Новые Миры Роберта Шекли. Том 1

Новые Миры Роберта Шекли

Том первый

Театр одного мастера

Роберт Шекли, которого Кингсли Эмис прозвал «наиболее острым на язык писателем-фантастом», определенно является самым записным шутником среди собратьев по перу. Его комический талант наиболее ярко проявляется в коротких рассказах, лучшие из которых одновременно остроумны, эксцентричны, немного сатиричны и слегка пугающи. Однако в более крупных формах его изощренность порою выглядит натянутой, а юмор вымученным.

Шекли родился 16 июля 1928 года в Нью-Йорке и вырос в городке Майплвуд, штат Нью-Джерси. Вскоре после окончания средней школы он уезжает в Калифорнию, где за несколько месяцев меняет несколько мест работы, одно другого страннее. Он пробует свои силы в качестве рассыльного, буфетчика и даже садовника. В конце концов Шекли вступает в ряды армии США и с 1946 по 1948 год служит в оккупационных войсках в Корее, но не в боевом подразделении, а в качестве редактора полковой газеты. Демобилизовавшись, он возвращается в Нью-Йорк, где поступает в Нью-Йоркский университет на специальность инженера-металлурга и начинает мечтать о писательской карьере. Закончив учебу в 1951 году, Шекли поступает на работу на авиационный завод, но вскоре его рассказы начинают продаваться, и он становится профессиональным писателем. Шекли женится на Зиве Витней в 1957 году, и они продолжают жить в Нью-Йорке до конца 60-х годов, а затем переезжают с дочерью Элиссой на Ибицу, один из Балеарских островов в испанском Средиземноморье, который Шекли описывал как «нетронутый современной цивилизацией». С тех пор он дважды женился и разводился и в настоящее время живет в Лондоне со своей третьей женой Джей Ротбелл.

В 50-е годы Шекли опубликовал великое множество рассказов, причем большинство — в журнале «Galaxy», которому его стиль подходил как нельзя лучше. Творчество писателя данного периода наивысшего расцвета его таланта со всей полнотой представлено в сборниках «Не тронуто руками человека» (1954), «Гражданин в космосе» (1955), «Паломничество на Землю» (1957), «Черепки космоса» (1962). Как справедливо подметил Станислав Лем, многие рассказы Шекли построены на единственном, довольно простом обмане ожиданий читателя. Например, в рассказе «Что в нас заложено» (1956) делегация осторожных посланцев Земли, прилагавших немалые дипломатические усилия для установления первого контакта с чужеземной расой, вдруг обнаруживает, что их голоса разрушают планету, мимика повергает инопланетян в ужас, жесты гипнотизируют, дыхание убивает, а пот вызывает ожоги. В рассказе «Охота» (1955) бравый скаут с планеты Элбонай, который с виду смахивает на летающую медузу, может получить желанный знак отличия и звание разведчика первого класса, только выследив редкого Мираша и освежевав его. Нетрудно догадаться, что Мираши — это земляне, но подлинным сюрпризом для читателя являются элбонианские представления о человеческой шкуре. Тогда как обнаженная и потрясенная до глубины души жертва юного Дрока благополучно спаслась бегством, юноша возвратился в лагерь своего патрульного отряда «Атакующий Мираш», гордо размахивая бесценным трофеем — «прочной, отлично выделанной шкурой взрослого Мираша с ее весело сверкавшими на солнце молниями, пряжками, циферблатами и пуговицами». Подобные истории, что предсказуемо ведутся к неожиданной, остроумной развязке, читаются как шутки, но элегантные, невымученные шутки.

В некоторых рассказах Шекли достигает большего. Одной из жемчужин сборника «Гражданин в космосе» является сатирическая повесть «Билет на планету Транай». Но, вероятно, наиболее оригинальным и запоминающимся образчиком раннего творчества писателя следует признать рассказ «Специалист» (1953), который описывает Галактику, где представители различных разумных рас, объединяя свои усилия, превращаются, в прямом смысле этого слова, в звездолеты. В основе сюжета лежит поиск новой расы Ускорителей, способной разогнать космические корабли до сверхсветовой скорости. Такой расой, что типично для фантастики 50-х годов, конечно же, оказываются люди.

