— А где он работает, учится?
— Учиться он бросил. Говорит, что это пустая трата времени. То, что ему надо, он и так всё знает.
— Да ты что?! Такой самоуверенный! А где тогда он работает?
— Обслуживает компьютерную технику в коммерческих медицинских учреждениях. Мама, ты как-то отдалилась от меня, у тебя что-то в личной жизни изменилось?
— К сожалению, всё по-старому, не забывай, что мне уже скоро будет пятьдесят лет!
— Мама, а мне двадцать пять!
— Вот, обе уже старушки, — смеётся Нина.
— Мама, тебя к телефону!
Нина удивилась: кто бы это мог быть в такой поздний час? Взяла трубку и слышит знакомый, но давно забытый голос. «О, боже, неужели он?»
— Нина, узнала меня? Я звоню из Норвегии. Завтра приезжаю в Москву, встретишь?
— А что ты там делаешь, в Норвегии?
— Я уже пять лет здесь работаю. Нина, мне надо с тобой обязательно встретиться и серьёзно поговорить. Встретишь? Я вечером прилетаю, из аэропорта сразу к тебе, примешь?
— Володя, конечно, приезжай. Я рада видеть тебя…
Настя смотрела широко раскрытыми глазами на маму, затаив дыхание.
— Мама, кто это? Какой Володя?
— Я тебе расскажу, — тихо, растерянно выговорила Нина. И застыла в ожидании чего-то, как бы держа в руках книгу своей жизни с ещё не разрезанными страницами, которые ей предстоит раскрыть, прочитать и пережить.
Нина Фёдоровна внимательно посмотрела на Настю, которая присела на краешек дивана, вся напряглась и во все свои глаза смотрела на маму с удивлением, непониманием… и Нина Фёдоровна начала свой рассказ.
— Когда твой отец потерял ко мне интерес, то совместная жизнь стала невозможна. Я чувствовала его отдалённость, а порой пренебрежение ко мне. Мне это было больно. Даже не могу тебе описать своё состояние, что я испытывала при этом. Дело в том, что я была уверена в нём, в его чувствах, наверное, я заблуждалась по поводу его чувств, потому что сама любила и верила, а тут… я поняла: значит, кто-то занял моё место в его сердце. И не просто так занял, а так отодвинул, что возврата не будет. Я ему всё высказала, и мы развелись, при этом он вздохнул с облегчением, как будто снял груз, давивший на него долго-долго.
Нина замолчала и думала, как продолжить, как рассказать. Пережито много.
— В то время я работала в областной клинике, и нам в отделение дали нового заведующего. Он был очень серьёзный, обаятельный, и чувствовалась в нём надёжность. Поэтому его сразу все приняли по-доброму. Он никогда не торопился домой, часто оставался на ночное дежурство. Потом мы узнали, что семьи у него нет, поэтому у него была возможность частых ночных дежурств. Специалист он очень хороший. Тогда мне было только ещё тридцать восемь лет, и я не была такая толстая, мне часто говорили, что я красивая. Ну… и мы с ним полюбили друг друга. Он старше меня на шесть лет.
— Так это и был этот Володя, который звонил?
— Да, он. Но понимаешь, какое дело, как только я приду со свидания, ты лежишь с высокой температурой. Дед с бабушкой суетятся, не знают, как помочь. Вначале я не задумывалась ни о чём, любила без оглядки и не обращала внимание на всякие сплетни. А то, что ты стала часто болеть, чего раньше не было, — я считала, что виной всему возраст. А потом мы как-то с ним повздорили и долго не встречались, только на работе, официально — и всё. И ты перестала болеть по каждому поводу. Когда возобновились наши отношения, ты опять начала болеть, и так тяжело! Я подумала, что это какое-то наказание. Я опять прекратила встречи — и у тебя всё нормально стало. Я уволилась, перешла работать в городскую больницу и ему объяснила, что, наверное, так будет лучше. Он пытался меня переубедить, что мои выдумки — это просто бред. Но ты была мне так дорога, как никто в жизни. А потом побежали годы, и ты выросла, и он куда-то пропал. Я опустила руки, поставила на себе крест одиночества, и потекли тихо годы.
