Помоги проекту - поделись книгой:
Айзек Азимов
Принц Восторгус и беспламенный дракон
Король Марциус и его добродетельнейшая супруга, королева Эрментруда, ожидали ребенка. Вернее сказать, ожидала его непосредственно королева, но и король, смею вас заверить, принял самое активное участие в процессе. Обоим к тому времени было далеко за тридцать, супруги давно утратили надежду, что когда-нибудь у них появится ребенок, и даже обдумывали вопрос об усыновлении какого-нибудь симпатичного малыша. Но эту мысль пришлось оставить из-за отсутствия в приютах младенцев королевского происхождения. Ну а усыновить кого-нибудь другого им, конечно, и в голову не могло прийти.
Зато, как очень часто случается, разговоры об усыновлении произвели какое-то физиологическое воздействие, и не успели бы вы прикинуть доход, который можно выжать из десятка крестьян, как королева нашептывала супругу приятную новость. Королевские глаза широко раскрылись, и король промолвил:
— Ума не приложу, как такое произошло!
На что королева довольно ехидно ответила, что если уж он не может ума приложить, то и никто на свете не сможет.
По мере приближения славного события (кто бы подумал, что особы королевской крови вынашивают младенцев так же Долго, как, например, молочница) перед обоими супругами возникла проблема крестин.
Королева, почувствовавшая себя довольно утомленной, желала, чтобы поскорей все закончилось, и сказала:
— От души надеюсь, у нас родится мальчик и унаследует все качества, приличествующие достойному принцу, потому что, знаете ли, мой король, не думаю, что сумею выдержать это еще раз.
— Мы обо всем позаботимся, моя королева. Непременно пригласим на крестины всех фей нашего королевства, и уж они, конечно, позаботятся о том, чтобы мальчик вырос храбрым, красивым и все такое прочее. То есть, я хочу сказать, только все самое хорошее и замечательное.
— Вы уверены? — переспросила королева Эрментруда. — Как раз вчера я беседовала с нашим придворным магом, и он сказал, что все дело в генах.
Король Марциус нахмурился:
— Вы намекаете, будто мое дитя будет носить эти ужасные варварские панталоны?
— Нет, дорогой, не джинсы. Ге-ны. Звучит очень похоже, но не один звук «г», а двойной звук «дж».
— То есть двойные панталоны?
— Вовсе нет — гены. Представляете, они теперь у всех.
— Ну, не знаю. — Король явно был раздражен. — Не верю в эту суеверную чепуху, будто у нас имеется что-то, о чем мы даже не знаем и чего не понимаем. А с феями как раз все ясно и понятно, вот мы и пригласим их в крестные младенцу.
— Вот и славно, мой дорогой, — отвечала королева, — только, я надеюсь, вы никого не упустите.
На что король рассмеялся:
— Вы что, думаете, я враг собственному ребенку?
Король Марциус и королева Эрментруда слыхали много историй о феях, которых случайно забыли пригласить на крестины. В этих историях неприглашенные феи неизменно оказывались самыми злыми созданиями на свете и, конечно, умудрялись все-таки прибыть на крестины и превратить жизнь несчастного инфанта в кошмар. Конечно, королевским особам следовало быть поосмотрительней и не забывать о приглашениях злых фей, но, как ни странно, именно так оно и случается. Причем удивительно часто.
Нет, с королем Марциусом и королевой Эрментрудой этого не произошло. Они обратились к адресному справочнику по феям и удостоверились, что королевский письмоводитель отправил приглашение каждой из них, не пропустив ни одного имени.
Как оказалось, в этом-то и крылась их ошибка. Среди всех прочих приглашение было отправлено фее по имени Неуместно если бы королевская чета знала о ней немножко по-больше они бы ее приглашать ни за что не стали. К тому же Неуместность слыла самым добрейшим и милейшим существом на свете, и, если бы ее выпустили из списка крестных матерей, она бы ни капельки не обиделась. Когда эта милая дама оказывалась приглашенной, то бывала отрадой и душой любой компании — всегда веселой, рассказывающей самые смешные истории и распевающей самые веселые песенки. И вы могли бы целую вечность ломать голову над тем, что плохого может причинить такая любезная фея, не подозревая, что стоило ей оказаться на чьих-нибудь крестинах, как она непременно желала преподнести младенцу подарок, вот тут-то и начинались неприятности.
