Страсти по Трюфелеву

Сергей Чевгун

Страсти по Трюфелеву

(современные хроники)

Наемный убийца Саврасов по прозвищу Могильщик сидел на чердаке дома № 5 по Сиреневой улице и озабоченно разглядывал сквозь оптический прицел заказанного накануне предпринимателя.

«А хорошее лицо у парня! Главное, что широкое. И захочешь, а не промахнешься», — размышлял Могильщик, прикидывая, как бы половчее снять клиента. Однако время шло, а сделать прицельный выстрел Могильщик так и не мог. Бронированные стекла в окнах квартиры, где жил Трюфелев, не взял бы, пожалуй, и «Москит», а не то, что морально устаревшая винтовка «М-16», вчера вечером врученная Могильщику вместе с авансом заказчиком. «Мог бы и на «Узи» раскошелиться, жмот, — думал Могильщик с неприязнью. — Он бы мне еще СКС предложил!»

В обед на чердак забрался пенсионер Потапов, бывший прапорщик каких-то засекреченных войск, иногда подрабатывающий на отстреле бывших владельцев финансовых «пирамид». Был Потапов человеком покладистым и брал с обманутых вкладчиков по-божески — лишь бы на хлеб хватило.

— Почем патроны берешь, Санек? — спросил Потапов, здороваясь.

— Пять долларов десяток, — отозвался Могильщик. — А что?

— Дороговато. Это сколько же надо за «магазин» выложить? Пятнадцать «зеленых», что ли? Однако! — Потапов почесал за ухом. — Спекулянты, мать их растак! У меня, вон, охотничья «тулка», ты знаешь, и то: по пятнадцать рубликов за штуку плачу. Прямо и не укупишь, патронов-то…

— Это уж как стрелять, — хмыкнул Могильщик. Потапов, однако, не сдавался.

— Нет, Санек, я так думаю: на холодное оружие пора переходить. А что? Главное, дешево, да и хлопот никаких: раз в неделю ножик наточил — и порядок.

Потапов потоптался по чердаку, глянул в слуховое окно, спросил:

— И давно здесь сидишь?

— С утра караулю!

— Работенка же у тебя! Ох-хо-хо… — Потапов натурально зевнул. — Ладно, пойду. У меня одно дельце есть, надо бы подготовиться…

Пенсионер ушел. А Могильщик остался сидеть у слухового окна и поджидать, когда же фирмач, что в доме напротив, догадается хотя бы открыть в кухне форточку.

Между тем, лезть под пулю клиент не торопился. В прицел было видно, как он сидел за столом и меланхолично жевал краюшку черного хлеба, заедая его черной же икрой. Но вот клиент отложил ложку в сторону и закурил. Сердце у Могильщика екнуло в предчувствии скорой развязки.

— Ну же?.. Ну!.. — шептал он, прижимаясь щекой к прикладу. Палец вздрогнул и застыл на спусковом крючке в ожидании подходящего момента.

Прошла минута, другая. И вот ЭТОТ момент настал: докурив, поднялся из-за стола и подошел к окну.

Слышно было, как лязгнула, приоткрываясь, стальная форточка.

Лицо клиента на мгновение показалось в проеме, и киллер тут же нажал на спуск.

С четвертого этажа на улицу вылетел дымящийся окурок. А с улицы в форточку залетела горячая пуля. Она вошла предпринимателю над левой бровью и вышла под правым ухом. Только и всего! А вот доля прибыли каждого из учредителей ЗАО «Трюфелев и К» успела увеличиться за это короткое время… Ладно, там видно будет.

Бросив «М-16» на чердаке, Могильщик торопливо бежал вниз по лестнице, спеша на электричку, отходившую в сторону Польши ровно в 12.50. На площадке второго этажа, с верной «тулкой» в руках, его поджидал пенсионер Потапов.

