Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: ЕВРОПА И РАСОВАЯ СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ - Сергей ГОРОДНИКОВ на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

В последние годы Второй Мировой войны, когда в Третьем Рейхе немецких рабочих, отправляемых на фронт, стали заменять на производстве военнопленными и пригоняемыми со всей Европы рабами, культура производственных отношений в Германии стала быстро падать и промышленное производство, в том числе сложной военной техники, начало сокращаться. В этом была одна из причин того, что экономически нацистская Германия больше не могла сдержать наступления своих противников.

В семидесятых годах в Советском Союзе история повторилась. На индустриальные промышленные предприятия России стали привлекать избыток трудовых ресурсов из Средней Азии и с Кавказа, где была очень низкая социальная этика общественного труда, низкая культура городских производственных отношений. Следствием стал углубляющийся кризис советского промышленного производства, который в конечном итоге вызвал экономический крах советской империи и развал СССР.

Схожее положение вещей складывается и в нынешних, привлекающих небелых иммигрантов из слаборазвитых стран Соединённых Штатах. При застое в развитии производственных отношений и промышленного производства возрастают потребительские запросы, которые заставляют объединяться разные группы населения для отстаивания своих запросов, и объединяться, главным образом, на основе расовых и этнических особенностей мировосприятия, отношения к промышленному производству, к производительным силам вообще. Способных к современному высокопроизводительному производству в США становится всё меньше, а желающих получать социальные блага оказывается всё больше. В массовой американской культуре уже нет тем, повышающих интерес к производству, в ней нагнетается культ силы, культ борьбы за перераспределение имеющихся благ, за добычу денег любой ценой и любыми способами. Следствием становится то, что США сейчас живут не по средствам, потребляют непомерно много мирового сырья, мировой энергии, потребляют расточительно, анархично.

Страна постепенно превращается в расовый и этнический слоёный пирог, не имеющий общего архетипического умозрения, а потому она теряет надежду возродить национально-корпоративное общество, американскую нацию, современные социально-корпоративные производственные отношения и, тем самым, американскую передовую промышленную мощь. Американское общество приходит в упадок и становится мировым паразитом, вынужденным ради удержания внутренней политической устойчивости нещадно эксплуатировать остальной мир, мало заботясь о последствиях такой политики для остального мира и экологии планеты. Падение национального общественного самосознания подрывает политическую сплочённость в отношении всей собственности страны, она перестаёт быть национальной собственностью, национализированной во времена Гражданской войны Севера с Югом. Происходит постепенная и неукротимая денационализация собственности и утверждается ползучее всевластие денежной олигархии, ужесточающей корыстные требования абсолютных прав частной собственности через усиление борьбы с сопротивляющимся общественным сознанием белых.

Такие государства неумолимо сползают к ничем не сдерживаемой олигархической власти, к обслуживающему олигархию чиновно-полицейскому имперскому тоталитаризму. После чего, рано или поздно, но обязательно следует распад потерявшей государствообразующее архетипическое умозрение полирасовой и полиэтнической империи на ряд государств, способных выделить свои основополагающие расовые и этнические Архетипы и выстроить на их основе новую общественную государственную власть. И борьба с мифами гитлеризма только ускоряет ход истории американской Сверхдержавы в таком направлении.

4 июля 1997г.

ГЛАВНАЯ ПРОБЛЕМА РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКИ

( вместо предисловия к брошюре «Народность, народ, нация»)

Признаки углубления общегосударственного кризиса в нынешней России множатся с каждым месяцем. Ухудшение экономического положения дел и разложение социальных отношений происходит непрерывно и так заметно, в особенности среди молодёжи, что верхи режима диктатуры коммерческого интереса, космополитического по своей сути, теряют политическую уверенность в своих силах справиться с управлением страной. Это заставляет их искать чуждые "чистому" идеологическому либерализму способы удерживать влияние на большинство населения. Власть предержащим приходится делать неприятный и тревожный для многих из них вывод: сохранить либерально-космополитический режим не удастся без вовлечения в официозную политику проявлений общественного самосознания государствообразующего народа, который они предпочитают называть структурообразующим. Они именно вынуждены уступать давлению обстоятельств. По образу действий пропагандистских учреждений прорежимных СМИ видно, с каким трудом, с какой неохотой, с какими внутренними раздорами, шажок за шажком, словно они ступают по минному полю, им приходится признавать существенность подъёма русского самосознания для поддержания политической устойчивости в стране.

Обслуживающий коммерческий интерес либерализм, будучи принципиальным противником идеи независимого от влияния мирового спекулятивного капитала государства, боится укрепления политической власти посредством роста общественной сознательности и общественной самоорганизации государствообразующих этносов, что он доказывал всегда и везде в течение последних столетий. В конкретном случае с нынешней Россией он боится роста государственнического самосознания русских, которое представляет опасность для политических основ режима, для всего господствующего класса, каким он сложился за короткое время после начала буржуазной революции в 1989году. Сейчас власть предержащим кругам в России приходится решать не простую задачу. С одной стороны, искать способы укрепления защищающей их интересы собственности власти, что нельзя сделать без уступок патриотическим чувствам и настроениям государствообразующего этноса, то есть русских, которые встревожены вовсе не их проблемами, а происходящим распадом промышленной и военной мощи страны. А с другой стороны, подлаживать идущий от них, сверху, официозный патриотизм под космополитический либерализм, под либеральную конституцию режима. Достигается это прямо-таки иезуитскими вывертами, – русских сверху призывают к возрождению патриотических чувств, к жертвам ради России, ради либерального(sic!) государства, но при этом их настойчиво отчуждают от представлений о прямой связи своего исторического бытия с развитием государства, не позволяя допускать и мысли, что Россия их собственное государство. В официозных средствах массовой информации, в выступлениях уполномоченных на это чиновников ни разу не проскальзывает выражение "государствообразующий этнос"; русским, в лучшем случае, разрешается быть лишь "структурообразующим этносом" в пределах подчинённой либеральным свободам и правам человека идеологии имперского патриотизма.

