Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Крепость живых - Николай Берг на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Уломал наконец.

– Что тебе нужно? – Голос неприветливый, даже, пожалуй, неприязненный, с хрипотцой.

– Брат рассказал такое, во что не верится. Хотел бы понять, свихнулся брат или и впрямь там чертовщина.

– Как зовут брата, когда родился, как зовут тебя? Твой адрес и место работы?

Несколько опупеваю. Потом доходит – мент не хочет попасть в идиотскую ситуацию (хотя что там, уже попал) и старается перевести разговор в привычное русло. Заодно убедиться, что это не подстава и я именно тот, за кого себя выдаю.

Подавляю желание съязвить и бодро рапортую. Шутковать с ментами, патрулями, часовыми, таможенниками и погранцами, когда они при исполнении, глупо и неполезно для здоровья.

– Докладываю, – говорит хриповатый голос, – морг заперт, в форточку видно, как четыре покойника в гражданской одежде и пятый – в медхалате – поедают шестого. С аппетитом. Остальные наблюдаемые покойники ведут себя прилично. Сроду такого не видал, и зрелище поганое.

Далее собеседник выдает грамотно составленную тираду, не относящуюся к делу, – видно, чтоб душу облегчить, – и передает трубку братцу.

– Ну вот так. Двое из троих патрульных блеванули, полюбовавшись, а они всякие виды видели. Так что зрелище пикантное. Что еще добавить?

– Мне на работу пора. А ты, когда они начнут двери открывать, не лезь вперед.

– И не подумаю. Им сказал, чтоб с кинологом приехали. Полезно будет надеть этот собачий прикид… ну в котором собак дрессируют. Но есть сомнения. Гутковский – он немного отморозок, считает себя пупом земли и больше всего боится, что кто-то в его крутизне усомнится. Так что не уверен, что тут все будет пучком… Но я поостерегусь. Все, удачи! Связь кончаю! Да и сам поостерегись!

Вылез я из дома такой груженый, что чуть не влетел под колеса на перекрестке. Облаяли, и, к сожалению, заслуженно – попер на красный самым дурным образом. Потом ловил ртом ворон и почти пропустил зеленый.

Не, так дело не пойдет – надо встряхнуться. Вот и маршрутка кстати. Водитель «шайтан-арбы» сегодня не слишком джигит, почти нормально водит.

Что там у братца? Что там у него может быть? Если все это не бред… К слову, может, это я свихнулся, а свой бред украсил братцем с его бредом? Может, сплю?

Закрываю глаза, трогаю руками подлокотник. Выше стекло. На пальцах остается внятный слой пыли. Открываю глаза – так-таки «газель». Ущипнул себя за руку – больно. Ущипнул сильнее – еще больнее, но ничего не поменялось. Интересно, а как понять, что у тебя бредовое состояние? И почему бы в бред не включить боль от щипков?

На подходе к поликлинике ощущение бреда усилилось. Стоянка для автотранспорта почти пустая – сроду такого не было! И ни одной машины «скорой помощи»! А они всегда ставили свои таратайки здесь, хотя официально их служебная стоянка с другой стороны подстанции. Но им тут удобнее и на пару десятков шагов ближе, потому всегда с ними были свары. А тут пусто.

Дальше – больше. Двери заперты, стоит кучка посетителей и посетительниц – человек пять, – галдят, дербанят в звонок, но явно без результатов.

Чертовщина какая-то.

Отхожу назад – о, со второго этажа на меня кто-то смотрит, машет рукой и исчезает в глубине кабинета. Подхожу к двери, с трудом пробиваюсь поближе сквозь эту толпу, созданную всего пятью человеками, – меня заподозривают в разных черных помыслах, но объясняю, что я врач, и, на мое счастье, кто-то из пяти меня узнает.