— Напрасно торопишься, Санек! Ушла твоя электричка. Опоздал! — ласково прожурчал Потапов, близоруко прищурился и бабахнул сразу из обоих стволов. Перекрестился, бережно положил ружье на подоконник и вышел на улицу.

Изрядно потрепанный «Москвич» поджидал пенсионера у подъезда. Потапов сел за руль и осторожно хлопнул дверцей.

«А ножичек я сегодня же в универмаге посмотрю, — озабоченно подумал он. — Ни тебе дыма, ни грохота, а эффект — тот же самый. Почему бы и не купить, если дешево?» — И повернул ключ в замке зажигания…

На подозрительный шум приковыляла старушка Игнатьевна из девятой квартиры. Постояла у места взрыва, поглядела на груду искореженного железа. Достала блокнот и аккуратно зафиксировала этот печальный факт своим мелким почерком.

Участковый Бобров требовал от своих добровольных помощниц максимальной точности в описании всевозможных ЧП, регулярно происходивших на Сиреневой улице. Подводить любезного молодого человека старушка, понятно, не хотела.

Заграничною пташкой запел на столе телефон, и Егор поднял трубку:

— Алло?..

Сурово выслушал торопливое дребезжание мембраны, тяжело впечатал трубку в аппарат. Обвел сидевших за столом компаньонов долгим соболезнующим взглядом.

— Только что подстрелили Трюфеля. Через окно, — наконец, сказал он. — Что будем делать, мужики?

— Как — что? Скидываться, конечно! Пары кусков хватит? — Леонид Леонидович с готовностью пошарил по карманам. — Вот, черт, лепень… извиняюсь, бумажник дома забыл, — смущенно пробормотал он, и толкнул сидевшего рядом Седого: — До вечера займешь?

Седой молча шмякнул на стол за двоих четыре тысячи мелкими купюрами, и вопросительно взглянул на Эдика Гоца. Тот начал было ёрзать на стуле, но под взглядом Седого успокоился и небрежно, двумя пальцами, вытянул из пиджачного кармана стодолларовую бумажку.

— Попрошу сдачу, — чопорно заявил Эдик. — Сколько «баксы» по курсу — знаете?

— Да уж известно, не «лохи», — заметил Егор, выкладывая и свою долю. Неторопливо вытянул ящик стола и смахнул в него наличность.

— А сдачу? — вякнул Эдик.

— Бог подаст, — отрезал Егор. — Итого, восемь «штук». Маловато!

— На гроб хватит, — заметил Седой. — У меня как раз знакомый гробовщик на примете есть. Суну ему пару «косых», так он не только гроб принесет, да еще и яму выроет.

— Вот это — по-нашему, — похвалил его Егор. — Трюфель при жизни скромным пацаном был, не кидался зря «баксами», как некоторые, — И покосился на Эдика. — Короче, я так думаю: чем проще, тем трогательней. А теперь давайте решим, кому и чем заниматься.

Через пятнадцать минут все и решили. Седой отправился к гробовщику, Леонид Леонидович — в кафе «Зурна», — договориться о предстоящих поминках. А Эдика послали к отцу Феофилу — заказать панихиду по усопшему в расцвете лет Трюфелеву.

Для себя же Егор оставил самое трудное: посчитать прибыль, которую должен был получить каждый из оставшихся в живых совладельцев фирмы «Трюфелев и К» от предстоящей сделки с немецкой фирмой «Бродт унд Буттер».

Калькулятор был честным, как никогда: с убийством Трюфелева доля Егора и всех остальных выросла ровно на двадцать процентов.

Со скорбными хлопотами управились на удивление быстро. Сказывался опыт проведения подобных мероприятий, приобретенный еще в те времена, когда «Трюфелев и К» боролось с конкурентами из ЗАО «Синяков корпорейшн, ЛТД». В конце концов, Синяков смотался за «бугор» — кажется, в Вену, а его «корпорейшн» полегла на поле брани. Поредела и Егорова братва: из двенадцати уцелели только пятеро. А теперь вот и вовсе остались вчетвером… Ну, ничего: делить сто процентов на четыре все-таки легче, чем на сорок. Вот разделить на три… или даже на одного… это — намного сложнее!

— Когда там у нас встреча с немцами запланирована? — спросил Егор, когда на следующее утро все четверо вновь собрались в офисе — отчитаться о проделанной работе.

— В четверг, в десять тридцать, — отвечал Леонид Леонидович.

— Вот и замечательно, — Егор перевел взгляд на Седого. — С гробовщиком вопрос решил?

— Обижаешь, начальник! — ахнул Седой, хотя, признаться, ни капельки не обиделся. — Ящик будет что надо: коллекционный! Гробовщик говорит, лично для себя выстругивал.

— Поглядим, что он там настругал… А как с поминальным обедом?

Леонид Леонидович с минуту посидел, собираясь с мыслями, потом заговорил, как с бумажки считывал:

— Обед — будет. Гарантирую. Десять столиков, сорок мест. На каждый — по два пузыря, ну и что-нибудь из холодного на закуску.

— Можно фаршированную щуку заказать. Под горчичку только так проскочит! — вырвалось у Эдика. Но его тут же оборвал Егор:

— Ты бы помолчал, братан. Молод еще, к щучке-то пристраиваться. Твое дело — маленькое: батюшку на панихиду привезти. Остальное и без тебя сделают.

Оставшись один, Егор извлек из ящика стола записную книжку в мягком сафьяновом переплете и взялся за телефон.

— Алло? — говорил он в трубку. — Это ты, дорогой? Ну конечно, это Егор звонит… Как, ты уже слышал про…? Ах, в газете читал! Ну, понятно… Да врут они все, конечно. Какие там, к черту, «разборки»? Просто черной икрой отравился за обедом, и все… А ты как? На икру не налегаешь? А то смотри… Да не бойся, шучу я. Шучу!.. Короче, завтра и подходи на Сиреневую, дом шесть. Часов в десять начнем.

И набирал следующий номер…

После сорокового — последнего — звонка Егор обессилено откинулся в кресле. Пока все складывалось более-менее удачно. И гроб будет с кистями, и салатик какой-нибудь на столе, и пузырь… Сиди да поминай в свое удовольствие.

Однако что-то продолжало тревожить Егора. Но — что? Над этим стоило подумать.

Егор вынул из холодильника бутылку «Капели», налил стопку, выпил. И тут же посуровел лицом. Он понял, что же его тревожит. Судьба Могильщика — вот что волновало сейчас Егора!

Верные люди звякнули: труп Могильщика в подъезде дома № 5 найден не был. Нашли М-16 и охотничью «тулку», даже Потапова опера смогли собрать по частям. А вот киллер как сквозь лестничную клетку провалился! Участковый Бобров всю пятницу бродил по микрорайону и расспрашивал старушек, не встречал ли кто из них гражданина Саврасова. Но старушки лишь плечами пожимали.

«А что если этот хрен очкастый промахнулся? — думал Егор. — Ему же только через микроскоп и стрелять!». И тут же вспомнил, как и в него, Егора, когда-то тоже стреляли — из пулемета, но лишь задели слегка. А остальных семерых только так покрошили! Лежали они, помнится, на снегу, словно шпалы под рельсами… Стоп!

«А ведь могло все иначе произойти, — думал Егор дальше. — Вдруг Могильщика какая-нибудь деваха подобрала? А что, лежит пьяный, думает, дай-ка я его домой отнесу. Проспится — понадобится!».

Здесь мысли у Егора забрались в такой тупик, что выбраться из него он так и не сумел. В конце концов, выругавшись, как следует и хлопнув еще стопку, Егор сел в БМВ и поехал домой — отдыхать.

Завтрашний день обещал быть хлопотным.

Между тем, Егор был совершенно прав, полагая, что подслеповатый пенсионер мог и не попасть в Могильщика. Так оно и получилось.

Оглушенный дуплетом, Могильщик рухнул на лестничную площадку и на всякий случай притворился мертвым. Но едва лишь во дворе прогремел взрыв, отправивший бывшего прапорщика секретных войск к господу богу на вечную поверку, киллер вскочил и устремился на чердак. А вскоре уже выходил из дома, правда, из другого подъезда. И даже что-то при этом насвистывал.

Свистел Могильщик недолго: свернул за угол — и был таков. А вскоре он уже сидел в электричке и ехал в сторону Польши.

Ранним воскресным утром во дворе дома № 6 по Сиреневой улице проникновенно зарыдала труба. Тотчас же ей отозвалась валторна, подхватил мелодию альт, гобой начал соло в «ля-миноре», и фагот вплел голос в общую тему… Славный получился квинтет! Но вот пристроился к нему барабан, грохнул изо всех сил, и разом смазал благостную картину. Так что последний фраер в городе понял: не на свадьбе играет музыка, играет на похоронах. Да не Трюфелева ли покойничка это хоронят?

Его, родимого! Лежит сейчас Трюфелев в ящике с кистями, и ничего уже не считает и не просчитывает, — обещанной панихиды ждет. А вокруг со скорбными лицами стоят его друзья-компаньоны: Егор с печалью в глазах, Седой со свечкой в руке, потом еще Эдик Гоц в черном костюме… Стоп, а Леонид Леонидович куда подевался?

— Захворал что-то наш Леонид, — шепнул Егору Седой. — Я думаю, и до завтрашнего утра не дотянет.

— В чем дело? — шепотом же спросил Егор. — Что значит — не дотянет?

Седой отвел глаза в сторону, тяжко вздохнул:

— Нынче утром, как на похороны идти, Леня баночным пивом отравился.

— Почему же ты мне сразу не позвонил? — взвился Егор. — Гляди, Седой: с огнем играешь!

— Да я-то — что? — стал оправдываться тот. — Это все Эдик… Мол, пока то да се, трали-вали, неплохо бы горло пивком промочить. Вот и промочили… Эх, бедолага!

Егор молчал, пораженный. А цифра 100 в голове уже как бы сама собой делилась не на четыре, как накануне, а на три, и получалось при этом никак не меньше чем 33,33 процента от предстоящей сделки с немецкой фирмой «Бродт унд Буттер». Нет, хорошее получалось число! Леонида Леонидовича, конечно, жаль — правильный был мужик, хотя всего две «ходки» имел, — но ведь и Эдика тоже понять можно! Ему еще к «Мерседесу» колеса покупать на зиму, деньги край как нужны… Да что там говорить? Одним Леонидом в бизнесе больше, другим — меньше… Какая разница? Главное, чтобы интересы фирмы «Трюфелев и Ко» не пострадали.

А тут как раз и батюшка подъехал, отец Феофил. Подобрал рясу, ловко выпрыгнул из джипа, огляделся по сторонам. Осенил себя крестным знамением и решительно двинулся к Егору.

— Ежели по полной программе отпевать, то за тысячу триста панихиду справлю, а по укороченной и в пятьсот уложусь, — деловито заметил Феофил. — По полной прикажете, или как?

Егор подумал пару секунд.

— Шпарь по укороченной, батя! Не в храме Христа Спасителя, и так сойдет.

— Могу и по укороченной. Хг-мм!

Отец Феофил откашлялся, глянул сурово на покойника, принял от подбежавшего служки псалтырь с паникадилом и начал:

— Отпевается преставившийся раб божий… Стоп! — и повернулся к Егору. — А покойника-то как при жизни звали?

— Борис, — подсказал тот.

— …раб божий Борисе, ко вратам господним приидиши и главой своей преклонившийси…

А может, и другие слова говорил в то воскресное утро отец Феофил. В этом ли дело? Главное, что душевные были слова, прямо слезу у собравшихся вышибали. Эдик Гоц, и тот носом захлюпал, Седой же и вовсе заревел. Егор, тот держался твердо, скорбел солидно и со знанием дела. И пока батюшка отпевание не закончил, стоял в головах у покойного, как солдат на карауле — молчаливый, суровый и собранный.

Но вот замолчал Феофил, отошел в сторону, и началось горькое прощание.

— Друзья мои! — с чувством воскликнул Егор, и оглядел плотные ряды пришедших на похороны приглашенных и халявщиков. — Еще вчера все мы знали Бориса как скромного бизнесмена и надежного пацана, всегда готового прийти на помощь. А вот теперь мы сами пришли к нему… Увы, наша помощь Борису уже не потребуется! Тяжелый недуг моментально скрутил его во цвете лет и разом осиротил всех нас…

Ну и т. д. Проникновенно и со вкусом.

Егор закончил, и тотчас же слово взял Седой. Но говорить не смог: слезы душили Седого! А вот Эдик Гоц не только речь о покойном сказал, но и припомнил заодно, как лет пятнадцать назад помог Трюфелеву нести с вокзала чужой чемодан, за что и получил пятьдесят копеек на мороженное.

— Уже тогда Боря любил помогать людям, и эта привычка не покидала его всю жизнь, — раскручивал Эдик свою мысль, не замечая, что Седой уже начинает переминаться с ноги на ногу, а Егор то и дело смотрит на часы. — Вот как-то раз, помню, сидим мы с Борей в ресторане, ну, совершенно без копья, и вдруг подходит к нам официант и говорит…

Но тут Егор подал знак музыкантам, и история с официантом утонула в Шопене. Халявщики оживились и задвигались, заработали локтями приглашенные, пробираясь поближе к покойному… И вот уже десятки рук подхватили Трюфелева и понесли, ногами на юго-восток — в сторону городского кладбища.

Прощание кончилось. И начался скорбный путь по дороге из роз, щедро разбрасываемых добровольцами из публики…

Похоронили отменно — быстро, но без спешки. И дружно отправились на поминки. По дороге с кладбища выяснилось: потерялся Эдик Гоц.

— Как — потерялся?! Ты че бухтишь, в натуре? — заскрипел зубами Егор. Но Седой лишь виновато отводил глаза в сторону и говорил, что он здесь не причем, а Эдика видел в последний раз в тот момент, когда заколачивали крышку гроба. Вроде бы держал Гоц в руке молоток, и якобы даже замахнулся им от души, но вот попал по гвоздю или нет — этого Седой не разглядел, потому что ему в тот момент залетела в глаз соринка.

— Голову бы тебе оторвать… вместе с соринкой! — сказал Егор зло. — Ну что за компаньоны у меня, блин, подобрались? В четверг договор с немцами подписывать, еще бумажки не готовы, дел невпроворот, а они… Короче, бери, Седой, «тачку» — и мигом на кладбище, за Эдиком. Пулей гони!

— А пулей-то зачем, Егор? — удивился Седой. — Я так кумекаю: ежели Гоц с горя между крестами заблудился, то и хрен с ним. Не маленький. Сам с кладбища выберется!

Но Егор столь выразительно посмотрел на Седого, что тот немедленно пересел во встречную машину и погнал на кладбище — за потерявшимся Эдиком. Егор же повел свой БМВ к кафе «Зурна», где уже с утра хлопотали у поминальных столиков официанты.

— Егору Васильевичу салям алейкум, — приветствовал его Гурген. — У меня все готово: шашлык-машлык, сациви-мациви… Можно начинать.

— Не спеши. Седого надо подождать. — Егор мельком взглянул на толпу халявщиков, облепивших вход в кафе. — Ты, Гурген, сначала наших пропусти, а уж потом всех остальных. Да смотри, не забудь!

— Да где же они сядут-то, остальные? Их ведь здесь рыл триста наберется!