В 1958 году Шекли опубликовал свой первый роман «Корпорация "Бессмертие"», который является его самым амбициозным произведением. В описываемом в романе мире будущего жизнь после смерти — это всеми признанный факт и одновременно такой же вполне обычный товар, как страховка или билеты в театр. Герой Шекли, добродушный житель Нью-Йорка Том Блейн, очнувшись после страшной автокатастрофы, обнаруживает, что его разум перенесен из 1958 года в 2110-й и помещен в тело другого человека в рамках рекламной кампании новой энергетической установки некоей «Рекс Корпорейшн». Оставшись без присмотра, Блейн сбегает из лабораторий компании и оказывается на улицах порядком изменившегося Нью-Йорка, где все озабочены проблемами смерти и потусторонней жизни. За несколько лет до описываемых событий ученые открыли, что разум не всегда погибает вместе с телом, что смерть — это всего лишь освобождение сознания от телесной оболочки. Разработанные ими передовые технологии помогают сознанию пережить шок смерти и отправляют его в Потустороннюю Жизнь. Бессмертие, приобретаемое в форме специальной страховки, доступно каждому, кто располагает необходимой суммой. На открытом и черном рынках также предлагаются различные тела для тех, кто желает оттянуть свой переход в потустороннюю жизнь.

Шекли самым тщательным образом прорисовывает картину этого завернутого на смерти мира, наполняя новым смыслом старые предрассудки, связанные с духами, зомби и реинкарнацией. Его фантазия не знает границ. Он описывает «духовный коммутатор», с помощью которого души ушедших из жизни людей могут время от времени связываться со своими еще живыми друзьями, «кабинки для самоубийц», где неудачливые отцы семейств могут отдать свои тела в обмен на компенсацию родным и близким, а также новоявленных берсерков, которые предпочитают уйти из жизни будучи изрешеченными полицейскими пулями, прихватив с собой как можно больше невинных прохожих. Еще одной интересной находкой является «Охота», когда уставшие от жизни аристократы нанимают команду не имеющих страховки убийц, чтобы те прикончили их в ходе кровавой игры в «кошки-мышки». Одним из самых забавных моментов книги, на мой взгляд, является эпизод, когда один достопочтенный господин беззаботно входит в битком набитую охотниками комнату со словами: «Доброе утро, джентльмены. Я — Чарльз Халл, ваш наниматель и жертва». В захватывающей развязке романа Блейн скрывается от «Рекс Корпорейшн» с помощью нелегальной революционной практики перемещения сознания, когда его разум метается из одного временного тела в другое по всему Западному полушарию.

Как мне кажется, наиболее притягательной чертой романа является царящая там атмосфера нестабильности, отсутствия твердой почвы под ногами. Несмотря на все ухищрения науки, Потусторонняя Жизнь во многом остается загадочным явлением, и уверенность в ее существовании рождает новые фобии. Процесс умирания не всегда проходит гладко даже для богачей, с чем связано множество предрассудков. Райли, глава «Рекса», в надежде, что его высокопоставленное положение останется при нем и после смерти, приказывает замуровать себя в традициях египтян в мавзолее вместе с личным вертолетом. Шекли живописует портрет общества, введенного в смятение воплотившейся в реальность мечтой.

«Корпорация "Бессмертие"» открыла шлюзы для целого потока романов, причем не только научно-фантастических, но и детективных, однако ни один из них не отличался такой же убедительностью деталей и свежим взглядом на вечные проблемы человечества. «Цивилизация статуса» (1960) — несколько хаотичная, но зачастую комичная картина нравов, царящих на планете-тюрьме, и ее взаимоотношений с Землей. «Хождение Джоэниса» (1962) — сатирическое повествование о последних, полных потрясений годах двадцатого столетия, какими их описывали устные предания полинезийцев тысячу лет спустя. Смелый замысел, но его воплощение в жизнь разочаровывает. «Десятая жертва» (1966) позаимствовала идею охоты из «Корпорации "Бессмертие"» и рассказов Шекли о развлекательных шоу: охотник и жертва противостоят друг другу в смертоносной международной гладиаторской игре, срежиссированной телевидением, сражаясь самым модным современным оружием, чтобы в ходе решающей схватки вдруг обмануть ожидания зрителей и влюбиться друг в друга.

