У кладезя бездны. Часть 1.

Подошел к первому же «бодигарду», прикрепленному, стоящему на ступенях. Интересно — кто их вообще пустил сюда.

— Чем обязан?

— Ваше Высокопревосходительство?

— Собственной персоной. Чем обязан?

— Вас ждут, Ваше Высокопревосходительство. В доме, в гостиной. Дама.

Ксения… Вот только ее тут и не хватало…

— Их Высочество?

— Не могу, Ваше Высокопревосходительство, извините.

Хотя… странная для Ксении манера визита, она предпочитает принимать гостей, а не наносить визиты. И странный кортеж… она почему-то с небрежением относится к армии, к безопасности, вообще ко всему к этому. В ее понимании это что-то вроде игры… детский сад, только автоматы настоящие. Они считает, что любого противника можно перехитрить, переинтриговать, подавить морально и разорить.

Машинально пригладив волосы, вошел в гостиную — это скорее не гостиная, это холл, как в петербургских домах, по этикету в отсутствие хозяина дома гостю или гостье вполне позволяется переждать здесь. Уже не такая молодая, но все еще потрясающе красивая женщина в строгом сером костюме от Дреколла, поставщика двора Габсбургов, с бриллиантовым шифром фрейлины Двора отвернулась от окна, у которого она стояла…

Юлия…

Я ненавидел… не ее, себя — потому что когда я ее видел, я терял над собой контроль. Это и в самом деле так… не для красного слова сказано. Говоришь… и вдруг понимаешь, что не думаешь, что говоришь. Делаешь… и вдруг понимаешь, что не думаешь, что делаешь. С Ксенией, матерью моего сына была подростковая интрижка, переросшая во что-то большее и закончившееся ребенком… да и неумеренное желание Ксении контролировать и интриговать… она до сих пор помнила и навещала меня… даже в госпитале навещала только для того, чтобы проверить — не порвался ли еще поводок. А вот с Юлией было другое… то, что я описал.

— У тебя интересная машина… — сказала она — редкая. Откуда она?

Машина у меня и впрямь была интересной и редкой. Вряд ли в Крыму была еще одна такая, а может — и в Империи. Коллекционный экземпляр, спецзаказ. Олдсмобайл 98 Ридженси Брогэм, модель восемьдесят второго года, черный металлик с хромом, в максимальной комплектации с обтянутой кожей верхом, с декоративными спицами на колесах и покрышками с белой боковиной, с заказным кожаным салоном вместо тканевого, с дополнительными хромированными деталями. Это от отца… отец был американофилом, имел друзей среди американцев и заказал эту машину. Но поездить на ней не успел: когда она прибыла в Крым — отца и мать взорвали в Багдаде. Террористы. А может — и не террористы. Я не верю официальной версии и кто это сделал — обязательно дознаюсь. А потом — расквитаюсь…

— Это от отца. Он не успел на ней поездить. Его убили…

Пришел в себя я, когда мы были уже в малой гостиной, и перед нами — стоял серебряный поднос с чайным набором. Что было до этого, какие глупости я сказал, и какие сделал — не помню, хоть пристрелите…

— Майкл был у тебя? — спросила она, глядя мне в глаза. У нее была такая манера — смотреть прямо в глаза… Ксения наоборот избегала такого. Господи… только вот сейчас этого сравнения не хватало. Еще ляпну лишнее…

— Был. Он уехал?

— Да.

— Напрасно.

— Он уже взрослый…

Я помолчал, подбирая слова.

— Мне… не хотелось бы, чтобы он занимался тем, чем занимается.

Юлия улыбнулась.

— Отец — вице-адмирал флота, разведчик. Мать… кем он может быть, как ты думаешь?

— Именно поэтому.

Да уж…

— Как он относится ко мне?

— Сам спросить не мог?

— Спросил.

Юлия помолчала, собираясь с мыслями.

— Я ему объяснила… как смогла. Но ты должен понять — он американец. Стопроцентный, настоящий американец. Мы с тобой — чтобы с нами не произошло, были и останемся русскими. Он же американец… пусть он знает русский язык, какое-то время прожил здесь — он американец и ему… сложно все это понять.

— Ты рассказала ему про Бейрут?

— Рассказала…

Вопрос в том, как это понять. То, что произошло в Бейруте — это не служение Родине, это кошмар. Это какой-то злой вихрь, изломавший, искалечивший наши судьбы, разрушивший наши ориентиры и моральные ценности, сделавший нас… Мы все — после Бейрута не станем прежними, потому что что-то сломалось. Сломалось там, в Бейруте и этого уже не исправить. Мы дорого заплатили за Бейрут.

И продолжаем платить.

— И как он это воспринял?

— А сам как считаешь?

Черт…

— Я попытался дать ему понять… Не знаю, что из этого вышло. Не знаю, что вообще из всего из этого выйдет.

Не знаю, сколько я сидел в каком-то оцепенении — пока рука Юлии, коснувшаяся моей руки, не вывела меня из морока.

