Полночный поцелуй

Вампир склонил голову, выказывая Лукану уважение, которого тот сейчас не заслуживал.

– Конечно, осталось немного.

Последние два часа до рассвета Лукан провел в своих комнатах в полном одиночестве. Он стоял на коленях и, склонив голову, молился, но мрачные мысли не покидали его. Гидеон постучал в дверь, подавая знак, что пришло время проводить Конлана в царство мертвых.

– Даника беременна, – глухо произнес Гидеон, когда Лукан поднялся с коленей. – Срок – три месяца. Мне Саванна только что сказала. Конлан собирался с духом, чтобы сообщить тебе, что, как только родится ребенок, он покинет Орден. Он хотел поселиться с Даникой в одной из Темных Гаваней и посвятить себя семье.

– Господи, – сквозь зубы прошипел Лукан, мрачнея оттого, что украл счастливое будущее у Конлана и Даники и их ребенок никогда не увидит своего отца, смелого и отважного. – Все готово к завершению ритуала?

Гидеон кивнул.

– Тогда приступим.

Лукан направился к выходу. Он был босиком, и, кроме черной рубахи, длинной и просторной, на нем не было ничего. Гидеон, облаченный в такую же рубаху, поверх нее надел тунику Ордена, подпоясанную ремнем. Так же оделись и остальные вампиры, которые ждали их в зале, отведенном для церемоний, – здесь совершались торжественные инициации новорожденных, бракосочетания и похороны. В зале присутствовали и три женщины: Саванна и Ева в черных накидках с капюшонами и Даника в алой, что символизировало ее сакральную кровную связь с погибшим.

Тело Конлана лежало на богато украшенном престоле, завернутое в белоснежный шелковый саван.

– Мы начинаем, – просто объявил Гидеон.

С тяжелым сердцем Лукан слушал службу, каждый этап обряда символизировал вечность.

Восемь унций ароматизированного масла, чтобы смазать тело усопшего.

Восемь слоев белого шелка, чтобы покрыть его.

Восемь минут молчаливого присутствия одного из членов Рода рядом с телом воина на рассвете, а потом солнечные лучи превратят плоть и душу в пепел, а ветры навечно смешают прах с первоэлементами космоса.

Гидеон замолчал, и Даника вышла вперед. Повернувшись лицом к собравшимся, она гордо подняла голову и заговорила, голос ее был хриплым, но исполненным достоинства:

– Он принадлежал мне, я принадлежала ему. Его кровь поддерживала меня. Его сила защищала меня. Его любовь делала меня безгранично счастливой. Он был моим возлюбленным. Моим единственным. Таким он останется в моем сердце навечно.

– Ты достойна его, – ответили ей хором.

Даника повернулась к Гидеону и протянула руки ладонями вверх. Гидеон вынул из ножен позолоченный кинжал и подал ей. Она, склонив голову, приняла кинжал и развернулась к телу Конлана. Даника что-то зашептала, эти слова касались только их двоих. Затем она поднесла кинжал к лицу. Лукан знал, что теперь вдова погибшего воина должна неглубоко рассечь нижнюю губу и сквозь саван в последний раз поцеловать Конлана.

Даника склонилась над телом и оставалась в таком положении довольно долго, ее сотрясали горестные рыдания. Затем она, прикрыв рот рукой, отступила в сторону, оставив на белоснежном саване алое пятно прощального поцелуя. Саванна и Ева подхватили ее под руки и отвели в сторону от престола, позволяя Лукану приступить к завершению церемонии.

Лукан приблизился к Гидеону, дал клятву проводить Конлана в последний путь с честью – эту клятву произносили все члены Рода, которым предстояло выносить тело на поверхность.

Гидеон отступил в сторону, позволяя Лукану подойти. Лукан поднял на руки тело воина и, как требовалось, повернулся лицом к собравшимся.

– Ты достоин проводить его, – раздался хор голосов.

Лукан медленно и торжественно прошел через зал к лестнице, ведущей на поверхность. Длинные пролеты, сотни ступеней с тяжелой ношей на руках вызывали боль, которую он сносил безропотно.

В конце концов, это самая легкая часть поставленной перед ним задачи.

Если ему суждено погибнуть, это произойдет через пять минут, как только он окажется за маячившей впереди дверью, в лучах восходящего солнца.

Лукан плечом толкнул железную дверь, полной грудью вдохнул утренний воздух и направился к тому месту, где должен был оставить Конлана. Он опустился на колени в зеленую траву и осторожно положил тело на terra firma [12] . Он шептал слова прощальной молитвы, которую помнил наизусть, хотя за столетия слышал всего несколько раз.

Пока Лукан читал молитву, небо на востоке озарилось золотисто-розовым светом восходящего солнца.

Лукан мужественно терпел обжигавший кожу солнечный свет, сосредоточив все мысли на Конлане и его долгой жизни, прожитой с достоинством. Солнце показалось над горизонтом, когда он дочитал молитву лишь до середины. Лукан опустил голову, превозмогая боль, которую выдержал бы и Конлан, если бы это потребовалось ради любого представителя Рода, сражавшегося с ним бок о бок. С каждой секундой солнце жгло все сильнее.