В тамбуре за дверями появляется наш гошник[5] Сан Саныч. Вид у него жуткий – лицо серое, мокрое, волосенки прилипли к коже и, чего никогда не видывал у него, подмышки халата промокли от пота двумя здоровенными полукружьями – чуть не до пояса. Сам халат изгваздан в грязи, здорово замаран кровью и порван. В руке Сан Саныча палка от швабры и вид злобно-грозный.

Приоткрыв дверь, он тут же напустился на тетку, стоявшую самой первой:

– Я тебе, дура, уже третий раз говорю: поликлиника закрыта, у нас опасная инфекция и до проведения полной дезинфекции поликлиника работать не будет! Тебе палкой по башке твоей дурной врезать, чтоб поняла?

– Доктор, ты полегче, – заступается за тетку мужичок средних лет, – нехорошо так орать!

– А три раза подряд толковать одно и то же хорошо? Идите вы все отсюда подобру-поздорову, а то сами заболеете! Заболевание смертельное и легко передается!

– Мне назначено! – визгливо и как-то привычно вопит тетеха.

– Шваброй тебе, дура тупая, по башке назначено. Сейчас выпишу! – звереет милейший и добрейший обычно Сан Саныч.

Между тем из пяти страждущих двое улетучиваются. Мужичок, видя это, тоже смывается.

Сан Саныч и впрямь трескает бабу по башке палкой, отчего баба затыкается в своем базлании, ловко разворачивает ее спиной и молодецким пинком посылает с лестницы в кусты. Шмякнувшись, баба быстро вскакивает и с визгом улепетывает…

– А вы чего, особого приглашения ждете? – поворачивается он к последней посетительнице.

– Хочу узнать, что за инфекция и что рекомендуете делать для профилактики, – довольно спокойно отвечает пожилая женщина.

– На манер бешенства. Передается при укусах. Смертельная. Потому подальше держитесь от ковыляющих неровной походкой, от тех, кто укушен, на ком кровь. От меня, например, держитесь подальше. А еще опасайтесь мертвецов или похожих на них. И лучше эвакуируйтесь пока из города.

– Спасибо, – кивает женщина. – Почему надо опасаться мертвецов? Заразны?

– Заразны. Особенно после того, как воскресают. Не убедился бы в этом кошмаре сам – не поверил бы. А теперь извините, времени мало, надо сдать дела коллеге.

Посторонившись, пропускает меня в тамбур, ответно кивает женщине и лепит состряпанную второпях надпись: «Поликлиника инфицирована! Не входить! Опасно дл жизни!»

– Вы букву «я» пропустили в слове «для», – чтоб хоть что-то сказать, говорю ему.

Он машет рукою – фигня! Быстро идет внутрь поликлиники.

В вестибюле как Мамай прошел – какие-то бумажонки раскиданы, шапка затоптанная валяется, шлепанцы чьи-то… Сразу за регистратурой на лестнице здоровенная лужа крови, уже свернувшейся в студенистую массу…

Волокли кого-то – следы ведут в комнату отдыха…

– Куда идти? – спрашиваю Сан Саныча.

– В кабинет начмеда, – отвечает на ходу.

Кабинет спрятан под лестницей. Почему так – не знает никто, но начмеду этот кабинет был чем-то мил. Захожу. Хозяйки нет, разгромлено и тут все.

Сан Саныч мнется. Понимаю, что ему не хочется свежему человеку заявлять, что мертвецы воскресают… Прихожу на помощь, коротенько рассказываю про беседу с братцем. Вздыхает с облегчением. Но без радости. Какая тут радость.

– Значит, это не только тут у нас. Вкратце – у Люды Федяевой на приеме умер пациент. Она кинулась оказывать ему помощь. Первая помощь, реанимационные меры – как положено. Через пять минут этот пациент сожрал у нее губы и щеки – дыхание рот в рот, тянуться не надо. Одним махом. Дальше было совсем паршиво: пока его вязали, перекусал с десяток пациентов и четверых наших сотрудников. Люду Бобров повез на своей «мазде» в Джанелидзе[6]. Пациента запихали в багажник – был шанс достать куски тканей у него из желудка, а хирурги там в ожоговом хорошие. Потом Бобров нам отзвонился и визжал нечеловеческим голосом: Люда по пути умерла, а когда он остановил машину, ожила и стала рвать на себе бинты и пыталась его схватить. Он из машины выскочил и позвонил нам. Сроду бы не подумал, что Бобров может визжать!

Да уж. Кто-кто, а Бобров… Он был всегда подчеркнуто энглизирован, невероятно аккуратен и держался как лорд. Даже галстук по торжественным дням надевал не селедкой, а бабочку. И в его парадную одежду входил смокинг – настоящий, с шелковыми вставками. Говорил всегда вполголоса, очень сдержанно… А тут визжал!..

К Федяевой он относился явно с симпатией… Красивая она была, Федяева… Тут я представляю себе ее лицо без губ и щек, и меня передергивает.

– Его спасло то, что она была забинтована весьма плотно и пристегнута ремнем безопасности. Так он ее в машине и оставил. А у нас пошло веселье дальше. Еще один пациент перекинулся – из сильно покусанных. Ему уже никто рот в рот дышать не стал, простынкой накрыли. Начмед пыталась связаться со спецсантранспортом, но там сообщили, что они временно не работают: практически все экипажи не вернулись, а которые вернулись – нуждаются в психологической помощи. Со «скорой» та же песня, у них за ночь потеряно до двух третей бригад… Стоянку пустую вы заметили. Пока возились, покойничек-то восстал из мертвых. Нашлась добрая душа, кинулась ему помогать – тут медсестрички недоглядели. Добавилось еще несколько укушенных. И ваш покорный слуга туда же: прибежал на визг, не разобравшись. С начмедом вместе…

Сан Саныч подтянул жеваную и грязную штанину – да, за икру его тяпнули основательно, повязка здорово набухла от крови, глубокая рана, – значит, кровит сильно…

– В общем, ситуация такая. Дрянь эта передается с укусом. Воздушно-капельным путем, похоже, не передается, да и не дышат мертвяки и не чихают. Убитые или смертельно раненные обращаются минут через пять – десять. Но тут возможно, что на холоде и подольше будут обращаться. Могу судить только по своим наблюдениям – а у нас в поликлинике жарко. Тяжелораненые (было трое таких) протянули полчаса-час. Раны смертельными не были. Кровотечение остановили, – в общем, состояние было стабильным. Легкораненые – не знаю. Некоторые умерли уже через три-четыре часа. Также не знаю, есть ли шанс на выздоровление. Пока надеюсь, что есть. – Сан Саныч криво и жалко ухмыльнулся. – Но самочувствие у меня омерзительное – хуже, чем при тяжелом гриппе. Если начну помирать – никакой реанимации, оттащите в ближайший кабинет и заприте. Зомби туповаты – даже за ручку дверь открыть не могут. Но это вам и без меня есть кому рассказать. Сейчас что важно… Первое – Валентина Ивановна Кабанова сейчас работает в лаборатории. Ключи у нее есть, телефонная связь есть, туалет есть и еда с питьем – благо буфет в том же флигеле. По ее просьбе Зарицкая сбегала в зоомагазин за углом, скупила все клетки и всех грызунов. Сейчас Валентина пытается узнать о новой напасти что возможно. По ее словам, ей еще на ночь работы. Теперь забота о ней – на вас. Она вас учила, и вы ей, в общем, обязаны. Обещайте, что примете все меры по обеспечению ее безопасности!

– Обещаю, конечно. А…

– Некогда, слушайте, вопросы потом. Теперь второе. Я собрал все стоящие медикаменты из нашего аптечного киоска. Не что-то особенное, но не забудьте сумки – они у входа во флигель. Вот дубликат ключа. Номер телефона лаборатории у вас есть. Третье. Вы ведь живете в центре? – Я кивнул. – Так вот, я не рекомендую туда возвращаться. Общественным транспортом не пользуйтесь. Особенно метро. Лучше поймайте частника и отправляйтесь ко мне домой. Сына и жену я предупредил. Адрес вот. Родителей тоже заберите из центра. Брат ваш вряд ли в скором времени выберется из Петергофа. Если все пойдет по оптимистичному сценарию, будет введен карантин, чрезвычайное положение с комендантским часом, патрулирование улиц и особо опасаться за целость имущества не придется. Если пойдет так, как я подозреваю, – в центре будет сложнее выжить. Там тесно, а вот зомби будет много. В спальном районе удрать от зомби куда проще. Только лестничные площадки разве что. Места у нас хватит, худо-бедно есть ружье, и вдвоем с моим сыном вы уже сможете изобразить хотя бы пародию на парный патруль. Четвертое. Тут все мои лекции по гражданской обороне, правилах эвакуации, немного по выживанию и еще я накидал некоторые свои соображения. Чем черт не шутит – вдруг и пригодится. Тех зомби, кого удалось обезвредить, я затащил в кабинеты без оборудования. Кабинеты помечены – маркером написал, что внутри зомби. Это на случай, если потом приедете за оборудованием. Что еще? А… Вспомнил! Идемте!

Дыша, как загнанная лошадь, Сан Саныч поплелся по лестнице. Свернул к закутку, где обычно хранился всякий «очень нужный хлам». Там же была конура три на три метра почему-то с мощной обитой жестью дверью. Хранились там несколько старых, еще советских, ящиков с противогазами (давно списанными) и старый телевизор. Щелкнув замком, Сан Саныч опасливо приоткрыл дверь. Глянул в щелку и открыл пошире. На полу конуры довольно активно зашевелились лежавшие там тела – пятеро в бывших утром еще белых халатах. Я узнал Постникову – по ее телосложению, которого бы на троих хватило с избытком, и Васильченко, несмотря на то что головы у всех лежащих были туго в кокон обмотаны скотчем. Приглядевшись, убедился, что все пятеро увязаны очень плотно – простынями, скотчем, бинтами и прочим, что, видно, под руку подвернулось.

Сильно воняло, – должно быть, разлитым второпях ацетоном.

– Зачем это вы меня сюда привели, Сан Саныч?

– Вам стоит на них посмотреть поближе. Я чуть в штаны не наложил, когда впервые увидел. И растерялся. Вам это нельзя себе позволить – цена ошибки большая слишком. А обездвижил я их и обезопасил от души. Убедитесь, что у них упала температура тела, нет пульса, дыхания, и – главное – гляньте им в глаза. Это важно!..

Через минуту, выполнив все, что он велел, я почувствовал, что взмок как мышь. И действительно, – взгляд у обращенных был… Не описать… Ненависть в чистом виде, не живая ненависть, инфернальная какая-то. И даже не ненависть, просто такое чужое… Черт, не описать… Голливуд бы дорого дал, чтоб такое воспроизвести. Да шиш такое изобразишь… Мороз по коже… Ловлю себя на том, что оцепенел, с трудом стряхиваю это мерзкое состояние.

В остальном трупы как трупы. Кожа грязно-воскового бело-зеленоватого цвета. Затеки складок кожи на уши, как обычно у покойников – когда лицо смякает и обвисают ткани. Холодные, комнатной температуры.

Не дышат, сердца не бьются.

Только вот двигаются и стараются освободиться.

Действительно, впору в штаны класть…

Когда мы выходим за дверь и замок щелкает, я чувствую словно гора с плеч… И – выходил я спиной вперед, вертя головой на триста шестьдесят градусов.

– Это вы правильно головой вертите, – замечает Сан Саныч. – Теперь так всегда делать придется. Привыкайте.

Возвращаемся в кабинет начмеда. Сан Саныч с оханьем плюхается на диванчик. Переводит дух. Ему заметно хуже. Пот с него градом катит. И одышка.

– Теперь спрашивайте, что хотели.

– Почему вы считаете, что дела пойдут по худшему сценарию?

– Не только начмед звонила. Я тоже звонил. Считаю, что ситуация катастрофичная. Ситуация меняется в худшую сторону стремительно: один мертвяк – и поликлиники нет. И с десяток инфицированных разбежалось. Придут домой, нарежут дуба – и обернутся… Здравствуйте, девушки! В ФСБ вежливо проигнорировали. В Смольном попросили не хулиганить. А в нашем отделении милиции, – наоборот, у них с ночи лиса полярная пришла. В Комитете здравоохренения никого из начальства нет и никто ничего не знает и знать не хочет. Из соседей только стоматологи отозвались – их главный прибегал, смотрел. В райздрав я все доложил, но не уверен, что восприняли правильно. И все. Тут надо очень жестко и круто действовать. Не вязать, как мы тут корячились, а вышибать мозги. Мне пришлось топором пожарным махать. Пациентам по головам стучать, знаете, не сразу получилось. Так вот, они вроде бы не чувствуют боль. Могут на сломанной ноге ковылять. Дыра в грудной клетке совершенно им не мешает. А вот при разрушении головного мозга успокаиваются окончательно. Нет, вы так не смотрите – топор я вам не дам. Он весь в кровище, а я не знаю, когда у их крови заразность истекает. Это вам завтра скорее Валентина скажет.

Сан Саныч говорит торопясь, – видно, что старается успеть сказать как можно больше. А речь стала невнятной, заметно невнятной. Нет, понять можно без проблем, но, еще когда я пришел, дикция у него была отличной. А сейчас уже мямлит.

– Если обращаются все покойники, то считайте сами – за день помирают пара сотен петербуржских жителей. А что такое геометрическая прогрессия – сами знаете. Притча про султана, пожелавшего вознаградить изобретателя шахмат: на первую клеточку одну монетку, на другую – две, и так далее… А тут еще получается, что те же крысы и хомяки заражаются на раз – Валя мне звонила… Сколько в Питере дохнет крыс в день? Будут ли они нападать? А собаки? Кошки? Правда, это была единственная новость, которая меня порадовала, хотя это и нелепо звучит. Я боялся, что это, например, генетическое оружие. И что мы тут будем вымирать, а потом придут свеженькие европейские цивилизаторы и дезинфицируют пространство… А так всем будет капут… Короче, войск на улице нет. И ближайшие дни не будет. А когда соберутся – будет поздно. Совсем поздно. Но вы постарайтесь выжить. Я сейчас прилягу, устал я… А вы через полчасика позвоните, у Валентины уже будут первые результаты. В регистратуре телефон – обзвоните всех, кто вам дорог, предупреждайте. Не бойтесь показаться смешным. На это плевать…

Сан Саныч мешком валится плашмя. Переводит дух… Бормочет:

– Куртка у вас легковата… Возьмите вон ватник, от сторожей взял. Он чистый… Ну идите…

Беру ватник, встаю. Он приоткрывает глаза. Смотрим друг на друга.

– Думаете, я геройствую? Нет, я посмотрел – от этой заразы умирают тихо и спокойно. Без агонии. А так страшно, конечно. Но куда ж деваться… Сам родился, сам и помру. Бумаженции мои не забудьте! Вот на столе рядом с вами.

А ведь и впрямь чуть не забыл. Беру пару картонных допотопных папок с ботиночными шнурками.

– До свидания, Сан Саныч! Спасибо. За все.

– Нет уж, скорее прощайте. Новому свиданию со мной, боюсь, вы рады не будете. А бить по голове хороших знакомых и коллег… У меня, например, не получилось. Все. Ступайте.

И я ступаю. Прикрываю дверь. Щелкает замочек. Действительно – все.

Теперь звонить… Кому? Олька в Хибинах со своими балбесами. Связи с ними нет. Значит, по порядку с буквы А в записной книжке… Нет, сначала все же родичи и други. И подруги…

Через полчаса на пальце мозоль. Набираю номер лаборатории. Гудки. Наконец трубку берут:

– Да.

– Валентина Ивановна, это я. Сан Саныч просил за вами присмотреть. Позволю себе заметить, что в вашем положении неосторожно так поступать… Вы же сейчас не только за себя отвечаете, но и за своего ребенка.

– Именно потому я тут и сижу с мышами. Я должна знать, что нам угрожает, и тогда и ребенка смогу защитить внятно. Как Сан Саныч?

– Плох.

– Понятно. Очень жаль. Я вас хочу попросить сделать одну вещь – он не успел.

– Слушаю.

– Зайдите, пожалуйста, в детский садик, что у нас напротив. Предупредите там.

– Лучше я им позвоню.

– Нет. Я им звонила, но, видимо, они все на прогулке – я вижу детишек за забором.

Честно говоря, я еще не всем отзвонился. Но тут детишки. Ладно, минута делов. Это быстро.

Ключ торчит в замке. С той стороны входа никого. Должно быть, не принятые еще посетители нашей поликлиники поумнели. Ну и славно. Запираю дверь и мелкой трусцой обхожу здание. Теперь обогнуть голые кусты, а там и вход.

Черт! Я чуть не пролопушил критически – в последний момент боковым зрением увидел движение и рефлекторно дернулся. Чистенько одетый старичок без верхней одежды и в наших синих бахилах промазал ручками на сантиметры. Я его не заметил – пенсионеры одеваются неброско, он как-то в кустах да на фоне забора замаскировался.

Дергаю в сторону от входа. Не нужно его туда вести. Я вот сейчас через забор прыг!

А тебе, дедок, шиш!

С «через забор прыг» получилось позорище – я завис. Некоторое время сучил ножками, стараясь зацепиться за гладкий бетон, потом меня прошиб ужас оттого, что сейчас подоспевший дедок вцепится мне в ногу. Я перевалился через забор и совсем не так, как полагал, шмякнулся на землю, аж дыхание перехватило. Чисто тесто. Тесто мягким местом…

Теперь быстро найти воспитательницу, вход заблокировать, потом разговаривать. Не видно воспиталки, весталки-воспиталки… А детишки рядом – вон копошатся, поросята.

– Дети! А где ваша воспитательница? – самым своим добрым голосом спрашиваю у крошек. Одно чадо в ярчайшем желтом комбинезончике поворачивается. Я еще продолжаю идти к детям, когда второй раз за эти пару минут меня прошибает ужас.

То есть я вижу, но разум отказывается правильно оценить виденное. Милые дети жрут что-то. Судя по шерсти, обычную кошку. Серенькую полосатую котейку. И я их заинтересовал явно сильнее, чем котярка. Потому как они довольно шустро кидаются ко мне. Нежить чертова! В ярких комбинезончиках, с оплывшими грязными личиками…

Думать некогда, надо тикать. Тикаю изо всех сил. Мельком вижу открытую настежь дверь детского сада. Детишек добавляется, но у них ножки коротенькие, и я бегу явно быстрее.

Пытаюсь прикинуть, где пасется дедок, и, забирая в сторону от него, опять же кидаюсь на забор.

На этот раз адреналин помогает – перемахиваю хоть и не ласточкой или там Бэтмэном, но весьма прилично. Далее рывком до дверей. Ключ – как и полагается в такой момент – вылетает из пальцев и, звякая, скачет по ступенькам.

Это мое большое счастье, что никого рядом нет. Вдалеке, правда, ходят прохожие, я их вижу, но за кустами не пойму – ковыляют они или еще идут нормально.



Поделиться книгой:

На главную
Назад