешно про­двигавшиеся в глубь северной части Китая, начали с большим интересом поглядывать на порты и угольные бассейны Сиби­ри. Русские, заподозрив неладное, подтянули к границе с Ки­таем дополнительные силы; кроме того, подписанный недав­но с Монголией договор о ее защите позволял им вводить в северную часть страны войска и в случае необходимости ис­пользовать там авиацию. Поэтому японцы, готовясь к прямо­му вторжению в Монголию с территории Маньчжурии — ак­ция была намечена на 1939 год, — усиленно собирали развед­данные о погранзаставах, прощупывали пограничные укреп­ления.

«Нелл» впустую летал над восточной Монголией — ни войск, ни следов строительства аэродромов для русских самолетов лет­чики не обнаружили. «Если и есть в Монголии какая-то воен­ная активность, то намного севернее», — заключил старший пилот. Он не видел под собой ничего, кроме редких кочевьев, верблюдов и бескрайней пустыни Гоби.

—  Только песок и камни, — произнес второй пилот, моло­дой лейтенант по фамилии Миябэ, и широко зевнул.

—  Буферная территория перед плодородными северными землями, — ответил капитан Нобудзи Нэгиши. — Молюсь, что­бы нас перевели на передовую, когда начнется северная кам­пания. Мы и так пропустили самое интересное в китайской операции — не видели взятия ни Шанхая, ни Пекина.

Осматривая расстилавшуюся под ними плоскую равнину, Миябэ краем глаза уловил слабый блеск. Окинув взглядом го­ризонт, он увидел его источник. Покосившись на командира, лейтенант сказал:

—  Капитан, вижу самолет. Идет впереди нас, немного ниже. Вон он, — вытянул лейтенант руку в перчатке, показывая на­правление.

Нэгиши напряг зрение и тоже заметил его.

—  Трехмоторный «фоккер», летит на северо-запад, в сто­рону Улан-Батора, — отозвался он. — Наконец-то и мы сра­зимся.

—  Но, командир, это гражданская машина. И по-моему, даже не китайская, — произнес Миябэ, изучая фюзеляж «фоккера». — Нам приказано атаковать только китайскую авиацию.

—  Любой полет всегда связан с риском, — небрежно бро­сил Нэгиши. — К тому же летчик не должен отказываться от боевой практики.

Миябэ хорошо знал — никто не осудит их, если они про­явят излишнюю агрессивность на китайском театре военных действий. Да ему и самому в душе хотелось вступить в воздуш­ный бой. Пилотам бомбардировщиков редко выпадает такая возможность. «Фоккер» для них — легкая добыча. Его нужно только догнать и не упустить.

—  Стрелкам — приготовиться! — гаркнул капитан по селек­торной связи. — Атакуем воздушную цель.

Экипаж штурмового бомбардировщика, состоявший из пяти человек, разом напрягся. Стрелки приникли к орудиям и пуле­метам. Все почувствовали себя охотниками. Роль неожиданная и приятная, поскольку бомбардировщики чаще сами станови­лись добычей маленьких юрких истребителей. Капитан Нэги­ши прикинул на глаз курс трехмоторника, потянул на себя штур­вал, и бомбардировщик стал медленно совершать правый раз­ворот. Однако раньше, чем «мицубиси» оказался над «фоккером», тот исчез.

Вскоре он показался впереди. Максимальная скорость «ми­цубиси» вдвое превышала скорость «фоккера», и Нэгиши быст­ро догнал его.

—  Головные пулеметы — огонь! — прокричал капитан, ког­да расстояние между машинами позволило сделать прицельные выстрелы.

Однако «фоккер» не собирался дожидаться, когда его изрешетят тяжелыми пулями. Рэнди Шодт давно заметил японский самолет, но не придал ему никакого значения, пока тот не на­чал пристраиваться ему в хвост. Поначалу он надеялся, что «ми­цубиси» совершает безобидный облет местности, но надежды его растаяли, когда тот не просто лег на его курс, а явно начал готовиться к атаке. Шодт понимал, что уступает японцу в ско­рости, поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как попытаться уйти от преследования за счет высокой маневрен­ности своей машины.

Не успел башенный стрелок нажать на гашетки пулемета, как «фоккер» резко ушел влево и словно растаял в воздухе. Бом­бардировщик ушел вперед, а пули улетели в пустоту, не нанеся «фоккеру» никакого урона.

Неожиданный маневр «фоккера» застал врасплох капитана Нэгиши. Выругавшись, он попытался как можно быстрее раз­вернуть бомбардировщик. Внезапно самолет затрясся, а по фюзеляжу разнеслось эхо выстрелов — это боковой стрелок заметил «фоккер» и дал в его сторону длинную очередь.

Громче всех в эти минуты ругался Хант — от постоянных резких виражей корзины с экспонатами начали сваливаться и разъезжаться по всему салону. Одна из них ударилась о борт. По донесшемуся из нее громкому треску Хант догадался — раз­билась старинная фарфоровая посуда. Хант не понимал причин странного поведения Шодта до тех пор, пока во время од­ного из маневров не заметил в окне силуэт японского бомбар­дировщика. Внутри у него разом похолодело.

Шодт изо всех сил старался выйти из-под линии огня, ис­пользуя все уловки и приемы. Он надеялся, что измотает япон­ца и тот просто отстанет от него, но вышло с точностью до на­оборот — упорство, с которым он боролся за жизнь, лишь ра­зозлило Нэгиши. Нежелание «фоккера» становиться легкой добычей подхлестнуло охотничий азарт капитана. «Мицубиси» неотступно преследовал цель. Снова и снова Шодт уходил в виражи, пытаясь сбросить с хвоста бомбардировщик. Тот на время отдалялся, иногда исчезал из поля зрения, но потом сно­ва возвращался. Так продолжалось до тех пор, пока один из японских пулеметчиков не поймал «фоккер» в прицел.

Первым вышел из строя задний стабилизатор «фоккера». Град пуль сначала пробил его, а вскоре и вовсе сорвал. Нэгиши жадно облизнул губы. Без стабилизатора самолет не может по­вернуть ни вправо, ни влево. По-волчьи скалясь, капитан при­близил бомбардировщик к «фоккеру», до гибели которого, как он полагал, оставались считанные минуты. Снова загрохотал пулемет. К изумлению Нэгиши, «фоккер» снова юркнул впра­во и вдруг замер в воздухе.

Шодт не собирался так просто сдаваться. Даже на двух мо­торах он мог долго уходить от японца. Последняя очередь про­шила фюзеляж, не задев рулевое управление. Хант уже не воз­мущался, слыша треск фарфора, а лишь вздыхал и кисло мор­щился.

Нэгиши, разгадав тактику Шодта, снова пошел на разво­рот. Описав широкую дугу, он зашел в бок «фоккера». В таком положении уйти из-под огня «мицубиси» было попросту невоз­можно. Прогремела третья очередь. Шквал пуль превратил об­шивку установленного на крыле левого двигателя «фоккера» в обломки. Повалил дым. Шодт успел перекрыть подачу в двига­тель топлива, не дав вспыхнуть пламени. Прилагая все свое уме­ние, он продолжал удерживать машину в воздухе на оставшихся двух двигателях, но песочные часы уже отсчитали его время. Следующая очередь, выпущенная верхним боковым стрелком «мицубиси», перебив управление руля высоты, закончила по­лет «Счастливой Бетти».

Потеряв способность держаться в воздухе, изрешеченный пулями, поврежденный «фоккер» начал снижаться. Шодт бес­помощно смотрел, как приближается земля. К его удивлению, машина продолжала сохранять равновесие и шла вниз довольно плавно, лишь нос ее был чуть опущен. Перед самым приземле­нием Шодт отключил двигатели, чтобы избежать взрыва, и сра­зу же почувствовал сильный толчок. Сначала в песок зарылось левое крыло, отчего самолет неуклюже покатился словно отвалившееся колесо телеги.

