Вместе с флотом

Трое против 45 «юнкерсов» и неустановленного числа «мессершмиттов»!

Тем не менее все попытки гитлеровских летчиков прорваться к транспортным судам, входившим в состав PQ-16, были пресечены нашими истребителями — Сафоновым, В. П. Покровским и П. И. Орловым, отлично согласовавшими свои действия с заградительным огнем артиллерии кораблей охранения. На глазах у всех Сафонов [102] сбил два бомбардировщика, Покровский и Орлов — по одному.

Вскоре на командном пункте Ваенги по радио были приняты слова: «Прикройте с хвоста...» Это были, как выяснилось, слова Сафонова. Затем сигнальщики эскадренного миноносца «Куйбышев» — одного из кораблей, сопровождавших конвой, — увидели, что Сафонов устремился в атаку против третьего «юнкерса», но что в то же мгновение из облаков вывалился и напал на Сафонова вражеский истребитель. Спустя короткое время на командном пункте приняли еще одну радиограмму Сафонова: «Подбил третьего... мотор... Ракета...» Последнее слово было условным извещением о неизбежности вынужденной посадки. Дальнейшее, по докладам корабельных сигнальщиков, произошло так: самолет Сафонова, теряя высоту, планировал в направлении «Куйбышева», однако не дотянул двадцать — двадцать пять кабельтовых, упал в море и мгновенно затонул.

Воздушный бой у конвоя был закончен. Расшвыряв бомбовый груз куда попало, фашистские самолеты ушли в сторону Северной Норвегии, не потопив ни одного транспорта.

Два часа после боя эскадренный миноносец «Куйбышев» искал Сафонова в море. И не нашел. Так и осталась невыясненной причина его гибели. Возможно, мотор отказал потому, что был поврежден снарядом; скорее же всего, в критическую минуту, как происходило не раз, сыграли роковую роль технические неполадки, свойственные «киттихаукам». Одно было несомненно: гибель Сафонова в его двести двадцать четвертом боевом вылете, в тридцать четвертом воздушном бою, после двадцать пятой личной победы над врагом.

Горько сознавать эту гибель. С ней уже всегда будет связано в моей памяти условное обозначение последнего майского конвоя: PQ-16. Северный флот потерял выдающегося летчика, изумительно талантливого офицера. Отважный сын русского народа, верный Советской Родине и Коммунистической партии, Сафонов был образцом воздушного бойца и командира-воспитателя.

В связи с присвоением ему звания дважды Героя Советского Союза флотская газета готовит большой материал о нем. Вообще о Сафонове уже много написано. Думаю, что будет написано еще больше. Он заслуживает этого. Своими подвигами он прославил не только авиацию

[103]

Северного флота, но и всех наших морских летчиков. Главная же его заслуга в том, что он успел подготовить и воспитать большое число своих преемников — сафоновцев, которые продолжают его героические дела.

28 июня 1942 года. С момента последней записи прошло много времени и событий. Воюем уже второй год.

И вот итоги года войны на Северном театре: мы потопили 135 судов противника общим водоизмещением 583 400 тонн и уничтожили 412 самолетов. Потеряно нами 56 судов и 156 самолетов (в последнюю цифру входят и самолеты, погибшие от всякого рода поломок и катастроф на аэродромах). В составе союзных конвоев к нам пришли 179 транспортов (свыше миллиона тонн грузов) и с ними 133 военных корабля, ушли от нас 145 транспортов и 83 корабля[29], погибли в пути, на переходах в обоих направлениях, 22 транспорта и 5 военных кораблей, в том числе английский крейсер «Эдинбург»[30]. Таковы краткие итоги года войны.

Внешнее направление наших морских коммуникаций на Северном театре стало первостепенным направлением общегосударственного значения. Там и ожидают флот наибольшие трудности.

Теперь это ясно всем. Должно быть ясно.