Подобно «Десятой жертве» основная идея «Обмена разумов» (1966) — переход сознания из тела в тело — взята из «Корпорации "Бессмертие"». Но данный роман возвестил о начале нового, абсурдистского этапа в творчестве писателя. Его главный герой, любитель путешествий Марвин Флинн, столь же безликая фигура, как и большинство персонажей раннего Шекли, но, в отличие от них, на его долю выпадают приключения, которые заставляют усомниться в реальности окружающего нас мира. Организовав себе через нью-йоркского маклера по прокату тел довольно экзотичные каникулы в теле марсианина, Марвин падает жертвой межгалактического авантюриста и остается вообще без тела. Ему приходится довольствоваться теми телами, что предлагает черный рынок. В конце концов, после серии странных превращений — самым экзотичным и продолжительным из которых было его пребывание в теле ящеро-подобного политика, который предусмотрительно устроил себе срочную командировку на тот срок, пока ему, согласно обычаям, полагалось носить в носу подарок его избирателей — подозрительно тикающее кольцо, — Марвин возвращается, или ему кажется, что возвращается, домой на Землю, где он как ни в чем не бывало сидит под привычным зеленым небом с исполинским красным солнцем и наблюдает за миграцией дубов-великанов. Кажется, что Шекли теряет контроль за ходом повествования одновременно с тем, как Марвин утрачивает чувство реальности. Но Шекли столь же беспечен, как и Марвин, по поводу утраченного. Основную идею романа, на мой взгляд, озвучивает Зе Краггаш, когда Марвин настигает его в Искаженном Мире: «Ничто не вечно, кроме наших иллюзий».

Слабым местом всех романов Шекли является то, что его персонажи как личности не представляют интереса, а также то, что, за исключением случая с «Корпорацией "Бессмертие"», ему не удается скроить из всех своих разнообразных сюжетных ходов и комических ситуаций правдоподобную, непротиворечивую картину мира. Однако его следующий роман «Координаты чудес» (1968) менее подвержен вышеуказанным недостаткам, поскольку он изначально фрагментарен по своей структуре и его центральный персонаж скорее одно большое недоразумение, чем главный герой. Скромный клерк Кармоди выигрывает в Межгалактическую Лотерею странный говорящий приз и, забрав его, обнаруживает, что может вернуться домой, только посетив несколько альтернативных Земель. На одной ему встречаются рассудительные динозавры, на другой — говорящий город, который ведет себя как излишне заботливая мамаша, а на третьей Кармоди встречает строительного подрядчика, который утверждает, что соорудил Землю по дешевке для «высокого бородатого старика с пронзительным взглядом». Поскольку каждый из этих эпизодов практически самостоятелен, «Координаты чудес» фактически представляют из себя сборник рассказов, в написании которых Шекли чувствует себя куда более уверенно.

Параллельно с работой над данными романами Шекли писал и рассказы, хотя и не в том количестве, как прежде. Некоторые из рассказов 60-х годов открывают новые направления в творчестве писателя. К примеру, сексуальный юмор, как в рассказе «Вы что-нибудь чувствуете, когда я прикасаюсь?» (1969), который был написан для журнала «Playboy», где пылесос новейшей марки пытается соблазнить домохозяйку и терпит неудачу по причине фригидности последней. Иллюстрацией другого направления, к которому время от времени обращается Шекли, является умный рассказ «Застывший мир» (1968), где описаны страдания человека, которому кажется, что его ночные кошмары становятся явью. В его родном мире нет ничего стабильного — все предметы постоянно меняют цвет и форму, а само время движется рывками. В конце концов Лэниган оказывается пойманным нашим ужасным застывшим миром, где все так разочаровывающе предсказуемо и косно. «Асфальт ни разу не вскрикнул у него под ногами. Вот возвышается Первый национальный городской банк. Он был здесь вчера, что само по себе достаточно плохо, но гораздо хуже, что он наверняка будет здесь завтра, и через неделю, и через год… чудовищно лишенный возможности превращений. Он никогда не станет надгробием, самолетом, костьми доисторического животного…» Однако Шекли не забывает и о старых, излюбленных темах, таких, например, как первый контакт с инопланетянами, которые он заставляет звучать по-новому. В блестящем рассказе «Потолкуем малость?» (1965) землянин прибывает на вновь открытую планету На, чтобы вынудить ее обитателей подписать торговое соглашение, которое явится первым шагом к колонизации планеты людьми. Но все его попытки постичь местный язык оканчиваются неудачей, поскольку он обнаруживает, что наянский язык меняется слишком быстро и непредсказуемо для него. В конце рассказа разъяренный лингвист улетает несолоно хлебавши, а наянцы празднуют его отъезд, обмениваясь репликами, состоящими из комбинаций одного-единственного слова, ставшего на время основой их языка: «Ман ман ман-ман? Ман ман-ман-ман…»

Через семь лет после «Координат чудес» выходит следующий роман Шекли «Выбор» (1975), в котором писатель затевает легкомысленную игру со своими собственными слабостями как романиста. Том Мишкин, межгалактический торговец (замороженные хвосты южноафриканских трепангов, теннисные туфли и кондиционеры), оказывается затерянным где-то в Малом Магеллановом Облаке, отчаянно нуждаясь в некоей редкой запчасти для своего звездолета. Он направляется на Гармонию, взбалмошный мир, где ничто не является тем, чем кажется на первый взгляд. Затем повествование превращается в фонтан скетчей, шуток, забавных диалогов и литературных пародий. Монстры прерывают свое смертоносное нападение, чтобы пуститься в обсуждение метафизических проблем, главного героя развлекают ряженые, он встречает игроков в покер, которые уверены, что они находятся в комнатушке в сердце Манхэттена (судя по всему, так оно и есть). Периодически в действие вмешивается персонаж, именуемый «автором», который отпускает едкие комментарии и пытается подобрать на место Мишкина более выразительного героя, а в конце извиняется перед Мишкиным за то, что не в силах придумать способ переправить его домой. В одном из финальных эпизодов читателей наводят на мысль, что Мишкин на самом деле всего лишь земной мальчик, который грезит наяву. («— Томми! Сейчас же перестань играть! — Я не играю, мама, это по-настоящему… — Это не веник, а космический корабль! Кроме того, мой робот говорит… — И захвати с собой этот старый радиоприемник!») При всем при том, роман производит впечатление написанного на скорую руку, и отдельные удачные шутки не скрадывают отсутствия сколь-либо связного сюжета.

В последнем романе, выпущенном в 70-х годах, «Алхимический марьяж Алистера Кромптона» Шекли описывает мир будущего, где потенциальные шизофреники выявляются в раннем детстве, их личности искусственно расщепляются на отдельные компоненты, которые снабжают временными телами и рассылают на разные планеты. Алистер Кромптон, доминирующая личность, оставленная в первоначальном теле, милый, хотя и несколько скучный человек, в редком приступе бунтарства решает отправиться на поиски недостающих частичек своей личности, надеясь объединиться с ними, пока их временные тела не разрушились. Роман является еще одним описанием того, как общество давит на своих граждан, вынуждая их быть последовательными, рассудительными и предсказуемыми, безжалостно подавляя тех, кто выбивается из общего ряда. Во время своего путешествия главный герой попадает как в забавные, так и в весьма неприятные ситуации, но в целом роман отличается несвойственной Шекли продуманностью сюжетной линии и оставляет сильное впечатление.

В 80-е годы Шекли были опубликованы еще два романа об Охоте — «Первая жертва» (1987) и «Охотник-жертва» (1988), которые оказались слабее оригинала и явно не прибавили писателю лавров. Затем он выпустил несколько романов в соавторстве с другими известными писателями-фантастами: «Билл, герой Галактики, на планете закупоренных мозгов» (1990) с Гарри Гаррисоном и довольно удачную трилогию о демоне Аззи «Принеси мне голову Прекрасного принца» (1991), «Коль в роли Фауста тебе не преуспеть» (1993) и «Театр одного демона» (1995) в соавторстве с Роджером Желязны.

Для позднего Шекли, особенно в рассказах, прослеживается тенденция писать практически абсурдистские произведения, что не слишком согласуется со вкусами современного научно-фантастического рынка. Возможно, что нежелание Шекли воспринять всерьез более «облегченные» формы жанра, которые он так искусно пародировал в молодости, оказало некий негативный эффект на уже зрелого писателя, временами напоминающего Курта Воннегута с подрезанными крыльями. Однако за ним навсегда останется репутация первого остряка научной фантастики, и его лучшие произведения будут переиздаваться вновь и вновь, доставляя подлинное наслаждение все новым поколениям любителей научной фантастики.

С. Славгородский

Драмокл

Джей, с любовью

Глава 1

Король Драмокл, правитель Глорма, проснулся, огляделся и не смог вспомнить, где он находится. Такое случалось с ним нередко, ибо король привык засыпать в разных покоях дворца, под настроение. Королевский дворец в Ультрагнолле был самым большим творением рук человеческих на Глорме, а то и во всей Галактике. Он был так велик, что пришлось оборудовать его внутренней транспортной сетью. Одних личных королевских спален в этом колоссальном сооружении насчитывалось сорок семь штук. А кроме того, еще в шестидесяти комнатах у Драмокла были кушетки, откидные кровати, раскладные диваны, воздушные матрацы и прочие приспособления на случай, если вдруг захочется соснуть. Поэтому выбор постели был для него ежевечерним приключением, а пробуждение — ежеутренней загадкой.

Сев и посмотрев по сторонам, Драмокл обнаружил, что провел ночь на куче подушек в одной из Косматых комнат, названных так из-за пучков черных волос, в изобилии росших по углам. Разобравшись с проблемой местонахождения, король задумался над вопросом кофепития.

Обыкновенно вопрос этот решался простым нажатием кнопки возле кровати. В королевской кухне раздавался звонок и включалась громадная машина «каппуччино». Бойлер у нее был таких размеров, что энергии хватило бы на целый локомотив; десять слуг круглосуточно поддерживали под ним огонь, прочищали фильтры, добавляли свежесмолотый кофе и выполняли прочие подготовительные операции. Стоило лишь прозвенеть звонку, как дымящийся «каппуччино», подслащенный в точности по королевскому вкусу, устремлялся по медным трубам длиною в несколько миль и лился из крана в любой комнате, где пожелает испить кофе Драмокл.

На сей раз, однако, Драмокл ночевал в той части дворца, что не была еще подключена к кофейной сети. Король сердито натянул джинсы и тенниску и вышел в коридор.

Монорельсовая дорога: стало быть, хотя бы дворцовая транспортная сеть здесь работает. Но поезда, конечно же, нет и в помине. Драмокл сверился с настенным расписанием и обнаружил, что следующий поезд — «Прямой дворцовый местный» — будет минут через сорок, не раньше. Король снял со стены телефонную трубку экстренной связи и позвонил в транспортную центральную.

В трубке долго гудели сигналы. Наконец развязный голос спросил:

— Ну, чего надо?

— Пришлите мне поезд немедленно, — сказал Драмокл.

— А еще чего? И не мечтай, приятель. Половина составов у нас в ремонте, а другая половина на линиях, куда более важных, чем твоя. Там, откуда ты звонишь, ни черта нету, кроме косматых спален.

— Я король Драмокл, — грозным голосом сказал Драмокл.