В ушах слова древней молитвы звенели, смешиваясь с шипением и треском его горящей плоти.

Глава тринадцатая

«Полиция и сотрудники Транспортного управления до сих пор не могут установить истинную причину взрыва, случившегося прошлой ночью. Несколько минут назад я говорил с представителем Транспортного управления, и он заверил меня, что инцидент произошел на старом, давно не используемом участке железнодорожного полотна и пострадавших нет. Оставайтесь с нами. „Пятый“ канал будет следить за тем, как…»

Пыльный экран последней модели телевизора неожиданно погас, подчиняясь взгляду пришедшего в бешенство вампира. У него за спиной в конце мрачной обшарпанной комнаты, некогда бывшей столовой приюта для умалишенных, стояли двое Отверженных, переминаясь с ноги на ногу и ворча; они ждали его дальнейших приказов.

Они проявляли явное нетерпение. Отверженные в силу их пагубной склонности к Кровожадности не могли долго концентрировать внимание, их порочный разум неустанно метался, возбуждаемый мерзкой болезнью. Они походили на испорченных детей или свору охотничьих собак, постоянно нуждавшихся в строгом окрике или подачке, только это могло удержать их в повиновении. И еще им требовалось напоминать, кто их истинный хозяин.

– Говорят, никаких пострадавших, – пробурчал один из Отверженных.

– Может, среди людей нет, а воина Рода разорвало на части, я слышал, что нечего было выносить на солнце, – вставил другой.

Под смех первого идиота он тяжело и зловонно выдохнул, изображая бомбу, взорвавшуюся в туннеле на теле отправленного на задание Отверженного.

– Жаль, что второму воину удалось скрыться… – Отверженные замолчали, потому что босс повернулся к ним лицом.

– Если провал кажется вам настолько забавным, в следующий раз на задание я отправлю вас.

Они нахмурились, заворчали, словно звери, которыми по сути и были, и смотрели на босса дико горящими желтыми глазами с узкими щелочками зрачков. Но опустили взгляды, когда он встал и медленным, размеренным шагом направился к ним. Его злобу смягчила только гибель одного из воинов, хотя не он являлся целью ночного теракта. Придет время, и будет уничтожен еще один, по имени Лукан. Возможно, босс сделает это собственными руками, они сойдутся в честном поединке, лицом к лицу, без оружия – два вампира.

«Да, – подумал он, – будет приятно убрать с дороги именно Лукана. Назовем это в поэтическом стиле справедливостью».

– Покажите, что вы там притащили, – велел он Отверженным.

Те мгновенно скрылись за дверью и в следующую минуту уже волокли за собой из коридора шесть человек – вялых, апатичных, практически обескровленных. У мужчин и женщин были связаны руки и спутаны веревкой ноги так, чтобы они едва могли их переставлять, хотя все эти меры предосторожности казались ненужными – люди выглядели такими слабыми, что даже помышлять о бегстве не могли.

Широко открытые, неморгающие глаза на бледных лицах смотрели куда-то в пустоту, челюсти безвольно отвисли, несчастные не могли ни говорить, ни кричать. У каждого на шее краснели следы от укусов Отверженных, высосавших достаточно крови, чтобы сделать людей покорными.

– Ваши новые слуги, сэр.

Полдюжины человек втащили в комнату, как скот, – скотом они и были, и он пошлет их либо работать, либо умирать, как сочтет нужным.

Без особого интереса он окинул взглядом вечерний улов, лениво прикидывая, на что могут сгодиться двое мужчин и четыре женщины. Подойдя чуть ближе, он почувствовал легкое раздражение – раны от укусов на шее некоторых из них еще сочились кровью.

«Я голоден», – решил босс, его оценивающий взгляд остановился на невысокой брюнетке с недовольно надутыми губами и пышной грудью, туго натягивающей бледно-зеленую мешковатую хламиду медицинской куртки. Ее ставшая слишком тяжелой голова безвольно клонилась то к одному плечу, то к другому, хотя было видно, что она упорно борется с вялостью, полностью парализовавшей остальных. Глаза закатывались, но женщина, преодолевая ступор, растерянно моргала, стараясь не утратить связи с реальностью.

Сам того не желая, босс был восхищен ее силой духа.

«К. Дилани, медсестра», – прочитал он на пластиковой карточке, прикрепленной у нее на груди слева.

Двумя пальцами он взял ее за подбородок и внимательно посмотрел в лицо – молодое и весьма привлекательное; покрытая веснушками кожа источала густой сладковатый аромат. Рот наполнился слюной, зрачки, скрытые за темными линзами очков, сузились.

– Эта останется. Остальных вниз, в клетки.

Вначале Лукан решил, что пронзительная трель – всего лишь часть агонии, в которой он пребывал уже несколько часов. Плоть жгло; казалось, с него содрали кожу, сил не было совсем. В голове в какой-то момент перестало стучать, только пульсировала боль, разливаясь волнами по всему телу.

