Дейр

Минуту спустя он вернулся. Уж теперь-то улыбался во все четыре губы.

— Все, кто был на борту “Гавриила”, погибли мгновенно, включая персонал на мостике. Я сказал командиру десантной команды, чтобы ни к каким механизмам и приборам управления никто ни под каким видом не прикасался.

— Обо всем подумали, все учли, можете почивать на лаврах, — сказал Хэл.

Лопушок пожал плечами и ответил:

— Мы народ глубоко миролюбивый. Но в отличие от вас, от землян, мы действительно придерживаемся истиннизма в том смысле, что умеем смотреть правде в глаза. И если начинаем войну против хищников, то воюем до конца. На такой планете, как наша, когда кругом одни прожорливые насекомые, опыта борьбы с хищниками у нас больше чем достаточно. Вся наша история — это именно такая борьба.

И глянул на Макнеффа. Тот стоял на четвереньках, выпучив глаза, и тряс головой, как раненый медведь.

— Вас, Хэл, я в число хищников не включаю. Вы вольны идти, куда пожелаете, вольны делать все, что вам угодно, — сказал Лопушок.

Хэл сел на стул. Заговорил осипшим от скорби голосом:

— Всю жизнь, всю жизнь я к этому стремился. К свободе идти, куда хочется, и делать, что хочется. Но зачем теперь мне эта свобода? Никого у меня нет, ничего у меня нет…

— У вас есть очень многое, Хэл, — перебил Лопушок. Слезы катились у него по длинному носу и собирались на кончике в крупные дрожащие капли: — У вас есть дочери, которые нуждаются в вашей заботе и любви. Извлечение из тела матери они перенесли хорошо, в инкубаторе им быть недолго, малютки из них выйдут очаровательные. Они ваши точно так же, как будь они детьми от земной женщины. Даже похожи на вас, в женском облике, разумеется. Ваши гены — это их гены. Что за разница, каким путем это достигнуто: редупликацией хромосом или фотокинезом? И без подруг вы не останетесь: у Жанетты есть тетки, есть сестры, все юные, все красавицы. Уверен, что мы найдем, где они прячутся.

Хэл закрыл лицо руками и сказал:

— Спасибо, Лопушок, но это не по мне.

— Сию минуту, — мягко сказал Лопушок. — Но не век же горевать. Жизнь снова предложит свои дары.

Кто-то вошел. Хэл оглянулся — это была медсестра.

— Доктор Лопушок, мы убираем после операции. Может, этот Безносый желает глянуть на прощанье?

Голова у Хэла затряслась. Лопушок подошел, взял за руку у плеча.

— Вид у вас, как перед обмороком, — сказал он. — Сестра, у вас далеко нюхательная соль?

— Не надо. Нужды нет, — сказал Хэл.

Появились две жучи-медсестры с каталкой. Укрытый белой простыней, там лежал взломанный панцирь, а в нем то, что прежде было Жанеттой Растиньяк. Из-под простыни во всю подушку роскошным веером рассыпались черные кудри.

Хэл не встал. Он сидел на стуле, всхлипывал и бормотал:

— Жанетта-Жанетта! Если бы ты любила меня по-настоящему, ты бы мне сказала…

Дейр

Роман

Пролог

Куда же они делись?

Сто восемь мужчин, женщин и детей не исчезают с лица Земли просто так!

Затерянная колония на острове Роанок, в Виргинии, исчезла именно так. Виргиния Дейр, первый белый ребенок, родившийся в Северной Америке, была среди тех, кого больше не видели на Земле. Она вместе со своими соплеменниками — выходцами из Англии и несколькими индейцами — исчезла неизвестно куда. Это произошло между 1587 и 1591 годами нашей эры.

Чарльз Форт, летописец давно забытых событий и автор объяснений необъяснимых явлений, знал об этом. Но ему ничего не было известно о некоторых других событиях. И это очень прискорбно, ибо они привели бы его в восторг. Какие гипотезы, какие парадоксальные заключения, исполненные иронии и сарказма, могли бы выйти из-под его пера!

Очень жалко, что никто из его южноамериканских корреспондентов не обратил его внимания на исчезновение генуэзского судна “Буонавита”. В последний раз его видела команда испанской каравеллы “Тобоса”. Это было 8 мая 1588 года в ста пятидесяти милях от Канарских островов.

Судно шло под португальским флагом. На борту “Буонавиты” было сорок ирландских и двадцать итальянских монахов. Они направлялись в Бразилию, где надеялись обратить в истинную веру язычников. Ни христиане, ни язычники больше их не видели.

Вот такие дела.