[104]

Глава седьмая. ИСТОРИЯ PQ-17 (1942, ИЮЛЬ)

Итак, соотношение сил к исходу первой половины 1942 года определилось. Противник создал особую эскадру крупных кораблей, которая базируется на север Норвегии и предназначена для действий на коммуникациях Северной Атлантики (точнее, на стыке Норвежского и Баренцева морей). К 1 июля в составе этой особой эскадры продолжают находиться линкор «Тирпиц», тяжелые крейсера «Адмирал Шеер», «Лютцов», «Адмирал Хиппер», 4 легких крейсера, 8–10 эсминцев. Кроме того, противник имеет для действий на театре до 30 сторожевых кораблей и тральщиков, от 14 до 16 подводных лодок, две плавучие базы, 16 самоходных барж, 428 боевых самолетов (из них 300 бомбардировщиков и торпедоносцев) и 90 самолетов транспортной авиации. Все военно-морские силы сосредоточены в портах Нарвик, Тромсс, Тронхейм, Гаммерфест, Хоннингсвог, Варде, Киркенес, а военно-воздушные силы базируются на аэродромах Северной Норвегии.

Мы пока слабее: и по численности легких сил (линкоров и крейсеров у нас на театре нет), и по численности авиации. Однако в своей операционной зоне обеспечиваем проводку союзных конвоев, за которыми главным образом охотятся гитлеровцы. Вообще же безопасность этих конвоев зависит во многом от согласованности наших действий и действий союзников. Любая неувязка дает противнику лишние шансы на успех. Трагическая история союзного конвоя под условным обозначением PQ-17 произошла именно из-за такой, мягко говоря, неувязки, лежащей целиком на совести деятелей Британского адмиралтейства.

[105]

Почти три недели тому назад я записал в дневнике:

2 июля 1942 года. До сегодняшнего утра конвой PQ-17, вышедший из Хваль-фиорда (Исландия) 27 июня, шел в тумане и не был обнаружен противником. В составе конвоя 37 транспортов (три из них возвратились в Исландию) и 21 корабль эскорта, в прикрытии две группы крупных кораблей: в группе ближнего прикрытия крейсерская эскадра (крейсера «Лондон», «Норфолк», «Вичита» и «Тускалуза», три эсминца), и группе дальнего прикрытия отряд из линкоров «Дюк оф Йорк» и «Вашингтон», авианосца «Викториес», четырех крейсеров и 14 эсминцев. К полудню наблюдатели на транспортах увидели, впервые с момента выхода из Исландии, фашистский самолет-разведчик, скоро ушедший по курсу конвоя за пределы видимости. Девять часов спустя эскортные корабли обнаружили и атаковали глубинными бомбами вражескую подводную лодку. Больше попыток нападения до исхода суток не было. Конвой продолжает путь благополучно и находится на расстоянии четырехсот миль к западу от острова Медвежий.

Остальные известия малоутешительны. «М-176» и «Д-3» не отвечают на вызовы. Обе лодки, должно быть, погибли. Всего мы потеряли уже шесть подводных лодок, что сказывается на умах в бригаде. Командиры приуныли. Надо снова продумать всю боевую работу наших лодок, надо осмотреться, возможно, упускаем многое. Что гитлеровцы предприняли какие-то меры противолодочной обороны, которые нам еще неведомы, это ясно. Значит, надо разгадать, какие именно. Боюсь, что это мины. Однако, если ориентироваться на боязнь их, то нельзя плавать вдоль всего норвежского побережья, то есть нельзя действовать на коммуникациях противника, пролегающих «впритирку» к берегам. Ведь гитлеровцы ходят там! Следует изучить их пути и пользоваться этими путями.

Крейсерские лодки развернуты на дальних позициях для прикрытия 17-го конвоя.

3 июля. Вчера и позавчера авиация противника несколько раз бомбардировала Мурманск. От пожара, который разгорелся при вечернем позавчерашнем налете, выгорело то, что уцелело от предыдущего пожара. Почти весь город уничтожен. Загорелись на территории порта склады с грузами, но их отстояли. Причалы и железная дорога работать могут, а потому порт сохраняет все свое значение.

[106]

Только теперь противовоздушная оборона Мурманска получила сто зенитных пушек. Жаль, что поздно. Впрочем, они еще послужат.

Сейчас надо срочно принимать меры по защите судоремонтных заводов. Пострадали заводы пока не очень, но это дело случая. При систематических налетах вообще могут быть разрушены. Вчера опять были попадания бомб в цехи завода Главсевморпути. Вдобавок осколками повреждены батопорты доков и легкий корпус одной из подводных лодок, стоящих в доке. Надо срочно рассредоточить ремонтируемые суда по всему Кольскому заливу.

Дал приказание увести плавучий док Морфлота.

4 июля. Черноморцы оставили Севастополь. Дрались они исключительно храбро, дольше, чем можно было ожидать в такой обстановке. Преклоняемся перед их героическими делами. Об этих делах еще будет написано много хорошего. Пока же у всех тяжко на душе.

О 17-м конвое никаких сведений. Отсутствие их еще не признак чего-то плохого. Все равно тревожно и тяжело. Вероятно, это реакция на известие о Севастополе.

7 июля. Подтвердилось худшее. 17-й конвой из Исландии шел благополучно до 4 июля. 13-й конвой (обратно из Архангельска и Мурманска в Исландию, Англию, США) также шел благополучно. А 4 июля началась история... Мрачная, тягостная, не имеющая никаких уважительных объяснений и никаких оправданий. В итоге ее подводными и воздушными атаками противника уничтожено 23 из 34 транспортных судов, потеряно 122 тысячи тонн грузов из общего количества 188 тысяч тонн, погибли сотни людей...

(Запись, сделанная в дневнике в конце июля 1942 г. — Ред.) Что привело к разгрому конвоя, прояснится до конца после войны. Однако и теперь уже многое не вызывает сомнений. Предпосылками разгрома надо считать, во-первых, события пятимесячной давности, во-вторых, еще более ранние события мая прошлого года. События пятимесячной давности — это так называемый февральский прорыв германской эскадры из Бреста; события мая прошлого года — это нашумевшая, широко разрекламированная в английской печати погоня чуть ли не всех боевых сил британского флота метрополии за двумя фашистскими рейдерами, закончившаяся потоплением германского

[107]

линкора «Бисмарк» в Атлантическом океане, на расстоянии четырехсот миль от Бреста.

Случай с «Бисмарком» весьма характерен для понимания дальнейшего, вплоть до истории с PQ-17. Промахи и ошибки английского военно-морского командования в данном случае не только наглядны, но и вопиющи, хотя не берусь утверждать, что руководило здесь чрезмерно осторожными и слишком замедленными действиями английских флотоводцев. Целую неделю без малого солидные силы флота метрополии (четыре линкора, линейный крейсер и два авианосца, не считая крейсеров и эсминцев) плюс авиация преследовали фашистский линкор и сопровождавший его тяжелый крейсер «Принц Евгений». Обнаружили они их 21 мая 1941 года возле Бергена (у Норвегии), а потопить сумели, причем лишь «Бисмарк», 27 мая далеко на юге, за Британскими островами. К тому же в ходе операции англичане допустили явно непростительные ошибки, заплатив за них дорогой ценой: дважды позволили кораблям противника ускользнуть в неизвестном направлении; лишились одного та мощных своих кораблей — линейного крейсера «Худ» (42 тысячи тонн водоизмещением), который пошел ко дну после попадания снарядов с «Бисмарка» в артиллерийский погреб; наконец, упустили «Принца Евгения» и обнаружили его на стоянке в Бресте, рядом с линкорами «Шарнгорст» и «Гнейзенау» только через 14 суток после потопления «Бисмарка».

Все это при анализе операции даже в общих чертах наводило на размышления. Шум, поднятый в связи с потоплением «Бисмарка», не мог заслонить главного. Ведь даже располагая многократным преимуществом в силах, англичане не без труда и с ощутимым для себя уроном (кроме потопления «Худа» на счету артиллеристов «Бисмарка» серьезные повреждения, нанесенные линкору «Принц Уэльский») сумели одержать верх над одним из двух рейдеров противника, а второй упустили.

Упустили, не причинив «Принцу Евгению» ни малейшего вреда, и потом пребывали, как говорится, в «душевном трепете» за свои коммуникации в Атлантическом океане до тех пор, пока гитлеровские корабли не покинули Брест. Именно покинули, а не совершили прорыв. Только так следует расценивать уход «Гнейзенау», «Шарпгорста», «Принца Евгения» и девяти миноносцев из блокированного Бреста через Ла-Манш и Дуврский

[108]

канал мимо английских военно-морских баз и дальнобойных крепостных орудий.