Постепенно примиряясь с необходимостью использовать русский народный имперский патриотизм и православие, как традиционную мировоззренческую основу такого патриотизма, либералы на опыте убеждаются, что не так страшен чёрт, как они его себе представляли. У многих из них вызывает облегчение тот очевидный для русского теоретического национализма факт, что ни патриотизм, ни православие больше не являются подлинными идеологическими и политическими противниками режима, что они не способны возродить у русских самостоятельную волю к борьбе за политическую власть в стране. И одновременно, составляющие режим политические силы при каждом удобном случае выказывают враждебность на грани истерики к малейшим проявлениям русского мелкобуржуазного национализма, выдавая тем самым свою тревогу по поводу его неуклонного развития и своей неспособности его контролировать. Политическое наитие не подводит либералов, – русский народный патриотизм и русский городской национализм, действительно, ни одно и то же.

Объяснить различие между народным патриотизмом и городским национализмом либерализм не в силах, ибо либерализм так и не создал собственной теории общественного развития. На космополитических принципах абсолютных свобод и прав человека такую теорию создать невозможно в принципе, и в этом основная причина теоретической слабости либерализма, его мировоззренческой и политической ограниченности, его стремления к вытеснению науки из политической практики и к упрощению представлений о мировой истории до пошлости и вульгарного примитивизма. Либерализм в пропаганде всегда и везде скатывается до культивирования догм из смеси абсолютных свобод и прав человека, частной собственности и товарно-денежных отношений, к которым логически невнятно приспосабливаются идеи общества и государства, словно латаются прорехи на скверно сшитом костюме.

Всякое действительно существовавшее и существующее общество чуждо космополитизму. Оно, такое общество, исторически и этнически конкретно, и общие закономерности развития проявляются у каждого общества через многообразие самобытных особенностей общественного бытия, которые складываются под воздействием географического места проживания, окружающей природы, определяются архетипами родоплеменных отношений конкретных этносов и рас и т.д. Так что правящие круги господствующего в России режима обречены на отсутствие определённости в своём отношении к русскому вопросу. Они будут раскрывать русскому патриотизму объятия, ибо этот патриотизм больше не в состоянии ставить вопрос о русской народной общественной власти, которая основывалась на общинных отношениях в русских деревне, селе, станице и которая разрушилось советским раскрестьяниванием государствообразующего этноса. И они же будут шарахаться от проявлений русского мелкобуржуазного (или правильнее было бы сказать, городского) национализма, который ясно и конкретно требует включать в повестку дня российской политики обсуждение вопроса о становлении нового русского общественного бытия, а именно, о политически направляемом процессе становления русской городской нации, выстраивающей национальную общественную власть.

На нынешнем этапе буржуазной революции главная проблема российской политики заключается в том, что режим диктатуры коммерческого интереса больше не может предлагать обоснованную цель развитию страны. Позорный провал всех попыток разработать хоть какую-нибудь "национальную доктрину" доказывает это с предельной убедительностью. Причина тому в следующем обстоятельстве. Народно-земледельческое патриотическое самосознание русских объективно отмирает в ходе буржуазной революции, отмирают патриотические представления о трудовой этике, общественной нравственности и смысле общественного существования; и на основе разлагающейся традиции патриотического самосознания нельзя осуществить поворот России к требующему высокой социальной культуры общественных отношений промышленному цивилизованному капитализму, добиться выхода из экономического кризиса и состояния распада промышленного производства в стране, а потому опора на патриотизм не может быть долгосрочным основанием политической устойчивости власти. И только русский городской национализм, по мере роста своего теоретического и политического становления, способен предлагать и осуществлять меры по выходу страны из общегосударственного кризиса, но обязательно через революционное свержение господствующего режима, через смену господствующего класса. Поэтому между нынешним режимом диктатуры коммерческого интереса и нарождающимся русским политическим национализмом, который призван бороться за исторически наследующую этому режиму политическую систему, систему национального государства, нет, и не может быть никакого взаимодействия, наоборот, объективно вызревает их непримиримое противоборство за всю полноту власти.

То есть, нынешняя российская политика столкнулась с проблемой неизбежности новой смены господствующего класса, которой нынешний господствующий класс не желает ни в коем случае. Класс этот боится любого теоретического анализа происходящего в стране с позиции закономерностей исторических событий, анализа, предрекающего ему неотвратимую гибель, а потому поощряет либеральную деинтеллектуализацию политики и тактическое балансирование своей исполнительной власти ради сохранения текущего господства любой ценой, любыми средствами. Но деинтеллектуализация политики, отсутствие у режима исторического целеполагания, в свою очередь, влекут за собой деинтеллектуализацию во всех остальных сферах человеческих отношений в стране, в том числе в армии, в ВПК, в науке, в культуре и так далее, то есть в том, что определяется понятием "политическая надстройка".

Именно со стремления разобраться в происходящем, внести в него смысл и интеллектуальное содержание, найти стратегию государственному развитию страны русский политический национализм зародился в России в начале 90-х и стал входить в политическую борьбу, как противник режима и либерализма. Как раз этим качеством он доказывает свою огромную историческую перспективу и неизбежность своей политической победы. И чем логически убедительнее он будет показывать это качество, тем организованнее и тем меньшими жертвами он добьётся политической победы и повернёт Россию к новой эпохе её исторического развития.

