Пуля справедливости

– Не потеряла, – обиделась старуха. – Что я, из ума выжила. Вот он. – Она сунула руку под обложку фотоальбома и достала клочок бумаги.

Федор взглянул и не сумел скрыть удивления. А удивиться тут было чему, потому что адрес был записан на бумажке тот самый, по которому проживал убитый возле ресторана. Туманов вытер вспотевший лоб. Вздохнул.

– Чертовщина какая-то, – задумчиво произнес майор, а старуха не поняла, к чему сказаны эти слова. Спросила:

– Чего?

– Да так я, – махнул рукой Федор и попросил: – Клавдия Семеновна, вы мне эту бумажку не дадите? Это ведь подчерк Молчанова? Его рука?

– Ну, его, – старуха подозрительно смотрела на бумажку с адресом, размышляя, отдать что ли, или нет? Вдруг самой понадобится. И приняла компромиссное решение, сказав:

– Ну возьмите, раз надо. Только я сейчас адрес перепишу. Мало ли чего…

Федор кивнул.

– Переписывайте. Только это еще не все, – сказал Туманов, натолкнувшись на еще большее подозрение в глазах старухи.

– А чего еще? – насторожилась та.

Федор показал на фотографию, на который был рыжеволосый с женой.

– Эта фотография… Она нам нужна для дела, – подчеркнуто сказал он. – Мы расследуем убийство гражданина, у которого в кармане был паспорт на фамилию – Молчанов Виктор Николаевич. И эта фотография нам может здорово помочь…

На этот раз родственница жены убитого Молчанова не колебалась. Сама вытащила фотографию из альбома и протянула майору Туманову.

Уезжал Федор из Тулы поздно вечером, и хотя чувствовал себя усталым и разбитым, но в вагоне старался не спать, внимательно вглядываясь в лица входивших и выходивших на остановках, людей. Вдруг роковая случайность сыграет с ним злую шутку, и он опять столкнется с той троицей. Но на этот раз, как говорится, Бог миловал. И майор благополучно добрался до Москвы.

На такси денег не было, поэтому от вокзала пришлось добираться на метро.

Даша не спала, хотя Федор заявился домой в половине первого ночи. Глянув в его усталое лицо, она улыбнулась.

– Милый, ты как будто с любовного свидания, – шутливо произнесла она.

Не смотря на усталость, Федор не утратил чувство юмора. Сказал:

– Так и есть. Если учесть, что на первом свидании меня чуть не пристрелили. А второе состоялось с восьмидесятилетней старухой.

Даша расхохоталась, обняв Федора.

– С каких это пор, мой негодник майор стал западать на тульских старушек?

Федору ничего другого не оставалось, как вздохнуть. Никогда не понимал тех мужчин, которые испытывают пристрастие к дамам пожилого возраста. Поэтому эта шуточка Даши показалась ему чересчур острой.

– Это сильно сказано, западать. Милая, я ездил в Тулу по делам и только.

– И как твоя поездка, удачная? – не отставала Даша, словно намереваясь выпытать у мужа что-то нечто особенное. Но ее надежды не оправдались.

На усталом лице Федора появилось, легкое разочарование.

– Не совсем. Хотелось бы большего, – скупо ответил он, после чего Даша отпустила его из своих объятий, сказав:

– Перестань, хныкать. Мой руки и садись ужинать. Я тебя заждалась. Весь вечер от окна не отходила.

Федор нежно поцеловал жену в лоб.

– Родная, спасибо за заботу. Только мне что-то ужинать не хочется. Устал я, Дашка. Если ты не против, я присяду, – Не дожидаясь, что она ответит, Федор прошел в комнату и сел на диван. И тут же его глаза закрылись.

– Федор, – тихонько позвала его Даша из кухни, намереваясь убедить мужа не отказываться от вкусного ужина. Но майор не ответил. Он спал.

Даша и представить не могла, что Федор может вот так мгновенно заснуть. Она подошла и улыбнулась, подумав, что он притворяется спящим. Взяла его за руку и увидела, что Федор действительно спит. Села рядом на колени и прислонилась щекой к его руке, погладив ее.

