Как все начиналось

– Глухонемой, – нашлась я, вырывая ключ из рук гнома ключ.

– А откуда синяк?

– С лошади упал пьяный, – не покривила я душой.

– О, – последовала целая тирада, – так люди-то и погибают…

Но я уже ничего не слушала, а, неся на руках мальчика, поднялась по лестнице на второй этаж.

Очень хотелось помыться, уложить Анука спать, и прилечь самой, и даже соседство Ванечки меня сейчас мало смущало. К моему огромному разочарованию хозяин гостиницы громким словом «апартаменты» называл маленькую тёмную коморку с двумя узкими пружинными кроватями, колченогими стульями и круглым столом, накрытым яркой клетчатой скатертью. На подоконнике стояла полу завядшая пыльная герань, на окне дешёвые занавески, на полу вытертый коврик. Слава богу, постельное бельё оказалось свежим, чистым и накрахмаленным до хруста. Снизу доносились женский визг и громкий смех. Я уложила Анука, умылась еле тёплой водой из кувшина и, едва коснувшись подушки, погрузилась в блаженный сон.

Мне казалось, я только что закрыла глаза, когда в комнату со страшным грохотом ввалился пьяный Иван. Он уселся на свою кровать, громко икнул, скинул на пол грязные сапоги, а потом, завалившись, громко захрапел, перекрывая шум из трапезной.

Охранничек, блин! С такой охраной только на эшафот подниматься! Вот если сейчас нападут, кто нас с Ануком будет защищать? Да я только и способна, что щит поставить, пусть и очень замысловатый. Кстати, о щитах. Такого, какой я сделала в доме у упырей, нет не в одном учебнике! Приятно, чёрт возьми!

Мои мысли перекинулись на гнома. Я лежала и думала, почему он альбинос, и тут поняла, что мне очень интересно, а где он, собственно, находится. Пьяный Ванятка уже в постельке, но чтобы Пан заходил в номер, я не слышала.

Я поднялась, натянула одежду. Надо срочно его найти. В конце концов, если и он натрескается крепкой, что мне тогда делать? Да, дело даже не в опасностях, грозящих Ануку, а в том, что я завтра их не подниму, и мы опять протянем время до обеда, а надо ехать.

Гном оказался в трапезной на первом этаже, отвечающей общему уровню гостиницы. В таком грязном и прокуренном помещении лично я бы есть побоялась. Маленькие замызганные столики, с застарелыми тёмными кругами от вина и прожжёнными язвами от сигарных окурков и низкие стульчики, на закопчённом потолке давно немытые керосиновые лампы с налипшими мухами. В углу маленькая сцена, сколоченная из не струганных досок, здесь разместился ансамбль полупьяных эльфов, орущих пропитыми голосами песню и подыгрывающих себе на лютнях невнятный мотив. Публика собралась разношёрстная, кутили здесь и люди, и гномы, и даже пара перевёртышей, женщины во фривольных нарядах с ярко накрашенными губами, и ни одного трезвого лица. Картину завершал хозяин сего заведения, разливающий по стаканам мутную жидкость, в заляпанном фартуке, одетом на все тот же женский байковый халат. Свободных столиков здесь не оказалось, очевидно, постоялый двор был единственным пристанищем для оголодавших усталых путников на много миль вокруг.

Гнома я обнаружила за столом в самом углу трапезной. Он сидел с довольно неприятной компанией и остервенело играл в карты, ударяя ими со всей силы по столу. Вид у него был полусумасшедший, глаза алчно блестели, в зубах дымилась папироса.

– Пан, – позвала я, он не услышал. – Пан, – гном не реагировал. – Пан, мать твою! – громко выругалась я, потеряв терпение.

– О, – обратил он на меня мутный взгляд, и расплылся в широкой улыбке, – Аська, ты пришла принести мне удачу?

Все сидящие за столом повернули головы в мою сторону. Я остолбенела: компашка вокруг гнома подобралась отборная, мужички выглядели сплошь разбойниками с большой дороги, скорее всего, ими и являлись, ведь где-то недалеко проходил торговый путь в Стольный град. Одежонка у них потрёпанная, сапоги изношенные, а вот мечи, свисающие с поясов, очень дорогие и явно у кого-то позаимствованные.

– Пан, – громыхнула я, перекрикивая кошачье завывание эльфов, – я не удача, я твоя совесть! Постыдись своего поведения, пойдём спать!

– Киска, моя, волнуется, – обратился он к собутыльникам, те понимающе покивали. – Ну, иди ко мне, моя крошка, Пантелей тебя согреет.

– Гном, чёртов! – в ярости завизжала я, брызжа слюной. – Немедленно пошёл спать!

– Ох, кисонька гневается, – опять обратился он к приятелям, – но я-то знаю, как её успокоить.

Он схватил меня за место чуть пониже талии, от возмущения я охнула, а мужики захохотали.

– Да иди ты! – отбросила я его руку, а потом увидела в середине грязного стола золотые монеты и шепнула ему на ухо. – Пан, вы играете на деньги?

– Да не переживай ты, Аська, я держу ситуацию под контролем, уже три раза выиграл, вот дам им отыграться и пойду спать! – ответил он, шёпот у него получился очень громкий, сидящие за столом услышали все до последнего звука. Один из собутыльников криво усмехнулся, и именно это меня насторожило.

– Слушай, – шепнула я опять, – они тебя надуют. Я слышала, шулеры специально дают выиграть, а потом до трусов раздевают.

– Да, нет, – махнул рукой гном, – я этих парней давно знаю.

Я тяжело вздохнула, уговорить его не проигрывать собственных денег я не могла, поэтому вернулась обратно в номер и от избытка переживаний и почти бессонных суток моментально заснула. Среди ночи мне показалось, что по комнате кто-то ходит. «Скорее всего, Ваня», – подумала и провалилась обратно в сон.

Солнце заливало маленькую комнатку, лучи падали на дощатый пол через небольшое оконце; солнечный зайчик скользнул по моему лицу, и я поморщилась и открыла глаза.

Иван зашевелился на соседней койке, потянулся всем телом до хруста в позвонках, ударился головой о железную дужку кровати, широко улыбнулся всей своей щербатостью и произнёс:

– Доброе утро!

Я удивлённо уставилась на него, я и не представляла, что Петушков знает нормальные человеческие слова:

– Вань, ты сейчас сильно башкой ударился? – на всякий случай уточнила я.

– Почему? – удивился он.

Петушков одним рывком встал с кровати, от резких движений голова у него закружилась, он с трудом устоял на ногах и опёрся рукой о стену. Адепт умылся и деликатно вышел, давая мне возможность одеться.

К тому времени, как я разбудила Анука и привела себя в относительный порядок, в комнату с подносом в руках зашла маленькая быстрая старушка. Увидев счастливо улыбающегося Анука, она запричитала:

– Ой, девка, сыночек у тебя красивый. И в кого? Отец страшен, как смерть моя, ты тоже так себе, а мальчик ясно солнышко.

У меня отвисла челюсть от такого комплимента.

– Не родной, что ли? – покосилась она на меня. У меня полезли на лоб глаза, я откашлялась и с трудом выдавила из себя:

– Кто? Сын?

– Отец, – всплеснула руками старуха, усаживая себе на колени мальчика.

– Родной, – соврала я, глядя на то, как бабка ловко кормит малыша кашей, – он в деда весь.

– А как тебя звать красавец? – сюсюкала бабка.

От неожиданности я прикусила язык. «Эх, бабка, лучше тебе не знать его имя!» – пронеслось в голове.

– Анук Бертлау, – отчеканил тоненький детский голос.

«Ну, все приехали! Давай, родной, ещё и место проживания скажи!» – я едва не подавилась от раздражения. Старуха посерела, сняла малыша с колен и пересадила на соседний стул, вручив большую ложку в детские ручки.

– Слушай, девка, – откашлялась она, – а имя-то у него данийское какое-то, они всех своих Властителей на "А" зовут.

– А это я его в честь крылатого Властителя и назвала, – бодро соврала я, молясь, чтобы бабка не поняла, какую я говорю чушь, – они все красивые, вот и сын красавцем вышел.

– Ясно, – протянула бабка, – все-то вас, молодёжь, на экзотику тянет. – Она помолчала, – а муж-то твой, что ли пьёт?

– Бывает, – осторожно отозвалась я. – Сейчас время такое, с кем не бывает.

– Обманывает он тебя.

Я снова поперхнулась и сделала внушительный глоток молока из кружки.

– Не глухонемой он, – продолжала бабка тем же располагающим тоном, – вчера как напился, так песни орал с такой бабой, прости господи мою душу, – она поспешно перекрестилась.

Очевидно, в этом месте я должна была показать праведный гнев. В это время в комнату вошёл Ванятка, страшный синяк делал его похожим на бродягу, никто бы и не подумал, что перед вами маг пятой ступени.

– Ах, ты гад! – заорала я на него, вскакивая и грозя кулаком. Петушков без лишних слов шарахнулся обратно в коридор, хлопнув дверью. У бабки в предвкушении скандала загорелись глаза.

– Ладно, – кивнула я, – вы идите, я с ним сейчас поговорю, – я помолчала и добавила, – по-семейному.

Сгорая от любопытства, старуха покинула комнату. Через пару минут в дверях показалась Ванина башка.

– Ась, – позвал он, – ты уже пришла в себя?

Я махнула рукой:

– Извини, это все старуха.

