Капитан Крокус (все иллюстрации)

И весь зал вразброд, испуганно и уныло, поспешно загудел:

— Не-ет, не может… Лекция продолжалась.

Глава 5. КОНЕЦ ЦИРКА

лавный силач расстелил большой ковёр, сложил на него все свои чугунные гири, сверху навалил комод, семь чемоданов, кровать и медные кастрюльки, в которых ему кипятили сосиски, все свои нарядные костюмы для выступления на арене (шесть пар трусиков всех цветов), связал уголки ковра узлом и взвалил его себе на спину. Пятеро его ребятишек вскарабкались наверх, и силач, громко вздыхая и хлюпая носом, сгорбившись от горя, вышел из дверей цирка и поплёлся под дождём искать себе какого-нибудь прибежища и работы потяжелей, потому что никакой лёгкой работы он не умел делать.

Маленькие танцовщицы разбежались, как мышата, в разные стороны со своими маленькими чемоданчиками, пугливо Прижимаясь к стенам. А учёные мыши, которых клоун Коко выпустил на волю, неохотно покинули свои уютные клеточки и, робко вздрагивая и тревожно нюхая холодный уличный воздух, пробрались на задний двор — проситься к своим родичам принять их обратно в неучёное мышиное племя.

Во дворе, освещённом прожекторами, рычали, толкаясь и мешая друг другу в тесноте, громадные грузовики. Подъёмные краны подхватывали и переносили по воздуху заколоченные ящики и контейнеры. Трещали отдираемые доски ящиков, и грузчики таскали и складывали в штабеля длинные коробки с упакованными в них механическими танцовщицами, автоматическими жонглёрами и акробатами. Четыре грузчика, кряхтя и пятясь в дверях, тащили клетку, в которой, бессмысленно выпучив глаза и покачиваясь от толчков, сидели два выключенных льва.

А в самом тёмном углу двора скромно жался к сторонке человек, потиравший тощие руки так, точно на них налипло тесто, которое он силится отлепить и стереть. К нему то и дело подбегал с почтительным поклоном руководивший разгрузкой здоровенный детина в форме служащего Чучельномеханического комбината.

— Всё выгружено в полном порядке, хозяин, только у одной танцовщицы голова треснула, уже привинчивают запасную.

Почётный Ростовщик Республики (это он был хозяином) печально уставился одним глазом в лицо своего служащего. Другой глаз, быстро вращаясь, зорко следил за грузчиками, таскавшими ящики.

— Отлично, — плачущим голосом прохныкал Почётный Ростовщик. — Стоимость головы этой плясушки я вычту с вас, для вашей пользы. Чтоб ваша собственная работала аккуратней… Ага, привезли ящики со слоном? Идите. Следите, чтоб не перепутали номера, чтоб хобот не привинтили при сборке к задней части, как прошлый раз.

Служащий как ошпаренный кинулся выполнять приказание, а Почётный Ростовщик, убедившись, что разгрузка идёт к концу, вытащил из-за пазухи мешок и своей шмыгающей походкой, вздыхая и потирая руки, поплёлся к двери, сделал знак двум полицейским следовать за собой и неслышно нырнул внутрь здания цирка.

Внимательно прислушиваясь и осматриваясь по сторонам, он прокрался по тёмному коридору мимо опустевших лошадиных стойл, шмыгнул за угол и подкрался к двери, из-под которой выбивалась полоска света. Осторожно взялся за ручку двери, неслышно, потихоньку нажал её и одним рывком распахнул. И, не успев опомниться, с размаху шлёпнулся на пол, безуспешно стараясь сообразить, что это так звонко щёлкнуло его по лысине.

— Мой папа всегда меня учил: кто не умеет постучать в дверь, прежде чем войти, тому необходимо постучать по башке. Чтоб отучить от вредной привычки!

Клоун Коко завернул в бумагу и положил в чемодан свой ботинок-мухобойку, которым он только что шлёпнул нежданного гостя по лысине, и участливо заглянул ему в лицо:

— Не надо так долго засиживаться на холодном полу. Умоляю вас встать. Вы можете простыть! Позвольте, я вам помогу!

Он быстро ухватил Почётного Ростовщика за шиворот и, сочувственно причитая и охая, поддёрнул его кверху и, когда тот отделился от земли, ещё поддал снизу ногой. Почётный Ростовщик оказался на ногах и уставился на Коко, держась одной рукой за лысину, другой — пониже поясницы. От злости лицо его так перекосилось на один бок, что нос и рот съехали полностью к самому уху на левую сторону. А на опустевшей правой половине остался только один прищуренный маленький, сверлящий, как буравчик, глаз.

