Когда сойдутся тени

— Здешние мастера не умеют его делать, — сказал он.

И, следовательно, в Суэме не было ни трикотажных пайт, ни футболок с короткими рукавами. Но все остальное можно было купить.

В одном из магазинов они приобрели темно-синий плащ для Кей с капюшоном и отделкой из белого меха. Он был длиннющий и широкий, со складками, начинающимися от горловины. Джейк сказал, что это на всякий случай, хотя в Такнаасе и установилась совсем теплая погода, но вдруг подует северный ветер и пригонит дождь и холод. И еще два плаща потоньше, один бело-розовый, с кружевами, другой в клетку, из тонкой шерсти. Джейк также заставил Кей купить носки, колготки, пару ночных рубашек, махровый халат и пару тапочек. Словом, теперь Кей имела такую массу одежды, что Джейк посчитал нужным в самое ближайшее время заказать новый шифоньер в ее комнату.

Теперь, когда Кей сидела в гостиной и разбирала коробки, ей даже как-то не верилось, что все это принадлежит ей.

Сэм немного поворчал по поводу того, что его не взяли в поход по магазинам, но затем предложил Кей свою помощь в распечатывании коробок. Среди вещей он наткнулся на лошадку и, судя по всему, эта находка привела его в восторг. Он все допытывался у Кей, зачем ей эта игрушка, а та благоразумно помалкивала.

— Я знаю, — заявил он, лукаво поблескивая озорными искорками в темных, как два каштана, глазах, — я знаю, вы с Джейком будете играть в лошадок. Тык-дык, тык-дык, — он сделал вид, что лошадка скачет по краю дивана, на котором стояли коробки.

— Сэмик, если хочешь, я куплю тебе массу таких лошадок с солдатиками, играй сколько хочешь, золотко, — с иронией в голосе заметил Джейк.

— Ага, мы будем вместе с Кей. Я, чур, буду командиром. А тебя мы не возьмем, и не проси.

— Ну, что ты, я даже и не надеюсь, — с серьезным видом ответил Джейк.

В доме пахло тушеным мясом, овощами и ароматным чаем. Мит-Итен накрывала на кухне на стол, но Джейк сказал, что не будет дожидаться обеда.

— Мне надо посетить несколько людей, моих пациентов. Поэтому я сейчас быстренько перекушу что-нибудь и покину вас. А вы обедайте, и потом, Сэм, ты можешь еще раз сводить Кей по магазинам, кстати, и солдатиков купите. Денег я вам оставлю.

И он действительно положил на каминную полку еще один мешочек с монетами.

— А это — мысль, пойдем за солдатиками, Кей, — веселился Сэм.

Кей усмехнулась. Все-таки Сэм — ужасно жизнерадостный мальчишка. Похоже, что с ним не соскучишься.

Пообедали они в компании Мит-Итен. Сэм называл ее просто Мит, говорил ей «ты» и первым же делом высказал свои замечания по поводу меню. Оказалось, что он почему-то не любит куриное мясо.

Еды на столе хватало — и курица, и овощи, тушеные с подливкой, и сыр, и фасоль, и салат, и печенье, оставшееся от завтрака, и шоколадные конфеты. Кей не привыкла перебирать едой, она ела все, и все ей казалось вкусным. Сэм курицу есть не стал, зато набрал полную тарелку овощей.

Глядя на его лохматую макушку, Кей улыбнулась. Мальчишка есть мальчишка. С таким пацаном всегда, наверное, полно хлопот. Волосы Сэма, прямые и черные, доставали ему до плеч, и лишь возле ушей были подстрижены чуть короче. Видно, для того, чтобы они не мешали ему, Сэм завязал вокруг головы плетенную коричневую ленту.

На кухню зашел пес, огромный, лохматый. Он двигался бесшумно, аккуратно ставя лапы на чистые, деревянные доски пола. Его морда, с торчащими кверху ушами, находилась на уровне стола, а лапы были тяжелыми и крепкими. Он так неожиданно приблизился к Кей, что та вздрогнула, заметив его:

— Что это за собака?

Сэм довольно бесцеремонно оттолкнул морду собаки рукой и пояснил:

— Да это же Папоротник, он не страшный. Это только с виду он такой грозный, а на самом деле это добрейшей души зверь. Правда, чучело? — последние слова относились к собаке. Сэм потрепал пса за уши и продолжил:

— Его зовут Папоротник, но он отзывается и на Чучело, и на Обормота, и на Чудовище. А Марк вообще называет его Крокодилом. Так что, — заулыбался Сэм, — зови его как хочешь, он не обидится. Он на одну четверть волк, а на три четверти — собака, потому он и такой здоровый. Но он все понимает. Вот я ему тебя сейчас представлю.

И мальчик опять обратился к псу, обняв его одной рукой за шею:

— Смотри, пес, вот это — Кей, она будет у нас жить. И ты теперь должен ее охранять. Она — наша, ясно тебе, Обормот? Ну, вот, а теперь проваливай, проваливай в сад. Сейчас не время твоей кормежки.

Обеими руками Сэм вытолкал собаку за дверь и еще что-то объяснял ей в коридоре.

— Ты не бойся собаку, — сказала Мит-Итен, — Папоротник — умный пес, своих он никогда не обидит.

— Мы возьмем его с собой, когда пойдем гулять, чтобы он поскорее к тебе привык, — добавил Сэм.

Они действительно взяли собаку с собой. Сэм повел Кей по Зеленой улице вверх, в ту сторону, где она еще не была. Они шли по вымощенной камнем дороге, по краям которой с обеих сторон росли деревья грецкого ореха. А за деревьями стояли двухэтажные дома с остроконечными, высокими крышами.

— Вот в орехах у вас недостатка нет, это уж точно, — заметила Кей.

— Ну да. Этого добра у нас просто навалом. А осенью сюда слетаются стаи ворон, лакомится орехами. Представляешь себе, как они каркают? А хитрые! Если орех у них не раскалывается в клюве, они бросают его с высоты на землю, он трескается, и они потом его выклевывают.

Кей покосилась на серый бок трусившего рядом Папоротника и поинтересовалась:

— Куда мы идем?

— О, это секрет. Я хочу тебе кое-что показать. Это будет такая маленькая экскурсия.

Они поднимались все выше и, внезапно, дорога, повернув налево, закончилась. Кей увидела вымощенную большими шестиугольными плитами площадь, с противоположной стороны которой возвышалась башня. Именно эту башню видела Кей вчера, приближаясь к городу.

Это была древняя, очень древняя башня, сложенная из серого камня, высокая и суровая, словно каменный страж. На ее остроконечной крыше ветер трепал полотнище флага, и точно такой же флаг, но поменьше, находился над воротами. Ну и, конечно, флаг был таким же необычным, как и Такнаас. На зеленом фоне — белая фигура единорога, вставшего на дыбы.

— В Суэме водятся единороги, или это просто символическое изображение на флаге? — спросила Кей.

Они почти вплотную подошли к железным, кованым воротам башни, высоким и странным.

— Водятся. Только я их никогда не видел. Они живут далеко отсюда, в северных горах. И они такие пугливые, что вниз почти не спускаются. Баймы в свое время истребили множество единорогов, ради рогов и шкуры. Потому они боятся людей. И приручить их нельзя — они не могут жить в неволе, сразу умирают от тоски. Белый единорог — символ чистоты и невинности. Это — знак Такнааса, он выкован и на железной бляхе. А вообще в каждом городе свой знак. Так здесь принято.

Он немного помолчал, а потом добавил:

— Говорят, что тот, кто увидит белого единорога танцующим, тот обязательно встретит свое счастье.

— Тогда жалко, что ты его не видел.

— Ну, может быть, еще увижу.

Сэм взялся за железное кольцо в воротах и отворил створку. Она открылась легко и бесшумно.

— Вот она, Башня Поклонения, — сказал он, заходя внутрь, — здесь мы молимся Создателю в седьмой день недели. У нас каждый седьмой день — День Поклонения. Он так и называется. В этот день никто не работает, выходной. В память того, что Создатель сотворил мир за шесть дней, а в седьмой день отдыхал. Давай поднимемся наверх, и ты увидишь, какой красивый вид с этой башни.

— А вдруг нас прогонят отсюда, — осторожно заметила Кей, заходя вслед за ним внутрь башни.

Там было сумеречно и прохладно. И стояла какая-то гулкая тишина. Большой зал, с рядами скамеек вдоль стен, пустовал. Сквозь узкие и редкие окна с толстыми проемами на пол ложились косые лучи солнечного света. Высоко под потолком на крепких, толстых цепях висели круглые лампы в виде свечей.

— Тут никого нет. Некому прогонять. Лестница вот здесь, пошли, — Сэм повернул в сторону, и через узкий проем они вышли на лестничную площадку.

Кей увидела огромное количество узких каменных ступенек, исчезавших где-то высоко.

— Ты уверен, что нам необходимо туда подняться?

— Чего ты боишься? Знаешь, как там красиво?

Кей вздохнула и пошла вслед за своим проводником.

Лестница оказалась ужасно длинной. Они все поднимались и поднимались. Сэм, проворно взбираясь вверх, объяснял ей названия дней недели, и далекое, слабое эхо повторяло за ним.

— Ты запомнишь, это просто, — говорил он, — меим, хаим, доим, масим, тоом, ноом. А седьмой день — День Поклонения.

Кей почему-то сразу догадалась, что названия происходят о прилагательных — первый, второй, третий, и так далее. Потому что слово «первый» в Суэме звучало как меимхаас, «второй» — хаимхаас и так далее.

— Сколько же здесь этажей? — спросила она после очередного пролета.

— Десять, — донеслось до нее сверху.

— А сколько еще осталось подниматься?

— Ты что, не считала?

— Нет.

— Я тоже. Но, наверное, уже меньше, чем мы прошли.

Наконец, они выбрались из сумрака каменных стен на залитую солнцем плоскую круглую площадку. По ее краям из толстых каменных брусков был выложен парапет с квадратными зубцами. Посередине площадки возвышалось нечто вроде башенки с высокой жестяной конусной крышей и узкими полукруглыми окошками. Ветер хлопал зеленым полотнищем флага на крыше башенки.

Перед девушкой и ее проводником открывался великолепный вид на зеленые холмы и равнины вокруг Такнааса. Вдалеке Кей заметила белые арки Мраморного моста, по которому она проходила вчера, и который так удивил ее.

— Здорово, — негромко сказала она.

— Ага. Я же говорил тебе, — согласился стоящий рядом с ней Сэм, — Башня Поклонения — самая древняя башня в Такнаасе. Ее построили еще до того, как была открыта эта Проклятая Дверь. По крайней мере, так говорят. Но я думаю, что это правда. Теперь в ней хранятся запасы продовольствия на случай осады города, хотя такой случай, наверное, не случится.

Как только Сэм заговорил о Двери, Кей глянула на него и почувствовала противный холодок страха, шевельнувшийся внутри. Джейк ведь утром говорил, что Такнаас находится на самой границе. Она посмотрела вдаль на холмы. Чуть правее от моста на холмах были построены каменные, высокие стены, возле которых стояли, очевидно, воины, издали похожие на черные точки. Словно отвечая на ее мысли, Сэм махнул вдаль рукой и пояснил:

— Вон те стены вдалеке и называются границей. Они построены почти везде на холмах вокруг Такнааса на северо-западе. Отряды солдат на этих стенах меняются каждые пять дней. Это — охрана наших границ. А Марк О'Мэлли — офицер охраны. На границах опасно, случаются, иногда, и вооруженные стычки. Марк меня ни разу не брал не пограничные стены, как я его не просил.

Почувствовав в словах мальчишки сожаление, Кей заметила:

— Я бы тебя тоже туда не пустила.

— Это почему? — удивился Сэм.

— Потому что это — опасно.

Сэм возмущенно мотнул головой:

— Вот-вот. И Марк так говорит. На самом деле не опаснее, чем жить в Суэме. Жизнь — штука не предсказуемая, потому глупо прятаться от нее.

Кей только усмехнулась в ответ на эту философию.

— Несколько дней назад отряд баймов пытался обойти границы, сделать вылазку чуть западнее Такнааса. Они пытались напасть на небольшие фермы в тех местах. Вон, видишь холмы вдалеке? За ними и находятся те фермы. Хвала Создателю, наши воины их задержали.

Сказав это, Сэм подошел к самому краю широкого парапета, к проему между зубцами.

Внезапно налетевший порыв ветра рванул футболку Кей, откинул назад темные пряди волос Сэма. Здесь наверху не чувствовался запах трав и цветов, ветер приносил другие запахи — Кей не могла понять, какие, но этот ветер наполнил ей грудь необыкновенной свежестью, и ей захотелось раскинуть руки и полететь. Подняться вверх вместе с ветром, так, чтобы вся эта прекрасная земля оказалась внизу, под ней.

Вот она, ее новая родина, необыкновенная чудесная — она открывалась ее взору. И таким синим и чистым было небо с белыми пятнами пухлых облаков, и такими яркими были холмы с этой новой, изумрудной, только что родившейся после зимы зеленью, что в сердце Кей заиграла тихая, светлая радость. Теперь у нее новая родина, новый дом, теперь в ее жизни все сложится по-другому, гораздо лучше, чем было.

То, что раньше для нее служило только источником горя и ненависти — ее мать и дом, в котором она когда-то жила — теперь остался позади. Она даже не знала — где, и не знала туда дороги.

Теперь ей надо научиться заново строить отношения с людьми, с теми, кто теперь станет для нее родными и близкими. Вот только знать бы, что тетя Агата приняла Тома и позаботилась о нем. Если бы она могла быть уверенной.

Сэм лег грудью на широкий парапет, посмотрел вниз и обратился к Кей:

— Тут высоко. Это — самая высокая башня в городе. Ты была когда-нибудь на такой вышине?

Кей улыбнулась:

— Там, где я раньше жила, дома насчитывали немало этажей.

Сэм присвистнул:

— Я забыл! Мой отец мне рассказывал, что в другом мире есть такие огромные дома по полсотни этажей, и даже выше.

Кей схватила мальчика за рубашку и слегка потянула назад со словами:

— Гляди, не свались.

— Не бойся, я тут не раз бывал уже. И высоты я не боюсь.

Он рывком вскочил на ноги и, обойдя башенку с флагом, позвал Кей на другую сторону крыши:

— Иди сюда, с этой стороны видно озеро Ганул.

Кей пошла вслед за ним. Озеро блестящей гладью лежало вдалеке, и за ним поднимались голубоватые зубцы гор.

— В прошлом году, летом, я тоже был здесь, в Такнаасе. На этом озере мы с Марком ловили рыбу. Джейк рыбу ловить не любит, он все больше травами занимается. А мы с Марком сделали плот, большой такой, с шалашиком посередине, и ночевали на этом плоту посередине озера. А рыбы мы наловили столько, что Мит-Итен раздавала ее соседям.

У Кей сложилось такое впечатление, что неизвестный ей Марк О'Мэлли являлся постоянным участником игр и забав Сэма, и она решила спросить о возрасте этого товарища мальчишки:

— Сколько Марку лет, ты знаешь?

— Конечно, двадцать семь.

Сэм опять залез в проем между зубцами и, раскинув руки, предоставил ветру трепать свои волосы и рубашку.

Кей придерживала его сзади рукой, ее сердце екало от страха при мысли, что Сэм стоит на самом краю этой высоченной башни.

Сэм засмеялся:

— Ты прямо как моя мама. Наверное, все женщины одинаковы. Не бойся, я не упаду.

Домой они вернулись к ужину. Кей этот день показался длинным, и ей приятна была мысль о вкусном ужине и спокойном ночном отдыхе. Хорошо все-таки возвращаться в милый, гостеприимный дом, хорошо даже просто произносить слова: «я иду домой», — когда знаешь, что дома тебя ждет покой, уют и сытный ужин.