В нынешней России наряду с основной тенденцией, тенденцией приручения режимом диктатуры коммерческого интереса русского народного патриотизма и антагонистического неприятия правящим классом собственно городского политического национализма, должны проявляться, набирать влияние как внутри правящих кругов, так и среди официозной, думской оппозиции переходные формы отражения политических настроений горожан. И эти переходные формы отражения политических настроений горожан будут подготавливать объективно неизбежный, исторически предопределённый приход революционного политического национализма к власти. Ибо в России происходит необратимое разрушение исторически земледельческого народного общественного бытия русских, у которого больше нет будущего, и замена его городским национальным общественным бытиём государствообразующего этноса. Этот вывод позволяет отстаивающим необходимость революционных мер борьбы националистам не отказываться от участия в выборах органов власти внутри действующей либеральной конституции режима диктатуры коммерческого интереса. Наоборот, при определённых обстоятельствах революционеры националисты могут и должны активно участвовать в них, чтобы прийти к власти в стране через избирательный процесс и, используя легитимность своей политической победы, осуществить революционную замену либеральной конституции буржуазно-представительного самоуправления на конституцию национального государства, действуя на законном основании с точки зрения сторонников представительного самоуправления. Тем самым будет выбита почва из-под ног у противников русского национализма как внутри страны, так и на Западе.

Рост влияния на умы идей русского политического национализма будет происходить в России постепенно, но неуклонно, по мере исчерпания возможностей патриотизма, как духовного проявления народных общественных отношений, объяснять происходящее и поддерживать в стране политическую устойчивость. Как бы правящие кланы режима диктатуры коммерческого интереса ни сопротивлялись наступлению русского городского национализма, какие бы препятствия не создавали ему, однако обстоятельства вынудят часть из них приспосабливаться к этому объективному процессу, подстраивать под него либерализм, даже изменяя его содержание ради сиюминутных задач удержания власти. И только кланы, способные делать уступки националистическим настроениям, смогут удерживать власть. Такое поведение внутри власть предержащих кланов будет иметь место до тех пор, пока режим не запутается в собственных идеологических и политических, конституционных противоречиях и не рухнет в результате широкого прорыва национализма в политическую борьбу ради революционного поворота страны к созданию условий для ускоренного подъёма рыночного промышленного производства.

В истинности такого вывода убеждают все изменения за последние четыре года как в политике режима, неуклонно осуществляющего главную свою задачу, а именно расчистку завалов, препятствующих росту спекулятивно-коммерческих капиталов, так и в настроениях основной противостоящей либералам официозной организации – думских коммунистов.

Каков был характер этих изменений?

С октября 1993 года, когда в результате политического переворота установился нынешний режим российской власти, он был агрессивно космополитическим и подчёркивал радикальный характер идеологического либерализма, то есть, ещё выступал под знаменем воинственного гуманитарного либерализма с лозунгом – "Свобода, равенство, братство". По мере накопления капиталов и собственности у спекулянтов и ростовщиков, казнокрадов и бандитов, у номенклатурных взяточников и приватизаторов разного рода занятий и званий, новоявленные частные собственники стали выделяться в новый господствующий класс страны, объединяемый и организуемый коммерческим интересом как таковым и обслуживающей его идеологией либерализма. Они широко использовали либеральную конституцию для укрепления своего господства и превращения его в господство классовое. Их классовая идеология либерализма стала отличаться от гуманитарного либерализма тем, что постепенно отказывалась от слова "братство" на своём знамени, а "свободе" и "равенству" придала такой смысл, который оправдывал все действия и поступки, позволяющие делать наибольшую спекулятивно-коммерческую прибыль.

Класс представителей коммерческого интереса стал быстро выделяться из остального населения, обособляться своим особым положением, своим влиянием на исполнительную и законодательную ветви буржуазно-представительной власти. Коммерческий капитал в первые годы режима переживал процесс бурного первоначального накопления и подчинял задачам собственного роста остальные экономические отношения, стремясь абсолютно всё в России превратить в товар, пригодный для прибыльных спекулятивных сделок. Хищный эгоизм разнузданных спекулянтов и обслуживающей их интересы коррумпированной бюрократии привёл к тому, что в промышленных и сельскохозяйственных регионах принял размах стихийного бедствия упадок всякого производства, там воцарились бедность, политическое бесправие десятков миллионов людей. Такой ход событий стал побуждать подавляющее большинство населения страны всё критичнее относиться к режиму, к его конституционным и либеральным идеологическим основаниям. Отражение таких настроений выразилось в возрастании влияния коммунистов как раз в производительных регионах.

Встревоженные этим наступлением коммунистической оппозиции самые близкие к исполнительной власти прослойки господствующего класса коммерческих спекулянтов из корыстного прагматизма начали искать с подвластной страной некие формы приемлемого их интересам взаимопонимания, для чего им и потребовалась риторика народнического российского патриотизма, который в ряде основополагающих представлений мало чем отличается от идеалов либерального космополитизма. Либерализм с его болтовнёй об абсолютных правах человека как такового стал постепенно вытесняться более приземлённым патриотическим либерализмом, который ограничивает такие права рамками патриотической идеи. Сейчас патриотический либерализм постепенно превращается в открыто официозный.

К началу 1997 года вся самая спекулятивно доходная собственность России была поделена мелким, средним и крупным коммерческим капиталом. Владельцам коммерческих капиталов стало тесно в стране. Помимо ожесточения противоборства между ними ради перераспределения собственности, у самых крупных собственников стал проявляться, опять же, корыстный интерес к внешнеполитической активности, к собственным сферам капиталистического влияния за пределами страны. Одновременно, с расслоением интересов населения по отношению к коммерческой спекуляции и собственности, зарождалось городское буржуазно-общественное сознание ряда этнических групп, особенно показательно доказывая это в выборах местных властей. А со становлением этнического самосознания начало набирать силу русское городское политическое самосознание, грозя в ближайшее время оказаться определяющим явлением внутриполитической жизни России, так как именно русские являются основными горожанами страны. К этническому общественному самосознанию тяготеют уже миллионы людей из тех, кто имеет право голоса, и их численность постоянно возрастает; их настроения приобретают политический вес, с которым невозможно не считаться. Влияние этих настроений на власть и на оппозицию уже проявляется, и оно будет усиливаться по мере созревания умов русских горожан для "заболевания" мелкобуржуазным национализмом, который станет их организовывать и направлять к собственным политическим целям.