Было бы наивно принимать всерьез, на веру, довольно-таки невразумительные ссылки на упущения службы наблюдения и плохую видимость. Называемый прорывом беспрепятственный уход вражеских кораблей продолжался двое суток, с 10 по 12 февраля, однако в течение всего этого времени англичане имели в районе движения фашистской эскадры смехотворные силы противодействия — восемь тихоходных торпедных катеров и шесть устаревших самолетов-торпедоносцев типа «суордфиш». Между тем сведения о полной готовности кораблей противника покинуть гавань Бреста, о наиболее вероятном маршруте и даже число, когда гитлеровцы попытаются уйти, были известны английскому военно-морскому и военно-воздушному командованию заранее. Мало того. Противник так тщательно подготовил уход своих кораблей из Бреста, что не только обеспечил их охранение дополнительно восемью эсминцами, сверх того тральщиками, торпедными катерами и авиацией, но даже расставил на виду у англичан шесть своих сторожевиков как ориентиры в местах наибольшей минной опасности.

И фашисты ушли, безнаказанные и торжествующие. Правда, они ушли в направлении, которое больше всего устраивало английское командование: на восток, в свои базы, подальше от жизненных коммуникаций Британской империи. Дальнейшее их перемещение уже не составляло труда предугадать и предвидеть: это перемещение намечал переход линкора «Тирпиц», однотипного с «Бисмарком», в норвежские шхеры. Было ясно, что гитлеровцы, потерпев неудачу в рейдерстве крупных кораблей на коммуникациях сперва Южной Атлантики (был потоплен линкор «Адмирал фон Шпее»), затем Центральной Атлантики (был потоплен «Бисмарк»), всячески постараются взять реванш на тех коммуникациях, по которым идут конвои из США и Англии к нам.

Вот почему «Принц Евгений» уже дважды пытался пройти через шхеры на север Норвегии, и вот почему к весне текущего, 1942 года немецко-фашистское командование сумело сосредоточить в норвежских фиордах значительные военно-морские силы, обеспечив их значительными силами авиации. Гитлеровцы по-прежнему располагают в непосредственной близости к нашей операционной зоне линейным кораблем «Тирпиц», тяжелыми

[109]

крейсерами «Адмирал Шеер», «Лютцов», «Адмирал Хиппер», легкими крейсерами «Кёльн» и «Нюрнберг», флотилией эсминцев и флотилией миноносцев, большим количеством подводных лодок, а также большим количеством самолетов-разведчиков и торпедоносцев дальнего действия. Все эти силы предназначены в первую очередь для угрозы коммуникациям в Северной Атлантике и для нанесения ударов по конвоям, направляемым в северные порты Советского Союза. Совершенно бесспорно, что концентрация этих сил возле нашей операционной зоны была облегчена указанными выше действиями английского командования.

О причинах таких действий гадать нечего. Английское командование решило избавиться от угрозы своим коммуникациям в Центральной Атлантике, предпочитая отвести эту угрозу в места подальше от себя. То, что я уже слышал от самих англичан в связи с проходом вражеской эскадры через Ла-Манш, подтверждает такие выводы. Известно, что премьер-министр Черчилль, выступая в парламенте, откровенно заявил, что он с величайшим облегчением приветствует уход германских кораблей из Бреста.

В свете этого трагическая судьба PQ-17 — логическое следствие традиционной британской политики. И все-таки поведение английского командования в истории с конвоем настолько не укладывается в рамки союзнических отношений, что просто диву даешься.

Теперь, спустя три недели с лишним, я располагаю пусть не до конца полными данными о семнадцатом конвое (начиная с 4 июля), но позволяющими видеть картину уже во всей ее неприглядности.

Первое сообщение к нам поступило от англичан: о том, что 17-й конвой обнаружен немецкими самолетами. Следующим пришло сообщение, что «Тирпица» и «Хиппера» в Тронхейме нет.

Дальше события развивались так.

В ночь на 4 июля, около трех часов, конвой был атакован самолетами-торпедоносцами и потерял свое первое судно — транспорт, поврежденный торпедой противника, но добитый кораблями эскорта. По данным радиоразведки, вражеский миноносец около девяти часов передал радиограмму адресованную своей эскадре и сообщавшую, что конвой обнаружен. К середине дня видимость в районе конвоя улучшилась, и в половине девятнадцатого часа

[110]

конвой вторично был атакован торпедоносцами. Атака была предпринята одновременно 24 самолетами. Торпеды попали в два союзных транспорта и в наш танкер «Азербайджан». Первые два, покинутые командами, были расстреляны кораблями эскорта, но «Азербайджан», справившись с пожаром, вновь занял место в колонне и продолжал путь в составе конвоя.

Получив донесение своей разведки о выходе из норвежских баз в море фашистской эскадры, состоявшей из линкора «Тирпиц», тяжелого крейсера «Адмирал Шеер» (последний был ошибочно принят за «Адмирал Хиппер») и группы миноносцев, Британское адмиралтейство в 23 часа приказало командиру конвоя предоставить транспортным судам «право самостоятельного плавания» в советские порты одиночным порядком, без охранения, курсами по своему усмотрению. Иначе говоря, приказ следовало расшифровать словами «спасайся кто может!». Что и было выполнено с удивительной, странной поспешностью. Произошло это до прибытия конвоя к границам нашей операционной зоны, нас об этом не известили, и мы не могли предотвратить и приостановить выполнение пагубного приказа о рассредоточении транспортных судов.

Подчиняясь приказу, английские эсминцы бросили транспортные суда на произвол судьбы и направились, как нам было впоследствии объяснено, для прикрытия авианосца, находившегося вместе с линейными кораблями, крейсерами и эсминцами сопровождения. В адмиралтействе считали, что прикрытие больших кораблей было слабым и его следовало усилить за счет кораблей, эскортировавших конвой. С транспортами осталось небольшое количество малых кораблей.

Вслед за сигналом рассредоточиться и уходом эсминцев конвой, разумеется, распался. Одна группа транспортов вместе с двумя малыми эскортными кораблями направилась к Новой Земле, другая пошла туда же, но самостоятельно, без всякого сопровождения; остальные суда поодиночке взяли курс в направлении Кольского залива и горла Белого моря. Наперехват этим разрозненным группам и одиночным судам немедленно устремились вражеские подводные лодки, причем в числе последних появились семь до тех пор не отмечавшихся на театре, и четыре из них поддерживали связь по радио с Вильгельмсгафеном.

[111]

А затем в эфире зазвучали тревожные сигналы с транспортов о нападении то в одном, то в другом месте подводных лодок и самолетов-торпедоносцев. Меньше чем за полсуток такие сигналы поступили от шести транспортов, и последовавшее в дальнейшем молчание их было красноречивее слов...

Все происшедшее кажется на первый взгляд дикой случайностью. В самом деле, английские военно-морские силы, сосредоточенные вокруг 17-го конвоя, по меньшей мере впятеро превышали силы фашистской эскадры. Несмотря на это, союзники предпочли уклониться от встречи с «Тирпицем» и «Адмиралом Шеером», хотя имели все возможности для победы над ними.

В то же самое время, когда английские корабли полным ходом ушли от конвоя, на пути гитлеровцев встала наша крейсерская подводная лодка «К-21» под командованием капитана 2 ранга Н. А. Лунина, Героя Советского Союза, одного из опытных североморцев-подводников. Вместе с другими лодками она была заранее направлена в тот район по соответствующему плану развертывания сил флота для обеспечения перехода конвоя и действовала в самых тяжелых, невыгодных для подводных лодок условиях: при незаходящем солнце заполярного лета и в полный штиль. Малейшее движение на поверхности океана, бурунчик перископа — все легко просматривалось вражескими самолетами-разведчиками, которые вели фашистскую эскадру к месту обнаруженного ими 17-го конвоя.

Докладывая мне об ударе по «Тирпицу», Лунин, как всегда, был лаконичен. Он подтвердил получение обеих моих радиограмм, адресованных всем нашим лодкам на позициях, с уведомлением о выходе в море фашистской эскадры и с приказанием решительно атаковать противника. В этот момент «К-21» находилась на позиции в районе острова Ингей. Получив приказание, Лунин немедленно произвел зарядку аккумуляторной батареи, погрузился и начал поиск.

