Так они погибают

Мне начинали надоедать ее мнения, к тому же она стала повторяться. Я поднялся со стула и выпрямился.

— Очень вам признателен, мисс Грэхэм.

— Не стоит. Если вам понадобится дополнительная информация, я освобожусь в половине пятого.

— Тогда я смогу разыскать вас. Кстати, рассказали ли вы миссис Лоуренс то, что и мне?

— Нет, конечно, я этого не сделала. Нельзя же портить репутацию девушки в глазах ее собственной матери. И не хочу сказать, что у Гэлли действительно плохая репутация, иначе я бы с ней не жила. Но вы знаете, что я хочу сказать, — повторила она.

Глава третья

Район Акация Корт находился на расстоянии небольшой прогулки пешком от гостиницы, на спокойной улице, где жили представители среднего класса, напротив территории школы. Возможно, район не был таким уж спокойным, когда на улицу высыпали школьники. Корт — это десять небольших оштукатуренных бунгало, расположенных по пять с каждой стороны въездного проезда, ведущего к гаражам позади коттеджей. Над входной дверью первого бунгало была прикреплена деревянная вывеска офиса, рядом красовалась картонка с надписью «Вакантных мест нет». В палисаднике росли две акации, покрытые желтыми, похожими на синель, цветочками.

Когда я вылез из машины, пересмешник снялся с одного из деревьев и спикировал прямо мне на голову. Я пристально посмотрел на него — пересмешник взмыл на телефонный провод, уселся там, раскачиваясь взад и вперед, и я услышал его смех. Но на самом-то деле смеялся красномордый человек в робе, сидевший в шезлонге под деревом. И оказалось, то был вовсе не смех, а приступ астмы. Он закашлялся, задохнулся и захрипел, кресло затрещало под его весом, а лицо налилось кровью. Когда приступ прошел, он снял с головы грязную соломенную шляпу и вытер свою лысую красную макушку платком.

— Извините меня. Этот дьявол все время откалывает такие штучки. Он — моя противовоздушная защита. Думаю, ему нужны ваши волосы, чтобы вить гнездо. Медсестер он сводит с ума.

Я зашел под сень дерева.

— Вы — мистер Райш?

— Это моя фамилия… Я посоветовал им носить шляпы, но они не слушаются. В родных местах, где я рос, в Малом Египте, дама никогда не выходила на улицу без шляпы, а у некоторых из этих девчонок шляп нет и в помине. Вы хотели меня увидеть? Свободных мест нет. — Он метнул серый большой палец в сторону таблички над дверью. — Да и вообще, я пускаю только девушек из клиники и некоторые семейные пары.

Я объяснил ему, что не ищу жилье, но это — всё, что я успел сказать.

— Могу позволить себе искать и выбирать постояльцев, — заявил он. — Мое место, может быть, и не ахти какое со стороны, но оно в отличном состоянии. В прошлом году отремонтировал все своими собственными руками, настелил новый линолеум, починил всю отопительно-водопроводную систему. И не поднял квартплату ни на один ломаный цент. Не удивительно, что народ идет ко мне. Зачем я вам понадобился? Мне ничего не надо из того, что вы продаете.

— Я ищу Гэлли Лоуренс. Вы ее помните?

— Я бы сказал: да. — Его голубые глаза прищурились и смерили меня с головы до ног. — Я еще не такой старый и засушенный сморчок, чтобы не запомнить такую красивую девушку, как она. Даже если бы у нее на спине был горб и один стеклянный глаз, я и то бы ее не забыл. Да мне и не дают возможности сделать это: всем понадобилась Гэлли, через каждые два-три дня кто-нибудь приходит и спрашивает о ней. Зачем она вам понадобилась?

— Мне нужно с ней поговорить. Чего от нее хотели другие?

— Ну, ее мать появлялась тут раза два. Можно было подумать, слушая эту наседку, что я занимаюсь торговлей белыми рабынями, а я-то лишь сдал ее дочери жилье. Затем начали названивать все ее молодые люди… Практически мне пришлось отключить телефон в начале года. Вы — один из ее молодых людей?

— Нет. — Но я был признателен за прилагательное «молодых».

— Послушайте, вы из Лос-Анджелеса, не так ли? — Глаза его все еще меня оценивали. — На вашей машине номерной знак Лос-Анджелеса. Те, другие посетители были из Лос-Анджелеса, те, что из компании китайского бильярда. Вы работаете в компании китайского бильярда?

— Только не я.

— У вас револьвер? Или, может быть, у вас опухоль под мышкой?

Пришлось объяснить ему, что я — частный детектив и разыскиваю Гэлли.

— Разве носят оружие люди, которые работают в компании китайского бильярда?