Коко, повернувшись спиной, продолжал укладывать в чемодан ботинки, клетчатые штаны, громадную спринцовку и прочее своё имущество.

— Хорошая собачка не выгонит хозяина на улицу в такую погоду! — сказал Коко. — Что это вас носит? На дворе дождь, ветер!

Свернувшийся от злобы нос Ростовщика медленно поехал в обратную сторону и выпрямился. Съехавший набок рот тоже устроился примерно посреди лица и даже скривился в улыбочку, отчего стал ещё намного противнее.

— У меня маленькое дельце! Вот моё удостоверение. Можете убедиться, что я председатель Коллегии ростовщиков и сам Почётный Ростовщик Республики.

— Ваше лицо подтверждает это убедительней, чем любое удостоверение!

— Тем лучше. Вероятно, вам известно, что по приказу нашего великого Генерал-Кибернатора именно моему Чучельномеханическому комбинату поручено перерабатывать всё это сырьё: визгливых собачек, и мяконьких кошечек, и… поросяточек в славненькие чучелки. Вы почему-то не принесли своего поросёночка, но не беда, вот мы пришли за ним сами… Вот тут эта маленькая повесточка. Я должен получить вашего поросёночка. Полицейские ждут за дверью на случай, если у вас возникнут какие-нибудь колебания…

— Что вы суёте мне повестку? Повестка мне или поросёнку? Это взрослый, вполне самостоятельный поросёнок. Мы просто в дружеских отношениях. Я даю ему советы. Иногда он им следует, иногда нет. Иногда он мне сам даёт советы.

Ростовщик тихонько хихикал, слушая.

— Прелестно… Очень забавно… Да, хорошо, мы знаем, что это особый поросёночек. Поросёнок особого назначения — так он тут обозначен. Вот поэтому нам будет особенно приятно… Вот поэтому я и пришёл сам лично его забрать. А полицейские…

— Чего вы заладили про полицейских? — миролюбиво сказал Коко. — Поросёнок отлично всё понимает. Покажите ему повестку, и он пойдёт за вами, как цыплёнок за наседкой. Он грамотный.

Один ростовщичий глаз подозрительно уставился в лицо Коко, другой, раза два повернувшись, остановился на поросёнке и широко раскрылся от удивления. Ошибиться было невозможно: поросёнок слушал, всё понимал и, забившись в угол, мелко дрожал, испуганными глазками глядя на Ростовщика.

— Ну что ж, — нерешительно сказал Ростовщик, — если он действительно пойдёт за мной, как… Ну вот! — И он подставил поросёнку под нос развёрнутую повестку с печатью.

Поросёнок подслеповато стал водить глазами по строчкам, видимо плохо разбирая.

— Он слегка близорук, — сказал Коко. — Бедняжка не соглашается носить очки просто из кокетства.

Тут поросёнок потянулся, точно для того, чтобы поближе рассмотреть буквы, и вдруг, с удовольствием два раза чавкнув, проглотил повестку.

— Он слопал повестку! — заорал Почётный Ростовщик. — Полиция!

— Неужели слопал? — пристраивая в чемодане между сапогами и спринцовкой красный помидорный светящийся нос с электропроводкой, невозмутимо удивился Коко. — Я просто краснею за этого поросёнка. Никак не ожидал. Похоже, что повестка ему пришлась по вкусу.

В ту же минуту полицейские ворвались в комнату, на ходу спрашивая, что произошло, и готовясь кого-нибудь стукнуть, повалить или связать.

— Ничего не случилось, — наваливаясь животом, чтоб придавить чемоданную крышку, ответил Коко. — У этого… (мяк!.. — с размаху животом на чемодан)… господина, оказывается, нет… (мяк!..) законного… (мяк!..) удостоверения. Вот и всё.

— Отчего вы не покажете ему удостоверение? — недоуменно спросил полицейский.

— Этот негодяй… кажется… его съел…

— Наконец-то закрылась! Беда с этими крышками, — отдуваясь, сказал Коко. В первый раз слышу, чтобы поросята питались канцелярской бумагой. Может быть, у вас был просто капустный лист вместо удостоверения? А, почтеннейший?

Полицейские, так и не придя к выводу, кого тут надо валить, вязать и тащить, нерешительно топтались на месте. Ростовщик встряхнул головой, останавливая не в меру разбегавшиеся во все стороны глаза, потёр руки и, прохныкав какое-то извинение, выскользнул из комнаты с самым жалким и подавленным видом. Но Коко, припав ухом к двери, успел услышать, как тот шёпотом приказывал полицейским охранять все двери и никого не выпускать из цирка.

Оставшись один, Коко с досадой стукнул себя самого по затылку:

— Скольких дураков я высмеял в своей жизни и всё-таки сам остался дураком!.. Я подал униженное прошение Тайному совету! Я надеялся, что моего Персика помилуют за его талант и музыкальные способности! Я надеялся! И вот теперь мы пропали!.. Понимаешь ты это, ветчинная морда, или нет? Плакать нам надо. Однако безвыходных положений не бывает! Я это твердо знаю. Но что делать, если всё-таки нет выхода?

Коко подхватил на руки поросёнка и заглянул ему в глаза:

— Мы спасёмся с тобою вместе или из нас сделают одно общее чучело. Прыгай! — Он раскрыл красивый кожаный футляр, вроде того, в каком музыканты носят большие трубы, и уложил туда поросёнка. — Сиди теперь тут тихо, как мышонок, или ты пропал.

Поросёнок понятливо глянул на него маленькими весёлыми глазками и лизнул в нос языком. Коко застегнул футляр. Потом он, стиснув кулаки, остался стоять посреди комнаты, напряжённо думая.

…Минут через пятнадцать у циркового подъезда, взвизгнув тормозами, остановилась полицейская машина. Борта её автоматически откинулись, и из нутра высыпались два десятка полицейских, готовых кого угодно валить, тащить, вязать и колотить. Последним из них выскочил Инспектор. А уже после последнего выполз, потирая руки, Почётный Ростовщик.

Полицейские в одно мгновение выстроились в линию и застыли. Они были очень похожи друг на друга, да и не удивительно: все они были одного выпуска и одной марки, с одного и того же завода. Только Инспектор был обыкновенный старший полицейский, и у него были даже когда-то папа и мама, о чём он, впрочем, совершенно позабыл за время службы в полиции.

— Внимание! — сказал Инспектор, и у механических полицейских навострились на приём уши-антеннки. — Начинаем операцию «Поросёнок».

В тот же миг из глубины цирка раздался громкий поросячий визг.

— Взять! — скомандовал Инспектор.

И полицейские толпой, сшибая все препятствия с пути, ворвались в подъезд с растопыренными, готовыми хватать руками.

Промчавшись через пустую арену, они с громким топотом ворвались в коридор и навалились всей кучей на дверь, из-за которой нёсся поросячий визг, капризное похрюкивание и взволнованный, успокаивающий голос Коко.

Почётный Ростовщик, отстранив Инспектора с его молодцами, прошмыгнул к двери и плачущим голосом попросил открыть дверь всего на одну минуточку, на секундочку только!

Те двое за дверью и не думали ему отвечать, продолжали спорить, то ссориться, то шептаться. Поросёнок то примолкал, прислушиваясь к уговорам Коко, то опять капризно и непокорно взвизгивал, и Коко вздыхал, кряхтел и укоризненно бормотал, умоляя поросёнка успокоиться и не тратить зря нервы. Дверь оказалась железной, противопожарной, и сломать её было не так легко. По знаку Инспектора один полицейский подвинтил к животу другого трубочку, тот надулся, вспыхнуло пламя автогена, и не прошло десяти минут, как вырезанный запор брякнулся на каменный пол. Дверь отворилась.

На табуретке посреди совершенно пустой каморки стоял магнитофон, и из репродуктора нёсся капризный поросячий визг и уговаривающий голос клоуна Коко: запись их старого номера.

Глава 6. МЛЕКОПИТАЮЩАЯ МАМА

месте с тысячами других детей Малыш благополучно прошёл обучение на Скоростных курсах и теперь возвращался домой. Он мог гордиться тем, что отныне он уже Маленький Взрослый. В кармане у него лежал красивый новенький Диплом об Окончании Детства.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, он тихонько притворил дверь квартиры, где не был уже несколько недель, и зажёг свет.

Старый приятель, толстый трёхцветный кот Мурр, выскочил к нему навстречу. Малыш быстро притворил за собой дверь, для того чтобы никто не увидел его постыдной слабости, и, присев на корточки, стал почёсывать за ушами кота, тихонько посмеиваясь от радости.

Кот, выгибая спину и громко мурлыча, с торжествующим видом маршировал вокруг. Тут вбежала мама, они радостно обнялись, и через несколько минут Малыш сидел в столовой и, облизываясь, ел яблочный пирог. Ноги у него по-прежнему не доставали до полу, и по старой привычке он иногда принимался ими болтать в воздухе, но тут же опоминался и крепко прижимал их к ножкам стула.