— Может, займемся делом…

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду дело…

Юлия сдвинула в сторону поднос, положила на стол небольшой, изящный, ручной работы портфель — и только сейчас я заметил, что он у нее есть.

— Я приехала по делу. Из Санкт-Петербурга.

— Какому делу?

— У него есть имя. Генерал Абубакар Тимур.

Святые отцы…

— Какое отношение ты имеешь ко всему к этому?

— Такое. Его Величество, Николай Третий призвал меня ко двору. И объяснил, что моя работа не закончена. Он… умеет говорить убедительно. Так что теперь я — не только фрейлина Ее Величества. Но и начальник отдела специальной документации министерства иностранных дел в ранге товарища министра. И тайный советник при Дворе.

Я достал устройство Нева — купил по дороге, уже подключенное, начал набрать номер.

— Не надо…

Вот уж — нет. Я тоже — человек.

— Слушаю — раздался знакомый голос. Wi-fi теперь был везде.

— Подонок ты — только и смог сказать я.

Николай расхохотался и повесил трубку.

Наверное, это и в самом деле смешно. Со стороны.

А вообще — Николай изменил кадровую политику отца очень сильно. Отец укреплял институты и держался проверенных кадров. Николай тасовал людей как карточную колоду, а на институты и стабильность ему было наплевать. Его принцип, как я уже понял — не человек для должности, а должность для человека, он подбирал не людей на должность — а просто людей, а потом давал им полномочия, при необходимости безжалостно кроя и перестраивая бюрократические структуры. От этого — как я уже успел понять — в чиновном Петербурге зрело недовольство — привыкшим сидеть в тихом болоте чиновникам было неуютно. Все помнили отдел специальной документации по Герштейну, Евсею Ароновичу, хитрому и осторожному еврею, который любил прикидываться этаким еврейским добрым дядюшкой — но тем, кто на это купился было не позавидовать. Он досидел на своем месте не до пенсии, а до инсульта, после чего его сменил на его посту его товарищ,[96] Моисей Тамаркин, тоже еврей еще тот. Ему еще сидеть и сидеть было — но оказывается, Его Величество имел на этот счет совершенно другие виды. Теперь — ОСД возглавляет очаровательная фрейлина двора, и все воспринимают это как дикость или очередной фаворитизм, перешедший границы. А на самом деле, у Юлии едва ли не лучший опыт, чем у меня… почти двадцать лет работы на холоде,[97] в самой сердцевине североамериканской политической машины. Конгресс САСШ, Госдепартамент, министр обороны — сердечный друг и самое логово неоконов. Внешность не слишком умной барышни, очаровательный английский акцент… и двадцатилетний опыт выживания в волчьей стае. Ох, не завидую тем, кто пойдет против нее.

— Зачем все это?

— Я должна передать тебе исходные данные. Ты же должен с чем-то работать.

— Я не об этом. Только не говори про патриотизм.

Юлия пожала плечами.

— А что ты предлагаешь? Роль глупой потаскушки при дворе? Бессмысленное и бесполезное времяпрепровождение по клубам и великосветским салонам?

— У тебя есть дела.

— Это и есть мое дело.

Интересно… с чего это я решил, дурак набитый… что я тебя хоть на секунду знаю.

— Хорошо. Господин куратор. Приступим.

— Я не куратор. Я просто должна передать тебе данные… по просьбе Его Величества, высказанной приватно. И в дальнейшем помогать тебе. У тебя не будет куратора, насколько мне известно.

Конечно, будет… Путилов, кто же еще.

— Я выскажу Его Величеству просьбу… приватно… чтобы моим куратором была ты.

— Давай, приступим. Иначе я забуду, зачем пришла…

Следующие два часа мы посвятили изучению глобальной террористической сети, которой бывший министр безопасности Персии накрыл весь Восток.

Вероятно, опорными точками для создания сети послужили разведпункты САВАК — бывшей шахской разведки. Они были по всему Востоку, опорные пункты, если с запада на Восток — Танжер, Бейрут, Могадишо, Аден, Ар-Риад,[98] Александровск-на-Востоке, Багдад, Тегеран, Кабул, Пешавар, Кветта, Карачи, скорее всего — Дели и Бомбей. Это только главные пункты — шахиншах не жалел денег ни на разведку, ни на уничтожение своих противников за границей. Так — сеть намного обширнее и глупо думать, что ее можно накрыть разом. Скорее всего — информация разделена между множеством людей и единственный способ узнать что-то на самом деле ценное — это захватить генерала Тимура. Хотя я не был уверен, что и он сам все знает… на его месте, я бы делегировал полномочия и требовал результатов — но без раскрытия сети даже мне. В этом случае — сеть становится непобедимой, потому что ее всю — не знает никто.