Лукан с трудом осознавал, что лежит на кровати в своей спальне. Он помнил, что, пробыв положенные восемь минут с телом Конлана, он из последних сил добрел сюда. На самом деле он задержался на поверхности еще на несколько опасных для него секунд и видел, как от солнечных лучей инфернально-ярким пламенем вспыхнуло тело Конлана. И только тогда он решил скрыться за спасительными стенами подземного бункера.

Эти лишние секунды были его личным покаянием, так он принес Конлану свои извинения. Боль, которую он сейчас испытывал, не даст ему забыть о долге перед Родом и воинами, как и он, давшими клятву беззаветного служения. Отныне он никогда не забудет, что долг превыше всего.

Вчера ночью он нарушил клятву, и это стоило жизни одному из доблестных воинов Ордена.

И вновь прозвучала раздражающая трель – где-то совсем близко; звук остро резанул по нервам.

Лукан сипло выругался, слова застряли в пересохшем горле, он с трудом разлепил веки, оглядел темное пространство спальни. В кармане кожаной куртки замигал огонек, когда мобильный снова зазвонил.

Кое-как переставляя ослабевшие ноги, Лукан направился к телефону. Он несколько раз пытался нажать маленькую кнопочку отключения звонка, прежде чем ему это удалось. Злясь на собственную беспомощность, Лукан поднес к глазам светящийся дисплей, стараясь разобрать расплывчатые цифры номера звонящего.

Бостонский оператор… номер мобильного Габриэллы.

Прекрасно.

Только этого ему сейчас не хватало.

Пока Лукан нес по ступенькам тело Конлана, он решил прервать все отношения с Габриэллой. Он никак не мог понять, почему использует каждую подвернувшуюся возможность, чтобы уложить ее под себя.

И он значительно преуспел в этом.

Как только Габриэлла попадала в его поле зрения, на ней сосредоточивалось все его внимание, она становилась единственной целью всех его стремлений.

Лукан принял решение. Сегодня ночью он пошлет к Габриэлле Гидеона, который доступно, простыми словами расскажет ей о существовании Рода и ее связи с ним. У Гидеона большой опыт общения с женщинами, он искусный дипломат, деликатен и, в отличие от Лукана, умеет в нужный момент найти нужное слово. Гидеон все ей объяснит и убедит в необходимости укрыться в бункере, а потом, со временем, найти себе подходящую пару в одной из Темных Гаваней.

А ему сейчас необходимо только одно – восстановить собственное тело. Ему нужно еще несколько часов покоя и – самое главное – хорошая порция крови. Чтобы сегодня ночью отправиться на охоту, требуются силы. Он должен стать еще сильнее, стать доблестным воином.

Лукан принял решение навсегда забыть о Габриэлле, забыть, что когда-либо встречался с ней. Если не ради Рода, то хотя бы ради себя самого.

Вот только…

Только вчера он сказал ей, что, если он будет ей нужен, она должна звонить ему на мобильный. Он обещал обязательно ответить на звонок.

Что, если сейчас она звонит потому, что за ней вновь следит какой-нибудь миньон или – хуже того – Отверженный? Он должен это знать.

Растянувшись на полу, Лукан с трудом нажал на кнопку.

– Слушаю.

Господи, у него голос как у умирающего, шелестит, будто сыплющийся пепел. Лукан кашлянул, и мгновенно боль расколола голову на тысячи кусочков.

В трубке помолчали, затем раздался неуверенный, взволнованный голос Габриэллы:

– Лукан? Это ты?

– Да. Что случилось? С тобой все в порядке? – Лукан с трудом выдавливал из себя слова.

– Да, со мной все хорошо. Я не помешала? Я просто… ты вчера так неожиданно ушел, я немного беспокоилась. Просто хотела убедиться, что с тобой ничего плохого не произошло.

У Лукана не было сил говорить, он лежал на спине с закрытыми глазами и слушал ее чистый голос, действующий на него как болеутоляющее. Ее беспокойство было сладостным эликсиром, который ему никогда еще не доводилось пробовать, не доводилось слышать, чтобы о нем кто-то волновался. Нежная забота была для него чем-то непривычным и согревающим, и он нуждался в ней, несмотря на свое сопротивление.

– Время… – прохрипел Лукан, и голос его оборвался. Он сделал вторую попытку: – Который час?

– Скоро полдень. Я хотела тебе позвонить, когда проснулась, но ты все время дежуришь по ночам, и я ждала, насколько хватило терпения. У тебя такой уставший голос. Я тебя разбудила?

– Нет.

Лукан попытался перевернуться на бок, почувствовав прилив сил после нескольких минут разговора с Габриэллой. Ему нужно было встать и выйти на поверхность сегодня же ночью. Смерть Конлана требовала отмщения, и вершить правосудие должен он.

И чем безжалостнее будут его мечи, тем лучше.

– Так с тобой все в порядке? – недоверчиво переспросила Габриэлла.

– Да, все хорошо.

– Отлично. Я рада это слышать. – В ее голосе послышались игривые нотки. – Ночью ты исчез, как мираж, был – и вот тебя уже нет.

– Кое-что произошло. Мне срочно нужно было уйти.

– Хм-м… – Габриэлла растерялась от того, как резко он оборвал фразу, давая понять, что эта тема закрыта. – Полицейская тайна?

– Что-то вроде этого.

Лукан попытался встать на ноги и поморщился, во-первых, от боли, пронзившей все тело, во-вторых, от невозможности сказать Габриэлле правду о причине, заставившей его в спешке покинуть ее дом. Жестокая война, предстоящая Роду, очень скоро станет реальностью и для нее. Сегодня ночью Гидеон нанесет ей визит.

– Послушай, мы с подругой вечером идем на занятия йогой, в девять я освобожусь. Если ты не на дежурстве сегодня, может быть, зайдешь? Я приготовлю ужин. Будет своего рода компенсация за маникотти, которые тебе не удалось попробовать. Возможно, сегодня нам удастся хорошо поужинать.

Слова Габриэллы заставили его улыбнуться, и лицо мгновенно обожгла боль. От многозначительного предложения Лукан почувствовал возбуждение, которое не вызвало никакого болезненного отклика в теле, о чем он сильно пожалел.

– Я не смогу увидеться с тобой, Габриэлла. У меня… дела.

И главным среди них была необходимость подкрепиться, а значит, ее не должно быть рядом. Плохо, что она предлагает ему себя, не понимая, какая опасность угрожает любому человеку, оказавшемуся сейчас рядом с ним.

– Ты разве не знаешь, что работа убивает человека? Иногда даже трудоголик должен позволять себе короткую передышку. – Габриэлла продолжала соблазнять его. – Вообще-то, я сова, и если ты освободишься пораньше и решишь, что тебе нужна компания…

– Прости, в другой раз, – оборвал ее Лукан, отлично зная, что другого раза не будет. Он сумел-таки, превозмогая боль, подняться и сделал несколько неуверенных шагов в сторону двери. Гидеон должен быть в лаборатории, а это в самом конце коридора. Адская мука ползти туда в таком состоянии, но Лукан был настроен крайне решительно. – Я пришлю к тебе кое-кого сегодня вечером. Он… он мой коллега.

– Зачем?

Лукан дышал с трудом, переставляя слабые ноги, но останавливаться не собирался. Он взялся за ручку двери.

– Сейчас на поверхности стало слишком опасно, – произнес он неестественно напряженно, – особенно после того, что случилось с тобой вчера днем в…

– Господи, забудь об этом. Просто мне показалось… это все глупости, и…

– Нет, это не глупости, – оборвал ее Лукан. – Мне станет спокойнее, если ты будешь не одна… лучше, чтобы кто-то находился рядом.

– Послушай, Лукан, в этом нет необходимости. Я взрослый человек, и со мной все в порядке.

Лукан даже не слушал ее возражения.

– Его зовут Гидеон. Он тебе понравится. Вы сможете… поговорить. Он поможет тебе, Габриэлла… даже лучше, чем я.

– Помочь мне? Что ты хочешь этим сказать? Это как-то связано с расследованием того убийства? И кто такой этот Гидеон? Он тоже детектив?

– Он все тебе объяснит. – Лукан вышел в коридор, приглушенный свет тусклыми блестками рассыпался по гладкому кафельному полу. За одной из дверей, в личных комнатах Данте, грохотал тяжелый металл. Из тренировочного зала тянулся запах смазки и недавно стрелявшего оружия. Лукан двигался к лаборатории медленно, пошатываясь. – Ты будешь в безопасности, Габриэлла. Клянусь тебе. А сейчас я должен идти.

– Лукан, подожди! Не вешай трубку. Скажи мне, что случилось!

– С тобой все будет в порядке, я обещаю. До свидания, Габриэлла.

Глава четырнадцатая

Звонок Лукану и его необычное поведение целый день не давали Габриэлле покоя. Смутное чувство тревоги не оставляло ее и вечером, когда они с Меган вышли из спортивного центра.

– Он был такой странный во время нашего разговора по телефону. Я не могу понять, то ли он испытывал сильную физическую боль, то ли пытался подобрать слова, чтобы отделаться от меня и больше никогда не встречаться.

Меган вздохнула и махнула рукой:

– Ты слишком все драматизируешь. Если действительно хочешь знать правду, отправляйся к нему в участок и все выясни.

– Ну нет, я не пойду. Что я ему скажу?

– Ты скажешь: «Привет, милый. Сегодня днем ты был какой-то грустный, я решила немного поднять тебе настроение. Вот и пришла». Можешь захватить с собой кофе и пончик для убедительности.

– Ну, я не знаю…

– Гэбби, ты мне говорила, что этот парень всегда был с тобой таким внимательным и предупредительным. А из вашего с ним сегодняшнего разговора следует только одно – он о тебе беспокоится. Раз он на дежурстве и не может сам о тебе позаботиться, он посылает своего приятеля.