Мама, сияя от радости, смотрела, как он ест, и иногда, протянув через стол руку, поглаживала маленькую шершавую руку своего дипломированного взрослого мальчика. Он поднимал глаза, неуверенно улыбался в ответ и смущённо отводил глаза. У него были свои мысли.

— Ну, чему вас выучили на курсах? — весело спросила мама, хотя в голосе её слышалась тревога.

— Да та-ак… Выучили! — уклончиво протянул Малыш. — Разным правильным взглядам. Трезвому подходу. Научным названиям всяким.

Он подцепил на кончик пальца немного сладкого крема и, нагнувшись, протянул его коту. Мурр был страстный сластёна, сладкий сливочный крем приводил его в состояние упоения, он прижимал ушки, и урчание его почти переходило в пение. Но на этот раз он мерной походкой продолжал маршировать, в такт помахивая хвостом, и не обращал внимания на угощение.

— Не давай ему, — тихо сказала мама. — Он не станет есть. Разве вам этого не объясняли на ваших курсах?

— Про что?.. Ну конечно: например, в Зоопарке устарелые звери будут заменены новыми, потому что от них инфекция, грязь и они не автоматизированы… Да, нам объяснили, что слоны и… — Не договорив, Малыш застыл не отрывая глаз от кота.

— Так вот, значит, ты знаешь?

— Ну, это… слоны, они… Но наш Мурр — он же наш, и он маленький… Почему он такой странный?

— Слоны… — грустно сказала мама. — У нас нет слонов, поэтому ты думал, что нас это не касается? А то, что начинается с чужих слонов, потом быстро доходит и до твоего домашнего кота.

— Чего он теперь гудит как сумасшедший? Чего он хочет?

— Он ничего не хочет, — вздохнула мама. — Усилитель громкости у него не в порядке, я его уже два раза носила в починку… Чего же ты всё не понимаешь? К нам приехали приёмщики Чучельномеханического комбината и забрали нашего бедного Мурра, сколько он ни фыркал, ни царапался, и через неделю мне пришлось внести деньги, и мне выдали вот этого кота, это несчастное чучело, которое из него сделали. Ну вот, смотри, опять как дурак разорался! Придётся его выключить, а то он размурлыкается так, что просто голоса своего не услышишь. Из другой комнаты кажется, что десять котов передрались в пустой железной бочке…

— Можно, я возьму его за хвост и выброшу из окошка? — спросил Малыш, с отвращением глядя на марширующего кота.

— Даже и не думай об этом! — испуганно воскликнула мама. — Нас обвинят, что мы против Генерал-Кибернатора!.. — Она нагнулась и шёпотом добавила: Соседи говорили, что тех, кого в этом заподозрят, тоже отправляют в комбинат и там из них самих делают чучела!

— Из людей?

— Конечно! Техника до того шагнула вперёд, что из человека так же легко сделать чучело, как из попугая. Да это ещё пустяки. Говорят, теперь даже можно из человека сделать попугая!.. И вообще, мне кажется, при этом коте лучше поменьше разговаривать… Что ты так смотришь на меня?

— Так, ничего… — сосредоточенно думая всё о чём-то своём, рассеянно ответил Малыш, помолчал и немного погодя мягко дотронулся одним пальцем до руки мамы и печально спросил: — Мама, а это правда, что ты позвоночная?

— Что-о?

— Ну, ты… млекопитающая, мама?

— Боже мой! — с тихим ужасом сказала мама. — Какие странные вопросы ты задаёшь? Ну конечно, мы все, люди, — млекопитающие и позвоночные! Но почему ты об этом думаешь? Мне не хотелось бы, чтоб ты думал обо мне как о млекопитающей.

— Хорошо, я постараюсь, — покорно согласился Малыш. — Мне и самому это не очень нравится… А как ты думаешь, если бы ты была кондукторшей в автобусе и я тебя там встретил и не знал бы, что ты мама, ты мне тогда тоже показалась бы такой же красивой, как сейчас? И такой доброй?.. И что ты одна такая на свете?.. Ну-ну, ты только не расстраивайся. Я пойду посижу немножко во дворе. Что-то давно я там не сидел… Ничего, что дождик идёт, я надену что-нибудь, посижу под навесом… Я скоро вернусь, только выключи и убери куда-нибудь этого кота, а то я его придавлю!..

Через минуту он сидел на крылечке своего небольшого двухэтажного дома, сгорбившись как старичок, и уныло смотрел на дождь.