Экипаж «мицубиси» не без некоторого разочарования на­блюдал за кульбитами «фоккера». Нэгиши и вся его команда ожидали, что самолет взорвется, но вместо этого «фоккер», про­катившись по земле, дважды высоко подскочил, а затем сва­лился в песчаный овраг.

Несмотря на сложности, с которыми столкнулись, сбивая беззащитный гражданский самолет, японцы испытывали ра­дость.

— Отлично, ребята, — сказал Нэгиши по селектору. — Толь­ко в следующий раз действуйте точнее и быстрее. — Он развер­нул бомбардировщик и лег на обратный курс, в Маньчжурию.

Шодт и его брат погибли сразу — их раздавило кабиной, смятой при вращении самолета, на первом же обороте. Хант уцелел. Неполных двое суток он пролежал в помятом фюзеля­же с перебитым позвоночником и почти оторванной ногой, цепляясь за жизнь. Из последних сил он дотянулся до сумки с ларцом и прижал ее к груди. Испуская последний вздох, он даже не догадывался, что ключ к тайне несметных сокровищ, кото­рым суждено ошеломить мир, все еше остается в его руках.

Часть I

Сейша

1

Озеро Байкал,

Сибирь 2 июня 2007 года 

Неподвижные воды самого глубокого в мире озера, по­добно ограненному алмазу, излучают бездонный про­зрачный синий цвет. Питаемое древними холодны­ми потоками, без ила и отложений, озеро Байкал состоит из кристально чистой, изумительной воды. Помогает ее поддерживать и крошечное ракообразное, байкальская эпишура, пожирающая водоросли и планктон, которые загрязняют большинство пресноводных озер. Это делает байкальскую воду прозрачной настолько, что в безветренный день можно увидеть серебряную монету, лежащую на глубине ста футов.

Окруженная скалистыми заснеженными вершинами с севе­ра и непроходимой, состоящей из березы, лиственницы и сос­ны тайгой с юга, голубая жемчужина Сибири маяком красоты оживляет неприветливый пейзаж. Расположенное в самом серд­це Южной Сибири озеро длиной четыреста миль имеет форму полумесяца, изгибающегося вдоль северной границы Монго­лии. Глубина Байкала, этой гигантской массы воды, достигает в некоторых местах мили. Озеро обладает пятой частью всех запасов пресной воды на планете, больше, чем Великие озера Северной Америки, вместе взятые. Берега его пустынны, за исключением нескольких маленьких рыбацких деревушек, по­этому Байкал можно смело назвать морем дикой свободы и спо­койствия. Лишь на северной оконечности озера есть более или менее значительные населенные пункты. Иркутск, полумил­лионный город, расположен в сорока пяти милях западнее Байкала, а в небольшом отдалении от его восточной части на­ходится старинный город Улан-Удэ.

Тереза Холлема, голландский геофизик, оторвала взгляд от ноутбука и залюбовалась окаймляющими край озера пурпурны­ми горами, увенчанными у вершин хлопковыми шарами обла­ков, наслаждаясь видом голубого неба, так редко баловавшим ее на родине, в Амстердаме. Глубоко вдыхая чистый прохлад­ный воздух, она словно старалась слиться с окружающим пей­зажем, запечатлеть в памяти ощущения.

— Приятный денек, не правда ли? — спросила Татьяна Боржин. Она говорила глубоким голосом, но довольно монотон­но, что характерно для русских, владеющих английским язы­ком. Резкий тон и деловой вид резко контрастировали с ее внеш­ностью. Очень похожая на местную жительницу, бурятку, Тать­яна на самом деле была монголкой. Невысокая, с длинными черными волосами, бронзовой кожей и миндалевидными глаза­ми, она отличалась естественной, здоровой красотой. Правда, взгляд у нее всегда был очень пристальным, словно она все в жизни воспринимала с необычайной серьезностью.

— Даже не думала, что в Сибири так красиво. От озера про­сто дух захватывает, — отозвалась Тереза. — Какое оно тихое и спокойное.