Чтобы сохранить приносящий огромную коммерческую прибыль контроль над страной, часть представителей клики власти, состоящей из кланов владельцев крупных ростовщических капиталов и нефтяных и газовых компаний, а так же из тесно связанных с ними верхов государственной бюрократии, уже робко потянулась от патриотического либерализма к лозунгам некоего национал-либерализма. Понимается ими национал-либерализм предельно упрощённо, – по их представлениям поднимающиеся мелкобуржуазные националистические настроения должны обслуживать либерализм и политически укреплять его, помогая им оберегать почти задором приобретённую собственность от иностранных и внутренних соперников. Последнее время заметно проявляется воздействие националистических настроений и на коммунистическую парламентскую оппозицию. Представляя групповые интересы довольно многочисленного среднего звена бывшей советской партноменклатуры, эта оппозиция проживает в городах и поэтому неуклонно обуржуазивается. Она теряет свою базу политической поддержки по мере отмирания пролетариата и, из потребности политического выживания и вследствие собственного обуржуазивания, начинает приспосабливаться к путаной смеси идей из упрощённого, близкого к утопическому коммунизма, немецкого социал-демократизма и бытового национал-патриотизма.

По существу вопроса национал-либеральные взгляды правящих группировок взрастают из их попыток примирить коммерческий космополитический интерес, идеологически обслуживаемый либерализмом, с новой, угрожающей режиму диктатуры этого интереса реальностью. А именно, с пробуждающимся и приобретающим в течение нескольких последних лет буржуазно-демократической революции политическую самостоятельность русским буржуазно-городским, буржуазно-гражданским общественным самосознанием. (Становление этого общественного самосознания особенно заметно проявляется среди русской городской молодёжи, по сути, превращаясь в единственную организующую молодёжь идею; и уже в скором времени это обстоятельство станет серьёзнейшей политической заботой правящих кругов господствующего в стране режима.) А национал-патриотизм питают стремления прокоммунистической и патриотической оппозиции примирить и превратить в политический симбиоз объективно отмирающий народно-почвеннический российский патриотизм с тем же, зарождающимся в результате необратимой демократизации, русским городским общественным самосознанием.

И национал-либерализм, и национал-патриотизм переходные, невнятные и неустойчивые виды политических взглядов, так как несут в своих политических целях компромисс городского национализма с коммерческим космополитизмом или с коммунизмом, с правящим классом или с коммунистической оппозицией. Они обречены на сближение в силу того обстоятельства, что и тот, и другой не в состоянии предложить действенную программу выхода страны из общегосударственного кризиса, ибо боятся признать характер кризиса именно как общегосударственного, который нельзя преодолеть без социальной Национальной революции. Они боятся прогрессивности социальной Национальной революции, которая выметет их из политической жизни на свалку истории, а потому становятся силами реакционными, силами вчерашней, старой России, которые пытаются приспособиться к текущим обстоятельствам и пока имеют возможности определять ход событий. Общая реакционность и загоняет их в один политический лагерь, загоняет объективно, чему не мешают временные стычки за передел сфер влияния внутри созданного режимом поля политических отношений.

Об их реакционности можно судить по жалкому уровню интеллектуального обеспечения как либеральной, так и прокоммунистической пропаганды, – идеологи и того, и другого лагеря до сих пор не поняли даже того факта, что в России с 1989 года происходит буржуазная революция! Не удивительно, что официозная российская политическая мысль так и не разобралась, что такое народ и нация, что такое национализм, патриотизм и либерализм, что такое национал-патриотизм и национал-либерализм. И либералы, и марксисты избегают затрагивать темы о существе различий в исторических формах общественного бытия, так как на основаниях их идей объяснить, в чём же состоит особенность каждой формы, как данные формы развиваются, какая из них низшая, а какая высшая, невозможно в принципе. По этой причине и либеральные "демократы", и, так или иначе, опирающиеся на марксизм коммунисты, социалисты, социал-демократы постоянно смешивают понятия народ и нация, почти не разделяя их по смысловому содержанию. Вольно или невольно нагнетаемая в средствах массовой информации нынешней России невероятная путаница при использовании этих понятий мешает социально здоровым слоям городского населения страны разобраться в происходящем и привыкать к идеям политического национализма, который только и выражает их материальные и духовные интересы в политике. Однако русские националисты всё увереннее упорядочивают понятия, расчищают авгиевы конюшни российской политики от невежественной бессмыслицы, распространяемой господствующим либерализмом и пока ещё имеющим известное влияние коммунизмом, в том числе тогда, когда встают вопросы, касающиеся форм общественного бытия: народности, народа и нации. И в конечном итоге в политической борьбе обязательно победят те, кто борются за здравый смысл, за ясное понимание действительности на основе логики исторического развития общественно-политических отношений цивилизованного человечества.

12 июля 1997г.

АЛЬТЕРНАТИВЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ РЕВОЛЮЦИИ НЕТ (тезисы доклада)

Главная особенность нынешнего политического положения дел в России – продолжающееся сползание страны в болото острого общегосударственного кризиса. Все его признаки налицо. Упадок и распад промышленного и сельскохозяйственного производства. Идейный и организационный кризис всех политических партий, организаций и движений, которые возникли на волне рыночных и либерально-демократических реформ, то есть на волне начавшейся в 1989 году буржуазно-демократической революции. Всё более очевидные, как неспособность верхов управлять по старому, так и нежелание низов по старому жить. Растущее политическое равнодушие молодёжи к вождям приватизировавших политику кланов, и одновременно растущая политическая ненависть живущих в регионах к Москве. А за этим вызревает нежелание абсолютного большинства населения признавать сложившийся за последние годы господствующий класс в качестве выразителя их интересов и интересов страны.

