Помоги проекту - поделись книгой:
Я мою окно после вьюги и стужи,
Январских снегов и февральских метелей.
Они отошли, отлегли, отшумели,
И снова весна в тихом воздухе кружит.
А город заполнен движеньем и шумом:
Трамваи по рельсам, часы с колокольней…
Как больно бывает мыть окна, как больно,
Когда о тебе все тревоги и думы.
Ты вышел во двор, я тебя увидала
Сквозь стёкол прозрачность, натёртых до скрипа.
А тряпка полощется в миске со всхлипом,
А мне чистоты безупречной всё мало.
Я мою окно после долгих морозов,
Как будто с окна смыть твой образ пытаюсь.
А он только чище, чем больше стараюсь.
Текут по стеклу ручейки, словно слёзы.
Алина Бартенева
Аннушка
Не вернулись с фронта два её сынка.
Страшное известие пришло издалека.
Где-то там за Бугом в облаке смертей
Потерялись судьбы двух её детей.
Все в селе гадалки ей твердят одно,
Что ребята живы, постучат в окно.
Ветры да метели мчались по селу.
Жадно припадала Аннушка к стеклу.
Только перед утром сон её ломал,
А во сне навстречу младшенький бежал.
Старший чуть смущённо улыбался ей:
«Познакомься, мама, с жёнушкой моей».
Как бы ей хотелось, чтобы этот сон
Длился бесконечно, не кончался он.
Годы пролетали – счастье не сбылось.
Знать, гадалки врали, чтоб светлей жилось.
Не гасите свечу, пусть горит до конца.
Ведь расплавленный воск – как застывшие слёзы,
Что скатились с небес по веленью Творца
И упали на листья озябшей берёзы.
Посмотрите на пламя зажжённой свечи —
Как на жизнь нашу пламени пляска похожа:
То неистово скачет, как всадник в ночи,
То падёт и забьётся болезненной дрожью.
Задержите дыханье чуть-чуть у огня
Не спугните пылающий трепет мгновенья.
Пусть сопутствует вам до последнего дня
Негасимый и вечный огонь вдохновенья!
Ирина Басова
Я на исповедь в чащу лесную хожу,
Как язычница, как святоборова жрица.
Согрешу и покаюсь, и вновь согрешу,
Чтобы скудным пайком у берёз причаститься.
У лесин белоствольных свой грех отмолю.
Солоны и горьки покаянные слёзы!
И в ответ на святую молитву мою
Благодатная замироточит берёза…
Мне отрадно глядеть в эти дивные дали,
Упиваясь мучительно светлой тоской
О незримом, надмирном, святом Валааме,
В облака вознесённом над скверной мирской!
Стать бы птицею вольной да взмыть в поднебесье
Над суровою, вздыбленной ветром волной.
Отчего ты бескрыло, смущённое сердце,
Отчего не обрящешь ты край неземной?
Оттого ль, что взыскующий Божьего храма
Не от мира сего и за правду гоним?
В небеса вознеслись купола Валаама,
Словно явленный горний Иерусалим.
Наталья Бевза
Там, где лес просыпается...
Там, где лес просыпается, зыбкий, безлиственный,
Начинают сезонный покос:
Методично, привычно, как в поисках истины,
Режут белую кожу берёз.
Не насквозь, не навылет – наствольными срезами
Извлекают живительный сок
Из глубин бересты, письменами истерзанной —
Вдосталь пьют, запасают и впрок.
У России нет вечных обласканных символов —
Всё лихие у ней времена:
Иссекая крест-накрест развенчанных идолов,
На крови строит храмы она.
Обрекут, нарекут рощи новыми храмами,
Разбредясь по домам, чернецы.
Белоствольные души возносят над шрамами
Изумрудного света венцы.
Я прожила чужую жизнь...
А. Топчий
Я прожила чужую жизнь,
хоть знала: где-то
Моя – заброшенно лежит
среди макетов,
В бюро невысказанных дум
и нот неспетых,
А я верхом, как мальчик-грум,
скачу за светом.
Чужая жизнь давно в плечах
мне тесновата,
И голос стиснутый зачах,
пропал куда-то,
Но даже если велики
одна-две даты,
Не написала ни строки
для адресата.
Вот жизнь моя – дрожит рука:
хочу примерить,
Да вижу, будет велика…
В пустом вольере
Теряюсь я,
но синеву
Прошу —
проверить:
Чужая жизнь, что я живу,
кому – потеря?
Отдам её, не пожалев,
владельцу в руки —
Полуобъёмный барельеф
рутинной скуки.