— Да ну? Щас, сверим твой голос с записью… Да, действительно. Слушайте, сир, я извиняюсь за свой тон, а только вы не представляете, как заколебали меня ваши придворные! Трезвонят, понимаете, день-деньской и требуют, чтобы поезда сворачивали туда, куда им угодно. А в особенности сейчас, из-за праздников…

— Ладно, все ясно, — сказал Драмокл. — Когда ты сможешь прислать мне поезд?

— Через семь минут, сир. Я заверну «Пантеон-экспресс» прямо перед станцией Капультепек и…

— Приличная кофеварка в этом экспрессе есть?

— Минуточку, щас гляну… Нет, сир, в «Пантеоне» только растворимый кофе и слабенький голландский. Дайте мне двадцать минут, и я пришлю вам поезд с новейшим оборудованием для завтрака…

— Пришли который поскорее, — сказал Драмокл. — Я позавтракаю позже.

Прошло пятнадцать минут. Поезд так и не появился. Драмокл снова снял телефонную трубку, но услышал лишь бесконечные щелчки. Потом записанный на пленку голос заявил, что все линии заняты и ему следует звонить через дворцового оператора. Тщетно Драмокл орал, что он король и что все прочие разговоры должны быть прерваны сию же секунду. Никто его не слышал.

Он пошел обратно в спальню за сигаретами, но заблудился: все покои здесь были волосатые, и король не смог отыскать комнату, где провел ночь. Ни один телефон не работал. И даже на сигнал пожарной тревоги никто не отозвался.

Разгневанный, Драмокл зашагал вперед по коридору. Прошел целый час, пока он пешком добрался до одного из населенных районов Ультрагнолла. Каким ветром его занесло в те забытые Богом спальни прошлой ночью? Он смутно помнил давешнюю вечеринку — немножко выпивки, немножко наркоты, много смеха, а потом забвение. Король побрел дальше, но, услышав позади шум мотора, остановился.

Вдали замигали крохотные желтые огоньки. Они приблизились, и оказалось, что это коридорная машина — одноколесное транспортное средство, используемое аристократией для спешных передвижений по дворцу.

Машина аккуратненько притормозила возле короля. Круглая крыша откинулась, и жизнерадостный кудрявый мальчик лет двенадцати, высунув голову, спросил:

— Это вы, отец?

— Конечно, я, — сказал Драмокл. — Тебя как звать-то?

— Самизат, отец, — ответил мальчик. — А мою маму зовут Андреа — вы развелись с ней два года назад.

— Андреа? Такая маленькая, темноволосая, с писклявым голосом?

— Точно. Мы живем в районе Святого Михаила. Мама часто звонит вам по телефону и рассказывает свои сны.

— Вещие, как она утверждает. — Драмокл уселся в машину рядом с Самизатом. — Отвези-ка меня в дворцовый центр.

Самизат рванул машину с места с такой скоростью, что воск, которым был натерт в коридоре пол, расплавился и задымил.

Вскоре коридор вывел их на широкий балкон с балюстрадой. Самизат резко свернул, промчался вниз по длинным лестничным пролетам и немного сбросил скорость, лишь когда подъехал к просторному помещению под куполом, где раскинулась площадь св. Леопольда. Это была большая базарная площадь, усеянная полосатыми тентами, под которыми сидели люди и нелюди и торговали всякой всячиной. Гейзельянцы, жители северных окраин Глорма, предлагали покупателям глянцевитые бельмоягоды в плетеных корзинках. Гроты — остатки древней расы, населявшей Глорм до прибытия людей, — покачивали головами над чашками с наркотической кашей. Брунгеры из Диспазии и флатландцы из Арнапеста, в красочных национальных костюмах из блестящей кожи и тафты, продавали резные уличные тросточки и свои знаменитые миниатюрные персики. А высоко над толпой реяли огромные золотисто-голубые транспаранты, возвещавшие о тридцатой годовщине Pax Glormicae1.

Драмокл заметил кофейню и велел сыну высадить его. Заглотнув двойной «каппуччино», король расписался в получении кофе и поехал на коридорном такси в дворцовый центр.

Пухлое усатое лицо гофмейстера королевского двора Рудольфа, поджидавшего Драмокла на ступеньках внутренней лестницы, подергивалось от нетерпения.

— Сир! — сказал гофмейстер. — Вы опоздали на аудиенцию!

— Поскольку я король, — заявил Драмокл, — я никуда не могу опоздать, ибо, когда бы я ни появился, я всегда появляюсь вовремя.

— Не путайте меня своей казуистикой, — сказал Рудольф. — Вы сами назначили время аудиенции и велели мне выбранить вас, если опоздаете.

— Считай, что ты меня выбранил. Насколько я помню, сегодня вечером официальное открытие празднования Pax Glormicae?

— Точно так, сир. Все приготовления уже окончены. Адальберт, король Аардварка, прилетел вчера вечером. Мы разместили его в небольшом особняке на рю Монжуа. Руфус, правитель Друта, прибыл со свитой, и его поселили в Тронтииском замке. Снинт, король Лекка, остановился в отеле «Розовый сад» на Храмовой авеню. Ваш брат Джон, граф Карминосольский, только что прибыл в космопорт. Лишь Хальдемар, король Ванира, не соизволил объявиться даже по радио или видео.

— Чего и следовало ожидать. Я встречусь с королями позже. В почте было что-нибудь интересненькое?

— Обычная дребедень.

Рудольф отдал Драмоклу пачку писем, и тот сунул ее в карман джинсов.

— Потом разберусь. А сейчас давай начнем аудиенцию. И постарайся на сей раз не затягивать ее, Рудольф.

— Воля ваша, сир, но до получения специальных указаний я буду придерживаться протокола, установленного вашим достопочтенным батюшкой Отто Странным.

Драмокл пожал плечами. Правила, законы и указы Отто большей частью были весьма разумны, и Драмоклу никогда не приходило в голову их менять. Сопровождаемый Рудольфом, король проследовал в зал для приемов.

Глава 2

Аудиенция протекала скучно, как всегда, и в основном сводилась к определению меры наказания разным графьям и баронам, попавшим в монаршую немилость из-за того, что они обманывали крестьян, или налоговые машины, или кого-нибудь еще. Делать Драмоклу было абсолютно нечего, поскольку гофмейстер уже вынес решения в соответствии с предписаниями Отто Странного. Рудольф бубнил приговор за приговором, а Драмокл сидел на высоком троне и жалел себя.

Несмотря на свой титул абсолютного монарха Глормийского и верховного правителя Местных планет, Драмокл осознавал, что всю жизнь попросту плывет по течению, машинально реагируя на незначительные события, происходившие на Глорме в этот беспрецедентно долгий мирный период. Одуревший от скуки, несчастный король ерзал на троне, прикуривая одну сигарету от другой, и думал про себя, что быть великим монархом — не такое уж великое удовольствие. И тут к трону вдруг приблизилась какая-то старушка, и с этой минуты жизнь короля совершенно переменилась.

Старушка была маленькая, сгорбленная, вся в черном, за исключением серых туфель и серой же мантильи. Она пробралась сквозь толпу придворных почти к самому трону, где путь ей преградили скрещенные алебарды стражников. Тогда она воззвала:

— О великий король!

— Да, старая леди, — откликнулся Драмокл, жестом повелевая возмущенному Рудольфу молчать. — Ты, по-видимому, желаешь обратиться к нам. Пожалуйста, говори. Надеемся — для твоего же блага, — что твое известие порадует нас.

— Сир! — сказала старушка. — Я вынуждена покорнейше просить вас о приватной аудиенции. Мое известие предназначено исключительно для королевских ушей.

— Вот как? — сказал Драмокл.

— Да, так, — сказала старушка.

Драмокл смерил ее взглядом, и еле заметная тень затуманила его ясное чело. Он затушил сигарету в пепельнице, выточенной из цельного смарагда.

— Проводите ее в Зеленую палату, — приказал он ближайшему стражнику. — Пускай подождет там наше величество. Тебя это устраивает, любезнейшая?

— Да, сир, главное, чтоб не в Оранжевую. Придворные ахнули от такой бесцеремонности, но Драмокл только улыбнулся и, когда страж увел старушонку, подал гофмейстеру знак продолжать аудиенцию.

Часом позже ежедневный прием был окончен. Драмокл отправился в Зеленую палату. Усевшись в удобное мягкое кресло, он закурил и уставился на старушку, сидевшую перед ним на стуле с прямой спинкой.

— Итак, — сказал он, — ты пришла.

— В назначенный час, — откликнулась старушка. — И я осмелилась предстать пред ваши очи, сир, только потому, что еще больше боялась не сделать этого.

— Сначала я решил, что ты ненормальная, — сказал Драмокл. — Но потом я спросил тебя: «Вот как?», и ты ответила: «Да, так», то есть дала мне отзыв на пароль, которым я пользуюсь в разговорах с личными агентами. В следующую фразу я ввернул кодовое слово «зеленая», а ты сказала в ответ «оранжевая» и тем самым рассеяла последние сомнения. Сообщил ли я тебе еще какие-нибудь пароли?

— Еще десять, то есть всего двенадцать, чтобы я могла подать вам знак в любой ситуации, о чем бы мы ни разговаривали.

— Двенадцать паролей! — изумился Драмокл. — Весь мой запас! Твое известие должно быть сногсшибательно важным. Кстати, я даже не знаю твоего имени, старая леди.

— Да, сир, вы предупреждали, что забудете его, когда велели мне затвердить пароли. Меня зовут Кларой.

— Чудеса! И они происходят со мной наяву, а не во сне! — воскликнул счастливый король. — Поведай же мне свою историю, Клара.

— О великий король! — сказала Клара. — Вы посетили меня тридцать лет тому назад в моем родном городе Мерле, где я зарабатывала себе на пропитание, запоминая разные вещи для людей, слишком занятых, чтобы помнить их самим. Вы сказали мне: «Клара (прочитав мое имя на дверной табличке: "Воспоминатории Клары"), у меня есть очень важное сообщение, и я хочу, чтобы ты запомнила его наизусть и передала мне ровно через тридцать лет, когда я должен буду о нем вспомнить. Сам я забуду даже наш нынешний разговор, пока ты не придешь и не напомнишь, ибо так тому положено быть».

«Вы можете положиться на меня, ваше величество», — сказала я.

«Я в этом не сомневаюсь, — ответили вы, — поскольку предосторожности ради я занес твое имя в официальный календарь, чтобы тебя казнили ровно через тридцать лет и один день. А потому я рассчитываю, что ты появишься вовремя». Затем вы улыбнулись мне, сир, передали свое сообщение и удалились.

— Ты, наверное, немного тревожилась, как бы не случилось какой задержки в пути, — заметил Драмокл.

— Чтобы избежать непредвиденных случайностей, я перебралась в вашу столицу Ультрагнолл вскоре после нашей встречи и открыла воспоминаторий на Оружейной улице в пяти минутах ходьбы от дворца.

— Ты мудрая и предусмотрительная женщина, Клара. А теперь скажи мне, что я велел себе передать?

— С удовольствием, сир. Ключевое слово — «шазаам»! Услыхав это слово из древнего языка, Драмокл унесся просветлевшей памятью на тридцать лет назад.

Глава 3

Тридцать лет отмотались обратно, словно кинолента, снятая наплывом. Юный Драмокл, двадцати лет от роду, сидел в своем кабинете и рыдал. Только что он узнал, что отец его Отто, король Глорма, прозванный в народе Странным, погиб несколько минут назад при взрыве лаборатории на спутнике Глорма Глизе. Взрыв произошел, по-видимому, из-за оплошности Отто, поскольку в лаборатории, да и вообще на Глизе, он был в тот день один. Король ушел в мир иной эффектно, в блеске атомной вспышки, разорвавшей в клочья целый спутник.