Петушков старался ко мне не приближаться, подозревая меня в буйном помешательстве, вид у него был задумчивый и очень расстроенный.

– Что-то случилось? – поинтересовалась я, собирая сумку.

– У Пана спроси, – буркнул он.

Провожали нас все служащие гостиницы, они с жадностью всматривались в Ванино лицо, ища в нём следы свежих синяков. Разочарование их было всепоглощающим, когда ни у него, ни у меня новых побоев не обнаружилось.

Погода радовала: дождь прекратил и весело сияло солнце. Гном казался чернее тучи, все время молчал. Помалкивал и Ваня, лишь изредка кидал на Пантелея недобрые взгляды.

– Что случилось? – не выдержала я. – Быстро отвечайте, алкоголики проклятые!

Приятели переглянулись, но промолчали.

– Я требую! – настаивала я. – Что это за тайны Совета Магов? Пан, что ты успел натворить?

Гном откашлялся:

– Ну, э-э-э, вчера, – промямлил он и замолк.

– Что было вчера? – насторожилась я.

– Ну, в общем, ты была права насчёт этих парней, они меня до нитки обобрали.

– Молодец! – пожала я плечами, чувствуя внутри подобие удовлетворения. – Я тебя предупреждала.

Вокруг пели птички, в лесу набухали почки, кое-где появлялась зелёная травка, по ещё голым веткам деревьев прыгали маленькие шумные пичуги. Красота и благодать, я вздохнула полной грудью…

– Я проиграл не только свои, но и общие деньги! – скороговоркой выпалил гном.

– Что?! – заорала я и закашлялась. В глазах потемнело, воздух отказывался поступать в лёгкие. – Ты проиграл все наши деньги?! – прохрипела я.

Гном потупил взгляд и сделал вид, что рассматривает конскую гриву.

– Так это ты вчера забрался в комнату, своровал кошелёк и все проиграл! – я не могла поверить в происходящее.

– Я был уверен, что выиграю! – Пан походил на нашкодившего школьника.

– Не оправдывайся! – заголосила я во всю мощь своих лёгких. – Вы не на прогулку вышли! Один уезжает в неизвестном направлении и больше не возвращается, – я махнула рукой, имея в виду Виля, – другой проигрывает все деньги, – я ткнула пальцем в гномье лицо, – третий не просыхает, – я кивнула на Ваню. – О чем вы думаете? Как можно быть такими безмозглыми?!

Я почувствовала, как в горле встал комок, а на глаза навернулись слезы.

– Ну, киса, – протянул Пан.

– Не называй меня так, – прохрипела я, потеряв от крика и расстройства голос. Собственно, это обстоятельство и спасло гнома от продолжения скандала.

– Мы заработаем, – предложил он. – Вон, Ванятка чудовище какое-нибудь словит…

Я промолчала и покосилась на парочку, хотя очень хотелось сказать, что у Ивана давно абстинентный синдром, а в таком состоянии колдовать только время гробить.

Гном опустил голову и что-то хмуро прикидывал в уме:

– Завтра приедем в город Краснодол, – вдруг подал он голос, – у меня возникла гениальная идея! Мы заработаем денег!

– Держи свои идеи при себе! – просипела я.

Иван помалкивал, боясь, что и ему от меня достанется, а потом вдруг просиял:

– Вспомнил! У меня ещё остались пару медяков!

– Ага, – с трудом проговорила я, теряя остатки голоса, – как раз хватит на половинку бутерброда! Анук будет счастлив!

Гном подъехал к нему поближе и спросил громким шёпотом:

– Так ты, каналья, мне вчера не все отдал?

– Ну, так я забыл, – пролепетал Ваня.

– Иван, – нахмурилась я, – немедленно отдай мне эти деньги, пока они ещё целы.

Тот очень недовольно протянул тощий кошель, и я спрятала его в своей сумке на поясе.

– Так-то лучше.

Места казались безлюдными, нам не встречалось ни деревень, ни селений. Редкие постоялые дворы нам были не по карману, и все отчётливее вырисовывалась перспектива ночёвки в чистом поле. Когда совсем стемнело, мы выбрали маленький лесок и решили разбить там лагерь. По мере приближения к югу становилось все теплее, и сейчас ночёвка на свежем воздухе пугала не так сильно, как в первый день в заснеженной Московии.

– Мне казалось, что Словения у нас огромная, – удивилась я, усаживаясь на ствол поваленного дерева, – едем всего трое суток, а уже тепло, как в апреле.

Гном усмехнулся:

– Я просто тропки тайные до Данийи знаю. Завтра, вообще, как в мае будет, а послезавтра, как летом.

– Да, – вздохнула я, – в Данийе вечно лето!

– Как в раю, – буркнул голодный, а оттого злой Ванятка.