– Спи, мой майор. Спи, и пусть тебе снятся только хорошие сны. Потому что плохие, я прогоню от тебя. Пусть душа твоя успокоится. Ведь я рядом с тобой, мой милый, – сказала Даша тихо, поглаживая жесткую ладонь Федора. Ей показалось, будто Федор во сне услышал ее и улыбнулся счастливой улыбкой.

Глава 5

Ему уже стало казаться, что ничего хорошего в дальнейшем ждать не стоит. Все было в его жизни и счастье и разочарование, не было только денег, в таком количестве, в каком бы хотелось. Сколько раз, вглядываясь на экране телевизора в уверенное лицо главы кабинета министров, вещавшее об экономическом подъеме в стране, он улыбался. Что-то на себе и своих знакомых он этого подъема не замечал. Зато замечал другое: продукты едва ли не ежемесячно дорожают, и жить становится все труднее. И он человек с университетским образованием вынужден бедствовать и перебиваться временными заработками. И это притом, что месяц назад он считался неплохим филологом. Преподавал в текстильной академии. Преподавал до тех пор, пока не раскрылась его связь с одной из студенток. Провинциальная девочка оказалась не лишена нахальства, и предоставила в деканат справку о беременности и еще заявление, в котором указывала, что преподаватель русской литературы Сурин Валентин Михайлович, склонил ее к сожительству. Дуреха захотела получить московскую прописку. Даже грозила обратиться в прокуратуру. В ответ Сурин пообещал сделать все возможное, чтобы выкинуть наглую дешевку из академии. Считал, что в его действиях напрочь отсутствовало всякого рода домогательство. К тому же не он один трахал хорошеньких студенток за выставление отличной оценки за экзамен. Но в деканате отреагировали на сигнал несчастной девушки по-своему. И в результате Сурину пришлось подать заявление. И это в тот момент, когда до пенсии оставалось каких-то восемь с небольшим лет.

Несколько дней подряд Сурин безуспешно обивал пороги различных учреждений, где ему деликатно отказывали в приеме на работу. И когда отчаянье отпетого неудачника полностью захлестнуло его, он неожиданно встретил своего университетского товарища Вадима Щавелева. Еще работая в академии, слышал, что Вадим стал управляющим крупного банка. Помня, какой щедрой души всегда был Вадим, нисколько не удивлялся тому, что именно его банк не единожды оказывал текстильной академии значительную финансовую помощь. Догадывался, что все эти крупные денежные вложения происходили не без прямого участия Щавелева. Как-то раз Вадим даже приезжал к ним в академию. Но вряд ли в толпе благодарных профессоров и преподавателей он разглядел скромного Валентина Сурина. А сам подойти к нему, Сурин не решился.

Но скоро он убедился, что студенческая дружба не проходит с годами. Проезжая на своем роскошном «Мерседесе» по улице, Вадим увидел его и остановился. Сурину даже было неудобно ему руку протягивать, все-таки управляющий такого банка. Но Вадим ничуть не изменился со дня их последней встречи. Все такой шальной. Сам подошел и обнял Валентина, как это принято сейчас у «новых русских». Двое его охранников выскочивших из машины следом, рты раскрыли от удивления. Их босс обнимается с замухрышкой. Такому впору по помойкам ходить. А босс не побрезговал.

– Здорово, Валюха!

– Здравствуй, Вадим, – Сурин вел себя довольно сдержанно, видя, как подозрительно пялятся на него охранники Щавелева. Ведь наверняка у каждого под пиджаком по пистолету. Еще, чего доброго, примут радушие Сурина на свой лад, как попытку к нападению и пристрелят.

Заметив настороженность Валентина по поводу охранников, Щавелев велел тем не мешаться под ногами и сесть в машину.

– Все в порядке. Это мой старинный друг. Мы с ним когда-то грызли гранит науки в университете.

Охранники сели в машину, но из окна не спускали с Сурина глаз, как хорошо отдресированные псы, готовые по первой команде броситься на защиту своего хозяина.

– Слышал у тебя, проблемы, – сказал Вадим, когда они остались вдвоем.

– Откуда же ты мог услышать? – с некоторым удивлением спросил Сурин. Представить себе не мог, что управляющий таким крупным банком может интересоваться проблемами маленького человека, каким считал себя Сурин.

Вадим улыбнулся.

– Я же все-таки, как никак спонсор академии, в которой ты отпахал двадцать лет.

– Почти.

– Что, почти? – не понял Щавелев.

– Я хотел сказать, почти, двадцать лет. Полгода не хватило до этого срока, – объяснил Сурин. А университетский друг Вадим Щавелев расхохотался.

– Срока знаешь где бывают? – хохоча, спросил он и тут же добавил: – А у нас, даты. Кстати, сколько мы с тобой не виделись?

Сурин улыбнулся. Помня о поправке Вадима по поводу срока, сказал:

– Да без малого, двадцать лет. Как закончили университет. Ты пошел в свободное плавание…

– А ты вкалывать преподавателем, – вставил Щавелев, смеясь. Сурин согласно кивнул. Прекрасно помнил то распределение. Кстати сказать, Валентин не был отличником, но обладал немалыми другими качествами, которые пригодились ему в жизни. Зато теперь отличнику Сурину похвастаться было нечем.

– Двадцать лет, – мечтательно проговорил Валентин. – А это, между прочим, почти дата. А дату что?.. – посмотрел он на Сурина, ожидая от того инициативы к застолью. И так, не дождавшись, предложил: – А дату, не худо бы и отметить.

– Да я не знаю… – замялся Сурин, нашарив в кармане последнюю сотку, на которую хотел купить молока и коробку геркулеса. В последнее время, как потерял работу, геркулесовая каша стала его ежедневной пищей.

– Понимаешь, у меня трудности с деньгами… Поэтому, может, без ресторана? – вкрадчиво спросил Сурин. Но Вадим улыбнулся, давая понять, что из-за такого пустяка нет смысла огорчаться.

– Поехали, – сказал он. – Я угощаю. – Видя нерешительность старого приятеля, добавил: – К тому же у меня к тебе есть деловое предложение. Думаю, оно тебя заинтересует. Соглашайся. Что ты, в самом деле, как дева. Уговаривать тебя приходится, – он легонько хлопнул Сурина по спине, подталкивая к машине.

За всю свою жизнь, Сурин в ресторане был дважды. Первый раз, это когда женился. Невеста попалась с гонором, заказала свадьбу в «Славянском базаре». Второй раз, на дни рождения у ректора академии. Тогда они неплохо посидели в «Сказке». Весь вечер на сцене танцевали полуобнаженные девицы. Давно Сурин не видел такого обилия красивых женских тел. Глядя на такую красоту, так и хотелось выскочить на сцену, раздеться самому и…

Впрочем, до этого не дошло. Зато на другой день, он принимал экзамен у второкурсников и не сдержался. Грудастая блондинка в короткой юбочке с голубыми как у куклы глазами, сдавала экзамен последней. Сурин бы мог ей сразу поставить оценку. Как опытный преподаватель, видел, что девушка владеет предметом в достаточной степени, хотя на лекциях она бывала редко. Но ему не хотелось вот так ее взять и отпустить. Она была хороша. Засматриваясь на ее груди, видневшиеся в просторный вырез кофты, Сурин чувствовал, как интенсивно кровушка начинает бродить по жилушкам. Глядя на молодое прелестное создание, он будто скидывал с плеч лет, этак с десяток. Чувствовал легкость, а еще то, какой упругой делается его плоть. Хотелось подойти, обнять юную красотку. Посадить ее на стол, и… Об этом Сурин не стал додумывать. Слишком возбуждающей показалась ему эта мысль. И чтобы удержать себя от воплощения ее в реальность, он раскрыл учебник, отмечая параграфы для завтрашней лекции. Не поднимая головы, услышал, как рядом упала авторучка. Юная красотка оказалась немного неловкой, уронила ручку.

Чуть подняв глаза, Сурин увидел, что студентка наклонилась, полезла под стол. Видно ручка закатилась далеко, и ей пришлось лезть за ней под его стол. Потом там под столом послышалась возня, и вдруг Сурин почувствовал прикосновение нежных девичьих рук. Они с проворностью отыскали молнию на его брюках и ловко расстегнули ее.

Все перед глазами преподавателя русской литературы завертелось, как в хороводе, и среди этой круговерти, он увидел дверь. Только бы никто не вошел в аудиторию. Столь пикантная сцена, вряд ли кого оставит равнодушным. Он схватил девушку за волосы, но ничего поделать с собой не мог. Вместо того, чтобы заставить, вылезти красотку из-под стола, удерживал ее там до тех пор, пока не почувствовал сладостное ощущение, заставившее его застонать, закрыть глаза и откинуться на спинку стула. Так продолжалось несколько секунд, но зато, каких. У Сурина уже давненько не было женщины, и вот награда за терпение. Молодая юная красотка. Сегодня он видел, когда она шла по коридору в этой короткой юбочке, все попадавшиеся студенты, оборачивались и провожали ее голодными глазами. В том числе, смотрел и он, и не знал, что через какой-то час произойдет все то, что произошло.

Он открыл глаза, увидел лежащую перед ним раскрытую зачетку. Авторучка прыгала в дрожащей руке, но, тем не менее, он старательно вывел цифру пять, рядом написал – отлично, и поставил свою роспись. А вечером они лежали с ней в постели у него дома, и грудастая красавица, томно постанывая, прижимала немолодого преподавателя к себе.

* * *

Вадим привез его в ресторан «Прага». Еще когда они ехали, он позвонил по сотовому в ресторан и заказал шикарный столик на двоих. Глядя с каким угодничеством официант крутится возле них, правда больше возле Вадима, Сурин почувствовал себя неловко. И видя его скованность, Вадим простецки сказал:

– Ты чего сидишь такой? Чувствуй себя свободно. Мы же с тобой друзья?

– Друзья, – улыбнулся Сурин, пропустив первую рюмку коньяка. Но раскованно он себя почувствовал, когда выпил таких рюмок с полдесятка. Долго ел. С голодухи, не ощущал вкуса пищи. Тыкал вилкой во все, что попадалось, совал в рот, и глотал не дожеванную пищу. Когда еще удастся так поесть и выпить. И потом, почувствовав отвращение к еде и выпивке, небрежно откинулся на спинку стула и спросил старого приятеля:

– Вадим, мне хотелось бы узнать о твоем предложении?..

Щавелев улыбнулся, но не надолго. Лицо сделалось серьезным и он сказал:

– Хочу тебе предложить должность директора.

На десерт им подали прекрасное молдавское вино. Сурин успел сделать всего лишь глоток из фужера. Услышав про должность директора, отставил фужер.

– Ты что, Вадим? – слова друга воспринял, как насмешку, поэтому не удержался, чтобы не переспросить: – Ты это серьезно, или шутишь?

Всем своим видом Щавелев дал понять, что настроен только на серьезный разговор. И сейчас, глядя в глаза Сурину, спросил:

– По-твоему, я похож на человека, который способен на злые шутки?

Сурин пожал плечами.

– Не думаю… – сказал он. Щавелев кивнул.

– И правильно делаешь. Скажи, вот ты двадцать лет вкалывал на государство, а что оно дало тебе взамен? – спросил он, продолжая глядеть в глаза смутившемуся от такого вопроса приятелю Сурину, и что-то не договаривая.

– Ну, я не знаю… – начал было Сурин. Хотел что-то перечислить. Но, как оказалось, перечислять-то ему как раз и нечего. Потому что даже квартира, в которой он жил, ему досталась от родителей.

– Ни хрена оно тебе не дало. Ничего. Да и мне тоже, – Вадим разочарованно махнул рукой. Но Сурин был не согласен с такой расстановкой.

– Ну, не скажи. По крайней мере, ты банкир, – возразил приятель Сурин.

Вадим Щавелев зло улыбнулся.

– Ага. Высокая зарплата. Вознаграждение по итогам работы за год. Каждая копейка учитывается государством. Ты думаешь, если банкир, то все деньги в банке, твои? Во. – Вадим скрутил кукиш, поднес его к лицу опьяневшего Сурина. – Ничего подобного. Это все принадлежит нашему распрекрасному государству. И мы в том числе. Банкиры – марионетки. Мы ломаем мозги, придумываем, изобретаем, как увеличить доходы банка. Но все, в том числе и наши мозги, принадлежат государству, Валя. Веришь, копейку лишнюю хрен снимешь. А снял, изволь отчитаться, куда ее потратил. Разве, это справедливо. Мы создавали этот банк. Привлекали вкладчиков. Создавали денежный оборот. А государство спокойно наблюдало за нашими действиями. Так-то, Валя. Есть денежки, а не попользуешься ими. Обидно, Валя. До слез.

Вадим вздохнул и замолчал. И Сурин в угоду другу вздохнул и сказал:

– Что делать, Вадим. Еще дедушка Ленин говорил, что государство – это тоталитаризм для общества. Надо смириться, раз ты член этого общества.

Вадим навалился животом на край стола, опрокинув фужер с десертным виноградным вином, которое большим пятном растеклось по белоснежной скатерти. Сразу же подскочил официант, но Вадим жестом руки велел ему удалиться и не мешать их разговору.

– А я, Валя, не хочу мириться. Считаю, что слишком дешево оценивает государство мой ум, – тихо проговорил Вадим. Сурин улыбнулся.

– Так я же и говорю, что делать.

На этот раз улыбнулся и Вадим. Только совсем не так, как это сделал Сурин. В улыбке Вадима было зловещее коварство, а еще загадочность, которая заставила Сурина напрячься.

– Говоришь, что делать? – с улыбкой повторил Вадим.

Сурин молча кивнул, рот был занят апельсином, который он старался побыстрее прожевать и проглотить. Видя с каким аппетитом, Сурин поедает экзотический фрукт, Вадим сказал, ошарашив приятеля Сурина:

– Скажи, как бы ты отнесся к предложению, заиметь, ну скажем, пару миллионов долларов? – Он поднес к лицу Сурина два пальца.

Сурин быстро проглотил не дожеванный апельсин, которым чуть не подавился. Закашлялся. Вадим налил в стакан минералки, подал ему.

– Вот видишь, ты чуть не подавился. А почему? Потому что поспешил. А я никогда не спешу. Ко всему подхожу вдумчиво, с расчетом.

Сурин сидел и моргал глазами.

– Так ты не ответил на мой вопрос, – требовательным голосом напомнил Вадим. Сурин заерзал на стуле под его проницательным взглядом.

– Какой же дурак откажется от такого предложения. Только, если сказать честно, я себе не представляю, как это произойдет, – признался Сурин, мелкими глотками потягивая из стакана минералку.

Вадим не стал играть на терпении друга. Сказал:

– Дорогой мой, Валя. Это произойдет довольно просто. Но прежде тебе надо стать директором фирмы.

– Фирмы? – несколько растерянно спросил Сурин. Вадим утвердительно кивнул.

– Именно. Для начала ты зарегистрируешь фирму, скажем так, посредническую. Основной деятельностью, которой, будет строительство паркингов и подземных автостоянок для легковых автомобилей.

– Подожди, Вадим. Да ведь такие фирмы в Москве уже есть…

– А тебе плевать, что есть, – перебил Вадим Сурина. – Тебе и строить ничего не придется. Ты зарегистрируешься, снимешь приличное помещение. А потом обратишься к нам в банк с просьбой о предоставлении кредита на четыре миллиона долларов.