— Да, но эта мирно спящая жемчужина в любой момент мо­жет стать дикой и злой. Сарма, северо-западный ветер, врывает­ся сюда с силой урагана. На местных кладбищах похоронено не­мало рыбаков, отказавшихся уважать могущество Байкала.

Легкий холодок пробежал по спине у Терезы. Местные жи­тели, как она успела заметить, часто и с большой охотой рас­сказывали о духе озера. Древние воды Байкала были гордостью и культурным наследием сибиряков, а защита их от промыш­ленных отходов, начатая группой местных экологов, превра­тилась в общемировое движение, даже российское правитель­ство поразил размах протестного движения, когда оно лет пять­десят назад надумало возвести на южном берегу Байкала цел­люлозно-бумажный комбинат. Тереза искренне надеялась, что их присутствие останется незамеченным и не вызовет атаку ре­зиновой армады гринписовских лодок.

«Да и наша деятельность на озере вполне безобидна», — убеждала она себя. По договору с работодателем, компанией «Ройял датч шелл», Тереза должна была всего лишь проверить часть озера на наличие под ним запасов нефти и в душё даже не надеялась их найти. Сама же компания, по ее мнению, про­сто заигрывала с любыми подвернувшимися под руку сибир­скими предпринимателями в надежде вовремя занять нишу и в будущем получить значительный и выгодный контракт.

До приезда в Сибирь Тереза ни разу не слышала о нефтяном консорциуме «Аварга», но знала — на российском нефтяном рынке вертится множество фирм. Все «сливки» достались, как и везде в мире, компаниям, близким к правительству: «ЮКОСу» и «Газпрому», — остальным приходилось довольствоваться куска­ми пирога помельче. Однако насколько могла судить Тереза, у нефтяного консорциума «Аварга» не было ни крошки.

— Они явно не вкладывают доходы в исследования и разра­ботки, — пошутила она со своими коллегами, приданными ей в помощники инженерами компании «Шелл», входя на борт видавшей виды рыбацкой лодки, арендованной для исследова­ния озера.

— Просто интересно, как эта посудина еще держится на воде, — отозвался Джим Уоффорд, высокий добродушный гео­физик из Арканзаса, с густыми усами, в которых пряталась улыбка.

По всем законам суденышко с высоко поднятым носом, на котором они находились, должно было затонуть лет десять на­зад. Краска на деревянных бортах давно облупилась, повсюду пахло плесенью, гнилью и тухлой рыбой. Металлические части лодки не чистились десятилетиями, а палуба если и мылась, то только проливным дождем. Тереза с тревогой обратила внима­ние на непрерывно работающий трюмный насос.

— Своих судов у нас нет, — отрезала Татьяна, представи­тельница нефтяного консорциума. Она с самого начала вела переговоры с компанией «Шелл». Других сотрудников «Аварги» Тереза не видела.

— Все нормально. Недостаток пространства вполне ком­пенсируется отсутствием комфорта, — отозвался Уоффорд с усмешкой.

—  Да, конечно, ничего страшного. Лично я ко всему готов, лишь бы где-нибудь в укромном уголке завалялась баночка чер­ной икры, — вторил Уоффорду его напарник, Дэйв Рой, инженер-сейсмолог, говоривший с мягким бостонским акцентом. Рой уже знал, что только на озере Байкал водится огромных размеров осетр, дающий до двадцати фунтов икры.

Тереза помогла Рою и Уоффорду внести на лодку монито­ры, кабели, диски и разложить на тесной палубе двадцативось­мифутовой рыбацкой лодки.

—  Икры захотелось? Это с пивом-то? — Она деланно по­морщилась.

—  На самом деле пиво и икра прекрасно сочетаются друг с другом, — ответил Рой с самым серьезным видом. — Содержа­щийся в икре натрий способствует появлению жажды, которая прекрасно утоляется напитком на основе солода.

—  Другими словами, икра — хороший предлог, чтобы вы­пить пива?

—  Чтобы выпить пива, не нужен предлог, — негодующе от­ветил Уоффорд.

—  Сдаюсь, — рассмеялась Тереза. — Где уж мне спорить с алкоголиком, а уж с двумя-то — тем более.

Татьяна равнодушно, без тени улыбки, наблюдала за их ве­селой перепалкой, затем, когда все оборудование оказалось на борту, кивнула капитану, мужчине в жаккардовой твидовой шляпе, с морщинистым строгим лицом, украшенным крупным носом картошкой, имевшим от частого употребления водки устойчиво лиловый цвет. Тот немедленно скрылся в малень­кой рулевой рубке, завел шумный дымный мотор, потом отце­пил причальные канаты. Лодка медленно, с едва заметными рывками, стала уходить от причала небольшой рыбацкой дере­вушки Листвянки, стоявшей в юго-западной части озера и за­пруженной летом толпами туристов, в тихие воды Байкала.

Татьяна развернула карту озера и обвела пальцем неболь­шой район милях в сорока к северу от Листвянки.

—  Проводить исследования будем здесь, в бухте Песчаной, — сообщила она геологам. — Рыбаки утверждают, что часто виде­ли там на поверхности воды маслянистые пятна. Это свидетель­ствует о просачивании со дна углеводорода.

— Татьяна, я полагаю, вы не собираетесь просить нас вести глубоководную разведку? — осведомился Уоффорд.

— Я догадываюсь об ограниченных возможностях вашего оборудования, но нам их вполне хватит. Относительно высо­кие запасы нефти, по нашим данным, имеются в центре озера, но глубина там слишком большая. Поэтому исследовать мы будем только четыре района в южной части Байкала, недалеко от берега, то есть предположительно на мелководье.

— Много времени нам не потребуется, — сказал Рой, под­соединяя к трехфутовому желтому буксировочному диску во­донепроницаемый кабель. В дополнение к изображению дна озера, полученному с помощью акустики, установленный на диске датчик гидролокатора бокового обзора должен был ука­зать примерную глубину озера.

— Все участки расположены вдоль западного берега? — по­интересовалась Тереза.

— Только один, основной. В бухте Песчаной. Чтобы до­браться до трех остальных, а они находятся на восточном бере­гу, нам предстоит пересечь озеро.

Мимо пристани протарахтела старенькая рыбацкая лодка, неподалеку, оставляя за собой пенные буруны, прошло грузо­вое судно на подводных крыльях, возвращавшееся в Листвян­ку с противоположного берега реки Ангары. Изящное, гладкое, оно выглядело неуместно среди деревянных рыбацких лодчо­нок, болтавшихся на волнах вдоль берега. Выйдя из маленькой гавани, лодка с исследователями, обогнув скалистое западное побережье, повернула на север. Непроходимая тайга и густая высокая трава подступали почти к самой воде. Любуясь богаты­ми красками ландшафта на фоне голубого неба, Тереза не могла себе представить, как дико и неприютно выглядят здешние мес­та зимой, когда озеро покрывается льдом толщиной четыре фута. От этой мысли Тереза поежилась и подумала, что ей очень по­везло оказаться на озере сейчас, в самые длинные дни.

Впрочем, для Терезы, инженера-нефтяника, это было не важно. Она обожала путешествовать и согласилась бы, просто ради эксперимента и накопления опыта, побывать на озере и в январе. Наделенная ясным аналитическим умом, она специаль­но выбрала себе профессию, дававшую возможность посетить самые разные места. Тереза долгое время работала в Индоне­зии, Венесуэле, странах Балтии, совершала в поисках место­рождений нефти и газа множество случайных, коротких, как сейчас, двухнедельных поездок по глухим уголкам планеты. Работая в области, традиционно считающейся мужской, она не чувствовала себя ущемленной. Ее живой общительный харак­тер и привлекательная внешность легко разрушали стереоти­пы и барьеры. Высокая, спортивная, с длинными черными во­лосами и задорным взглядом карих глаз, она многим нравилась и пользовалась этим.