— Мам, так, значит, я всему виной?
— Нет, конечно. Сама я всё надумала. Ну, вот он позвонил, встретимся и всё с ним выясним.
— Мам, а вдруг он тебя с собой позовёт, ты бросишь меня? А как же я?
— Мы же не виделись много лет, я ничего не могу сказать сейчас. Настя, но ты уже совсем взрослая, у тебя своя жизнь. У меня же тоже должна быть своя.
— А разве я — не твоя жизнь, а?
Володя должен был прилететь поздно вечером, в 21.30. Пока доберётся из аэропорта Шереметьево, пройдёт часа полтора. Нина волновалась. Настя поглядывала на маму с интересом, она прежде не видела её такой взволнованной и растерянной. Она была всегда собранной и уверенной, по крайней мере так казалось Насте. Сердитой, недовольной она часто бывала, иногда весёлой, но чтобы с затаённым волнением, нет, не видела. Настя предлагала маме накрыть стол для встречи, но Нина не хотела.
— Мама, почему ты не хочешь накрыть стол? Гостей обычно так надо встречать.
— Нет, не будем накрывать. Я же не знаю, с какой целью он едет, и вообще о нём ничего не знаю. Стол всегда успеем накрыть.
— А ты волнуешься?
— Ничего я не волнуюсь, просто всё это так неожиданно. А вот как бы ты себя чувствовала на моём месте?
— Ну, уж я бы не оказалась на твоём месте.
— Это почему?
— Да потому, что не рассталась бы с человеком, которого любила, из-за каких-то предрассудков. Ну и что ж, что я болела? Это просто так совпадало, дети в детстве всегда болеют, ты же врач! И не понимала. Или… ты его не так уж сильно любила?
— Ой, Настя, он звонит, пойду, дверь открою.
— А мне как? Уйти или остаться?
— Конечно, останься!
Настя, широко раскрыв глаза, с любопытством смотрела на вошедшего мужчину. Высокий, стройный, густая седая шевелюра, красивые блестящие чёрные глаза с улыбкой. «Боже мой! Как мама могла его оставить?» — подумала Настя. И стала переводить взгляд с мамы на него и с него на маму. Они стояли, молча глядя друг на друга, не произнеся ни слова. Даже руки не подали друг другу. «Какая сдержанность, — подумала Настя, — или растерянность?» И она решила им помочь.
— Мама, ну что же вы оба молчите, хоть представь нас!
— Настя, это вот тот самый Володя. А это моя дочь Настя.
— Но ты, Нина, совсем не изменилась, всё такая же красивая. Настя, приятно познакомиться, — чуть поклонившись, сказал Володя.
— Ну всё, раскланялись, официоз развели, проходите, Володя. Можно я Вас так буду называть?
— Нина, какая дочь у тебя гостеприимная, не то что ты.
— Конечно, явился спустя десять лет и хочешь, чтобы я… встретила, как будто всё было лишь вчера?
— Чего ж, девочки, стол даже не накрыли? Я вот тут по дороге прикупил кое-что. Настя, вот пакет, накрывай.
— А у нас всё есть. Мам, где накрывать, на кухне или в комнате?
— Конечно, на кухне, — запротестовал гость, — чего это таскать туда-сюда, давайте по-свойски.
Благодаря Насте напряжение было снято, накрыли на стол, выпили за встречу, и начались воспоминания. Про то, как Нина прятала Володю от дочери, чтобы та не волновалась понапрасну, как Настя болела и прочее, и прочее. И поскольку Нина любила во всём определённость, она спросила Володю, о чём он хотел с ней поговорить и по какому поводу приезд. Володя молчал некоторое время, думал, как начать.
— После визита в Норвегию и знакомства с работой крупнейшей клиники сосудистой хирургии в Осло, я заболел желанием там поработать. Я ознакомился с выработанной обширной программой совместных проектов. В частности, норвежские специалисты планируют приехать для демонстрации новейших методик лапароскопических операций на аорте, которые в нашей стране ещё не выполняются. Наши специалисты выезжают в Норвегию для ознакомления с организацией работы наших коллег, обучения новым операциям.
— Это очень интересно. А как ты туда вообще попал?
— Был на конференции и навёл мосты, — улыбается Володя, а сам посматривает на Настю, наблюдая, как она реагирует на его рассказ, — а потом собеседования и контракт на пять лет. Вот так и попал. Сейчас ещё продлили контракт на три года. Нам нужен очень грамотный анестезиолог. Я о тебе там уже говорил, посмотрели твои научные работы и хотят встретиться. Ты хороший анестезиолог, каких ещё поискать! Ну как, Нина Фёдоровна?
— Это мне как снег на голову. Даже не думала о таком предложении.
— Вот и подумай. Время ещё есть. А ты, Настя, как думаешь?
— Мама, по-моему, стоит согласиться. И тебе это по плечу, как говорится.
— А как же ты, Настя?
— Мама, мне уже двадцать пять! Я самостоятельный человек и… — Лукаво улыбаясь, Настя сказала: — у меня есть Макс.
— Володя, кстати, а как твоя личная жизнь? — испытующе глядя на Володю, спросила Нина.
— Ну как, ты и есть моя личная жизнь. Вот ждал, когда Настя вырастет, и ты сможешь обратить на меня внимание, — рассмеялся Володя.
— Всё, ребята, время уже третий час ночи, завтра на работу с утра. Спать пора. Утро вечера мудренее, все решения завтра, и только завтра, а? Нет, нет, Володя, всё завтра. Я сегодня уже никакая, а завтра у меня трудный день во всех отношениях. Да ещё ты свалился на мою голову со своим предложением. Иди, отдыхай, я тебе в своей спальне постелила.
— А ты?
— А я у Насти на диванчике. Отдыхай. Все ответы и все вопросы потом.
Нина всю ночь не сомкнула глаз. Не могла разобраться в своих чувствах. Она думала, что уже всё, все её проблемы в жизни решены и теперь только тихо, спокойно жить да решать Настины проблемы. А тут вон оно как… Аж мурашки по коже. А если принять это предложение, заманчиво ведь, ох как заманчиво! А вдруг у Насти не заладится жизнь, что тогда? Пусть дочь сама решает свои проблемы?
Нина встала, ушла на кухню, закрыла дверь и закурила свой Vogue с ментолом, сварила кофе и, запивая им сигарету, стоя у окна, стала думать свою думу. Теперь уж никак не уснуть.
Полнолуние. Луна решила составить ей компанию. Слышно, как посапывает Володя, но будить его не стала. Он всё сказал, а она должна самостоятельно принять решение. С Володей у неё всегда всё было ясно, он надёжный и определённый человек, без тайн и выкрутасов, и не строит проблем там, где их нет, а она, что и говорить, такую гору настроит, что не взобраться.
Уже светает. Апрель. Солнце рано встаёт. Утро. «Неужели я скажу „да“? Похоже, что скажу. Если будут трудности у Насти, мы с Володей вместе всё решим». Так думала и, похоже, решила Нина Фёдоровна.
— Нина, ты так рано поднялась или вовсе не спала?
Володя обнял Нину за плечи, прижал со всей своей силой, она аж взвизгнула.
— Ну что ты! Напугал! Володя, я решила. А как долго это всё будет оформляться?
— Недолго, с языком у тебя проблем нет. Английский у тебя свободный. Там все на английском разговаривают, как на своём родном. Слушай, налей кофе, для вдохновения на последующие действия. Сейчас пойду к нашим представителям в России и переговорю. А я тебе вчера не сказал, что привёз с собой вызов от нашей клиники, — загадочно улыбается Володя.
— А ты раньше был проще, всё выкладывал сразу.
— Поумнел, наверное. Тебе только скажи, что я всё за тебя решил, так ты сразу же на дыбы. А теперь уж сказала «да», назад хода нет.
Нина села к нему на колени, обняла и стала смотреть в его красивые глаза. И теперь казалось, их не разнять.
— Как я могла столько лет жить без тебя? Я же не жила, а лишь существовала и старалась о тебе не думать, а когда вспоминала тебя, становилась злая и невозможная для всех окружающих. Как будто они в чём-то виноваты.
— А я с тобой и не расставался, мысленно, конечно. Часто говорил с тобой — и за себя, и за тебя. Дураки были, столько время упустили!
— Слышишь, скворец запел, чего-то там нам сообщает. Наверное, чтоб мы не расставались больше никогда. О, Настя поднялась. Сейчас приготовлю завтрак. Мы с тобой как, не расстанемся больше?
— Никогда, ни за что на свете. Ой, забыл отдать вам подарки. Привёз норвежские джемпера вам обеим с орнаментами. Там бывает очень холодно и ветрено, эти джемпера спасают. Настя, доброе утро!
— Доброе! Вы, похоже, всё уже решили без меня?
— Похоже, решили, — в оба голоса радостно сообщили эти двое влюблённых, измучивших себя ожиданиями.
Настя посмотрела на них, хмыкнула, махнула рукой и закрылась в ванной.
Нина проработала в Норвегии пять лет. А потом вернулась домой. Не смогла там прижиться, да и с Володей как-то не получилась общая жизнь. Он привык быть сам по себе, да и Нина тоже сама по себе. Очень тосковала по дочке, у которой уже росла своя дочь.
Жизнь у Насти тоже не сложилась. Максим оказался совсем другим. Он, может быть, и неплохой человек, но не получилась у них семья. Нина уже вернулась из Норвегии, и жили они все вместе. Все ссоры и разборки проходили на её глазах. Настя пыталась переделать Макса. Но он привык быть сам по себе, и они только мучили друг друга. Нина советовала дочке расстаться с ним, но Настя долго сопротивлялась, надеялась, что со временем всё образуется и станет лучше. Настя требовала от него стабильной работы, а у него на это было своё мнение. Он хотел работать легко, без напряжения. Если его напрягала работа, он увольнялся и некоторое время наслаждался свободой, а Насте это надоело, обо всём должна думать только она. И мама постоянно об этом напоминала.
Спустя двадцать лет, Нина слегла, сердце не выдержало всех этих переживаний, так, ничего дочери не сказав, быстро и тихо отошла в мир иной.
Похоронив маму, Настя несколько дней была в состоянии отрешённости. Ушёл единственный в мире человек, который её понимал, любил беззаветно, преданно. Она смотрела на мамины вещи и никак не могла поверить в то, что её больше нет. Дочь её жила своей жизнью, она молодая, у неё много своих проблем.
Спустя два месяца, Настя немного пришла в себя. Стала разбирать мамины вещи, а потом решила заглянуть в мамин компьютер, который Настя ей подарила несколько лет назад. И мама так увлеклась этим делом, аж ночами засиживалась почти до утра. С кем-то общалась в «Одноклассниках», в «Контакте», на каких-то форумах.
Смотрит Настя папку «Документы».
«Интересно, что там у мамы за документы? Так, так… скаченные стихи Анны Ахматовой, Арсения Тарковского. А это что за „confession“? Сейчас открою и почитаю, похоже, это исповедь?» Написано:
«ДОЧКЕ
Родная моя, ты не плачь, когда я уйду из этого мира. Может быть, это случится нескоро, а может быть, завтра. Для тебя наступит освобождение. Ты станешь всё делать, как считаешь нужным. И твоя дочь тоже будет счастлива, избавившись от этой безумной бабки, которой до всего было дело. Спасибо тебе, моя дорогая, за всё, за всё! Ты всегда была хорошей девочкой, отлично училась и в школе, и в университете, нигде не бродила, не гуляла ни с кем. А вот влюбилась — и полностью отдалась этому чувству и уже ждала ребёнка, когда пошла с ним под венец.
Вот в это время мне надо было заняться своей личной жизнью, а я была в какой-то прострации. Чего я сидела и грустила?
Эх, как всё не повернуть! Каждый человек должен проживать свою жизнь, а я проживала твою с тобой вместе. Тебе совсем не нужны были мои советы, а я всё советовала и советовала. И дочь твою за руку держала до восемнадцати лет, а она выдернула руку и сказала, что она уже взрослая, и будет жить так, как считает нужным. Она тоже хорошая девочка, я с ней очень много занималась по всем предметам и в институт, можно сказать, вместе с ней поступала.
Прости меня, моя дорогая, что так всё случилось. А самая большая ошибка в моей жизни — не надо было бросать работу в Норвегии и перебираться к вам. Надо было всё-таки найти общий язык с Володей, с ним можно было жить, он хороший, а мне всё чего-то надо было от него! Вы без меня и так бы обошлись. Пусть ваша дочь не была бы отличница, а училась бы посредственно, зато вам никто не портил бы нервы.
Оставлю эту исповедь в компьютере, может, прочтёшь, когда меня не будет, тогда и поймёшь, возможно, меня, а может быть, сочтёшь это сущим бредом.
Доченька, родная моя, не плачь, ты уже сама совсем взрослая и сможешь решать свои проблемы без моей подсказки. Ты всегда была самостоятельная, а я всегда была при тебе и всё советовала и советовала…
Ты ещё молодая, живи своей жизнью, не оставайся одна. Если встретишь хорошего человека, не упускай шанс устроить свою жизнь. Дочь вырастет, и у неё будет своя жизнь, а ты должна прожить СВОЮ».
Сделать первый шаг
Александра часто вспоминала эту историю своей жизни. Сожалела о том, что не сложились отношения, которые могли повлиять на её судьбу. А не сложились, быть может, потому, что она была нерешительна в принятии какого-то определённого решения. Сделай она первый шаг навстречу своему счастью, и жизнь бы повернула в другое русло.
Александра с детства страдала заболеванием щитовидной железы. Все годы наблюдалась у врача-эндокринолога. Принимала разного рода лечения. Медицине свойственно ошибаться в своих методах. И поначалу, когда ей было тринадцать лет, провели новый метод лечения — электрофорез на щитовидную железу, который впоследствии оказался пагубным для всех. Очень многие, кто его принял, — а может быть, и все, — попали на операционный стол. После того как этот метод не оправдал себя, стали лечить йодистыми таблетками. Александра и особенно её мама очень верили медицине и выполняли всё как надо.
Сайта часто болела простудными заболеваниями. Но её это не угнетало. Она всегда была весёлая, жизнерадостная, счастливая и целеустремлённая. Никакие болячки не могли её сразить. Благодаря своему оптимизму всегда всё побеждала. Врачи ей говорили: «Только не вздумай замуж выйти, да ещё ребёнка рожать. Тебе этого нельзя».
Её мама тщательно соблюдала все наставления врачей и очень зорко следила за здоровьем Саши. Она слушала и слушалась. Но уже в тридцать лет решила замуж выйти и ребёнка родить. Чувствовала себя хорошо и вполне могла справиться с этими проблемами. Опять хождение по врачам, анализы, споры, советы. Кто говорит не рожать, кто говорит — рожай и не думай ни о чём. Она приняла последний совет. И благополучно справилась. Ребёнок родился здоровый, умный и хороший. Но… пришлось лечь на операционный стол, когда ребёнку не было и трёх лет. Всё-таки операции не избежала.