Само по себе исчезновение не является событием, достойным особого внимания. Парусники издавна имеют обыкновение выпадать из очевидного хода событий. “Буонавита” упоминается в различных церковных хрониках и в новой истории Бразилии потому, что главой монахов был некто Марко Соццини, или, как его чаще называли, Маркус Социнус. Он был племянником еретика Фаустуса Социнуса, и в Бразилию был направлен специальный папский курьер с приказом Маркусу немедленно прибыть в Рим для дачи показаний. Этот курьер не смог бы вручить послание папы даже в том случае, если бы знал, где находится этот самый Маркус Социнус.

В то же самое время произошло еще одно событие, сообщение о котором могло бы заставить Форта плясать от радости.

В 1886 году была опубликована после этого никогда не переиздававшаяся книга, содержащая перевод нескольких глав из “Истории турков” Ибн-Кулаида. По случайному, но вполне в духе Форта совпадению, переводчиком был священник методистской церкви, преподобный Фарл Форт. Преисполненный такого же интереса ко всему неортодоксальному, как и его литературный внук, он приводит описание одного арабского историка об исчезновении целого большого каравана всего за одну ночь.

В 1588 году из поля зрения современников исчезли девяносто черкесских красавиц, предназначавшихся для гаремов мусульманских владык, и сорок охранников различных национальностей. Их лошади были найдены стреноженными на ночь. Палатки были готовы для ночлега. Нетронутый ужин остыл, не дождавшись едоков.

Единственным признаком беспорядка был валявшийся на земле окровавленный ятаган. Вместе с кровью к его лезвию прилипла дюжина грубых буроватых волос, которые, по мнению специалистов, не принадлежали ни одному из известных животных. Некоторые, впрочем, считали, что волосы принадлежат медведю, так как неподалеку от лагеря был найден отпечаток лапы гигантского медведя.

Куда, спрашивал Ибн-Кулаид, девались все эти люди? Может быть, их унес джинн в какую-то охраняемую пламенем твердыню? Не его ли волосы прилипли к лезвию?

История не дает ответа на эти вопросы. Так же, как ничего не говорит о таинственном исчезновении колонии Роанок и “Буонавиты”.

Еще одно сообщение было бы очень интересно для Форта. Ныне не существующее парижское издательство “Эжилет Пресс” опубликовало очерки о китайском философе восемнадцатого столетия Хо Ки. Он в своих “Замерзших мыслях” мимоходом упоминает, что вся деревня Хан Чу решила в один из вечеров пуститься в дальнее странствие и после этого никто не видел ее жителей.

Еще он писал, что исход этот произошел в 1592 году. И это все.

От 1592 до 2092 года прошло пятьсот лет, срок не такой уж большой в истории Земли. С Земли до планеты Дейр очень далеко, даже для луча света. Дейр является второй планетой звезды, называемой современниками-астрономами Тау Кита. На ней живут говорящие по-английски, на латыни и на языке гривастых.

На старой карте, вычерченной Ананием Дейром, отцом Виргинии, изображен материк, на который высадили похищенных людей. Называется он Авалоном. Контуры его, в спешке набросанные чернилами, по мере того как планета все больше увеличивалась в размерах при наблюдении из иллюминатора, представляют собой овал с четырьмя выступами, расположенными по центру, будто лепестки шара.

Крестиком обозначено местонахождение первого поселения людей, первоначально называвшегося Новый Роанок. Впоследствии оно было переименовано в поселок Далекий, поскольку маленькая Виргиния Дейр однажды сказала: “Он очень далеко от того места, где я родилась, правда, папа?”

На самой первой карте планеты Дейр помечены места, где водятся необычные для Земли существа, названные по аналогии с похожими на них земными существами, реальными или мифическими.

Глава 1

Джек Кейдж брел по древней дороге. Высокая шляпа с широкими полями защищала его от лучей горячего весеннего солнца. Из-под ее полей карие глаза оглядывали лесные заросли по сторонам дороги. В его левой руке был длинный лук, колчан, набитый стрелами. Слева к широкому поясу были прикреплены кожаные ножны с изогнутой саблей, справа с пояса свешивалась сумка. В ней была круглая стеклянная граната, наполненная черным порохом, из ее толстой шейки торчал короткий запальник.

Рядом с сумкой в ножнах был прикреплен нож из красномедного дерева. Если бы из чащи вдруг выскочил дракон и преградил ему путь, Джек был бы готов к встрече с ним. Прежде всего он пустил бы стрелу в один из его огромных глаз. Поразить дракона можно было только в глаз. Кремниевые наконечники не пробивали пятисантиметровую твердую кожу.