— Те посетители были вооружены, во всяком случае, тощий. Он дал мне понять, что у него есть наган. Он думал, что напугает меня. Я не сказал ему, что пользовался огнестрельным оружием еще до того, как мать швырнула его на обочину и столкнула пинком в сточную канаву. Он хотел, чтобы о нем думали, будто он один такой умелый и решительный, и я позволил ему продолжать убаюкивать себя.

— Вы сами — довольно крутой человек?

Лесть понравилась ему, и его большое красное лицо опять расплылось в улыбку. У него появилось побуждение к дальнейшему самоизлиянию.

— Я не добился бы того, что у меня есть, сидя на своем заду и ожидая, когда на деревьях вырастут наличные. Нет, сэр. Я побывал во всех сорока восьми штатах и каждый из них оросил своим трудовым потом. Во Флориде потерял целое состояние, это был последний случай, когда я позволил подставить себя.

Я с осторожностью присел на складной брезентовый шезлонг рядом с ним и предложил ему сигарету.

Он отмахнулся.

— Не для меня. Астма и больное сердце. Но вы курите… Старая наседка, должно быть, действительно беспокоится, нанимает частного сыщика и все такое.

Я начинал думать, что у нее были причины для беспокойства.

— Вы сказали, что ребята из китайского бильярда пытались напугать вас. В чем конкретная причина?

— Они думали, что я могу знать, где находится Гэлли Лоуренс. Она и ее слюнтяй, с которым уехала, какой-то латинос или итальяшка. Они сказали, его фамилия Тарантайн, и я ответил им, что это звучит как что-то, чем смазывают волосы. Тощий хотел выжать из меня еще что-то, но коротышка нашел мое сравнение забавным. Он сказал, что Тарантайн уже у него в волосах.

— Он объяснил, что имел в виду?

— Он был немногословен. Похоже, что этот Тарантайн удрал с выручкой, что-то вроде этого. Они хотели знать, оставила ли Гэлли свой новый адрес, но она его не оставила. Я посоветовал им обратиться в полицию, и это вызвало новый смех у коротышки. Тощий сказал, что они сами во всем разберутся. Вот тут-то он и показал мне наган, небольшой черный автоматический пистолет. Я сказал, может быть, тогда мне стоит связаться с полицией, и коротышка заставил его спрятать оружие.

— Кто они такие?

— Сказали, что торговцы китайскими бильярдами. А по-моему, похожи на убийц. Они не оставили визитных карточек, но я их узнаю, если увижу опять. Тот, у которого был автоматический пистолет и который слушался другого, выглядел тощим, как тростник. Когда он поворачивался боком, то не оставлял даже тени. А поглядеть спереди — у него такие узкие плечи, что пиджак висит на нем, как на пугале. У него вид каторжника или чахоточного, маленькие свиные глазки, и говорит он так, будто думает, что он — суровый парень. Отними у него наган, и я сломаю его надвое, даже в моем возрасте. А я уже в таком возрасте, что могу получать пенсию, если бы в ней нуждался.

— А вы в ней не нуждаетесь?

— Нет, не нуждаюсь, сэр. Я — продукт индивидуального предпринимательства. Другой — видно, босс, — действительно крутой мужик. Он вошел в мою контору, как будто она принадлежит ему. И только когда убедился, что ему не удастся понукать мной, он постарался перейти на более дружелюбный тон. Я скорее предпочту завести друзей среди скорпионов. Один из этих бильярдных ковбоев, который поднялся явно на жульничестве, теперь пыжится выглядеть как джентльмен. Панамская шляпа, кремовый двубортный костюм из габардина, галстук ручной работы, начищенные желтые башмаки. Он прикатил сюда на автомобиле, таком же длинном, как пожарная машина. Черный лимузин. Я думаю, владелец этого катафалка обязательно приедет ко мне еще раз.

— Вы ждете посещения босса?

— Теперь в любой день, сынок. — Он было засмеялся, но потом передумал. — Но потребуется что-то покрупнее, чем воришка из Лос-Анджелеса, с подвеской на поясе, чтобы отделаться от меня, могу вам сообщить. Хотя коротышка — крутой мужик. Его плечи не подставные, и на его лице остались следы схваток.

У него своя манера глядеть в глаза как удав на кролика, которая несколько коробит. А как он говорил о Тарантайне? Того можно считать почти трупом.

— Ну, а как же все-таки с Гэлли Лоуренс?

Он пожал своими тяжелыми покатыми плечами.

— Не знаю. Думаю, их план состоит в том, чтобы отыскать ее, и тогда они выйдут и на этого Тарантайна. Я не сказал им даже о том, что видел его в лицо.

— Об этом вы не сказали и миссис Лоуренс. Или сказали?

