Два призрака для сестренки Рэйчел

Ким Харрисон

Два призрака для сестренки Рэйчел

Глава 1

Сжав зубами кончик карандаша, я стряхивала катышки от ластика с бумаги, раздумывая, как лучше всего ответить на вопрос в заявлении о приеме на работу «Какие уникальные навыки Вы можете применить для работы в ОВ?»

Остроумие? Поглаживая ногой ножку кухонного стула, я чувствовала себя глупо. Улыбка? Желание надрать задницу плохим парням?

Вздохнув, я заправила выбившуюся прядь за ухо и резко откинулась на спинку стула. Я перевела взгляд на часы над раковиной и стала следить за секундной стрелкой. Я не собиралась тратить свою жизнь впустую. Восемнадцать лет — это слишком рано, чтобы меня приняли в программу молодого специалиста ОВ без подписи родителей. Но если я подам заявление сейчас, то буду одной из первых в списке отдела кадров, когда достигну нужного возраста. Как сказал рекрутер, нет никаких проблем с поступлением на стажировку сразу после колледжа, если вы этого хотите. Кратчайший путь.

Слабый звук открывающейся парадной двери чуть не заставил мое сердце выпрыгнуть из груди. Я посмотрела в окно на закат. Пряча свое заявление под пачкой салфеток, я крикнула: «Привет, мама! Я думала, ты не вернешься раньше восьми!»

Черт побери, ну и как я закончу эту анкету если она все время возвращается?

Но моя тревога превратилась в восторг, когда высокий голос ответил фальцетом: «Сейчас восемь в Буэнос-Айресе, дорогая! Будь другом, найди мои колоши? Тут снег идет».

— Робби? — я соскочила со стула, почти уронив его, и с колотящимся сердцем бросилась из кухни в зеленую прихожую. Там возле двери, стряхивая снег с ветровки, стоял мой брат Робби. Его высокая фигура возвышалась над дверью, а рыжие волосы светились красным в отблесках заката. Из-под его джинсов выглядывали заляпанные грязью Докерсы[1], полностью несоответствующие погоде. Позади него таксист тащил два чемодана.

— Эй! — воскликнула я, и его зеленые глаза озорно сверкнули. — Ты должен был лететь вампирским рейсом. Почему не позвонил? Я бы тебя встретила!

Робби сунул водителю пачку купюр. Не закрывая дверь, он раскрыл объятия, и я прильнула к нему, утыкаясь носом ему в шею, а не в грудь, как это было во время прощания. Его руки обвились вокруг меня, и я вдохнула запах застарелого бримстона из той дыры, где он работал. В глазах защипало, и я затаила дыхание, сдерживая слезы. Мы не виделись четыре с половиной года. Невнимательный червяк грелся на Западном побережье все это время, оставив меня присматривать за мамой. Но он вернулся домой на это солнцестояние, и я, вдохнув его аромат, улыбнулась.

— Эй, светлячок! — сказал он, используя ласкательное прозвище, данное мне нашим отцом, и усмехнулся, заметив мои волосы. — Ты так выросла! И ничего себе, волосы до самой талии? Идешь на мировой рекорд?

Он выглядел довольным и счастливым, и я отступила, внезапно смутившись.

— Да, ну, почти пять лет прошло, — сказала я с обвинительной ноткой в голосе. Позади него такси с тусклыми от снега фарами начало медленно отъезжать.

Робби вздохнул.

— Не начинай, — попросил он. — Мне хватает упреков от мамы. Ты позволишь мне войти? — он взглянул на снег за своей спиной. — Холодно здесь.

— Слабак, — проворчала я, затем взяла один из его чемоданов. — Когда-нибудь слышал о такой волшебной вещи, как пальто?

Он фыркнул и, подняв второй чемодан, пристроился за мной. Дверь закрылась, и я направилась через длинный коридор в свою старую комнату, радуясь вновь появившемуся ощущению сплоченности нашей маленькой семьи.

— Я рада, что ты приехал, — сказала я, чувствуя, как учащается пульс от веса чемодана. Я давно не посещала больницу, но усталость все же наваливалась быстро. — Мама из кожи вон вылезет, когда вернется.

— Да, я бы хотел поговорить с тобой наедине сначала.

Щелкая локтем по выключателю, я прокатила чемодан в свою старую комнату, которую заранее прибрала. Уставшая, я скрестила руки на груди, скрывая свое тяжелое дыхание.

— О чем?

Робби не слушал. Он снял свой жакет, под ним была надета полосатая рубашка с галстуком. Улыбаясь, он медленно обернулся по кругу.

— Все выглядит точно так же!

Я пожала плечами.

— Ты же знаешь маму.

Его глаза встретили мои.

— Как она?

Я посмотрела на пол.

— Так же. Хочешь кофе?

Легким движением он развернул чемодан, который я приволокла к кровати.

— Не говори мне, что ты пьешь кофе!

— Напиток богов.

Я язвительно улыбнулась, заметив, как он распаковывает передний карман и вытаскивает пачку на вид очень дорогого кофе. Если мягкая, экологически чистая упаковка не сказала мне ничего о содержимом, то небесный запах кофейных зерен ответил за себя.

— Как ты провез это через таможню без проверки? — спросила я, и он улыбнулся.

— У меня свои способы.

Его рука легла на мое плечо, и мы вместе направились на кухню через узкий коридор. Робби был на восемь лет меня старше, мрачный бэби-ситтер, ставший чрезмерно заботливым старшим братом, который затем исчез четыре с лишним года назад, когда я нуждалась в нем больше всего, сбежал от боли потери нашего папы. Я ненавидела его за это долгое время, завидуя тому, что он может работать, а я осталась сиделкой при маме. Но потом я узнала, что он оплачивал ее психиатра. Плюс некоторые мои счета из больницы. Мы все помогали, как могли. И, похоже, здесь в Цинциннати, он не мог зарабатывать столько же.

Робби замедлил шаги, когда мы вошли на кухню. В молчании он изучал обстановку. Шкаф с развешенными травами, полку с книгами заклинаний с загнутыми уголками страниц, керамические ложки и медные горшки для заклинаний. Кухня была похоже на обычную, что абсолютно ненормально для мамы.

— Что стало с кухней? — спросил он, направляясь к кофеварке. Это было похоже на алтарь со сливками, сахаром, специальными ложками и тремя разными наполнителями в маленьких коробочках.

Я села за стол и потерла пятками о пол. Папа умер, подумала я, но не сказала. И так было ясно.

Тишина становилась неуютной. Я хотела бы сказать, что Робби походил на отца, но кроме роста и телосложения в нем не было больше ничего папиного. Рыжие волосы и зеленые глаза нам достались от мамы. Магия земли, которой я занималась, тоже перешла от мамы. Робби лучше работал с лей-линиями. Папа был первоклассным специалистом в лей-линейной магии и работал в отделе Арканов, секретном подразделении Охраны Внутриземелья — ОВ, если быть краткой.

С чувством вины я посмотрела на краешек анкеты, выглядывающей из салфеток.

— Итак, — протянул Робби, споласкивая кофеварку. — Ты не хочешь пойти на Площадь Фонтанов в солнцестояние? Я уже много лет там не был.

Я попыталась скрыть разочарование на лице. Он обещал достать билеты на концерт Такаты. Дерьмо.

— Конечно, — сказала я, натянуто улыбаясь. — Нам придется откопать для тебя пальто.

— Наверно, ты права, — сказал он, насыпая четыре столовых ложки кофе, взглянул на меня и высыпал пятую ложку обратно в коробку.

— А может, ты хочешь пойти на концерт вместо этого?

Я затанцевала прямо на стуле.

— Ты достал их! — завизжала я, и он усмехнулся.

— Да, — сказал он, сделал грудь колесом и полез в карман. Не найдя билеты, посмотрел на меня обеспокоенным взглядом. Я затаила дыхание, пока он не вытащил билеты с заднего кармана, специально медля и поддразнивая меня.

— Засранец, — воскликнула я, падая на стул.

— Пигалица, — в ответ выпалил Робби.

Но я была в слишком хорошем настроении для перепалки. Я пойду на концерт Такаты! Круто! Покачивая ногой, я смотрела на телефон. Я хотела позвонить Джули. Она умрет, она умрет прямо на месте.

— Как учеба? — внезапно спросил Робби. Я посмотрела на его спину, пока он настраивал кофеварку, и вспыхнула от злости. Почему-то всегда после восклицания «Как ты выросла!» следовал вопрос «Как учеба?» Больше не о чем спрашивать, что ли?

— Ты же уже закончила колледж, правильно? — добавил он, оборачиваясь.

— Ага, — я протянула ноги и заправила за ухо волосы. Я получила диплом, но завалила все экзамены по лей-линейной магии.

— Работу уже нашла?

Я глянула в сторону заявления.

— Я работаю над этим.

Учиться в колледже и жить с мамой не было моей идеей, но средств на аренду квартиры у меня пока не было, и я застряла здесь.

Улыбаясь с раздражающим пониманием, Робби скользнул на стул напротив меня, вытянув длинные ноги и сложив перед собой руки.

— А где мой «Бэтман»? Я не заметил его возле дома.

О, дерьмо. Я вскочила к кофеварке.

— Ничего себе, классно пахнет, — сказала я, протягивая руку за кружками. — Что это, эспрессо?

Я уже спрашивала. Но мне надо было хоть что-то сказать.

Робби знал меня лучше, чем я сама, фактически вырастив меня. Сложно найти бэби-ситтера для ребенка, чье сердце останавливается с завидной периодичностью. Я почувствовала его взгляд и повернулась, скрестив руки на груди.

— Рэйчел… — начал он, но тут его лицо побелело. — Ты получила права, да? И ты ее разбила? Боже! Ты разбила мою машину!

— Я не разбила ее, — ответила я, защищаясь, и начала теребить кончики волос. — И это был мой автомобиль. Ты его мне отдал!

— Был? — Робби подскочил со стула, красный от негодования. — Рэйч, что ты сделала?

— Я продала его, — сказала я, вздохнув.

— Ты — что?

— Я его продала! — повернувшись к нему спиной, я начала разливать кофе в кружки. Несомненно, аромат был восхитителен.

— Рэйчел, это была классическая модель!

— Вот почему я получила за него достаточно, чтобы оплатить свой черный пояс, — сказала я и резко повернулась, разозлившись. — Послушай, — произнесла я, протягивая ему чашку и присаживаясь. У меня не было водительских прав, и мама не может задержаться на работе достаточно долго, чтобы получить месячную зарплату. Он только занимал место.

— Не могу поверить, что ты продала мою машину, — в ужасе шептал Робби. — И для чего? Чтобы танцевать, как Джекки Чан?

Мои губы сжались.

— Я была зла на тебя, понял? — воскликнула я, и его глаза расширились. — Ты уехал сразу после папиных похорон и не вернулся. А я осталась с мамой, всеми силами пытаясь ее поддержать. А потом в школе узнали и начали ко мне докапываться. Мне нравится чувствовать себя сильной, понятно? Машина, которую я не могу водить, не давала этого, а спортзал дал! Мне нужны были деньги, чтобы получить мой пояс, и поэтому я ее продала!

Он виновато смотрел на меня.

— Ты… ты хочешь посмотреть, что я умею? — неуверенно спросила я.

Дыхание Робби ускорилось, и он встрепенулся.

— Нет, — сказал он, глядя на стол. — Ты все сделала правильно. Меня не было здесь, чтобы тебя защитить. Это была моя вина…

— Робби… — прошептала я. — Это не твоя вина. Я не хочу ничьей защиты. Я намного сильнее сейчас. Я могу сама себя защитить. На самом деле…

Я посмотрела на заявление, протянув к нему холодные пальцы. Я знала, Робби не одобрит мой выбор. Но если я смогу его уговорить, мы сможем убедить маму подписать заявление, и мне не пришлось бы ждать.

— На самом деле я хочу сделать что-то большее.

Он ничего не сказал, пока я вытаскивала заявление. Я виновато положила бумагу перед ним. Колени задрожали, я чувствовала головокружение. Боже, как я могла надеяться стать агентом, если мне не хватает нервов провести время с братом? В полной тишине Робби взял заявление. Сжав пальцы, я наблюдала за его глазами, читающими анкету. Выражение лица медленно изменилось, когда он понял, что это за документ. Глаза пристально смотрели на меня, а челюсти сжались.

— Нет, — он принялся мять бумагу, и я выхватила ее.

— Я сделаю это.

— ОВ? — громко сказал Робби. — Ты рехнулась? Они убили папу!

— Это не так. Я была там. Он говорил об этом. А где был ты?

Робби дернулся, как от пощечины.

— Это несправедливо.

— Не говори мне, что я не могу сделать что-то, потому что это пугает тебя, — обвиняюще сказала я.

Его брови нахмурились, и я передвинула чашку кофе между нами.

— Это поэтому ты так одержима классами карате? — с горечью спросил он.

— Это не карате, и да, это делает меня хорошим кандидатом. С моей второй степенью я могу быть настоящим агентом через четыре года. Четыре года, Робби!

— Я не верю в это, — Робби скрестил руки на груди. — Мама тебе разрешает?

Я ничего не ответила. Робби глубоко вздохнул и заметил с волнением:

— Она не знает!

Я пристально посмотрела на него. На глаза накатывали слезы, но я не собиралась вытирать их.

— Рэйчел! — умоляюще протянул он, видя мое состояние. — Ты хоть контракт читала? Это навсегда! Никакого пути назад! Тебе еще двадцати нет, и ты бросаешь свою жизнь коту под хвост!