Он слышал, что живот у драконов мягкий, но на это он не мог полагаться. Как говорила пословица — слух может убить и кота Он не был котом — даже не знал, что это такое, — но мог быть убитым, как любое живое существо.

Как бы читая его мысли, рыжий Самсон, гигантский, похожий на собаку “пес” из породы львов, начал хрипло урчать. Он остановился впереди, в трех метрах от своего хозяина. Балансируя на мощных лапах поперек дороги, он вглядывался в заросли слева от Кейджа.

Джек вытащил стрелу и натянул тетиву на прорезь в дуге лука Поразмыслив, он отказался от первоначального намерения. Не стоит, пожалуй, целиться в глаз. Независимо от того, попадет он или промахнется, ему придется отбросить лук и выхватить гранату. Поджечь запальник спичкой и бросить ее в грудь чудовища, в расчете на то, что время броска будет выбрано удачно и граната взорвется, как только коснется груди дракона и осколки стекла вонзятся ему в глотку.

Затем, не дожидаясь взрыва, он повернется и побежит, выхватывая на ходу саблю. Достигнув дерева на противоположной стороне дороги, он остановится, чтобы защищаться. Спрячется за широким стволом и будет доставать дракона саблей, кружась вокруг дерева, чтобы увернуться от огромного и внешне неуклюжего зверя.

Тем временем Самсон будет отвлекать чудовище, хватая его зубами за бока.

Он стоял позади своей собаки. В густой зелени виднелся небольшой просвет. В тот момент, когда он заглянул в него, там сверкнуло что-то блестящее. Он непроизвольно вздохнул с облегчением. Он не знал, что это было, но был совершенно уверен в том, что это не дракон. По-видимому, человек или гривастый.

Поскольку стрела была бесполезной в переплетении ветвей кустарников и лиан, он положил ее обратно в колчан, а лук повесил на специальный крючок. Потом вытащил саблю из ножен и приготовился.

— Тихо, Самсон, — негромко приказал он. — Вперед!

Рыжий пес неслышно двинулся по едва различимой тропе. Его нос, точно пробка на волне, метался то вверх, то вниз, ловя запахи. Он обнюхивал землю. Кто-то оставил здесь след, идя не по прямой, а петляя сквозь зеленый лабиринт.

Пройдя медленно и осторожно около тридцати метров, они вышли на небольшую полянку.

Самсон замер. Его ворчание перешло в глухое клокотание напрягшейся всеми мышцами глотки.

Джек взглянул через его голову и тоже застыл как вкопанный от охватившего его ужаса. Его двоюродный брат, Эд Ванч, низко склонился над сатиром, лежащим спиной к Джеку. Из огромной раны в нижней части спины хлестала кровь. Косматые волосы, росшие вокруг поясницы, были окровавлены.

Эд вырезал кожу вокруг хвостовой кости ножом из медного дерева. Он приставил нож к земле и, вращая его, вырезал круглый участок кожи вместе с длинным “лошадиным” хвостом. Закончив эту работу, он вытянул вперед руку, будто для того, чтобы полюбоваться своим кровавым трофеем.

— Что ты делаешь? — вскричал Джек, содрогнувшись при виде выражения лица брата. Голос отказывался повиноваться ему.

Эд резко повернулся, выронив хвост, и выхватил нож. Челюсть его отпала от неожиданности, черные глаза расширились. Он молниеносно изогнулся, готовясь к прыжку.

Но увидев, что это всего лишь Джек, несколько успокоился, но продолжал держать нож наготове.

— Святой Дионис! — прохрипел он. — Я принял тебя за гривастого.

Джек слегка подтолкнул коленом Самсона. Пес степенно вышел на поляну. Хотя он и знал Эда, но всем своим видом показывал, что метнется к его горлу, стоит тому сделать хотя бы одно неосторожное движение.

Джек опустил саблю, но в ножны не вложил.

— Что было бы, если бы я был гривастый? — спросил он.

— Мне бы тогда пришлось убить и тебя тоже!

Эд придвинулся к лицу брата, чтобы рассмотреть его реакцию. Джек сохранял невозмутимый вид. Эд пожал плечами и отвернулся, не спуская при этом глаз с Самсона. Наклонившись, он вытер лезвие ножа о густые, соломенного цвета волосы сатира.

— Это моя первая жертва, — сказал он медленно, — но отнюдь не последняя.

— Вот как! — Джек постарался вложить в свой возглас весь страх и все свое отвращение перед тем, что он только что увидел.

— Да! — в тон ему ответил Эд. Голос его срывался на крик. — Я сказал, что не последняя!

Он сверкнул глазами и принял горделивую позу.

Джек понял, что Эд близок к истерике. Ему уже приходилось видеть его в деле во время ссоры в таверне. Его отчаянные выпады столь же опасны для друзей, как и для врагов.

— Успокойся, Эд, — сказал Джек. — Разве я похож на гривастого? — Он сделал несколько шагов вперед, чтобы рассмотреть лицо убитого. — Кто это?

— Вав.

— Вав?

— Да. Один из членов семьи вийров, живущих на ферме твоего отца Я шел за ним следом, пока не убедился, что он один. Затем я заманил его на эту поляну под предлогом, будто хочу показать ему гнездо мандрагора. Разумеется, здесь не было никакого гнезда, но когда он оказался впереди меня, я проткнул ему спину.

Он даже не пискнул. Вот и верь после этого вракам о том, что нельзя застать гривастого врасплох! Это было совсем просто, скажу тебе! Очень просто!

— Эд, ради бога! Что он тебе сделал?

Эд выругался и сделал шаг к Джеку, лезвие его ножа сверкнуло на солнце.

Могучая грудь Самсона раздалась вширь, когда он припал к земле для прыжка. Его хозяин, обороняясь, поднял саблю.

Но Эд остановился. Не обращая внимания на тот эффект, который произвел его выпад, он начал говорить. Джек опустил саблю, поскольку было очевидно, что его брат вовсе не намеревался на него нападать, он просто рубанул ножом воздух, чтобы подчеркнуть значение своих слов.

— А какая же еще нужна была мне причина, кроме той, что он — гривастый, а я — человек. Послушай, Джек! Ты знаешь Полли О’Брайен, не так ли?

Джек широко открыл глаза, удивившись такому повороту темы, однако кивнул. Он хорошо ее помнил. Она жила в городке Слашларк, названного так потому, что в его окрестностях в изобилии водились маленькие летающие хищники, очень напоминавшие земных жаворонков и прозванные слашларками за их верткую манеру полета Она и ее мать, вдова аптекаря, совсем недавно переехали из столицы, города Сант-Дионис, в этот пограничный городишко. Здесь ее мать открыла лавку и продавала лекарства, вино, косметику и, как утверждали злые языки, различные приворотные зелья.

Полли с первого же дня произвела на него огромное впечатление. Это была стройная девушка с удивительно красивым лицом, контуры которого напоминали сердце. У нее были большие глаза, выражение которых, если можно так сказать, было невинно-распутным.

Джек, хотя он был дружен с Бесс Мерриот и уже собирался просить ее руки, не прочь был, однако, приударить за Полли. Даже рискуя навлечь на себя гнев родителей, своих и Бесс. Он воздержался от этого только потому, что Эд Ванч громогласно объявил в таверне “Красный Рог”, что ухаживает за Полли О’Брайен.

Джек не мог позволить себе отбить у него девушку. Не без сожаления, он решил оставить ее в покое.

— Конечно, я ее знаю, — ответил он. — Ты был с ней очень ласков.

— Джек! — громко сказал он. — Она пришла искать убежище в кадмусе!

— Минутку! Что здесь произошло? Я был пять дней в горах.

— Святая Виргиния! Джек! Ты ничего не знаешь? Мать Полли была выдана властям за то, что продавала целебные средства гривастых, и ее посадили в тюрьму. Полли сначала не обвиняли, однако, когда пришел шериф, чтобы увести ее мать, девушка убежала. Никто не мог ее разыскать, но потом старуха Винни Ор-гард — ты ведь ее знаешь, Джек, ей делать нечего, кроме как наблюдать за дорогой в Слашларк, увидела, как Полли повстречалась с сатиром на окраине города. Она ушла вместе с ним, и с тех пор ее больше не видели, нетрудно догадаться, что она ушла в кадмус.

Он замолчал, чтобы перевести дух, и нахмурился.

— Что же дальше? — спросил Джек с показным хладнокровием.

— Дальше? На следующий день шерифу велели арестовать Полли. Вот смехота! Ты когда-нибудь слышал, чтобы арестовали кого-то после того, как он ушел в подполье к гривастым?

— Нет.

— Иначе и быть не может. Не знаю, что случается с ними, когда они уходят в кадмус. То ли гривастые пожирают их, как утверждают некоторые, то ли тайком переправляют в Социнию, как говорят другие. Но я знаю одно: Полли О’Брайен так просто от меня не уйти.

— Ты влюблен в Полли, Джек?

— Нет! — Эд поглядел в упор на своего рослого родственника и опустил глаза.