Неуместность, как вы сами понимаете, обязательно умудрялась произнести волшебные слова неправильно. Так случилось и на этот раз. Феи одна за другой приближались к колыбельке, где лежал юный принц (новорожденное дитя действительно оказалось мальчиком, и Эрментруда совершенно ясно — как только отдышалась — сказала: «Больше никаких детей»), и возлагали к его ногам свои дары: обаяние, статная фигура, блестящий ум, чувство юмора, и так далее, и так далее.
Когда очередь дошла до феи Неуместность, она тоже направилась к колыбельке новорожденного, дабы взмахнуть волшебным жезлом и произнести заклинание, которое должно было сделать принца самым изящным и грациозным созданием на свете.
Но непоправимое, увы, свершилось — подходя к кроватке младенца, фея уронила жезл и до того смутилась (с чего только так уж смутилась — непонятно, ибо она роняла его неизменно на каждых крестинах), что, поднимая, взяла за кончик, а не за Рукоятку. Что это может значить, каждому, разумеется, понятно.
Одна из фей поспешила выступить вперед и шепнула:
— Дорогая Неуместность, вы не так держите же... — но было Уже поздно.
Неуместность произнесла заговор, взмахнула над головкой Младенца волшебным жезлом — увы, его рукояткой, — и все. Качество, которым фея хотела наградить маленького принца, обратилось в свою противоположность и проплыло над головкой кладенца, подобно пьяному нимбу.
Не много времени понадобилось королевской чете, дабы понять: что-то идет не так. Принцу уже исполнилось три годика, когда он наконец сумел пройти локтя два и не упасть. Он ничего не мог подобрать с земли, чтобы не выронить этот предмет еще пару раз. И так ежедневно, час за часом. Королевский виночерпий старался держаться подальше от принца, особенно в тех случаях, когда, к примеру, подавал к столу самое лучшее вино. Маленькому королевичу и в голову не приходило, что ему следовало бы посторониться с дороги.
Но на ребенка никто не мог сердиться, потому что остальными-то дарами фей принц обладал сполна. У мальчика оказался чудесный характер, он был послушным, умным, добрым. В общем, самым лучшим ребенком на свете — за исключением ужасной неуклюжести.
Поэтому нет ничего удивительного, что восторгавшиеся им родители, а следом за ними и другие стали называть его «принц Восторгус». Несмотря на то что он умудрялся поломать или разбить любую вещь, попавшую ему в руки, все находили малыша восхитительным. Можете не сомневаться, что с феей проконсультировались. Королева сама обратилась к ней и очень вежливо (обращаться к феям невежливо не следует, ибо крайняя вспыльчивость этих созданий широко известна) спросила, почему принц у них получился довольно неуклюжим.
Фея Неуместность сильно покраснела и объяснила:
— Видите ли, я, должно быть, не той стороной жезл взяла в руку.
— В таком случае не могли бы вы при случае взять его той стороной и поправить дело?
— Я бы с удовольствием. Я могла бы даже сразу так сделать, но это противоречит правилам, принятым у фей. Мы не можем отменять заклятие, если оно было наложено из добрых побуждений.
— Но если вы не попытаетесь еще раз, — продолжала королева, — вы поставите нас в ужасное положение.
— А если попытаюсь, — отвечала Неуместность, — меня исключат из Союза Фей.
И что тут возразишь?
Положение дел ухудшалось. Когда принцу Восторгусу сравнялось тринадцать, к нему пригласили учителя танцев, поскольку, как известно, обязанность посещать придворные балы является первейшей для особ королевского рода. И значит, принца следовало обучить танцевать с придворными дамами гавоты, менуэты и все остальные модные новинки.
Это оказалось безнадежным. Лучше бы принц Восторгус танцевал вверх ногами, передвигаясь на руках. Ибо когда от него требовалось вытянуть вперед правую ногу, он обязательно вытягивал левую. И наоборот. Случись ему делать поклон, голова непременно задевала голову партнера, а начиная кружиться, он сталкивался с другими парами. И полное отсутствие чувства ритма к тому же.
Учителя танцев, страшась задеть родительские чувства королевской четы, неизменно уверяли отца и мать принца, что он танцует просто божественно, но, конечно, те и сами видели, что их мальчик выделывает положенные па не лучше какого-нибудь подгулявшего матроса.
Когда принц стал учиться владеть оружием, дело пошло еще хуже. На уроках фехтования даже самые ловкие из соперников едва успевали увернуться, чтобы ненароком не задеть принц* шпагой. В кулачном бою, даже если противник изо всех сил старался не сбить его с ног, принц Восторгус все равно умудрялся упасть, наступив на собственные шнурки.
Король Марциус был в полном отчаянии.
— Моя дорогая, — обратился он однажды к королеве Эрментруде, — нашему возлюбленному сыну, принцу Восторгусу, завтра исполняется двадцать лет, но мы даже не можем устроить по этому случаю бал, ибо он не умеет танцевать. Как не можем провести рыцарский турнир, потому что он не умеет сражаться. Больше того, я даже не могу устроить торжественное шествие, потому что боюсь, вдруг он споткнется и упадет.
— Но наш мальчик умеет скакать верхом, — неуверенно промолвила королева Эрментруда.
— Моя королева, вы совершенно правы. Но только в том, что произнесли эти слова с долей сомнения, ибо вы и сами видели, насколько преуспел он в верховой езде.
— Видела, — призналась королева.
— А значит, знаете, что он выполняет подскоки совершенно не в том ритме, который присущ живой лошади.
Супруга короля тяжко вздохнула.
— Что, по-вашему, нам следует предпринять?
— Как что? Разумеется, отправить его на поиски счастья.
— О нет, — простонала королева Эрментруда, — только не нашего единственного сына.
— Что значит «не нашего единственного сына»? Обычно короли, насколько я знаю, имеют по трое сыновей и посылают на ловлю счастья всех, одного за другим. Нам придется отправить единственного сына, поскольку вы, моя дорогая, всегда отказывались иметь еще детей.
Королева разразилась слезами.
— О, как жестоки ваши слова, мой король. Вы бы так не говорили, если бы это вам предстояло родить всех этих детей. Хотела бы я видеть, как бы вы умудрились родить на свет ребенка. Или любой другой мужчина!
Король Марциус торопливо прервал ее:
— Не надо слез, дорогая. Я сказал это не подумав и совершенно не хотел вас обидеть. Но суть в том, что нам и вправду следует послать Восторгуса на поиски счастья. Таков королевский обычай.
— Но он наверняка поранит себя. Ему не избежать этого. Он же не такой ловкий, как другие, потому что эта глупая Неуместность...
— Потише, моя королева, — поспешил прервать супругу король, — она может оказаться где-нибудь поблизости и услышит вас. Наш сын неуклюж, но у него есть другие достоинства, и она могла бы ему навредить, лишив и их. Восторгус может отправиться и победить дракона, а впоследствии жениться на какой-нибудь прекрасной принцессе. А потом он разобьет вражескую армию для ее отца и получит все царство. Помимо нашего, конечно. Таким образом, станет великим королем и завоевателем. Если вы читали исторические хроники, то знаете так же хорошо, как я, что такие вещи происходят на каждом шагу.
— Но где это все может случиться? Поблизости от нас, насколько мне известно, не водится никаких драконов. Уже много лет как ни одного из них нет в наших местах.
— Разумеется, нет. Принцы так усердно их истребляли, что драконы оказались под угрозой вымирания. Больше того, во всех королевствах даже идут разговоры, что следует объединиться и запретить истребление драконов.
— Вот было бы славно для девушек всех королевств, — негодующе воскликнула королева. — Ведь драконы ничего другого и не едят.
— Слыхал. Союз девственниц ведет энергичную борьбу с этим начинанием. Всем известно, что они обращаются к самым различным организациям со следующим лозунгом: «Чем вы предпочитаете обладать — драконом или красавицей?» По моему разумению, принцы могли бы охотиться вместо драконов на разных василисков, химер или гидр, но теперь это тоже вымирающие виды. Ох, мы живем в трудные времена. Ну да ладно, надежда-то у нас остается. Наш придворный маг просмотрел рекламную колонку запросов в газете «Вестник победителей драконов». Оказывается, королевство Поктесме располагает подходящим драконом, от которого они хотят избавиться. К рекламному объявлению приложен также портрет королевской дочери. Она вполне красавица, но дракон, кажется, престрашное и преогромное чудище, и потому принцы воздерживаются от выполнения задачи.
— Если он такое чудище, я наотрез отказываюсь посылать ребенка рисковать жизнью...
— Моя дорогая, выслушайте меня. Я уже обсудил этот вопрос с Восторгусом. Наш мальчик, может, и неуклюж, но обладает храбростью льва — тоже чудище не из малых, — и на него произвело приятное впечатление описание фигуры красавицы, которое в рекламе предусмотрительно приводится.
— Но я никогда больше не увижу своего мальчика, — зарыдала королева. — К тому же не сомневаюсь, что все принцессины прелести силиконовые.
Рыдает королева-мать или не рыдает, а принцам положено исполнять свой долг. Итак, принц Восторгус упаковал чересседельники, не забыл об изрядном запасе золотых монет и по карте, полученной им от придворного мага, где указаны все главные дороги всех стран, изучил маршрут до королевства Поктесме. Затем юноша взял с собой пару двенадцатифутовых копий, верный меч и доспехи, про которые тот же маг сказал, что они легкие и нержавеющие, потому что сделаны из волшебного металла под названием «алюминий».
С тем юный принц и отбыл, и король с королевой все махали и махали ему, пока Восторгус не скрылся из глаз. Вдоль дороги стояли несколько прохожих, которые приветствовали своего принца и заключали пари, успеет ли он упасть с лошади до того, как скроется из глаз. Конечно успел. Один-два раза упал.
Путешествие принца Восторгуса из родного отечества в королевство Поктесме заняло предусмотренный отрезок времени — ровно один год и один день. Столько времени потребовалось на то, чтобы достичь королевского дворца, границы королевства он достиг несколькими неделями раньше.
Королевича встретил старый гофмейстер. Старик внимательно изучил удостоверение личности принца, уточнил расположение его королевства по замусоленной карте и кредитоспособность по принцрегистру. Все сведения оказались удовлетворительными, так что гофмейстеру ничего не оставалось, как грустно покачать головой и сказать:
— Не вижу трудностей.
— Прекрасно, — с энтузиазмом воскликнул принц Восторгус и в тот же момент чуть не растянулся на гладком полу, споткнувшись о едва заметный выступ. — Мне выдадут номер?
— Номер? Что за номер? Зачем вам вдруг понадобился номер, ваше высочество?
— Как зачем? Чтобы знать, когда настанет моя очередь отправляться убивать дракона.
— Можете отправляться в любое время. В настоящий момент вы единственный зарубежный принц на наших территориях. У нас ощущается заметная нехватка в принцах.
— С драконом, выходит, покончено?
— Кто вам сказал? Эти трусы, едва завидев кончик его хвоста, бросаются врассыпную. Ни один даже не дал себя убить, до того торопливо разбегаются.
Принц понимающе прищелкнул языком. Намеки на недостаток хороших манер всегда его подавляли.
— Со мной такого не произойдет. Я только задержусь ненадолго, чтобы засвидетельствовать свое почтение перед вашим королем и попросить его благословения, да брошу один-два взгляда на принцессу и поздороваюсь с ней. Да, кстати, как ее имя? В объявлении указано не было.
— Лореленэ, ваше высочество.
— Так вот, поздороваюсь с принцессой Лореленэ. А моя будущая теша, она жива и здравствует?
— Жива, жива. Их величество удалились в монастырь.
— В таком случае все в порядке. За исключением, возможно, того монастыря.
— Так точно, ваше высочество. Оттуда поступает немало жалоб.
Король Фарадэй встретил принца Восторгуса с глубочайшим скептицизмом, усилившимся после того, как едва принц оперся на копье, оно тут же выскользнуло из-под его руки.
— Уверены, что имеете понятие, как надо убивать драконов? — поинтересовался король.
— Конечно, конечно. Вот этим, — ответил принц и потряс копьем, возможно, с несколько излишним энтузиазмом, потому что оно вылетело прямиком в окошко, разбив при этом ценный витраж.
— Само летает, я вижу, — заметил Фарадэй с еще большей долей скептицизма и послал слугу подобрать копье.
Принцесса Лореленэ, очарованная мускулами и красотой принца Восторгуса, улыбнулась самым очаровательным образом.
— Только берегите себя, дорогой принц, пока будете убивать дракона, — сказала она, — Мне не нужен мертвый принц, живым вы мне больше нравитесь.
— Вы — самая очаровательная причина остаться в живых, — любезно отвечал принц Восторгус, кланяясь и размахивая шляпой. Причем делая это так неловко, что пером из плюмажа едва не выколол королю глаз.
На следующее утро он получил от королевского чародея указания относительно маршрута и карту, которой тот располагал. С чем и отправился в путь, энергично помахав рукой королю и его дочке на прощание.
Король отвечал небрежным жестом и мрачно заметил дочери:
— Если он и убьет дракона, то не иначе как летающим сквозь витражи копьем или шляпой с еще более смертоносными перьями.
Поделиться книгой: