Приключения ведьмы

–Фиговый, – буркнула я, стараясь справиться с накатывающим волнами раздражением.

–Да, – удивился гном, – а что не нравится?

–Все! Все мне не нравится, – заорала я, – не нравится слово «снимать», слово «приведешь в комнату», и больше всего слово «тюк». Может, ты его так тюкнешь, что мы на улицу будем выставлять не обманутого дурака, а его труп. И что? Мало того, что потеряли Анука, так еще и человека убили?!

– А девонька правду бачит, – снова подал голос Иван.

–Ну, может у тебя есть план лучше, – разозлился гном, – а я только это могу предложить. Не нравится, придумывайте сами!

Мы замолчали. А ведь это не такой уж и плохой план, вдруг подумала я. В конце концов, меня здесь страхует и Ваня, и Пан. Когда мы с Юрчиком людей обманывали, там была одна надежда на быстрые ноги. После того случая свою бессмертную душу я все равно покрыла грехом, а одним больше одним меньше – на Страшном суде рассчитаемся.

– Хорошо, – сквозь зубы прошипела я, – ну, если кто узнает, что я девку из себя строила, убью!

Гном просиял:

–Вот и ладненько, поехали к Эллиадочке.

Дом терпимости название имел поэтичное «Райское блаженство», находился он на маленькой грязной улице в обшарпанном двухэтажном здании. Некогда яркий зеленый фасад облупился, оконные рамы, серые от пыли, обрамляли грязные стекла. Над входом вывеска с витиевато начертанным названием, на крыльце кадки с пальмами. Дом казался постаревшей, но отчаянно молодящейся дамой, под слоем грима тщательно прячущей морщины.

Бордель подмочил свою репутацию несколько месяцев назад, когда в одной из спален умер от сердечного приступа любвеобильный Советник городской Думы. Богатые клиенты посчитали, что на «Райское блаженство» наслали порчу, и популярность дома стала падать с каждым днем. Из целого выводка «ночных бабочек» в доме терпимости осталось только шесть девушек, остальные разлетелись в разные стороны, помахивая яркими легкими крылышками. Скоро притон обещался стать простым воспоминанием и сладкой грезой побывавших здесь клиентов. Особенно яро об этом молились монахини из соседней с домом терпимости воскресной школы.

Надо сказать, работа в последнее время дохода приносила мало, любой клиент принимался, как родной. Девушки, настоящие профессионалки с цепкостью чистокровных цыганок, вылавливали на улице зазевавшихся мужчин и так ловко их одурачивали, что несчастные приходили в себя только, когда стояли на пороге борделя часа этак через три без гроша в кармане.

Еще одним бичом этого заведения являлось игристое вино на розовой воде «Неописуемое блаженство». Вино отвратительного качества делалось по специальному заказу хозяйки заведения, воняло так, словно вы только что сжевали цветок розы, и вкус имело преотвратительный. Все девицы ненавидели это пойло, и все, как одна, пили его в любое время суток вместе с клиентами, потому как имели хороший процент с каждой проданной бутылки.

Сестру Пана звали Эллиада – полная, некрасивая гномка с огромной родинкой над верхней заячьей губой. Она окинула меня профессиональным взглядом, как наездник скаковую лошадь, и пожала плечами, оценивая мои шансы отрицательным числом. Рассказывать о своих истинных намерениях мы ей, конечно, не стали, прекрасно осознавая, что хозяйка не потерпит разбоя в своем маленьком королевстве. Пан придумал совершенно удивительную историю о том, что я решила раздобыть денег, продав мое хрупкое неразвитое тело любвеобильному клиенту. На мои возмущенные взгляды во время рассказа Пантелей внимания не обращал, к тому же старую гномку уж ничем нельзя было удивить. «На панель, значит, на панель, лишь бы за комнату заплатили сполна». Эллиада поцокала языком, глядя на меня, а потом махнула холеной рукой и крикнула: «Девочки, сделайте из нее человека!»

На ее крик вышли весьма живописно одетые девушки. «Девочки» накинулись на меня, как стая голодных волков на молочного ягненка, и я уже не понимала, как оказалась на лестнице, ведущей на второй этаж. Они что-то щебетали о краске для ресниц и губ, но главное, я услышала волшебное слово «горячая ванна» и моментально расслабилась.

Через полчаса я стояла перед зеркалом и не могла узнать в отражающемся чудовище себя. Мои тонкие губки превратились в пухлый ярко-красный рот, веки, намазанные синей краской для глаз, едва открывались, кожа приобрела нежно персиковый оттенок, какой я не имела, даже когда загорала. Нарядили меня в чудной корсет, поверх него натянули ярко-красное платье из довольно неплохого шелка, а завершали картину туфли на высоком каблуке, поднявшие меня на двадцать сантиметров над полом, отчего мне казалось, будто я не иду, а лечу. Последним штрихом был пшик из пульверизатора духами прямо мне в открытый от изумления рот.

Кашляя и чертыхаясь, на негнущихся ногах, держась двумя руками за перила, я бочком спустилась по лестнице. Пантелей с Иваном вытаращились на меня с отвисшими челюстями, пытаясь узнать в ковыляющем уродце их наперсницу.

–Чего уставились? – рявкнула я. – Спуститься помогите!

–Отлично выглядишь, – с трудом очухавшись от шока, выдавил из себя Ваня.

–Помолчал бы уж! – огрызнулась я. – Знала бы, никогда в эту аферу не ввязалась, лучше с Юрчиком по улицам бегать!

–Ты о чем? – не понял Пан.

–Ни о чем, – я с трудом доковыляла до кресла и, буквально, упала в него. – Пантелей, я вся во внимании.

Гном никак не мог придти в себя, хлопал белесыми ресницами и беззвучно открывал рот, как рыба выброшенная на берег.

–По-моему, Эллиадка, твои девочки перестарались, – наконец, изрек он.

–А, по-моему, она выглядит на сто золотых! – ощетинилась сестра.

–Выгляжу я, как дура! – разозлилась я. – Да, меня мама родная в этом наряде не узнала бы!

Эллиада фыркнула и удалилась в другую комнату.

, пойдем осваивать старейшую профессию! А ты, – я повернулась к гному, – только з-Ладно, чего делать надо? – обратилась я к Пану.

–Значит так, – начал гном, – сейчас мы проводим тебя до соседней улицы. Ванятка будет подстраховывать в подворотне, на всякий случай. Ты встанешь у какого-нибудь фонаря и начнешь строить глазки проходящим мимо мужчинам. Выберешь из них того, кто поприличнее и похилее и приведешь сюда, а дальше по обстановке. Все понятно?

–Значит так, – начала я загибать пальцы, – «строить глазки» – поняла, «похилее» – поняла, но это твое «по обстановке» мне совсем не понятно! Что это значит?

–Импровизируй, станцуй там, погладь его где-нибудь... – Пан осекся, наткнувшись на мой разъяренный взгляд.

–Где? – прошипела я. – Где мне его погладить? Может быть, мне еще и платье снять?

–Не возбраняется, – кивнул гном.

–Да, пошел ты в баню!

Я встала и скомандовала:

–Иван, за мной абудь ввалиться в комнату вовремя! Пришибу!

Высокие каблуки казались пыточным средством, идти на них было неудобно и больно, колени не разгибались, а ступни горели, как в огне. Люди смотрели на меня с явным неодобрением, скорее всего, «этим» в такое время суток никто не занимался. К моему облегчению на другой стороне улицы я увидела ярко одетую девушку, приняла ее за коллегу и даже посочувствовала про себя горькой доли несчастной, но та уселась в шикарную карету и с недовольным лицом что-то сказала кучеру, тот подобострастно кивнул, а у меня моментально испарились все теплые чувства к ней. Я постаралась распрямить плечики и завиляла бедрами, в результате чего чуть не потеряла равновесие, подвернула ногу и едва не рухнула на брусчатку, покрывая весь мир трехэтажным матом.

Ванечка плелся следом, изредка поскуливая:

– Ну, Ась, ну стой уже здесь, глянь, какая хорошая подворотня, меня здесь никто не увидит.

– Зато мне здесь столб не нравится, – отвечала я, – не принесет он нам денежного клиента.

– Ну, а этот тебе, чем плох? – опять канючил он.

Наконец, я поняла, что если сделаю в этих колодках еще хотя бы шаг, то упаду, и остановилась, едва не обнимая дерево.

– Все, Вань, прячься!

Я встала, скромно потупив глазки, чувствуя себя полной и круглой, как бублик, дурой. Мимо проходили мужчины, никак не реагирующие на мое присутствие. Тогда я решила поменять тактику. Уперла руки в бока, прислонила одну ногу к столбу и энергично захлопала ресницами. Эффект от моих стараний получился нулевой: мужчины шли мимо, а с ресниц осыпалась вся тушь. Я уже пригорюнилась, как за моей спиной раздался надтреснутый бас:

– Сколько?

Передо мной возник гном в грязной тельняшке и стоптанных башмаках, один глаз оказался перевязан черной повязкой, а на руке красовалась татуировка в виде русалки. Я решила, что одного гнома в лице Пана мне хватает под завязку, и демонстративно отвернулась. Прошло два часа, я отшила еще пятерых клиентов: у одних мне лицо не нравилось, у других было денег маловато. Я заскучала. Ноги отваливались, в желудке заурчало. «Не очень-то это интересно», – подумала я.

– Сколько? – послышалось рядом.

Я повернула голову, и сердце пропустило один удар. Передо мной стоял даниец, я это поняла каким-то шестым чувством. Красивый молодой человек лет двадцати шести, с темными волосами и пронзительными фиолетовыми глазами, очень похожими на глаза Анука. У меня заныло под ложечкой.

– А у меня сегодня в первый раз, – выпалила я, хлопая ресницами.

– Ну, пойдем.

– Куда?

– К тебе! – заявил он.

– Зачем? – не поняла я.

– А зачем ты здесь стоишь? – разозлился парень.

– Загораю! – начала свирепеть я. Если я приведу этого товарища в номер, он прибьет и меня, и Пана, и Ваню, и еще сам отнимет наш последний медяк.

– Не пойду!

– Двадцать золотых

– Мало, – я едва не обалдела от собственных слов.

– Сорок.

– Мало, – моя совесть начала давать позывные, что мое тощенькое тело не стоит таких деньжищ.

– Шестьдесят.

– Мало, – совесть заорала: «Побойся бога, да это денежный мешок».

–Слушай, – не вытерпел он, – я тебе предлагаю шестьдесят золотых, а ты отказываешься?

– Да.

– Но почему?

– Я боюсь.

Парень вроде удивился и коротко кивнул:

– Сто.

– Идет! – заорал Ваня из подворотни.

– А это кто? – вытаращился парень.

– Охранник.

– А-а-а, ну-ну. И что, помогает?

– Помогает, – разозлилась я, – каждый раз стоит в подворотне и орет, клиентов распугивает! Ну, так ты идешь?

Мы побрели к «Райскому блаженству». Ноги налились свинцом и отказывались шевелиться. Оступившись, я схватила парня под руку, и больше не отпускала, со злорадством повиснув на нем всем телом.

Зайдя в здание, я заметила, что на первом этаже никого не было, но семь пар глаз обитательниц дома, прятавшихся за портьерами, буравили мне спину.

– На второй этаж, – скомандовала я. Мы поднялись и зашли в комнату, что делать дальше я не знала. Теперь, наверное, я должна протянуть время, дожидаясь Пана. «Клиент» завалился на белую простыню на огромной кровати со спинкой в виде большого красного сердца, скрестил ноги, обутые в грязные сапоги, и недобро усмехнулся:

– Чего смотришь? Зарабатывай свои деньги. Кстати, в Краснодоле самая дорогая женщина стоит пятьдесят золотых, так что тебе придется очень постараться.

Я почувствовала, как ладони вспотели, щеки залил румянец, а во рту пересохло. Самое время появиться Пану.

– А что часто пользовался услугами? – поинтересовалась я, стараясь протянуть время.

– Танцуй.

– Что? – опешила я. – Может, давай, я тебе спою, у меня это лучше получается.

– Нет, танцуй и раздевайся, – потребовал парень.

– Ладно, – я тоненько захихикала, – только туфли сниму.

– Ну, уж нет, на шпильках.

«Вот, урод, – подумала я, пытаясь танцевать, получалось как всегда плохо. – Где этот проклятый гном?»

Я стала усердно крутить бедрами, поднимать ноги и приседать, выделывая премудрые гимнастические упражнения. Парень не выдержал:

– Ты танцуешь, как маршируешь!

«А что же ты хотел? – зло подумала я. – Я же предупреждала!» Именно в момент моего окончательно провала в комнату ввалился запыхавшийся раскрасневшийся Пан. Виват, я спасена!

– Как ты смеешь, подонок, прикасаться к моей женщине? – заорал он заранее выученный текст, но, увидев моего спутника, вдруг мелко затрясся, и пролепетал: – Ой, здравствуй, здравствуй, давно не виделись.

–Привет, Пантелей, – криво усмехнулся парень, вставая с кровати. – Все разбойничаешь?

Я переводила взгляд с сильно побледневшего гнома на довольного парня. В голове не укладывалось, что из всех многочисленных мужчин я выбрала приятеля гнома.

–Ты его знаешь? – я остановила взгляд на Пантелее, тот виновато молчал. – Так ты знаешь этого проходимца?!

Пан закивал. Что и следовало ожидать! С самого начала это был глупый план, приведший к глупейшему окончанию.

– Ну, и где ты был? Куда пропал? Когда ты вернешь мне мои золотые? – дружелюбно поинтересовался парень.

– Лео, – фальшиво улыбнулся гном, – у меня проблемы с деньгами.

– Ты что ему деньги должен? – ужаснулась я. Все еще хуже – я подобрала на улице не приятеля Пана, а его кредитора.

– Сто золотых, – подтвердил парень.

– Сто золотых! Ты что, ему их проиграл?

– Какая разница, – широко усмехнулся Лео, – Пантелей, я, пожалуй, возьму твою женщину на этот вечер, она отработает твои деньги...

– Что?! – заорала я, перебивая его. – Ты, что, придурок, действительно принимаешь меня за девку? Да мы тебя обуть хотели, Пан, скажи ему.