В 16 часов 33 минуты 5 июля акустик «К-21» услышал шумы справа по носу. Лодка всплыла под перископ, но поверхность океана оказалась пустынной.

Вскоре старпом Лукьянов увидел в перископ силуэт корабля. Приняв его за всплывший вражеский подводный рейдер, он подвернул лодку на боевой курс, приказал готовиться

[112]

к торпедной атаке и доложил командиру о неизвестном корабле.

Заняв свое место, Лунин поднял перископ и (поскольку лодка продолжала идти навстречу неизвестному кораблю) опознал вражеский миноносец. За ним уже виднелись другие корабли.

Это шла эскадра противника, что подтверждали доклады акустика об усилившихся шумах. Затем шумы можно было слышать без акустических приборов.

Лунин снова поднял перископ, убедился, что лодка находится в центре вражеской эскадры, сделал круговой обзор перископом, обнаружил два миноносца впереди, за ними тяжелый крейсер «Адмирал Шеер», опять миноносец, за ним линкор «Тирпиц», снова миноносцы...

Внимание Лунина сосредоточилось на «Тирпице», что было безусловно правильно. Из всех находившихся вокруг «К-21» вражеских кораблей «Тирпиц» представлял самую важную цель — огромная современная плавучая крепость длиной около четверти километра, такой же, как «Бисмарк», новейший линкор германского флота, спущенный на воду всего три года назад. Его данные: водоизмещение — 35 тысяч тонн официально, 53 тысячи тонн наибольшее, фактическое; мощность машин — 138 тысяч лошадиных сил; скорость хода — 30 узлов; дальность плавания — 8100 миль; вооружение — восемь 380-мм орудий, двенадцать 150-мм, шестнадцать 105-мм, шестнадцать 37-мм плюс 6 торпедных аппаратов и 4 самолета. Действительно грозная махина, способная померяться силами с любым из мощнейших современных кораблей. Не удивительно, что англичане боятся «Тирпица», да еще после случая с «Бисмарком», о котором я уже говорил.

Нанести разящий удар по такому исполину, вывести его из строя, обезвредить крупного фашистского зверя — только об этом и должен был думать при встрече с ним настоящий командир-подводник.

Николай Александрович Лунин так и мыслил. Дело тут было не только в хорошей расчетливой дерзости командира, но и в других качествах, которыми обладал прежде всего сам Лунин и которые прививал в походах всему экипажу «К-21». Атаки Лунина всегда были смелыми и хитрыми. Как-то довольно светлой ночью он пробрался в базу противника, где у причала находилось много судов. Проскочить в бухту лодке пришлось в надводном положении мимо скалистого мыса, на котором

[113]

расположился вражеский наблюдательный пост. Оттуда, с поста, немедленно засигналили фонарем. Недолго думая, Лунин велел повторить этот же сигнал. С поста снова замигали. В ответ сигнальщик с лодки передал фонарем немецкое ругательство, подсказанное Луниным. Фашисты вполне удовлетворились таким ответом. То же самое последовало, когда лодку запросили второй и третий посты, расположенные внутри бухты. Пока вражеские сигнальщики на постах разбирали полученные на запрос произвольные позывные, переданные с лодки, «К-21» проникла на внутренний рейд и выстрелила из носовых аппаратов по скоплению судов у причала. Взрывы последовали один за другим, в воздух полетели обломки; после этого Лунин развернул лодку, повторил залп, теперь из кормовых аппаратов, и спокойно вывел «К-21» из вражеской базы.

Настоящий моряк, сын моряка, уроженец юга, Лунин прошел путь от матроса торгового флота до капитана дальнего плавания, от командира учебного парусника «Вега» на Черном и Азовском морях до командира-подводника, действующего в нелегких зимой и летом условиях Заполярья.