Ее называли — цепь. По-арабски Ас-Сильсиля. Она отметилась практически во всех террористических действиях в регионе последнего времени, единственным крупным городом, где не было ничего подобного — был Тегеран. Тут… самолюбие несколько взыграло, сам себя не похвалишь, никто ведь не похвалит… именно я начинал там ставить систему безопасности с приоритетом на электронное слежение и на превентивную ликвидацию главарей и организаторов террористических банд. Ублюдки любят посылать приказы на дисках, на флешках… они надевают маски, садятся на ковер, ставят за спиной автомат, вешают флаг с шахадой и читают смертные приговоры исламской шуры… но ублюдки даже не подозревают, сколько информации можно выдоить с одной вот такой флешки, с одной записи теракта, обстрела колонны… мы их все скупали, проверяли сотовые телефоны задержанных. Тот, кто засветился на таких вот записях, уже мертв, только он не знает об этом. Голос… который можно сравнить с базой данных, случайно попавший в кадр человек, здание, фоновый шум, отражение от окна того, что видно на улице — этого достаточно, чтобы пойти по следу. А приговор всегда один: террористам — смерть.

Но Ас-Сильсиля — это что-то особенное. Каждая ячейка распределяет деньги и дает задания — но сама очень редко в чем-то участвует, не ставит себя под удар. Некоторые ячейки легализованы под видом исламских фондов и фондов помощи беженцам, они официально собирают деньги на гуманитарную помощь, на помощь беженцам, им передают часть собранного закята.[99]

— Вы пытались требовать объявить эти организации вне закона?

— Нет. А зачем?

— Умница…

Совершенно правильное решение. Вне закона их все равно не объявят, в других странах нет такого антитеррористического законодательства как у нас, это мы уже несколько поколений живем в состоянии вялотекущей террористической войны, сначала с коммунистами, потом с исламистами. А вот те же самые фонды и организации — поймут, что они раскрыты… новые создать несложно. Если же мы ничего в отношении их не предпринимаем… официально — можно играть дальше. Сел играть в шахматы — играй в шахматы, а не размахивай руками. Тем более, если до носа партнера — все равно не дотянешься.

Юлия при слове «умница» недовольно посмотрела на меня. Она всегда была такой… самостоятельной, ценила свободу… еще до того, как уехать из России она уже была американкой, по крайней мере, наполовину.

Но организация крайне серьезная. Мне пришло в голову, что ее, скорее всего, готовил не сам Тимур, ее готовили задолго до этого, с ведома и при полной поддержке шахиншаха. Как инструмент дестабилизации всего Востока и последующего создания Империи. Империи пророка Махди.

— Мне это кое-что напоминает.

— Что именно?

— Аль-Каида.

Юлия кивнула, она серьезно смотрела на меня.

— Я это тоже заметила. Очень много схожего с Аль-Каидой Бен Ладена. Возможно — все это — дело рук одних и тех же людей, конструкторов систем. Мне кажется, что кто-то извлек уроки из разгрома Аль-Каиды и постарался учесть их все.

Кто… а Тимур и есть. До назначения на пост директора САВАК и министра безопасности он ведь чем-то занимался, верно? Этим и занимался. А на пост директора САВАК его перевели не просто так — Махди вот-вот должен был появиться и шахиншах расставлял актеров по местам. Каждый должен был сыграть свою роль в чудовищной мистерии, которая даже сорванная — стоила жизни миллионам.

А может быть — генерал спецслужб Абубакар Тимур, учившийся у нас, в России и был одним и настоящих создателей Аль-Каиды?

Эх, Каха Несторович, Каха Несторович… Как же тогда прозевали шахиншаха и все его осиное гнездо. Как же могли тогда купиться на его льстивые заверения в верности и обещание порядка, который наводился кровью и немыслимыми беззакониями. Минутная слабость, нежелание связываться и ворошить осиное гнездо его сына, Александра Пятого — какой кровью потом обернулись! Конца — края этому не видно! Правильно сказано в Библии — что может быть общего у добра со злом? Минутное согласие со злом, нежелание бороться со злом — обернулось Бейрутом девяносто второго и Тегераном две тысячи второго. Только сейчас я начинаю понимать, что в событиях в Бейруте — виноваты были не только англичане с американцами. Но и мы тоже. Потому что дали укорениться злу.

— Это и был Тимур. И сэр Джеффри Ровен. Люди могут умирать… но дело их продолжает жить. Финансирование.

— Что?

— Что у них с финансированием? Британии сейчас явно не до того, они в долгах как в шелках, у них разрушена вся страна, погиб флот. Кто их финансирует? Как? Это не просто — нужны расходы, которые может себе позволить либо казна, либо очень богатый человек. Кому это надо? Узнаем — накроем всю цепь.

— Мы подозреваем… Есть несколько точек. Константен и Танжер. И Золотой берег, эль-Аюн.

— Оффшоры…

— Точно. Все упирается в оффшоры. Но деньги очень большие, мы пытаемся их отслеживать.

— Поможешь мне в этом.

— Слушаюсь, мой господин…

Теперь уже я посмотрел на Юлию, прямо в глаза.

— Тебе это не идет.