Тайна Марии Целесты

– Знамо дело. Разве ты хоть раз упустил возможность полюбоваться на красивую девушку?

* * *

Милицейский «Жигуленок» ехал от управления до гостиницы минут семь, поскольку на Платановой была пробка: троллейбусы встали один за другим, что, как и чистенькие, беленькие девчонки с лотками на каждом углу, также было признаком начала курортного сезона.

За это время друзья успели выработать стратегию разговора с Груздевой. Предварительный звонок ей сделал именно Жаров, поскольку он был как бы ее знакомым, хоть и имел какое-то невразумительное отношение к милиции. Голос Татьяны звучал недовольно и подавлено: казалось, ей крайне нежелательна была эта встреча. Во всяком случае, выяснилось, что она сейчас в гостинице.

Пилипенко о чем-то напряженно думал, затем высказал результат:

– Мне тоже с самого начала казалась странной одна деталь. Гостиница рядом с Массандровским пляжем. Курортники обычно туда и ходят. Почему Груздева купалась в Ореанде?

– Я и говорю, – ответил Жаров. – Она должна была встретить яхту.

По обстановке в номере сразу стало ясно, что девушка решила уехать. На кровати лежала раскрытая туристическая сумка, часть вещей была уложена, Жаров отметил кружевные лиловые трусики в прозрачном пакете, их вид почему-то вызвал у него необъяснимую жалось.

– Я очень тороплюсь, – сказала Груздева. – У вас ко мне, как я понимаю, вопросы, связанные с этой яхтой?

Она была занята тем, что бережно заворачивала в тряпицу маленькие иконки. Нагнулась и уложила их рядом с трусиками. Ее нательный крестик на серебряной цепочке отклонился согласно гравитации и снова упал на грудь, когда девушка выпрямилась.

Пилипенко молча развернул альбом, который привезла жена Шурупова, и показал фото.

– Все гораздо сложнее, как видите.

– Да, я работаю на этой фирме, – сказала Груздева, мельком глянув в альбом.

– Вы… – следователь чуть было не произнес слово «любовница», – хорошо знаете Шурупова Сергея Александровича?

От внимания Груздевой тоже не ускользнуло движение губ следователя, собиравшегося произнести это старомодное слово.

– Да, я была его женщиной! – вдруг громко сказала она.

Жаров заметил, что при этих словах она легко коснулась двумя пальцами своего нательного креста.

– Как давно? – спросил следователь деловым, невозмутимым тоном.

– Пять месяцев и шесть дней.

Пилипенко быстро пошевелил пальцами, и Жаров понял, что следователь думает о том же, о чем и он. Как раз это и заметил Минин на фотографиях… Именно пять месяцев назад лицо Шурупова изменилось. С тех пор, как женатый мужчина зажил двойной жизнью.

– Вы условились встретиться в Ялте, не так ли? – спросил Пилипенко.

– Какое это имеет значение?

– Человек исчез. Мы ведем расследование.

– Да, – сказала Груздева. – Я и вправду ждала яхту в Ялте. Но вы же знаете, что произошло с ней.

– Мы понятия не имеем, что произошло с яхтой и на яхте! – не выдержал Жаров. – А вы?

– И я тоже.

– Почему же вы уезжаете? – спросил Жаров.

– Как почему? – девушка вскинула на него свои огромные светлые глаза. – Ведь ваш коллега только что сказал: человек исчез!

– И куда же вы собираетесь? – холодно спросил Пилипенко, и Жаров хорошо знал,что он скажет в следующую минуту.

– Как куда? Домой, в Одессу.

– Вынужден вас огорчить, – и вправду начал следователь.

– Что может огорчить меня более, чем то, что уже произошло?

– Вы не едете в Одессу.

– Вот как?

– Я выпишу вам бумагу. Это называется – предписание. Как фигурант объявленного расследования вы не имеете права покидать территорию Большой Ялты.

– До каких пор?

– Пока мы сочтем нужным. Лично я сочту. А лично я считаю: вы можете оказать неоценимую помощь в расследовании.

– Расследовании чего?

– Обстоятельств исчезновения вашего… друга. И, для начала, я попросил бы вас ответить на несколько вопросов.

– Да ради Бога!