— Конечно, сказал. Дважды. Мне не понравилась эта дама, но она имеет право знать. Я сказал ей, что когда Гэлли съезжала, этот Тарантайн перевез на тележке ее вещи и погрузил в машину. Это было тридцатого декабря. До этого она пропадала неделю или десять дней, а когда вернулась, заявила, что съезжает. Я мог бы прижать ее обязательством предупреждать за тридцать дней, но подумал: на кой черт это мне сдалось, люди стоят на очереди. Она уехала в машине с Тарантайном, и с тех пор я ее не видел. Не сказала даже, куда отправилась…

— Миссис Лоуренс не знала, что его фамилия Тарантайн?

— Не знал и я, пока торговцы китайскими бильярдами не назвали эту фамилию. Они заявились сюда всего два дня назад, в субботу, а миссис Лоуренс не показывается уже несколько недель. Я думал, она смирилась.

— Она не смирилась. Можете ли вы еще что-нибудь рассказать мне о Тарантайне?

— Могу вам предсказать его судьбу, и мне для этого не понадобится спиритический сеанс. Или бегство в Мексику, или тюрьма Сан-Квентин, если длинный и коротышка не доберутся до него раньше. Он — один из этих смазливых итальяшек, с кудрявыми черными волосами, которые женщины любят перебирать своими пальчиками. Голливудская одежда, скоростная спортивная машина, острая реакция. Вам знаком этот тип. Я думал, что такая девушка, как Гэлли, обладает лучшим вкусом.

— Она вышла за него замуж?

— Как я могу об этом знать, черт возьми! Я видел таких же красивых девушек, как она, которые убегали к койотам и питались падалью до конца своих дней. Нет, надеюсь, что она не вышла за него.

— Вы сказали, у него спортивная гоночная машина?

— Совершенно верно. Довоенный «паккард» бронзового цвета, с белыми боками. Гэлли прыгнула на переднее сиденье, бибикнула на прощанье — и была такова. Если вы ее отыщете, шепните мне. Девочка мне нравится.

— Почему?

— Она полна сил и энергии. Мне нравятся девушки-личности. Я и сам — не какой-нибудь безликий человек, и когда я встречаю яркую личность, меня неудержимо тянет к ней.

Поблагодарив его, я вернулся на тротуар. Его громкий веселый голос звучал мне вдогонку:

— Но нельзя полагаться только на индивидуальные качества, я узнал об этом во время депрессии. Говорят, наступает еще одна депрессия, но меня это не тревожит. Я неплохо устроился, готов ко всему.

Я крикнул ему в ответ:

— Вы забыли про водородную бомбу!

— Черта с два! — завопил он победоносно. — Я одурачил бомбу. Врачи сказали, мое сердце не протянет и двух лет.

Глава четвертая

Мне понадобилось полчаса, чтобы найти Пойнт-арену, хотя у меня и были смутные воспоминания об этом неприглядном месте. Арена располагалась в нижней части города, рядом с железнодорожными путями. За путями — лачуги, построенные бродягами из упаковочных ящиков. Они образовали небольшие джунгли жилищ, примкнувших к углу пыльного поля. Крышей для одной хибары послужили разбитые газовые баллончики, которые блестели, как рыбья чешуя на солнце. Перед дверью с неподвижностью ящерицы лежал мужчина.

Со стороны арена выглядела как старый грузовой склад, если не считать кассы у входа с улицы величиной с телефонную будку. Выцветшая желтая афиша, закрывавшая окно кассы, объявляла: «Борьба — по вторникам. Все билеты — 80 центов, по предварительным заказам — 1 долл. 20 центов, у ринга — 1 долл. 50 центов, детские — 25 центов». Дверь справа от окна была открытой, я вошел.

После яркого солнца в коридорном мраке я едва мог различать предметы. Единственный свет струился из квадрата, расположенного высоко на левой стене. Это отверстие, возможно, служило окном. Квадратная дыра была прорезана в некрашеных панелях и стянута толстой проволокой. Вытянувшись на носках, я смог рассмотреть через невысокий заборчик, что находится в отгороженном месте на другой его стороне. Там стояли два стула, поцарапанный письменный стол, на котором не было ничего, кроме телефонного аппарата, и древняя бронзовая плевательница. Стены украшены календарями с голыми красавицами, номерами телефонов, написанными карандашом, рекламными фотографиями лорда Альберта Тромпингтона-Виста — гордости Британской империи, барона Башера Флореса с Азорских островов и другими отпрысками европейской аристократии.

Где-то за пределами видимости раздавались удары подвесной груши о стенку. Я двинулся через открытый проход, находившийся напротив двери, в которую вошел, и оказался в главном зале. Он был сравнительно невелик, может быть, на тысячу мест, которые амфитеатром поднимались с четырех сторон к перекладинам, на которых держалась крыша. Пятно свинцово-серого света проникало снаружи через запыленный воздух на пустой квадрат центральной платформы, огороженной веревками. Людей пока не было видно, но можно было почувствовать их присутствие. Спертый воздух месяцами не проветривался в этом здании без окон, впитывая запахи человеческого пота и дыхания, жареного арахиса и пива, белых и коричневых сигарет, духов «Бен Гур», местного рома, помады для волос и уставших ног. Социолог с хорошим обонянием сумел бы написать докторскую диссертацию об этом воздухе.

Подвесная груша продолжала ритмично стучать под симфонию запахов: трам-там-там, трам-ти-там, трам-там-ти-там. Я пошел дальше, к двери с ручкой в виде перекладины и надписью «ВЫХОД», и удары стали доноситься громче. Дверь открыла путь в заднюю часть здания. Темнокожий юноша тренировался на груше, подвешенной в углу стены. Негритянка наблюдала за ним с другой стороны прохода, положив руки на кромку разделяющего заборчика. Ее огромные черные глаза поглотили остальную часть ее лица и, казалось, были готовы поглотить еще и юношу.

— Кто командует этим заведением?

Парень продолжал стучать по груше левой, повернувшись спиной ко мне и к женщине. Затем переключился на правую, не нарушая ритма ударов. Солнце освещало его блестевшую от пота обнаженную спину.

Парень явно был «полутяж», хотя на вид ему было не больше восемнадцати лет, несмотря на его штаны цвета хаки. У негритянки был такой нетерпеливый взгляд, как будто она больше не могла ждать.

Через некоторое время она окликнула его:

— Джентльмен что-то спросил, Симми! — В ее представлении все джентльмены — белые, все белые — джентльмены.

Он тяжело опустил руки в перчатках и медленно повернулся. На груди и животе отчетливо, как на лепной металлической скульптуре, выделялись упругие мускулы. Он пытался восстановить дыхание, прерывисто втягивая воздух широкими ноздрями.

— Вы обращаетесь ко мне? — спросил боксер.

— Интересуюсь, кто командует этим заведением?

— Я тут сторож. Вам что-нибудь нужно?

— Хотел бы поговорить с хозяином. Он здесь?

— Сегодня его нет. Мистер Тарантайн выехал из города.

— А мистер Спид? Разве Герман Спид больше не хозяин здесь?

— Нет, он больше не хозяин. С начала года здесь руководит мистер Тарантайн. Тот был раньше.

— Что случилось с Германом? — Удивление в моем голосе звучало совсем убедительно. — Он уехал из города?

— Да-а. Мистер Спид уехал из города. — Парень не тратил лишних слов.

— В него стреляли, — сказала женщина. — Кто-то продырявил ему кишки. Это подорвало его здоровье. Такой ужас! К тому же, он был отличный здоровый мужик.

Замолчи, Виолета, — сказал юноша. — Ты ничего не знаешь об этом.

Замолчи сам! — отпарировала она.

— Кто в него стрелял? — спросил я.

— Никто не знает. Может, знает он сам, но он не сообщил об этом полиции. Крепко держал язык за зубами.

— Я сказал, замолчи! — повторил юноша. — Ты попусту отнимаешь у джентльмена время.

— Где Тарантайн? — спросил я.

— Этого тоже никто не знает, — пояснила словоохотливая Виолета. — На прошлой неделе он уехал из города, и с тех пор его никто не видел. Похоже, они оставили тут молодого Симми давать представления в одиночку. — Она засмеялась гортанным смехом. — Думаю, если вы поговорите с миссис Тарантайн, она что-то сможет сказать вам. Она живет недалеко, в нескольких кварталах отсюда.

Юноша прыгнул к забору, но женщина уже отскочила за пределы досягаемости.

— Оставайся на своей стороне, Симми, я предупредила тебя заранее. Трим — у себя в комнате.

— Ты пытаешься втянуть меня в неприятность, стараешься это сделать всю зиму. Разве это не так? Уходи с глаз долой и не возникай больше.

Она презрительно качнула своим крепким телом и исчезла за углом. Квадраты из искривленных панелей, собранные вплотную друг к другу, походили на миниатюрные десятифутовые товарные вагоны и стояли в ряд, оставляя ровные проходы. В некоторых оконцах этого ряда видны были лица негров, и через некоторое время в одном из них появилось и лицо Виолеты.

К тому времени юноша разговорился. Мне удалось преодолеть его сдержанность, похвалив его мускулы и поинтересовавшись результатами его боев. Он сказал, что победил местных любителей и готовится к первой профессиональной встрече. К несчастью, с тех пор как начался его спортивный рост, бои в Пасифик Пойнт не проводились. Мистер Тарантайн собирался подключить его в ближайшие недели к одной из команд в Сан-Диего. Я высказал предположение, что Тарантайн был для него неплохим приятелем, и он согласился.

— Я слышал, что он женился на красавице.

— Мистер Тарантайн не женат.

— Мне показалось, что Виолета упомянула миссис Тарантайн.