Мало было храбрости, чтобы выстрелить в «Тирпиц», находясь в самом центре фашистской эскадры, то есть имея все шансы быть потопленным. Надо было выстрелить наверняка, чтобы не зря рискнуть лодкой, экипажем, собой. Пятнадцать раз Лунину пришлось поднимать перископ и менять курс лодки, прежде чем торпедисты услышали единственное ожидаемое ими слово командира. Носовые торпедные аппараты «К-21» с момента, когда еще старпом Лукьянов приказал готовиться к торпедной атаке, были в мгновенной готовности к выстрелу. И вот когда до дистанции залпа осталось не более трех минут хода, фашистская эскадра сделала неожиданный поворот и легла на новый курс. Медлить было некогда, и Лунин снова принял правильное решение: произвести залп четырьмя торпедами из кормовых аппаратов с интервалом в четыре секунды и с дистанции семнадцать — восемнадцать кабельтовых.

Два взрыва были зарегистрированы акустиком через две минуты пятнадцать секунд; гул третьего взрыва продолжался двадцать секунд; за ним послышались еще два взрыва. Причиной всех трех последних взрывов Лунин считал то, что вражеский миноносец, который повернул

[114]

на контркурс к линкору, когда «К-21» выпустила первую торпеду, скорее всего перехватил ее на себя и затонул, после чего на нем, в момент его гибели, взорвались глубинные бомбы.

В общем, дерзость, с какой был нанесен торпедный удар по «Тирпицу», настолько ошеломила гитлеровцев, что они упустили «К-21».

Не получив повреждений, лодка ушла от миноносцев и через полчаса всплыла под перископ. Увидев, что вокруг пустынное море, Лунин донес о своей атаке и о курсе, каким следовала фашистская эскадра.

Сутки спустя самолеты нашей авиаразведки обнаружили «Тирпиц», «Шеер» и сопровождавшие их миноносцы неподалеку от норвежских берегов. Фашистская эскадра шла отнюдь не тем курсом, который мог привести ее к месту встречи с PQ-17; нет, она уходила на юг, причем шла не с обычной в таких случаях скоростью. Это означало, что торпеды, выпущенные из кормовых аппаратов «К-21», попали в уязвимое место вражеского линкора, лишили его нормальной скорости хода, принудили отказаться от выхода на курс конвоя. Еще позже, через двое суток, наши разведчики вновь отыскали фашистскую эскадру — линкор, два крейсера и семь миноносцев — на якоре к юго-западу от острова Арней[31].

Теперь уместен вопрос: не слишком ли поторопилось Британское адмиралтейство с приказом английским миноносцам бросить караван, а транспортным судам рассредоточиться и продолжать переход одиночным порядком?.. На фоне таких действий атака, произведенная «К-21», особенно выделяется смелостью, скажу больше, героизмом наших людей, и думаю, что не ошибусь, если определю заранее дальнейшее поведение Британского адмиралтейства в данном случае. Не сомневаюсь, что английское командование предпримет всяческие попытки умалить значение и результативность атаки, ибо приказ Британского адмиралтейства поставил моряков английских эскортных кораблей в очень неприятное и ложное положение[32]. Факты действительно упрямая вещь. Англичане

[115]

уклонились от встречи с фашистской эскадрой, бросили караван, обрекли его на разгром, а советские моряки поступили наоборот: пошли навстречу фашистской эскадре, атаковали и повредили ее крупнейший корабль, вынудили гитлеровцев отступить. Затем мы начали на всем огромном пространстве от Шпицбергена до Новой Земли поиски транспортных судов 17-го конвоя. Один только эсминец «Гремящий» успел трижды пройти через все Баренцево море вплоть до кромки паковых льдов, найти там спасавшиеся от врага беззащитные транспортные суда, провести их в горло Белого моря и теперь в четвертый раз направлен к границе льда.

Увы, слишком поздно мы узнали о приказе Британского адмиралтейства: когда караван распался и когда многие транспортные суда, лишенные защиты, стали жертвой атак фашистских подводных лодок и торпедоносцев. В течение трех недель поисков наши корабли подобрали в самых различных местах Баренцева моря около трехсот моряков с погибших, транспортов 17-го конвоя.

Особым в истории PQ-17 является случай с американским транспортом «Винстон-Сален». Об этом случае только что доложил полковник И. П. Мазурук, командир Северного авиаотряда.

[116]

Случай, мягко выражаясь, возмутительный.