– Он сказал: «На поверхности стало слишком опасно». Что значит это «на поверхности»? Какой-то военный термин? Не похоже на слова копа. – Габриэлла покачала головой. – Я, кроме имени, ничего о нем не знаю.

– Так иди и узнай. Давай, Габриэлла, прояви решительность. Выясни все, что тебя интересует.

Габриэлла представила себя со стороны: черные спортивные брюки, спортивная куртка на молнии с капюшоном; потрогала на затылке хвост, сползший набок после сорока пяти минут растяжек.

– Думаю, вначале нужно зайти домой, принять душ и переодеться.

– Боже! Вот это да! – Меган вытаращила глаза. – Гэбби, ты боишься туда идти! С одной стороны, хочешь, с другой – придумываешь тысячи отговорок. Признайся хотя бы себе, что этот парень тебе действительно нравится.

Даже если бы Габриэлла решилась это отрицать, ее выдала бы появившаяся на лице улыбка. Она посмотрела на свою все понимающую подругу и пожала плечами.

– Да, он мне нравится. Очень нравится.

– Тогда чего же ты ждешь? Отсюда до полицейского участка всего три квартала, и ты, как всегда, прекрасно выглядишь. Более того, думаю, он не раз видел тебя изрядно вспотевшей. Возможно, такая ты кажешься ему наиболее привлекательной.

Подруги рассмеялись, но сердце у Габриэллы было не на месте. Она действительно хотела видеть Лукана – все трепетало в ней в ожидании встречи, – но что, если во время телефонного разговора он просто старался деликатно от нее отделаться? Как нелепо она будет выглядеть, явившись в участок в роли его подружки. Выставит себя полной идиоткой.

– Хорошо, пойду в участок.

– Молодец! – радостно воскликнула Меган и закинула скатанный коврик для занятий йогой на плечо. – Ну все, я домой, Рэй заедет после дежурства. Но утром сразу же мне позвони, расскажешь, как все прошло. Договорились?

– Договорились, позвоню. Рэю привет!

Меган поспешила на электричку, отправляющуюся в 21.15, а Габриэлла двинулась в сторону полицейского участка. Она помнила совет Меган и по дороге купила сладкую булочку и стакан кофе, конечно же черного, она не могла представить себе, чтобы Лукан пил кофе без кофеина или с сахаром и со сливками.

Набрав в легкие воздуха, Габриэлла, с кофе и булочкой в руках, переступила порог полицейского участка и, стараясь выглядеть непринужденно, направилась к дежурному.

К ночи самые страшные ожоги начали затягиваться. Под слезающими лоскутами обгоревшей кожи нарастала новая, здоровая и крепкая. Глаза все еще оставались чувствительными к свету, даже искусственному, но это уже не причиняло нестерпимой боли. Очень хорошо, потому что ему нужно выйти на поверхность и утолить голод.

Данте внимательно посмотрел на Лукана, когда они вышли из бункера; сегодняшняя ночь должна была стать ночью возмездия, адом для Отверженных.

– Неважно выглядишь, Лукан. Одно твое слово, и я буду охотиться за двоих, доставлю тебе молодое и здоровое человеческое тело. Тебе сейчас это просто необходимо. И никому не нужно знать, что ты не сам о себе позаботился.

Лукан хмуро посмотрел на Данте и, оскалившись, прошипел:

– Да пошел ты!..

Данте усмехнулся:

– Я ожидал, что ты так скажешь. Хочешь, пойдем вместе? Я прикрою, если что.

Лукан покачал головой и тут же почувствовал острую боль.

– Я в порядке, подкреплюсь, и все будет отлично.

– Не сомневаюсь. – Данте молча посмотрел на Лукана. – То, что ты сделал для Конлана сегодня, чертовски впечатляет. Он себе такого и представить не мог, и проклятье, мне бы хотелось, чтобы он узнал, что именно ты проводил его в последний путь. Ты оказал ему настоящую честь. Правда.

Лукан выслушал похвалу равнодушно, не позволяя сладкому яду проникнуть внутрь. У него были свои причины так рисковать, и вовсе не ради того, чтобы вызвать восхищение собратьев.

– Дай мне час на охоту, а потом сообщи, где находишься, дальше мы вместе отправимся на поиски врагов, отомстим за Конлана.

Данте кивнул и кулаком ударил в ладонь Лукана:

– Договорились.

Лукан смотрел вслед удаляющемуся Данте – пружинистый шаг вампира выдавал его жажду боя. Он вынул из ножен кривые клинки и взмахнул ими над головой. Смертоносное оружие тускло блеснуло в скупом лунном свете. Издав короткий боевой клич, Данте растворился в темноте.

Лукан еще немного постоял и пошел в ту же сторону, что и Данте, туда, где пульсировала ночная жизнь города. Он двигался бесшумно и осторожно, не как воин – как охотник. Вела его не жажда мести, а насущная потребность. Лукана мучил ужасный голод, и возглас, обращенный к звездному небу, был исполнен дикой ярости.

– Пожалуйста, повторите фамилию по буквам.

– Тэ-о-эр-эн. – Дежурная с первой попытки не обнаружила в списке детективов нужное имя. – Лукан Торн, детектив, простите, я не знаю, в каком отделе он работает. Он приходил ко мне после того, как я сделала заявление об убийстве, свидетелем которого стала, это случилось на прошлой неделе.

– А, отдел расследования убийств… – Молодая женщина пальцами с длинными накрашенными ногтями быстро застучала по клавишам. – Хм-м… простите, нет такого. И в этом отделе тоже нет.

– Этого не может быть. Пожалуйста, проверьте еще раз. Может быть, для вашей поисковой системы одного имени недостаточно?

– Имени достаточно, только этого детектива нет в списке сотрудников. Вы уверены, что он работает в этом участке?

– Конечно, я уверена. Может быть, ваша база данных устарела или…

– Подождите! Есть человек, который вам поможет! – воскликнула дежурная, указывая в сторону входной двери. – Капитан Карриган! Можно вас на минутку?

«Капитан Карриган», – в полном отчаянии повторила про себя Габриэлла. Тот самый коп, который на прошлой неделе никак не хотел верить ее рассказу, обвинял во лжи и принимал за сумасшедшую. Но, слава богу, после того как Лукан отнес ее мобильный в лабораторию, дело начали расследовать, несмотря на недоверие этого копа.

Габриэлла подавила тяжелый вздох и повернулась к толстому капитану, важной походкой приближавшемуся к ней. Стоило тому узнать ее, привычное самодовольное выражение на его пухлой физиономии сменилось на презрительное.

– Вот те раз, снова вы, мадам. Только этого мне не хватало в мой последний рабочий день. Дорогая, осталось всего четыре часа – и все, я выхожу на пенсию.

Габриэлла нахмурилась:

– Извините за беспокойство.

– Эта дама разыскивает одного из наших детективов, – пришла на помощь Габриэлле дежурная, бросив на нее сочувственный взгляд. – Но я не могу найти его в нашей базе данных. Может быть, вы его знаете? Детектив Лукан Торн.

– Никогда не слышал этого имени, – ответил Карриган и развернулся, намереваясь уйти.

– Лукан Торн, – с нажимом повторила Габриэлла, оставила стакан с кофе и пакет с булочкой на стойке дежурного и, подчиняясь внутреннему порыву, последовала за капитаном. – Детектив Лукан Торн… вы, должно быть, знаете его. Кто-то из вашего участка послал его ко мне поговорить по поводу моего заявления. Он брал у меня мобильный телефон для анализа в вашей лаборатории…

Рассмеявшись, Карриган остановился и посмотрел на Габриэллу, а она сбивчиво стала рассказывать о визите Лукана. Ей недоставало терпения, раздражал оскорбительно-воинственный настрой капитана Карригана, и холодок пробежал по спине от осознания, что все вновь выходит как-то неправдоподобно и нелепо.

– Вы хотите убедить меня, что детектив Торн ничего вам об этом не говорил?

– Мадам, еще раз повторяю, я не понимаю, что за чушь вы несете. Я работаю в этом участке тридцать пять лет и никогда не слышал ни о каком детективе Торне, тем более никого к вам не посылал.

Габриэлла почувствовала, как болезненно скрутило желудок, но она изо всех сил старалась подавить смущение и растерянность.

– Это невозможно. Ему известно, что я была в участке и подавала заявление об убийстве. Я видела его полицейский значок и удостоверение, он предъявлял их мне. Я сегодня разговаривала с ним по телефону, и он сказал, что у него ночное дежурство. У меня есть номер его мобильного…

– Ну так звоните ему, – отрезал Карриган. – Что тянуть кота за хвост? Сразу все и выясним.

– Да, сейчас.

Пальцы у Габриэллы дрожали, когда она доставала из кармана трубку и набирала номер Лукана. Послышались длинные гудки, но ответа не было. Она снова набрала номер – минуты казались вечностью – опять гудки. Капитал Карриган смотрел на нее уже не с раздражением, а с состраданием, Габриэлла хорошо помнила этот взгляд – так в детстве на нее смотрели социальные работники.

– Он не отвечает, – пробормотала Габриэлла, отнимая телефон от уха. Она чувствовала себя нелепой и жалкой под этим сострадательным взглядом Карригана. – Он, наверное, очень занят. Я попробую позвонить чуть позже.

– Послушайте, мисс Максвелл, вы можете еще кому-нибудь позвонить? Вашим родственникам, например? Кому-нибудь, кто мог бы разъяснить нам, что с вами происходит.

– Со мной ничего не происходит.

– А мне кажется, с вами что-то не так. У вас очень растерянный вид. Знаете, люди часто придумывают то, чего нет, это помогает им справиться с личными проблемами.

Габриэлла усмехнулась:

– Я не растеряна, и Лукан Торн – не плод моего воображения. Он реально существует. И то, о чем я рассказываю, было на самом деле. Убийство, которое я видела на прошлой неделе у клуба, и те… люди… с окровавленными лицами и острыми зубами, и даже парень, шпионивший за мной в Коммоне… он работает в вашем участке. Вы посылали его следить за мной?

– Хорошо, мисс Максвелл, давайте попробуем вместе в этом разобраться. – Очевидно, даже такой хам, как Карриган, был способен проявить дипломатичность. С оскорбительной снисходительностью он взял Габриэллу под локоть и повел к стоявшей в коридоре скамейке. – Давайте присядем, соберемся с мыслями. Мы поможем вам.

Габриэлла выдернула руку и отстранилась.

– Вы думаете, я сумасшедшая. Я знаю, что я видела… все это было! Я ничего не придумала, и мне не нужна никакая помощь. Мне нужна правда.

– Шерил, дорогая, – обратился Карриган к дежурной, смотревшей на них с пониманием, – сделай мне одолжение, позвони Руди Дункану. Скажи ему, что он мне нужен.

– Медпомощь требуется? – тихо спросила дежурная, снимая трубку.

– Нет, – ответил Карриган, глядя на Габриэллу. – Попроси его спуститься сюда, мы все спокойно поговорим.

– Ничего не надо. – Габриэлла поднялась со скамейки. – Я здесь больше ни на минуту не останусь. Мне нужно идти.

– Послушайте, что бы с вами ни происходило, знайте, есть люди, готовые вам помочь и…

Габриэлла недослушала. Стараясь сохранять достоинство, она подошла к стойке дежурного, забрала кофе и пакет с булочкой и направилась к выходу, у дверей выбросив в урну и стакан, и пакет.

Прохладный вечерний воздух остудил горевшие огнем щеки и немного успокоил Габриэллу, хотя мысли в голове сплетались в самые невероятные предположения, а сердце продолжало учащенно биться от пережитого конфуза.

Неужели весь мир сошел с ума? Что вообще происходит вокруг?

Лукан обманул, что он коп, теперь в этом нет сомнений. Господи, сколько еще глупостей он ей наговорил… сколько глупостей она наделала, поверив ему…

Зачем все это ему было нужно?

Габриэлла замерла на последней ступеньке полицейского участка и сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула, опустила голову и только тут заметила, что продолжает сжимать в руке мобильный.

– Черт.

Она должна все выяснить.

Нужно разорвать паутину обмана. И сделать это прямо сейчас.

Она снова набрала номер Лукана и ждала ответа, хотя и не знала, что ему скажет.

Шестой гудок.

Седьмой.

Восьмой…

Глава пятнадцатая

Зло выругавшись, Лукан достал из кармана кожаной куртки телефон.

Снова… Габриэлла.

На ее предыдущий звонок он не ответил. Он шел по следу наркодилера, заметил его у дешевой пивнушки, где тот продал болтавшемуся по улицам подростку дозу. Управляя сознанием дилера, Лукан завел его в темную улочку и приготовился к атаке, и в этот момент тишину ночи, как сирена пожарной машины, взорвал первый звонок Габриэллы. Лукан переключил телефон в беззвучный режим, упрекнув себя в несвойственной ему во время охоты беспечности. Беспечным его сделали голод и физическая слабость. Но в итоге этот нарушивший тишину звонок оказал ему услугу.

Он был не в форме, а привыкший к опасности дилер мгновенно что-то заподозрил, хотя Лукан, преследуя жертву, держался в тени. Парень занервничал, закрутил головой, несколько раз выстрелил из пистолета в темноту улицы. И хотя огнестрельные ранения для таких, как Лукан, не представляли смертельной опасности – если, конечно, это был не выстрел в упор в голову, – тем не менее Лукан сомневался, что его не совсем окрепшее тело готово к новым повреждениям.

К тому же выстрелы ухудшили его и без того скверное настроение.

Так что, когда парень закрутился волчком на месте, пытаясь определить, откуда раздался звонок, Лукан набросился на него. Он мгновенно повалил дилера на землю и впился клыками в горло. Парень напрягся, собираясь закричать, и артерия на горле вздулась, но он так и не смог издать ни звука.

Кровь, отравленная наркотиками и болезнью, наполнила рот Лукана. Он делал один глоток за другим, крепко прижимая к земле конвульсивно дергавшуюся жертву, не испытывая к парню никакой жалости, не заботясь о том, что может убить его. Его главной целью было утолить голод и восстановить ослабленное ожогами тело.

Лукан пил жадно.

Слишком жадно.

Он почти осушил дилера, но насыщения не чувствовал. Нужно выдержать паузу и дать телу время переварить кровь, в противном случае Лукан мог поддаться Кровожадности.

Лукан с отвращением посмотрел на вибрировавший в его руке мобильный, ему хотелось оставить звонок без ответа. Но телефон продолжал упорно звонить. Преодолевая внутреннее сопротивление, Лукан нажал на кнопку. Несколько секунд он молчал и только слушал дыхание Габриэллы – оно едва уловимо прерывалось. Значит, она была чем-то расстроена. Но когда Габриэлла заговорила, голос звучал ровно.