До чего весь мир опустел, полинял и похолодал для него с тех пор, как он получил свой диплом! Умолкли для него живые, весёлые голоса друзей: Петрушек, гномов и Братцев Кроликов. Их пёстрые подвижные фигурки теперь, ему казалось, лежали вверх лапками, точно обожжённые букашки, вокруг уличного фонаря…

Многие взрослые свысока полагают, что настоящее глубокое горе способен чувствовать только большой человек. Но Малыш, сидя на ступеньках крыльца, уткнувшись носом в кулаки, был погружён в горе, такое глубокое, что самый большой взрослый человек, окунувшись в него, ушёл бы с головой.

Ещё так недавно Малыш любил дождь и слышал в его весёлом шуме множество голосов «капельных человечков», плясавших вокруг него в лужах по всему двору. Они отчаянно барабанили в звонкие железные барабанчики на крыше, а там, где была черепица, колотили в глиняные горшочки. Малыш всегда старался разглядеть хоть одного из них в тот момент, когда тот, подпрыгнув в луже, успевал спеть свою единственную, насквозь мокрую, развесёлую песенку, прежде чем юркнуть к своим обратно в воду.

Его не смущало, что до сих пор ему никак не удавалось их хорошенько рассмотреть, — он знал, как ловко они умеют прятаться! Достаточно того, что он слышал, как они кругом барабанят и подпрыгивают, и каждый хороший дождик был для него праздником…

Конечно, это было прежде, когда он ещё не выслушал пояснений учёных инструкторов на курсах, когда он был ещё мал и глуп.

Теперь-то он твердо знал, какая это чепуха. Маленькие гномики не любили и не спасали Белоснежку и не рыдали над её хрустальным гробом, вытирая распухшие носы клетчатыми платками, потому что все гномы — это… ха!.. дурацкая выдумка! И никакой Белоснежки… ха-ха!.. никогда и не было! Ни Красной Шапочки, ни Золотой рыбки, ни Буратино! Ни Кота в сапогах, ни Конька-горбунка!..

И вот теперь Малыш смотрел скучными глазами на дождь и думал о сырости, о плесени, о насморке, дождевых червях и галошах, до тех пор пока не начал чихать.

Уже совсем стемнело. Скоро нужно будет идти спать, а он боялся опять увидеть во сне толстую поваренную книгу, которая будет строго бубнить: «Всех их надо выпотрошить, обвалять в сухарях, просеять, процедить и покрошить!..»

В другой раз ему ещё приснился телефонный справочник, из которого сыпались тоненькие, как рыболовные крючочки, очень мелкие цифры, цепляясь и путаясь друг с другом.

Сон был до того нудный, что от скуки Малыш чуть не заснул, не досмотрев, на самой середине. А прежде он так любил смотреть сны.

А после справочника опять снилась поваренная книга, и он увидел присыпанную мукой Золотую рыбку, обвалянного в сухарях Буратино, потрошёного Петрушку и Конька-горбунка — они лежали такие бледные, печальные и жалкие, что он заплакал во сне, позабыв, что ничего этого никогда на свете не было, потому что не могло быть!..

Хорошо ещё, что свои сны ты видишь только сам, один! Вот позору-то было бы, если б кто-нибудь другой, хотя бы даже и Ломтик, поглядел, как он ревел во сне над потрошёными героями сказок.

Тут он услышал коротенький свисток, поднял голову и увидел, что приятель Ломтик спускается во двор по пожарной лестнице.

Никто не мешал, конечно, Ломтику спускаться по обыкновенной лестнице или даже в лифте, но пожарная лестница больше подходила настоящему мужчине.

Он спрыгнул в лужу, подошёл и сел на ступеньку рядом с Малышом и минут пять не мог выговорить ни слова, так у него рот был набит пирогом. А у него было такое правило: прежде чем подойти к приятелю, всё, что есть съедобного, до последнего ломтика, на всякий случай запихать в рот, тогда уж наверняка не придётся делиться.

— Ух, и налопался же я, когда вернулся домой! — невнятно выговорил Ломтик, когда опасность задохнуться пирогом перестала ему угрожать. — А ты тоже смылся из дому?

— Да, — сказал Малыш. — Как-то нечего делать в первый вечер. — Ага, убеждённо кивнул Ломтик. — Вот мне тоже как-то нечего. Налопался — и стало нечего. Да! А как твой Мурр?

— Здорово, — сказал Малыш. — Мурлычет, как грузовик.

— Верно, автоматический кот лучше?

— Ясно. Кормить не надо. Меняй только батарейку раз в год, и всё. Можно купить ему искусственных мышей, он их ловить будет.