Такой глубокий общегосударственный кризис преодолевается только и только социальной революцией, которая сметает старый господствующий класс, старые экономические и общественные отношения и задаёт новое целеполагание экономическому, общественному и государственному развитию. То есть можно утверждать, что страна стоит на пороге социальных потрясений исторической значимости и оседлать эти потрясения, направить их в конструктивное политическое русло сможет только новое поколение политиков, новые политические организации.

Что же это будет за поколение? Что же за партии породит политическая борьба для осуществления социальной революции, и какой эта революция будет по своему существу?

Чтобы ответить на данные вопросы, придётся задаться другим вопросом, а именно, – в чём причина подступающего общегосударственного кризиса?

Коммунистический режим, используя способы жёстко централизованного партией государственно-бюрократического управления, десятилетия бросал все ресурсы страны на ускоренное развитие индустриальных производительных сил ради достижения военного паритета с США и НАТО. И в ряде направлений паритет был достигнут, – Советский Союз в семидесятых годах стал военно-политической сверхдержавой.

Однако тогда же, в семидесятых годах, стала очевидна неэффективность экономической системы, которая не учитывала влияние на производство человеческого фактора, то есть способности воздействовать на рост производительности труда и качества изделий со стороны каждого участника производства. В советской плановой системе развивались только производительные силы при искусственном удержании производственных отношений на уровне середины ХХ века. Причиной такого удержания было гнетущее навязывание стране пролетарской антибуржуазной и нацеленной против национального общественного развития идеологической доктрины, которая порождала раздутые привилегии как становящейся оплотом власти номенклатуре, так и отсталым этническим и социальным группам, тем самым разрушая передовой общественный характер промышленного, несущего на себе остальную экономику, производства. В стране не учитывались уровни общей и исторической культуры каждого связанного с производством человека, шло иррациональное усреднение всего населения под надуманный стандарт некоего советского человека, который в кабинетных расчётах отрывался от природы и истории под требования идеологических догм коммунистического режима. Такое противоречие порождало идеологический кризис, кризис авторитета власти, который подавлялся растущим чиновничьим произволом.

Производственные отношения оказывались во многом полуфеодальными, забюрократизированными, не соответствующими передовым высокотехнологичным производительным силам. Они теряли общественный характер, отставали и отставали от требований современного мира. Увеличения отдачи производства по сравнению с затратами на него, повышения качества товарной продукции нельзя было больше добиваться без учёта необходимой этому социальной культуры и высокой социальной ответственности всех вовлечённых в промышленное и сельскохозяйственное производство.

Попытка подправить коммунистическую, социал-феодальную систему государственных отношений, заставить её учитывать человеческий фактор при сохранении жёстких догматов "интернационалистического" усреднения способностей разных этнических и социальных групп населения вынудила режим проводить политическую линию Перестройки. Перестройка высветила с особой ясностью остроту кризиса идеологии и общественного сознания государствообразующего этноса. Её главный лозунг: раскрепощение человеческого фактора, – был понят большинством живущих в городах русских, как повышение роли необщественного индивидуализма. Перестройка не только не повысила эффективность промышленного производства, не увеличила отдачи вложений в науку и новые предприятия, но наоборот, вызвала их падение. В условиях расширения границ свободы слова и политической демократизации, когда началось разрушение устаревшего идеологического каркаса, горожане стали распадаться на внесоциальные атомы и увлекаться люмпенскими воззрениями и потребительскими интересами, что влекло за собой распад культуры производственных отношений. Особенно тяжёлым оказалось духовное состояние у переживших полное раскрестьянивание русских, а именно на них держалось промышленное производство Советского Союза. У них не оказалось некоммунистического мировоззренческого сознания, выстраивающего все межличностные отношения.

Единственным выходом из экономической и политической катастрофы советской системы государственности стал более или менее управляемый обвал Перестройки в буржуазно-демократическую революцию в России и распад Советского Союза.

Подобным же образом произошёл обвал феодальной Франции в буржуазно-демократическую революцию 1789 года, когда в обстановке глубокого экономического кризиса и кризиса авторитета церкви государственным контролёром финансов короля Людовика ХVI, банкиром Неккером, была предпринята попытка посредством городской демократии наладить согласование интересов разных слоёв населения страны, для чего были созваны Генеральные Штаты. А прежде уже был похожий обвал в буржуазную революцию в Англии, когда в 1640 году король Карл I созвал народно-представительный парламент для одобрения увеличения им налогов в условиях кризиса авторитета королевской власти.

Распад Советского Союза привёл к приобретению Россией политической самостоятельности и к определённому возрождению исторического самосознания русских, главным образом за счёт пропаганды православного народного патриотизма. Это создавало предпосылки к возможности развивать взамен отсталого советского общественного сознания, нацеленного на размывание русского этноса в азиатских и кавказских отсталых народах и народностях с феодальным и родоплеменным мировосприятием, более развитое российское общественное сознание. Так удалось несколько замедлить темпы упадка производства в отраслях, где производственные цепочки не были связанны с другими республиками бывшего СССР. Но и в самой России уровни культурно-исторической развитости разных этносов и групп населения настолько различны, что без выделения русского самосознания, как самосознания политически и культурно субъектного, распад производства остановить не удавалось и не удаётся. Ибо уровень производственных отношений уже в самой России всё ещё остаётся не соответствующим даже тем производительным силам, какие страна имеет на настоящий момент.

Общегосударственный кризис как раз и показывает, что поднять производственные отношения до требований современного мирового промышленного производства невозможно без социальной революции, то есть без революционного изменения существа культурно-общественного сознания государствообразующего, основного участвующего в промышленном производстве этноса России. Именно поэтому предстоящая социальная революция неизбежно и объективно будет иметь вид революции Национальной. Главной её целью будет созидание государственной властью посредством военно-политической диктатуры необходимых политических условий началу становления русской нации, как нации с высочайшей культурой национально-корпоративного самосознания, необходимого для самой высокой в современном мире социологизации этики производительного труда. А для этого понадобиться провести русскую Культурную революцию, как этнократическую духовную революцию. Иначе Россию ждёт историческая гибель, то есть, обусловленный неотвратимым моральным разложением, вырождением русского этноса неуправляемый распад на региональные субъектно-политические образования, и вся территория России превратится в ряд бесправных колоний, за сырьё которых будут бороться другие промышленные державы.

Политическая организация, партия, которая способна возглавить подготовку и проведение Национальной революции, в таких обстоятельствах не может не быть авангардно-революционной и радикально националистической.

Без ясного понимания этих объективно самодовлеющих требований исторического момента, нельзя иметь сколь-нибудь серьёзное политическое будущее ни политической организации, ни профессиональным политикам, в том числе желающим быть политиками националистам.

17 февр.1997г.

СМЫСЛ И ЦЕЛИ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ

Когда мы, русские националисты, говорим о геополитически целесообразных границах, мы неизбежно должны затрагивать важнейшую тему стратегического целеполагания государственному развитию. Ибо то, какое стратегическое целеполагание государственному развитию на обозримую историческую перспективу будет заложено в программу русского национализма, самым непосредственным образом определит понимание национализмом геополитической целесообразности границ государства. Ключевым же обязательно окажется отношение к Украине и Белоруссии.

Главный вопрос стоит следующим образом. Отталкивается ли Россия от достижений прошлого, как от исторического основания, для продвижения к ещё большему геостратегическому могуществу в сравнении с достигнутым при советской государственной власти, или она превращается в одно из многих государств мира, зависимых от чужого геостратегического могущества? И ответ на этот вопрос непосредственно увязан с тем, какая политика выбирается по отношению к Белоруссии и Украине.

Либо русский национализм, как готовящееся к борьбе за власть политическое течение, отступает к позициям российско-великорусского народного патриотизма, и тем самым de facto, а затем и de jure им признаётся отказ не только от советской глобальной политики, но даже от унаследованной от Византии традиции державной политики в Евразии, происходит полный разрыв с этой традицией. Ибо без дающей доступ к границам всех стран Восточной Европы территории Украины и Белоруссии воплощать такую традицию невозможно. Именно к подобному патриотизму толкают нас сейчас многие круги на Западе и в самой России, в том числе среди тех, кто называют себя русскими националистами. Однако при осуществлении властью в России такого целеполагания она теряет средства сколько-нибудь серьёзного влияния на европейскую политику, то есть страна перестаёт быть даже субконтинентальной державой. (Это уже яснее ясного показывается открытым, почти презрительным пренебрежением лидеров Запада мнением всех тех официозных политических сил нынешней России, которые высказываются против решений США и НАТО о расширении подразделений этой военно-политической организации на Центральную и отчасти Восточную Европу.) И тогда, как следствие, византийская имперская традиция субконтинентального господства на стыке Европы и Азии в реальной международной политике возвращается в Константинополь, в Турцию, как было до Преобразований Петра Великого.

Либо русский национализм осознаёт себя этническим национализмом, то есть нацеленным на борьбу за экономическое и политическое объединение России, Украины и Белоруссии в единый государственный организм под лозунгом: "Одна страна, одно государство, одна нация!" И тогда у нового Русского национального государства появляется возможность осуществлять планирование наступательного наращивания политического влияния в Европе, тогда только оно вновь встанет на позиции наследования традиции византийской державности, без чего рассуждать о восстановлении державного положения России в Евразии, а тем более на мировом уровне не имеет никакого практического смысла.

Либо – либо! Другого не дано.

Революционный русский национализм выступает, как архетипический национализм, как национализм этнический и расовый. Он стоит на позиции, что никакое иное понимание национализма не позволит добиться при нынешнем положении дел поворота к восстановлению русского общественного сознания и к достижению наивысшей социологизации этики русских общественных отношений. Без такого понимания национализма никак не удастся развивать городские общественные отношения и осуществить прорыв к самым высокоразвитым производственным отношениям, к самой высокой культуре современного цивилизационного поведения подавляющего большинства населения страны в условиях вхождения в мировой рынок. Но такой национализм, возрождая в стране крупное промышленное производство в условиях рыночных отношений, обязательно привлечёт пристальное внимание со стороны множества людей во всём мире, начнёт изменять мировую политику. С одной стороны, он вызовет враждебную консолидацию всех сил, которые по разным причинам не желают видеть Россию сильной промышленной державой. С другой стороны, ему предстоит бороться за право существования с могучими и объединёнными по всему миру сторонниками либерализма, со стоящими за ними олигархическими центрами власти, то есть ему придётся столкнуться с общемировой реакцией. Ибо он не может быть приемлемым мировой прослойке выразителей интересов коммерческой спекуляции, коммерческого космополитизма, стремящихся превратить Россию в сырьевой придаток промышленных держав Запада, так как это позволяет им господствовать в мире и баснословно наживаться на посредничестве в мировой торговле, на глобальной спекуляции сырьём и товарами.

Для политического выживания и стратегической победы русскому революционному национализму нужна материальная опора на могущество крупной евразийской державы, способной вести наступательную межгосударственную политику, активную европейскую и мировую политику. Такой державой собственно Россия стать не сможет. Поэтому отчётливо заявленной программной целью русского национализма является следующая. Создание из великорусского, белорусского и украинского народов, а так же ряда расово, культурно и духовно родственных русскому этносу народностей, единой русской нации. Без такой цели революционный русский национализм не имеет шансов стать серьёзной политической силой.

Революционный русский национализм уверен в своей правоте, так как он понимает, что нация есть этнократическое общество с господством городских интересов собственности, что такого общества никогда не было и нет ни в России, ни на Украине, ни в Белоруссии, что такое общество ещё только предстоит создать. Ради чего?

Ради спасения производительных сил России, Белоруссии и Украины от удушающих объятий наступающего общегосударственного кризиса, от экономической и политической катастрофы;

ради спасения русской традиции государственности от исторической гибели;

ради достижения русским государством в ХХI столетии статуса передовой промышленно развитой державы.

Революционный русский национализм стоит на том, что исторические закономерности дают нынешней России единственное политическое целеполагание. Это целеполагание безусловно объединительное с Белоруссией и Украиной. Оно имеет прочную опору в традиции изначальной древнерусской государственности Киевской Руси, необходимой и достаточной для объединения великороссов, украинцев и белорусов в единую нацию на прочнейшем основании единства древнерусского этноса. Единое архетипическое общественное мировосприятие этого этноса исторически определённо заявило о себе при зарождении Древнерусского государства.

Однако при настоящем положении дел тактические шаги в направлении действительного объединения затрудняются серьёзными препятствиями политического характера, обусловленными распадом советского политического пространства таким образом, что собственно буржуазно-демократическая революция происходит только в России. Препятствия эти вызваны следующими обстоятельствами.

Приватизация средств добычи и продажи нефти и газа, которая происходит тогда, когда из-за упадка великорусского народного общественного сознания у старой номенклатуры и новой бюрократии появился бесконтрольный доступ к нефтедолларам, стала причиной быстрого становления в России очень больших частных капиталов и организованных общими интересами очень влиятельных кланов крупных собственников. Они стали ударным отрядом ускоренного внедрения в стране либерально-капиталистических отношений. Они прочно утвердились во всех ветвях власти, установили частный контроль над главными средствами массовой информации страны, повернув их на службу своим корыстным целям быстрого личного обогащения. Вследствие их силы в России в результате государственного переворота в октябре 1993 года установился режим абсолютной диктатуры коммерческого космополитизма. Вследствие их силы данная диктатура выразителей коммерческого интереса проявилась в своих характерных чертах политически резко и решительно, беспощадно космополитически, принципиально отличая политическую борьбу в России от происходящего на Украине и в Белоруссии. Характер политического господства новоявленных собственников России принял сейчас столь откровенные и циничные проявления в отношении прочего населения, какие невозможны ни на Украине, ни в Белоруссии, где ещё сохранилось определённое народно-крестьянское общественное сознание.

Складывающиеся, как на Украине, так и в Белоруссии частные спекулятивные капиталы значительно слабее, чем в нынешней России, и слабее во всех смыслах, в том числе и в политической организованности, в политическом влиянии их владельцев. Поэтому там достаточно сильны оппозиционные пережитки коммунистических отношений, а буржуазно-рыночные преобразования замедленны, полностью зависят от внешней поддержки, от «вливаний» иностранной валюты. Диктатура коммерческого космополитизма в России полностью исчерпала кредит доверия большинства населения страны, из исторически прогрессивной она становится всё определённее реакционной, политическая среда её поддержки сокращается месяц за месяцем. При таком положении дел, с точки зрения сложившегося господствующего класса нынешнего режима, очень опасно осложнять экономическую и внутриполитическую ситуацию союзной интеграцией России даже с относительно небольшой Белоруссией. И данный вывод подтверждается самим ходом текущих событий.

Ожесточённая кампания российских частных СМИ против произошедшего 2 апреля подписания союзного устава с руководством Белоруссии показала, сколь велики у российского режима диктатуры коммерческого космополитизма опасения от политических последствий такого шага. Метания Президента Ельцина, позиция которого была неясной до последнего дня, бесконечные хаотические правки принципиальных положений устава, затем союзного договора, затем опять устава, говорят о том, насколько вынуждено совершалась эта политиканская акция. Она происходила под давлением явного роста русского государственнического самосознания, встревоженного приближением военных баз НАТО к границам страны, и клика власти в России вопреки себе пошла на этот отчаянный поступок.

Именно в вопросе отношений с откровенно прорывающейся к союзному единству Белоруссией режим диктатуры коммерческого космополитизма России полностью запутался среди трёх сосен, показывая, что не имеет какой-либо осмысленной концепции государственных интересов страны. Его господствующий класс беспокоят только задачи сиюминутного обогащения и политического выживания, – и это не случайно, символ веры сторонников коммерческого космополитизма всегда и везде соответствовал выражению: "После нас хоть потоп!" Наиглавнейшей, животрепещущей заботой для нынешнего господствующего класса остаётся текущая политическая борьба с коммунистами. Не столько даже с парламентскими коммунистами, сколько с реваншизмом выразителей коммунистических настроений в стране, и она, эта ожесточённая борьба, подсказывает ему только один приемлемый путь интеграции – интеграция должна быть такой, чтобы не произошло усиления политических позиций прокоммунистической оппозиции. С их точки зрения интеграция должна оказаться быстрой и полной, как политической, так и экономической, что позволило бы им отстранить от влияния на неё правящие прокоммунистические круги в самой Белоруссии. Им хотелось бы через коммерческие банки России быстро скупить лакомые куски в экономической среде Белоруссии, совершить ускоренное разгосударствление, превращение в товар остальных предприятий, по примеру того, как это произошло в самой России.

Умозрительно подобная, федеративная интеграция вроде бы не представляет особых сложностей, но для её осуществления необходимо провести референдум. И как раз поэтому референдум о федеративном объединении в настоящих обстоятельствах невыгоден коммунистам, они борются с такой идеей, и борются успешно. Им выгодна Конфедерация, и они затягивают решение данного вопроса. К такой тактике их толкает и углубляющийся распад производительных сил и промышленного производства в самой России, который порождает разрастающийся моральный, политический паралич воли бюрократии исполнительной власти режима и, как шагреневая кожа, сужение политической базы поддержки этой власти, раз за разом подтверждаемое результатами региональных выборов и опросов общественного мнения.

Бюрократические верхи исполнительной власти режима больше не в состоянии опираться в схватке с коммунистами на идеологию либерализма, на либеральных демократов, что было возможным в России осенью 1993-го года. Сейчас падение доверия к либеральной демократии и к проводимым в угоду требованиям выразителей коммерческого политического интереса рыночным реформам, – падение доверия со стороны подавляющего большинства населения производительных регионов загоняют российскую клику власти в угол, заставляют бюрократию лавировать ради собственного политического выживания. Не имея силы осуществить полную и быструю интеграцию по своим правилам, она вынуждена растягивать интеграционные процессы с Белоруссией на этапы, так как не может больше забалтывать и тормозить их.

Она вынуждена сначала пойти на подписание устава выгодной коммунистам конфедерации, в которой небольшая Белоруссия будет иметь равные политические права с Россией. Что позволяет коммунистам строить планы, де, завоевав подступы к власти в Белоруссии, взять реванш за поражение в 1993 году, влиять на внутреннюю политику России в обход Президента и Конституции. В случае успеха такой тактики, по прошествии времени, они, коммунисты, намереваются, – во всяком случае, на словах, – провести осуществление постепенного преобразования конфедерации в федерацию.

Не удивительно, что поддерживаемое коммунистами постепенное объединение двух стран через Конфедерацию чрезвычайно пугает очень влиятельные финансовые круги банковского частного капитала, отстранённые кликой власти от рычагов принятия политических решений на высшем уровне. Слишком неустойчивым становится режим, чтобы быть способным хоть как-то проводить дальнейшее либеральное реформирование России, а остановка в проведении либеральных реформ делает режим обречённым. Он сейчас подобен старому локомотиву, который из последних сил тащит эшелон в гору, – ему нужна помощь другого «либерального» локомотива, а вместо этого к нему сзади прицепляют ещё один тяжёлый «прокоммунистический» вагон, способный надорвать двигатель, потащить эшелон назад и опрокинуть.

Если проблемы интеграции столь сложны в отношениях с Белоруссией, то ещё запутаннее они в отношениях с Украиной. И только революционный русский национализм способен разрубить этот гордиев узел.

Революционный русский национализм не имеет никаких оснований бояться переходной конфедерации России, Украины и Белоруссии. Наоборот, он должен её всячески пропагандировать и поддерживать. Его целью является спасение промышленных производительных сил России, глубокой интеграцией в советском разделении труда зависевших от промышленных производительных сил Украины и Белоруссии, тоже находящихся в настоящее время в отчаянном положении и требующих спасения. Русский национализм, если он намерен быть серьёзной политической силой, обязан видеть в конфедерации шаг к созданию политических предпосылок Национальной революции в наиболее быстро приближающейся к ней России, но шаг короткий, за которым должно последовать федеративное объединение.

Как раз в таком подходе к смыслу интеграции и проявляется принципиальное различие революционных националистов, с одной стороны, и коммунистов – с другой. Думские деятели коммунистической оппозиции боятся союзной конфедерации снизу, которая имеет силу перерасти во всеохватное федеративное объединение, выгодное прогрессивному общерусскому национализму, они требуют такой конфедерации сверху, чтобы таким путём вернуть себе, захватить для себя привилегии власти. Они не в состоянии даже выдвинуть лозунг спасения производительных сил – эта проблема для них вторична. Ибо воздействие коммунистической идеологии на прогрессивное развитие производственных отношений полностью исчерпалось уже в семидесятые годы. С того времени коммунистическая идеология стала исторически реакционной, разлагающей производственные отношения и, соответственно, производительные силы страны.

Для народно-патриотических коммунистов интеграция с Белоруссией есть лишь некий этап в цели осуществления интеграции со всеми государственными образованиями СНГ ради восстановления Советского Союза. А для русских националистов интеграция со всеми членами СНГ представляется гибелью для России, неприемлема ни в коем случае, ни под каким политическим соусом. Спасение России только в продвижении вперёд, к революционному становлению качественно новых производственных отношений, для чего необходимо встраиваться в мировой рынок товарно-денежных отношений. В большинстве же бывших советских республик пережитки социал-феодализма, а то и родственного и понятного нынешним коммунистам откровенно феодального мировосприятия, к тому же расово и этнически чуждого, враждебного идее русских национально-общественных отношений и промышленной европейской цивилизованности, – эти пережитки очень сильные. Они разрушительны для производительных сил России, что было явным уже в последнее десятилетие существования Советского Союза.

Поэтому, при общих с коммунистами требованиях союзной конфедерации с Белоруссией, революционный русский национализм политически неизбежно столкнётся с коммуно-патриотическим большевизмом, то есть, на данной ступени развития исторических преобразований в России, со своим главным политическим врагом. Именно этот политический враг беспощадно безжалостен как по отношению к России, так и по отношению к созревшему для выходу в новое, национально-общественное историческое качество самосознания русскому государствообразующему этносу. Ибо национальное общественное бытиё отрицает народный большевизм, коммунизм, делает их исторической архаикой, вследствие чего вызывая у них бешеную ненависть, ненависть старого и отмирающего к молодому и полному жизненной силы.

Вместо заключения. Для того чтобы всякая Национальная революция стала возможной, она должна опереться на те коренные изменения в банковской деятельности, в становлении коммерции, фондовых рынков ценных бумаг, на опыт использования буржуазной частной собственности и на зачатки этнического общественного сознания, которые развиваются в условиях рыночных свобод. Эти изменения, вольно или невольно, и осуществляет режим диктатуры коммерческого космополитизма, тот режим, который господствует в нынешней России. Но русская Национальная революция окажется возможной лишь при условии, что она будет иметь политические предпосылки для быстрого восстановления промышленного производства. То есть она должна иметь политические предпосылки для того, чтобы сразу же вовлечь в восстановление промышленного производства России промышленные мощности Украины и Белоруссии. И как раз конфедерация, затем федерация этих трёх государственных образований, имеющих общую древнерусскую традицию государственности, создают необходимые политические предпосылки для быстрого установления контроля над промышленными регионами со стороны авторитарного военно-политического режима диктатуры промышленного политического интереса, который выстраивается Национальной революцией.

Конфедерация – федерация – унитарное государство, создаваемого Национальной революцией, – вот этапы становления Русского государства с позиции революционного национализма.



Поделиться книгой:

На главную
Назад