– Ты мне лгал, – без всякого вступления заявила она. – Лгал с самого начала. Неужели ты не сказал мне ни единого слова правды?

Лукан с презрением оттолкнул безжизненное тело дилера, быстро обыскал его: перетянутую резинкой пачку наличных он оставил, пусть бродяги из-за нее дерутся; а вот источник наживы дилера, крэк и героин, следовало спустить в канализацию.

– Ты где? – рявкнул Лукан в трубку, не пытаясь скрыть хищные нотки. – Где Гидеон?

– Ты даже не отрицаешь этого? Зачем ты это делал?

– Дай ему трубку, Габриэлла, – приказал Лукан.

Она пропустила мимо ушей его требование.

– И еще я хочу знать, как ты вчера вечером попал в мой дом? Я заперлась на все замки, включая цепочку. Ты их все открыл какими-то хитрыми штучками? Или ты выкрал ключи и сделал себе дубликаты?

– Мы поговорим об этом позже, когда ты окажешься в бункере, где тебе ничего не будет угрожать.

– Каком бункере? – Ее резкий смех ошеломил его. – Не прикидывайся, что пытаешься защитить меня. Я знаю, что ты не коп. Неужели так трудно быть честным, хотя бы чуть-чуть? Разве я так много прошу, Лукан? Господи, может быть, тебя вовсе и не Лукан зовут? Неужели в том, что ты мне говорил, нет ни капли правды?

Вдруг Лукан понял, что гнев или боль Габриэллы вызваны не беседой с Гидеоном, из которой она могла узнать о своей связи с Родом и своей истинной судьбе, в которой ему, Лукану, нет места.

Ничего этого Габриэлла еще не знала. Причина заключалась в другом. Это не был страх, вызванный неожиданной для нее новостью. Это был страх неведения.

– Габриэлла, ты где?

– А почему тебя это волнует?

– Да, меня это волнует, – неохотно признался Лукан. – Черт, у меня сейчас нет времени со всем этим разбираться. Послушай, я знаю, что ты не дома. Где ты находишься, Габриэлла? Ты должна мне сказать.

– Я в полицейском участке. Пришла повидаться с тобой, и представь, здесь никто и никогда даже имени твоего не слышал.

– О господи, ты там обо мне расспрашивала?

– Конечно. Откуда мне было знать, что все это время ты из меня дурочку делал. – Габриэлла рассмеялась. – А я тебе кофе и булочку принесла.

– Габриэлла, я буду там через несколько минут, даже раньше. Никуда не уходи. Оставайся там. Оставайся в помещении, где есть люди. Я иду за тобой.

– Я тебя не жду. Оставь меня в покое.

Ее резкий окрик заставил Лукана замереть прямо посреди улицы.

– Все, Лукан, с меня хватит! И черт возьми, даже не приближайся больше ко мне!

– Слишком поздно, – процедил Лукан в трубку.

Он уже повернул за угол и вышел на улицу, где находился полицейский участок. Лукан чувствовал, как кровь дилера растекается по телу, питая каждую клетку, к нему возвращалась сила, и он мог передвигаться стремительно, словно ветер, оставаясь невидимым для прохожих.

Но Габриэлла, обладавшая обостренным чутьем, увидела его сразу. Он услышал в трубке ее ошеломленный вздох, она медленно отняла телефон от уха, широко раскрытыми глазами наблюдая, как он быстро к ней приближается.

– Господи! – прошептала Габриэлла, а Лукан уже стоял перед ней, протянув руку, чтобы взять ее за локоть. – Отстань от меня!

– Нам нужно поговорить, Габриэлла. Но не здесь. Я доставлю тебя в одно место…

– Пошел к черту! – Габриэлла увернулась от его руки и отступила. – Я с тобой никуда не пойду.

– Габриэлла, тебе опасно оставаться здесь. Ты слишком много видела. Хочешь ты того или нет, но ты уже вовлечена во все эти события.

– Какие события?

– В войну.

– Войну? – недоверчиво переспросила Габриэлла.

– Да. Это война. И тебе рано или поздно придется решить, на чьей ты стороне. – Лукан злобно рыкнул. – Нет, нельзя медлить, я прямо сейчас принимаю за тебя решение.

– Это что, шутка такая? Ты что, один из бывших военных, которого демобилизовали, потому что у него с головой не все в порядке, и теперь ты играешь в воображаемую войну? А может быть, с тобой все значительно хуже?

– Это не шутка и не игра. В свое время, Габриэлла, я наблюдал много сражений и смертей. Ты даже представить себе не можешь, что я видел и что делал. Но эта война будет пострашнее прежних. И я не собираюсь стоять и смотреть, как ты попадешь под перекрестный огонь. – Лукан протянул руку. – Сейчас ты идешь со мной.

Габриэлла уклонилась, в ее карих глазах застыли страх и обида.

– Только прикоснись ко мне, и я обещаю, что позову копов. В этом здании они настоящие. У них настоящие полицейские значки и настоящие пистолеты.

Лукан едва сдерживал гнев.