– Когда вы приехали в Крым?

– За день до Сергея. Поезд пришел в семь утра. Я бродила тут. Заночевала. Скучный город.

– Я бы поспорил. Но почему вы не сели с ним вместе на Яхту? Зачем так громоздко?

– Он не хотел брать меня на борт. Хотел побыть один в море. Мы условились встретиться в Ялте и провести вместе несколько дней подряд, а не как раньше – урывками, порой на два-три часа… Но яхта, как вы знаете, пришла пустой. Я влезла на борт, но обнаружила лишь кипящий кофейник.

– Больше вы ничего не обнаружили? Что-то еще показалось вам странным?

– Да! Вещи были выброшены из шкафа и разбросаны по полу.

– Вы что же – условились, что яхта пристанет к берегу именно на этом маленьком пляже?

– Да нет же! Она должна была придти в порт. В последнем разговоре Сергей уточнил время прибытия. Я прогуливалась по Набережной и ждала его. На звонки он перестал отвечать. Пеленг аппарата показывал, что яхта идет совсем в другое место.

– Что значит – пеленг аппарата? – не выдержал Жаров. – У вас что же – есть функция джи-пи-эс?

– Да. Сергей был очень щепетильным и поставил мне ее на всякий случай. Мы ведь катались на яхте последнее время, каждый уикенд по ночам. А на море всякое может случиться.

– Но позвольте! – воскликнул Жаров. – Ваш аппарат засекал что? Ведь не положение яхты, а положение мобильного телефона ее владельца!

– Да, ну и что?

– Это значит, что когда Шурупов исчез с борта, мобильник еще оставался на яхте.

Груздева пожала плечами:

– Может быть, его просто смыло в море? Вряд ли его теперь можно найти.

– Может быть – нет. А может быть – и да, – задумчиво произнес Пилипенко.

* * *

Друзья молча дошли до «Жигуленка», который был со всех сторон заставлен другими авто, словно старый чайник на плите среди тефлоновой посуды. Что-то не давало покоя Жарову, какое-то слово, употребленное не совсем так, как требовала логика. Как профессиональный литератор он был особенно чувствителен именно к словам.

Они влезли в машину, протиснувшись в двери, которые нельзя было распахнуть полностью, не покарябав чужой тефлон. Пилипенко завел мотор и принялся выруливать. Скрежет старой коробки передач странным образом навел Жарова на потерянное слово. Он сказал:

– Груздева дважды оговорилась: сказала о Шурупове «был». Вот что. Шурупов уже мертв, и девушка знает об этом.

– Возможно, – сказал следователь. – В любом случае, я собирался по всем этим адресам.

– Твой рабочий день, между прочим, давно закончился.

– Ничего. Я выпишу сверхурочные.

Он, конечно, знал, что Жаров не оставит его, увяжется с ним, поэтому не тратил времени на лишние разговоры.

– Осталось четыре места, где засекли Шурупова. Якобы узнали по расклеенным фото. Квартирные хозяйки и менеджер отеля. На Халтурина, на Руданского, в Массандре и в Гурзуфе, – говоря, Пилипенко поводил головой туда-сюда, указывая подбородком в направлении означенных мест. – Думаю начать с самой дальней точки, с Гурзуфа.

– К тому же, лодку нашли именно в том районе, – сказал Жаров.

– Да не в этом дело, – отмахнулся следователь. – Вполне возможно, что Шурупов заквартировал как можно дальше от места, где причалил к берегу. Просто лучше пилить в самую дальнюю точку с надеждой в сердце, чем возвращаться оттуда разочарованным.

– Приветствую такую логику.

– Ничего удивительного, – пробурчал Пилипенко. – Простая мужская логика. Женщина бы действовала наоборот.

До автовокзала томились в пробке, но, выехав зигзагом на трассу, почувствовали относительную свободу.

Хозяйка маленького пансиона в Гурзуфе производила впечатление вполне вменяемой. Друзья не сразу заметили, что именно с ней не так.

Человек, которого она опознала по фото, наклеенному на доску объявлений Гурзуфского пятачка, был ее постояльцем и в данный момент, «естественно», спал пьяным в своей комнате. Дверь была не заперта, и все трое вошли в довольно вонючее логово, где на столе топорщился развороченный скелет курицы-гриль. То, что лежало на кровати, заставило друзей переглянуться. Человек, спавший поперек съехавшей постели, не имел ничего общего с Шуруповым. Мало того, что он был брюнетом, в отличие от белобрысого яхтсмена, но тугие щеки, меж которых располагался круглый, тяжело дующий рот, не шли ни в какое сравнение с впалыми щеками разыскиваемого. Пилипенко закрыл дверь, перерезав поток сероводорода и ацетона, и сухо сказал женщине:

– Это не тот человек.

В маленьком холле висел постер, изображающий Арнольда Шварценеггера.

– Вам тоже нравится Сильвестр Сталлоне? – поинтересовался Пилипенко, кивнув на изображение.

– Это не Сталлоне, – сердито сказала хозяйка.

– А кто?

– Это Стивен Сигал.

Уже по пути в Ялту следователь прокомментировал ситуацию:

– У этой женщины явная болезнь Альцгеймера. Она не распознает человеческих лиц. На место своего постояльца она подставила фото разыскиваемого, а произвольный плакат наполнила образом любимого актера.

– Рано или поздно она сожжет свой дом, – мрачно отозвался Жаров.

– Я сообщу гурзуфскому участковому, – сказал Пилипенко. – Пусть направит ее к врачу. Хоть это и неизлечимо, но пациент и его близкие должны знать о такой болезни.

Свернув с трассы в Массандру, Пилипенко безошибочно вывел машину в проулок к нужному дому. Жизнь в маленьком городке невольно заставляет изучить его назубок, вплоть до расположения зданий по номерам.

Раньше это был просто жилой дом на восемь квартир, но в новые времена некий «уважаемый человек» выкупил его, прогнав оттуда жильцов на выгодных для них условиях. Теперь здесь был небольшой и не очень дорогой, имея ввиду положение высоко над морем, частный отель.

Менеджер отеля и позвонил сегодня утром в милицию, сообщив о том, что человек, похожий на Шурупова, остановился на его территории.

Сообщение также оказалось ложным. Рассмотрев альбом, менеджер вернул его, виновато пожимая плечами.

– В объявлении была одна фотография, а здесь множество. Наш гость был просто похож на него. Да и съехал он уже.

Оставалось еще два адреса. Труп Шурупова друзья обнаружили по первому из них.

* * *

Хозяйка частной квартиры в многоэтажном доме по улице Руданского немедленно подтвердила свое телефонное заявление, лишь перелистнув две-три страницы альбома. В доме ей принадлежало три квартиры: две из них она сдавала, в третьей жила сама. На звонок никто не отзывался, следователь попросил открыть дверь запасным ключом.

Шурупов сидел на полу, привалившись к кровати. Голова была опущена на грудь. Пилипенко присел на корточки и заглянул ему в лицо. Судя по тому, как скривились губы следователя, Жаров понял, что ему также предстоит весьма неприятное зрелище.

Действительно: глаза мертвеца вылезли из орбит, существуя, словно два плохо закрепленных шара. Что-то похожее на фильмы, где у астронавта лопается стекло шлема. И гримаса ужаса, застывшая на лице.

– Похоже, то, что преследовало этого человека на яхте, все же настигло его, – сказал Жаров. – Тайна Марии Целесты существует.

Пилипенко уже стоял посередине комнаты и рассматривал предметы, лежащие на столе, низко наклонившись и поводя носом.

– Не думаю, – что здесь есть какая-то тайна вообще. Этот человек просто-напросто покончил с собой.

– Ты что же, как Пуаро – уловил запах горького миндаля в стакане?

– Положим, «Массандра» и так попахивает конским миндалем. Дело в том, что тут наличествует предсмертная записка.

Жаров подошел и тоже склонился над столом. Пустой бокал лежал на боку, уткнувшись в ополовиненную бутылку вина. Посередине стола белел лист бумаги.

«Нет больше сил это терпеть. Я ухожу из жизни добровольно. Никого прошу не винить в моей смерти. Прощайте, друзья! Свидимся в другой жизни. Прощай, жена! Если придут, то скажи им, что взять с меня было нечего».

– Ушел, стало быть, от кредиторов, – сказал Пилипенко.