Я не хочу судьбы такой
и жизни куцей,
Где самый страшный непокой —
гнев резолюций.
Теперь иной ориентир,
тональность песен:
Я – не слуга! Прощай, мундир,
который тесен,
Не буду в цирковом трико
идти парадом,
Мой свет – не тот, что далеко,
а тот, что рядом…
Окно
Дымкой, словно кисеёй лёгких штор,
Занавешены грядущие дни,
А за ней, как за окном, ждёт простор,
Просто спрятанный в полночной тени.
До рассвета я не сделаю шаг,
Чтоб взглянуть на спящий путь предо мной —
Я боюсь того, что временный мрак
Вдруг окажется бетонной стеной.
Звёзды гаснут, кану с выси и я.
Перед сном, когда решу – всё равно,
Всколыхнётся ветерком кисея,
Чтоб я верила: за нею – окно.
Белый свет
Недоверчиво прищурилась
Я от собственных идей:
Чур, меня! Мне вдруг почудилось
Племя странное людей.
Там потомок взглядом пращура —
Половецкого князька,
Веки запахнул как плащ – пора:
Две бойницы вполглазка.
Истерия душ в мистерии,
В страхах вычурности поз,
В тёмных щёлочках – неверие:
Узкоглаз великоросс.
Не чураясь чар поветрия,
Ветер выбился из сил:
В чашку Петри эндометрия
Споры жизни привносил.
Белый свет! В глазницы падая,
Озаряй, но не слепи:
Пусть живёт высокоградая
Русь – в распахнутой степи.
Род веду теперь от аза я,
В зеркалах – иконостас,
Чудь глядится белоглазая
Из глубин раскосых глаз.
Яна Бердникова
Навстречу солнцу
Промчатся дни, промчится год,
Протрутся ноги и земля...
И каждый, кто в пути, найдёт
Не факт что счастье, но себя.
Босыми стопами по льду
И головой ныряя в снег,
Вперёд за счастьем я пойду.
Сюрприз! Я тоже человек.
Навстречу солнцу побегу
По освещённой стороне.
Перед собою я в долгу,
А перед прочими – вдвойне.
Не подарок
Я не подарок, и нет на мне красочной ленточки.
Нету сережек, и прочих безделиц за тысячу.
Сердце моё почему-то как тонкая веточка…
Ножиком ржавым на ней чей-то опус был высечен.
Я не прекрасна. Ни правильная, ни неверная...
Не принимаю в подачку монеты на паперти.
В принципе... я не особенно обыкновенная
Тем, что свободна, а совестью всё-таки заперта.
Над рекою
Я застыла. А волны протяжные
Ударяют сильней и безжалостней.
Заморозят зимой меня заживо
За сомненья, за робость, за слабости.
Я останусь скульптурою белою,
Ледяною фигурой невзрачною.
На одно лишь надеюсь и верую:
Что для всех буду столь же прозрачною.
Что прочтут в моем сердце прохожие
Всю меня, словно сборник поэзии.
Я должна была быть осторожнее,
А сама лишь мечтала, да грезила.
Я не верила чувству тревожному,
Я бросала решенья, как дротики.
И жила из пустого в порожнее
Над рекою на низеньком мостике.
Задыхаюсь
Задыхаюсь. Я увлеклась.
Не заметила грязь на теле.
И на облаке кратких фраз
След остался отнюдь не белый.
Слово вырвалось, грянул гром...
Вот бы вымолвить всё обратно!
Ведь кислотным в душе дождем
Не отмыть в отношеньях пятна.
Если смотришь на жизнь любя —
Чёрный цвет виден нежно синим...
Мне теперь лишь до слёз обидно,
Что ошиблась насчет тебя.
Альмира Биккулова
Любовь матери Перевод с башкирского Николая Михина
Любовь материнская – солнца лучи.
Без них – словно тьма бытиё.
Нужны нам, чтоб мир был и светел, и чист,
Духовные силы её.
Творишь, созидающей жизнью влеком,
С рожденья начавшийся ты,
Впитав с материнским в себя молоком
Всю силу земной красоты.
Чем опыт богаче, тем время быстрей,
Всё ближе к конечной черте…
Как мир, без границ лишь любовь матерей
В нетленной своей красоте.
Родной язык Перевод с башкирского Николая Михина
Для каждого Родина только одна —
Единственная, словно мать.
Род – корень: родная, природа, родня,
Народ, урожай и рожать…
Нет, чудо-язык, состоящий из слов,
Не зря человечеству дан:
Духовная сила всех в мире родов,
Бесценный Всевышнего дар.
Чтоб было друг друга легко понимать,
Из слов зарождается речь.
И надо язык свой, как Родину-мать,
Лелеять, любить и беречь.
Людмила Бокшицкая
Замирают лес и поле,
Замолкает шёпот трав.
Осень мечется на воле,
Красит головы дубрав.
Заливает мир дождями,
Ночью слышен ветра вой,
И холодными сетями
Мы опутаны с тобой.
Звёзды прячутся со страхом
За лохмотья облаков.
Осыпает листьев прахом
Осень след твоих шагов.
Плен осенний слаще мёда,
Тише, тише пульс в груди.
Для чего теперь свобода?
Оглянись, не уходи!
Три нежных жёлтых лепестка
На стол упали с вазой рядом.
Рисунка линия тонка,
Но лишь букет окинешь взглядом,
В глаза бросается изъян —
Момент начала увяданья.
Ещё ты от букета пьян,
Но есть оскомина свиданья.
В пустыни превращаются поля,
В глухие и ненужные угодья.
Уже давно не вспахана земля
И некому в руках держать поводья.
И не чернеет ровной полосой
Краюха луга. Дальше за холмами
Лежит годами сотканный покой,
Наследство дедов, брошенное нами.
Сколько припомню имён...
Нет всех – зови не зови.
Тянется тоненький лён
В звёздные сети любви.
Трав ароматный дурман,
Сена сухого скирда.
Жизнь – как великий обман…
Золота блеск? Нет, – слюда.
В звуках причудливых фраз
В пропасть летят времена.
В ночь повторяю не раз
Близких людей имена.
Как заунывный метроном
Осенний дождь стучит по раме.
А, может, создали мы сами
Безумный холод за окном.
И, низко ветки опустив,
Стоят озябшие рябины.
Мы виноваты иль невинны
За этот стынущий мотив?
Анатолий Бондаренко
Я приду к тебе с январём
Я приду к тебе с январём,
Мне всегда не хватало лета.
И тогда в окошке твоём
Будет свет гореть до рассвета.
Я приду к тебе с январём.
И совсем, совсем без опаски
Постучусь в окно снегирём, —
Ты не бойся людской огласки.
Я приду к тебе с январём.
В этом добрая есть примета.
Постучусь в окно снегирём,
Мне всегда не хватало лета.
Затопленный храм
Расширяли озеро Белое,
Деревеньку сносили.
Деды – бороды белые —
О пощаде просили.
Избы медленно падают,
Став простыми дровами.
Поглощает их впадина
С родниками, холмами.
Расширяли озеро. Бедную
Деревеньку сносили…
Только церковь над бездною
Смотрит в небо России.
Виктор Бондаренко
Уход сентября
Уходит сентябрь, октябрю уступая просторы,
Оставив в наследство ненастье лихое своё.
В дождливом тумане леса, и равнины, и горы —
Как тусклой природы простое земное житьё.
Уходит сентябрь, наградив нас неясной тоскою,
Отвергнув слова, что вошли в нашу жизнь, будто новь.
Растаял вдали, словно дымка, над серой рекою,
С собою унёс непонятную нашу любовь.
Что ждёт впереди, средь октябрьских глубоких желаний?
Какой огонёк маяком будет в тёмной ночи?
Войдёт ли реальность в надежду сердечных мечтаний?
Подарит ли Бог от судьбы потаённой ключи?
О молодости
Отплясала молодость, умчалась
В прошлые, далёкие края.
Только память в сердце мне досталась
О года́х, когда был счастлив я.
Отдурила молодость навечно,
Птицей исчезая в облаках,
Бросила меня в пути беспечно,
Будто лёд, весенняя река.
Повзрослела молодость, наверно,
Зрелостью явилась мне в делах,
Приучая жить спокойно, мерно…
А летать в цветных, счастливых снах.
Мария Борисова
С Неведомым наедине
1.
Угасла вечера порфира,
Померкли краски на холсте,
И звёздный хор течёт над миром
В своей великой немоте.
Что наш испытывает разум:
Страх, удивление, экстаз?
Как древний Аргус многоглаза,
Глядит Вселенная на нас.
Постигнуть – тщетные усилья,
Но, прикоснувшись к тишине,
Душа свои расправит крылья
С Неведомым наедине.
2.
Владимир Морозов
Ночь тянется к строке исповедальной,
Её шаги всё явственней в тиши,
И наполняет свет созвездий дальний
Таинственное озеро души.
Воображенье прихотью чудесной
Чуть взбаламутит гладь спокойных вод,
И вот уже кувшинкою небесной
Душа сама среди светил плывёт.
Обдавая то стужей, то зноем,
Вестовые дождей и снегов,
Неустанно кружат над Землёю
Ветры – вольные дети богов.
Сколько разных наречий на свете —
Столько ветреных этих владык,
Из стихий лишь изменчивый ветер
В проявлениях так многолик:
То колышет полотна тумана,
То листочком играет в пыли,
А потом посреди океана
Ураганом крушит корабли.
Всё по силам ему, виртуозу.
Вечный странник – зачем ему кров?
И ему посвящённая роза
Называется розой ветров.
Поэзия
М.Толчельникова
Не определяет судьбы мира,
Изгнана на свой чердак под крышей.
Грустно за Поэзию, чья лира
Не нужна, хотя дана нам свыше.
Но она умелою рукою
Вышивает по канве событий
Свой узор затейливой строкою,
«Золотом прозрений» и наитий.
Улыбка на блюдце
Ирина Талунтис
Остатки кофе вылиты на блюдце
Рукою торопливо… Блажь, каприз…
Кто ж знал, чем это может обернуться,
Что случай приготовил нам сюрприз.
Вдвоём сидим и наблюдаем чудо,
Дурёхи, отвести не в силах глаз.
Волшебная попалась нам посуда —
На блюдечке улыбка разлилась.
Воображенью нужен только повод,
Оно в разладе с логикой простой:
Мне почему-то вспомнился тот город
И кофе тот, божественно густой, —
Подобие любовного напитка,
Того, что предназначен лишь двоим,
И человек, что был моею пыткой,
Был счастьем и мучением моим…
Возможно, центр магического круга —
Наш столик, где давно уже вдвоём,
Взволнованные, мы сидим с подругой,
Допили кофе и чего-то ждём.
Её рукой, изящною и гибкой,
Узор волшебный создан неспроста…
А с блюдечка сияла нам улыбка,
Наверное, Чеширского Кота.
Мартышкино
1.
В.Морозов
Там – детства светлая планета,
Ромашек – целые поля,
Там бесконечно длилось лето,
Тянулись к небу тополя.
Ткал август лета паутинки,
Манил залив, ведь там, вдали,
Сияли жёлтые кувшинки
«И белых лилий хрустали»…
Душа моя твердит упрямо,
Что это вовсе не конец,
Там дом, поёт там песни мама
И что-то мастерит отец.
2.
Там, где к воде склонились ивы,
Давным-давно большой медведь
Сошёл воды попить к заливу,
Чтоб тут же камнем замереть.
Большой лобастой головою
Навеки он к воде приник
И шепчется с водой живою,
Пока безмолвствует тростник.
Вглядись внимательнее в юность —
Двойной ведёт от камня след…
Там мы с тобою разминулись,
Однажды… и на сорок лет.
Гость незваный на жизни весёлом пиру,
Чашу горькую тихо приемлю.
Дней моих календарь шелестит на ветру,
Лепестки осыпая на землю.
Золотых там немного. На пальцах руки
Можно счесть, не собьёшься со счёта,
Но под мрачною грудой свинцовой тоски
Не померкла на них позолота,
Согревают лучами, искрясь и маня
Всеми красками светлого рая…
Утешают. А может быть, дразнят меня,
Искушая надеждой... Не знаю.
Говорят, Земля когда-то представлялась людям плоской,
И они изображали и, возможно, неспроста,
Реки, горы и долины на тарелочке в полоску,
А тарелку эту тащат три задумчивых кита.
Но потом путём наитий, вычислений и открытий
Доказали – это сфера, отнесли в разряд планет.
И с тех пор Земля, как надо, по своей плывёт орбите,
Так что, предки, извините, – здесь китов и рядом нет…
Но сегодня мне приснилось, это было очень странно,
Что Земля – огромный мячик над космической рекой,
А на нём рисунок виден: континенты, океаны, —
И дельфины в мяч играют… Ну, к чему бы сон такой?
Нелли Бородянская
Железные цветы
Октябрь.
Сквозь листопад Михайловского сада
В окладе золотом уходит в небо храм.
Железные цветы, – вплетённые в ограду —
Все в жёлтых мотыльках, прильнувших к лепесткам.
В мозаике листвы, на хрупком покрывале,
Лежит убогий бомж – избитый и ничей,
Сегодня в храм войти ему опять не дали,
В последний раз войти – согреться у свечей.
В обрубках пальцев рук он жёлтый лист сжимает.
Прохожие идут. На храм кладут кресты.
Звенят колокола... Бродяга умирает,
И смотрят на него железные цветы.
Железные цветы – тюльпаны, хризантемы…
А он в своём раю... У каждого свой рай.
В его раю весна. Там, у ворот Эдема,
Черёмухи цветут, бушует Первомай.
В руке его флажок… внизу смеется мама.
Он, маленький совсем, – на шее у отца…
А люди всё идут… и крестятся у храма,
И кутают в плащи железные сердца.
Баллада о неизвестном солдате
Алым солнцем истекал закат.
Каждый яр окопом был и дзотом.
И свинцовый дождь косил солдат
Межнациональной нашей роты.
Силы были слишком неравны.
Погибали. Но не отступали.
Пал последний... Пал за честь страны.
Шагинян, а может Мосхавале...
Гончарук, Зозуля или Плятт,
Лифшиц, Исмаилов… Неизвестно.
И неважно – просто НАШ солдат.
По-советски правильный и честный.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Догорал закат один на всех.
Догорала хатами деревня.
Красный снег… Фашистов чёрный смех…
Виселицы прямо на деревьях…
По сугробам мчались босиком
Полем к лесу мальчики-подранки,
Загнанные... Падали ничком...
Падали – под гусеницы танка...
Детской кровью опьянённый вдрызг,
Фриц не знал, что близится расплата...
Из небытия, из алых брызг
Вырос ОН с карающей гранатой —
Гончарук, Зозуля или Плятт,
Хайми, Сакалаускас, Плисетский,
Иванов... Неважно – наш солдат!
Правильный и храбрый – по-советски!
Детские закаты на снегах
Тень его к отмщению воззвали.
Он стоял – на сломанных ногах,
Шагинян, а может, Мосхавале...
За тебя стоял и за меня...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Из металла камня и бетона.
Перед ним у вечного огня
Развевались гордые знамёна.
Но когда пошёл на брата брат,
Разрывая Родину на пазлы,
Сыновья и внуки тех ребят
Подогнали краны да КамАЗы...
Загудели пилы, трактора,
Заработал мощный экскаватор.
С помощью взрывчатки «мастера»
Добивали стойкого солдата.
И лежал поверженный солдат...
Мимо проходили, проезжали
Шагинян, а может Мосхавале...
Алым солнцем истекал закат.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Оторвалась от небес звезда...
И они как будто покачнулись —
Это ваши деды, господа,
От стыда в гробах перевернулись...
Илья Брагин
Я выполнил свой долг перед тобой,
И что с того, что раны кровоточат?
Зато душа свободна и не хочет
Признать, что бой проигран был судьбой.
Проигран бой. Враг жёстче и смелей.
Ему победа кажется прекрасной…
Но выход есть: быть одиноким властно,
Не в схватке быть, а воспарить над ней.
Морозный воздух. Снега тайна.
И ветра спущенный курок…
Я встретил Вас почти случайно
И от виденья изнемог.
В паденье безразличном снега
И трепетанье сонных звёзд
Внезапно умиранья нега
Явилась мне, как на погост.
Я вспомнил лета полыханья,
Чтоб отрезвить себя чуть-чуть,
Но это смутное желанье
Лишь духу преградило путь.
Я полюбил Вас незаметно:
Так ночь идёт на смену дню.
Возможно, нужен мне ответ, но
И безответно Вас люблю.
Память
Озираясь назад, память всё подменяет:
Там, где выщерблен день, мнится правил парад,
В апогее томлений, сомнений и мает
Видишь, ближний, предавший тебя, всё же брат.
Там где был ты влюблён – адвокат Достоевский,
Что там! Сам ты артист, и роман – лишь игра.
Дон-Жуан – тоже роль, ты играл её с блеском,
Контрапункт – покаянье прошёл «на ура».
Там, где был ты не нужен – находишь загадку
И какой-то ещё в суете видишь толк.
Ну, а там, где ты слаб и подвержен припадку,
Дурковато душа скажет: «Выполнен долг».
В этом мире, увы, выживает сильнейший.
Если Богом целован, то всё нипочём.
Память всё подменяет. За это нежнейше
Я пою свою память молитвы ручьём.
Через речку положен мост.
Вьётся речка – змеиный хвост.
На мосту ловит рыбу дед,
Рядом – старый велосипед.
Я в дела его сунуть нос
Постеснялся, а старый пёс
Подошёл и обнюхал вмиг.
Дед ругнулся, но в дело вник:
Покормил, пожурил чуток…
Пёс продолжил свой марш-бросок.
Посмотрел вслед ему рыбак,
Улыбнулся, – он был добряк.
И забросил по новой снасть,
Ощущая к рыбалке страсть.
Алексей Бриллиантов
Трибуну
Поделиться книгой: