Помоги проекту - поделись книгой:
Возвращение на море
Наконец гродненский «карантин» Павла Ивановича закончился. Он возвращается в ведение Морского министерства. Быть может, тут сыграло роль «монаршее благоволение», объявленное деду за порядок на пути во время следования царской яхты на церемонию открытия Свирского и Сясьского каналов?
На Новый 1886 год капитана 2-го ранга Рыкова назначают старшим помощником командира Ревельского порта и одновременно — старшим помощником директора маяков и лоции Балтийского моря к... контр-адмиралу Шефнеру. Оба дальневосточника снова вместе. Морские карты и лоции, составленные ими, на многие годы переживут и директора, и его помощника. А ровно через год, когда Шефнер станет командиром Санкт-Петербургского порта, Рыков, вплоть до назначения в 1888 году контр-адмирала Повалишина, фактически будет командовать и Ревельским портом, и маяками Балтики.
В апреле 1888 года Рыков переименовывается в подполковники по Адмиралтейству с производством «за отличия» в полковники. Увы, пришлось деду проглотить и эту подслащенную пилюлю. Совсем ведь на сушу выполз! В те годы со сроками морского ценза было ой как строго!
В мае 1894 года полковник по Адмиралтейству Рыков назначается старшим помощником командира столичного порта. Увы, это произошло уже после смерти командира порта, генерал-лейтенанта флота Алексея Карловича Шефнера. Въезжает со своей большой семьей в подобающую чину двенадцатикомнатную квартиру на Фонтанке, 181. Дом этот и сейчас стоит. Под тем же номером. Через неделю получает чин генерал-майора по Адмиралтейству. Еще через год отгуливает «внутри империи» четвертый за почти полувековую службу отпуск.
А еще через три месяца, 16 августа 1895 года, простудившись на какой-то церемонии в честь воцарения последнего императора российского и заболев смертельным в те времена воспалением легких, Павел Иванович вдруг умирает.
Похоронили деда в морском мундире со всеми почестями на Митрофаниевском кладбище Петербурга. Рядом с отцом. И могила была как у всех моряков —с якорными цепями...
Ну а что братья? Контр-адмирал Василий Рыков — о нем также есть статья в Русском биографическом словаре — под конец службы занялся набором молодежи на флот. Генерал-майор Николай Рыков по возвращении с Дальнего Востока, не без влияния молодой жены Софьи Васильевны, дочери статского генерала Лапина, покинул флот. Пошел по интендантской части, чем немало шокировал братьев, а пуще их жен. Стал «адмиралом от инфантерии»,— вздыхала тетя Катя. Последнее время он жил на Лабораторном, 2. Дом этот я не нашел. А отставной генерал-майор флота Сергей Рыков, говорят, еще долго плавал на «торговцах» по сибирским рекам. Потом на Каспии командовал пристанью Узун-Ада под Красноводском. Овдовев, шестидесяти семи лет женился вторично. Фотографию Марии Александровны, так звали молодую даму, показала мне как-то тетя Катя в своем заветном альбоме. «Здесь все белая косточка, все белая... — доверительно шептала она, поглаживая своей тоненькой ручкой залоснившийся зеленый переплет с серебряными застежками.— А «даме» импонировало стать генеральшей...»
Молодые поселились на Васильевском, на Среднем проспекте в помпезном доме №11, сохранившемся до наших дней. И даже телефон имели: 41137!
Последние годы все братья жили в Петербурге. Там и похоронены.
...После революции могилы «царских генералов» были разрушены. А Митрофаниевское кладбище уничтожено вовсе...
С трудом по сохранившимся в архивах кладбищенским планам удалось отыскать на Ново-Девичьем, к счастью, не до конца разграбленном питерском кладбище, что на Московском проспекте, место могилы Николая Ивановича Рыкова, его жёны и сына Николая. Потом вдвоем с Людмилой Сергеевной, правнучкой Николая Ивановича Рыкова, мы перенесли в эту могилу символический прах всех Рыковых с того места, где некогда находилось Митрофаниевское кладбище. По мере сил восстановили и могилу. Поставили крест. В этом святом деле приняли участие наши родственники — Рыковы, Крыловы, Климовы. Моряки Ленинградской военно-морской базы, наследники славы дедов, привезли из Кронштадта и укрепили на могиле Рыковых якорные цепи.
Судьба потомков братьев Рыковых была драматична. Вместе с остатками Черноморского флота оказался в Бизерте, в Тунисе, помощник начальника Гидрографической экспедиции Восточного океана Иван Сергеевич Рыков. Едва уцелел в тридцатые годы береговой артиллерист Константин Павлович Рыков. В 18-м году был без суда и следствия расстрелян в числе десяти заложников инвалид, Георгиевский кавалер, герой Порт-Артура, генерал-майор флота Александр Николаевич Рыков... Сергей Сергеевич Рыков летом 1933 года в составе известной Экспедиции особого назначения номер один привел свой эсминец с Балтики на Север. И стал таким образом одним из основателей Северного флота страны. Увы... по приговору «тройки» Сергей Рыков семнадцать лет провел в сталинских лагерях... Судьбу потомства Василия Ивановича Рыкова мне выяснить не удалось.
Когда очерк был уже написан, мне позвонил историк Александр Иванович Алексеев. Тот, что трудами своими, настойчивостью своей подтолкнул меня на поиск, указав на общественную значимость эпопеи дедов. Великое спасибо ему за это. Алексеев сообщил любопытную деталь из своих недавних исследований. Оказывается: супруга Шефнера — Екатерина Яковлевна, урожденная Давыдова, и Зинаида Яковлевна, моя бабушка, тоже Давыдова,— родные сестры!
Однажды мы с Алешей Шефнером, Димой Рыковым и Володей Беляевым (по маме Рыковым), праправнуками наших героев, побывали в прославленном Военно-морском училище имени Фрунзе. Прошли по классному коридору. Тому самому! Вышли в Компасный зал, на это некогда «лобное место». Здесь все — от курсанта до адмирала — бережно обходят выложенную на паркете картушку. Позором считается наступить на компас. Мы тоже обошли зал вокруг. Остановились. Несколько дощечек паркета в центре картушки слегка покоробились. Те, что образовали цифры «1701»— год основания Корпуса. Долго вслушивались в тишину громадного Столового зала... Потом наугад вошли в один из классов. Может быть, именно в тот, откуда ушли на флот наши предки?
Геральдический альбом. Лист 11
Страна, оставшаяся без герба
На сегодняшний день единственной в мире страной, не имеющей никакого государственного герба или эмблемы, является... Румыния. Дело в том, что принятая в 1 948 году в качестве государственного герба символика, кстати весьма невыразительная, полностью скомпрометировала себя за период диктатуры Чаушеску. В ходе народного восстания 1 989 года тогдашний герб, как символ тирании, вырезался восставшими из государственных флагов, в центре которых он изображался, а вскоре после утверждения в стране новой власти был отменен. Новый герб пока не принят. Выбор, видимо, будет непрост — ведь за 130 лет существования Румынии в качестве единого государства она никогда не имела общенационального геральдического символа, а лишь различные комбинации региональных эмблем. Каким станет новый герб — покажет будущее, пока же напомним историю гербов и флагов этой страны.
Первыми крупными государственными образованиями на территории Румынии были княжества Валахия и Молдова, возникшие в XIV веке. Символом Валахии стало изображение орла с крестом в клюве, по бокам которого иногда помещались солнце и полумесяц. В дальнейшем орел часто изображался в короне, с мечом и скипетром в лапах. Цвет орла чаще всего был желтым, а гербового щита — синим, но встречались синие или черные орлы на желтом поле. Основным элементом герба Молдовы стала желтая или коричневая голова зубра со звездой (имеющей от 5 до 8 концов) между рогов, полумесяцем и солнцем (иногда розой) по бокам. Щит молдовского герба был красным или синим. Гербы изображались и на знаменах этих княжеств — они в XV—XVIII веках были в Молдове преимущественно красными, реже — синими, а в Валахии — главным образом желтыми.
Еще в XVI веке оба княжества попали под турецкое владычество, и лишь в первой трети XIX века в результате подъема национально-освободительного движения при поддержке России им удалось добиться автономии. Она была закреплена Органическими статутами 1831—1832 годов, которое впервые дали этим княжествам международно признанные флаги, просуществовавшие до 1859 года. В крыжах (прямоугольниках в верхнем углу у древка) обоих флагов изображались по три восьмиконечных белых звезды на красном поле, а сами флаги были: у Валахии — желтый с синим коронованным орлом с мечом и скипетром, а у Молдовы — синий с окруженным тремя дельфинами и короной красным щитом с головой зубра и звездой. Однако наряду с этими флагами в Дунайских княжествах уже в 1 834 году появились военные знамена, сочетавшие красный, желтый и синий цвета, что выражало стремление их населения к объединению.
В качестве государственного флага триколор впервые был использован во время революции 1848 года просуществовавшим несколько месяцев революционно-демократическим правительством Валахии, пытавшимся объединить разрозненные княжества. Полосы располагались горизонтально, а в центре была надпись: «Справедливость. Братство».
В 1 859 году, после объединения Валахии и Молдовы под властью молдавского князя Александра Кузы, флаг видоизменился. На горизонтальных полосах тех же цветов изображались элементы валашского и молдовского гербов под единой короной, в окружении трех трехцветных национальных знамен и трех красно-желтых геральдических знамен князя. В гербе объединенных княжеств были соединены и гербы Валахии и Молдовы. Иногда они помещались на отдельных щитках на груди двуглавого орла, иногда на едином двухцветном щите. После свержения в 1866 году Александра Кузы реакционным боярством на престоле оказалась чуждая румынскому народу немецкая династия Гогенцаллерн-Зигмаринген. С этого времени, а точнее — с 1872 года, полосы флага стали располагаться вертикально. Национальный флаг не имел эмблемы, а в центре государственного изображался коронованный центральный щит утвердившегося в 1 867 году герба Румынии. Герб выглядел следующим образом: на фоне мантии с короной два льва поддерживали коронованный щит, на котором вокруг черно-белого родового щитка новой правящей династии располагались эмблемы областей, вошедших в состав преобразованного Румынского государства: Валахии — желтые орел и солнце на синем. Молдовы — желтые голова зубра, звезда и полумесяц на красном, а также герб области Добруджа, захваченной турками еще в 1400 году, на которую претендовала Румыния — два желтых дельфина на синем (после русско-турецкой войны Северная Добруджа в 1 878 году отошла к Румынии, а южная оказалась в составе Болгарии). В 1 877 году герб был дополнен орденом Звезды Румынии. В 1881 году в связи с провозглашением страны королевством княжеские короны на гербе и флаге сменились королевскими.
После первой мировой войны, когда к Румынии были присоединены области Трансильвания и Тимишоарский Банат и страна в основном обрела современные границы, герб был частично изменен. Произошло это в 1921 году. Прежний орден был заменен орденом Михая Храброго. Львы теперь держали большой щит с изображением стилизованного валашского орла, на груди которого помещался прежний щит, но с рядом изменений: на валашской эмблеме рядом с орлом и солнцем появился полумесяц, а на молдовской добавилась роза. Эмблему Олтении сменил герб Баната: на красном поле золотой лев на мосту над рекой. В качестве шестого поля на щите появился сине-красно-желтый герб Трансильваний, в верхней части которого располагались половина орла, солнце и полумесяц, а в нижней — семь крепостных башен. Новый гербовый щит Румынии, увенчанный короной, стал также новым малым гербом и эмблемой на государственном флаге.
Герб Румынского королевства 1881—1918 годов
Герб Румынского королевства 1921—1947 годов
Вся эта символика была отменена в конце 1947 года вместе с ликвидацией монархии. Однако новые символы народной республики не отличались художественной выразительностью и не имели исторических корней. Сначала, в течение нескольких месяцев, эмблемой служило изображение венка из колосьев пшеницы. А в 1948 году был принят герб, где на фоне окруженного таким же венком пейзажа с горами, лесами и восходящим солнцем красовалась нефтяная вышка. Внизу, на ленте национальных цветов, были помещены первые буквы нового названия страны — «Румынская Народная Республика.
После того как этот герб постигла печальная участь атрибута ненавистной народу диктатуры, единственным официальным символом Румынского государства остается его сине-красно-желтый флаг. Синий цвет флага символизирует мир и безоблачное небо над страной, желтый — ее плодородные поля и природные богатства, красный — мужество и храбрость румынского народа, кровь, пролитую им в борьбе за свое освобождение.
Двойная корона и двойной крест
Одной из национальных реликвий венгерского народа считается корона святого Стефана. Она имеет довольно необычную историю. Во-первых, корона состоит из двух частей, каждая из которых ранее существовала отдельно от другой. Верхняя корона в виде шлема из тонких золотых пластин была возложена в 1000 году папой Сильвестром II на голову венгерского короля Иштвана I (Стефана) в ознаменование принятия им христианства. Нижнюю корону, напоминающую диадему, прислал 75 лет спустя королю Гезе I византийский император Михаил Дука в знак признания венгерских королей равными себе. Предположительно в XII веке обе эти короны были соединены в одну, которую позднее увенчал двойной (шестиконечный) крест, что должно было придать еще больший авторитет власти венгерских монархов.
Судьба короны любопытна. В средние вена ею, как символом власти, распоряжались не сами короли, а бароны-хранители. И хотя каждый претендент на венгерский престол стремился быть коронованным именно этой короной, далеко не каждому это удавалось. Корону похищали, прятали, за нее сражались, в середине XIX вена она даже на несколько лет была зарыта в землю. В ходе всех этих перипетий отдельные элементы короны были повреждены, а крест погнулся. В 1945 году корона попала в руки американской армии и была вывезена в США, откуда лишь 33 года спустя вернулась в Будапешт, где пребывает и поныне в одном из залов Национального, музея.
Сама по себе корона, может быть, и не заслуживала бы столь подробного рассказа, если бы на протяжении многих веков (с небольшими перерывами) ее изображение не являлось неотъемлемой частью венгерского герба. Сами же гербы и флаги Венгрии имеют историю столь же древнюю, как и эта корона.
Первые флаги венгров были красными. Под такими знаменами они в конце IX века и пришли на современную территорию страны. После принятия в конце X века христианства древки флагов стали увенчиваться белыми крестами. Затем белый цвет появляется и на полотнищах флагов, которые с XII века состояли из 6 — 8 красных и белых горизонтальных полос. Такими выглядели флаги в течение всего правления первой венгерской королевской династии. Арпадов, то есть до начала XIV века.
К 1202 году относится появление первого венгерского герба, также состоявшего из красных и белых горизонтальных полос, число которых неоднократно менялось. В середине-XIII, века появляется еще один венгерский герб — таких же цветов, но уже с изображением шестиконечного , белого креста на красном поле. В 1305 году под крестом появились три зеленых холма, что ознаменовало появление в венгерской эмблематике третьего цвета (впрочем, еще в 1222 году встречаются красно-бело-зеленые сочетания — например, на шелковом шнуре королевской печати). В начале 40-х годов XV века оба герба были объединены в один (в левой части — полосы, в правой — крест на холмах), который просуществовал в качестве символа Венгрии 500 лет почти без изменений (лишь центральный холм в XVII веке увенчала корона, а число полос к XIX веку остановилось на 8, хотя до этого колебалось в различные времена от 5 до 22).
Флаг Венгрии в XIV веке сочетал традиционные красные и белые полосы с золотыми лилиями на синем фоне (эмблемой правившей в это время королевской династии Анжу). Лилии появились тогда и на венгерском гербе в сочетании с собственно венгерскими эмблемами. Вместе с тем на штандарте одного из представителей династии— Лайоша I Великого сочетались красный, белый и зеленый цвета.
Дальнейшее развитие Венгерского государства в XIV —XVI веках, история которого полна захватов и потерь территорий, смен династий и династических браков, привело к тому, что на венгерских гербах то появлялись, то исчезали эмблемы различных земель: Чехии — двухвостый лев, Хорватии — красно-белая «шашечница», Далмации — три коронованных львиных головы, Славонии — куница и звезда на фоне волнистых лилий, Польши — орел, Силезии — орел с полумесяцем на груди, Люксембурга— лев, Трансильвании — половина орла, луна и солнце над 7 башнями и так далее.
С XV века Венгрия неоднократно подвергалась турецкой агрессии. В борьбе с турками выдвинулись полководцы из рода Хуниади. Один из представителей этого рода — Матиаш Корвин («Ворон») в 1458—1480 годах был венгерским королем. При нем венгерский флаг стал совершенно иным, чем прежде. На его красном полотнище дважды повторялись по 4 горизонтальных полосы и по черному льву, а в центре изображался герб рода Хуниади — ворон с кольцом в клюве. Такой же ворон присутствовал в тот период истории и на венгерском гербе.
В первой половине XVI века турецкая агрессия, австрийское вмешательство и феодальные междоусобицы привели к расколу страны на три части, одна из которых оказалась под властью австрийских Габсбургов, другая — турок, а в третьей (восточной) сохранилась власть венгерских феодалов (в дальнейшем здесь возникло княжество Трансильвания). Несколько правителей Восточной Венгрии, а затем и Трансильвании возглавляли борьбу за освобождение и объединение Венгрии в XVI — начале XVIII века. Некоторые из них в ходе этой-борьбы избирались венгерскими князьями или королями и на определенное время объединяли под .своей властью значительные территории. Разумеется, эмблемы их фамильных гербов занимали почетное место и на общевенгерских гербах и флагах.
Их флаги были обычно красными или зелеными. Характерно, что на зеленом с языками пламени знамени предводителя освободительного движения начала XVIII века Ференца II Ракоци на центральной эмблеме изображался уже общевенгерский герб и девиз «За свободу».
Однако, по иронии судьбы, первый трехцветный венгерский флаг из красной, белой и зеленой полос, соответствовавших цветам ее исторического герба, был поднят не венгерскими князьями, а одним из венгерских королей— Матьяшем I Габсбургом в 1608 году во время его коронации в качестве короля Венгрии. И хотя этот флаг не был принят тогда в качестве официального, точно такие же полотнища стали боевыми знаменами венгерской армии и благодаря этой принадлежности приобрели в дальнейшем популярность в народе. Гербы Венгрии в период австрийского владычества были дополнены эмблемами Австрии, Испании, Бургундии и других владений Габсбургов. Собственного же флага Венгрия длительное время в этот период своей истории вообще не имела.
В ходе революции 1848 — 1849 годов Венгрия была провозглашена независимой республикой под красно-бело-зеленым флагом, а с венгерского герба впервые за его историю была сброшена корона. В 1867 году была создана двуединая Австро-Венгерская монархия, и хотя ее государственный флаг остался чисто австрийским (лишь в 1915 году на нем рядом с австрийским гербовым щитом появился венгерский), принятый одновременно торговый флаг представлял собой комбинацию австрийского (левая часть) и венгерского (правая часть) флагов и гербов. В качестве местного флага стал использоваться трехполосный венгерский флаг.
Герб Венгерского королевства в составе Австро-Венгрии, принятый в 1 868 году, отражал купленное ценой отказа от независимости признание за его правящей верхушкой права на угнетение многомиллионного невенгерского населения: на гербы Далмации, Хорватии, Славонии, Трансильвании был наложен сверху щиток с венгерским гербом. В 1874 году к изображениям, утвердившимся на гербе, добавилась эмблема области Фиуме, а в 1915 году — Боснии и Герцеговины. Герб увенчивала корона, поддерживали ангелы и окружал орден Святого Стефана с цепью.
Герб Венгерского королевства в составе Австро-Венгрии 1915 — 1918 годов.
Буржуазно-демократическая революция 1918 года привела к освобождению Венгрии от австрийского господства и к избавлению славянских и румынских земель от венгерского гнета, провозглашению Венгерской республики и восстановлению герба и флага 1849 года. Возникшая в 1919 году Венгерская Советская Республика использовала красные флаги (иногда со звездой и молотом) и трехцветные национальные флаги с красной звездой посередине. После поражения революции и установления в стране режима регентства — королевства без короля, а фактически — диктатуры Хорти, венгерский герб был вновь увенчан короной и окружен ангелами. Такой же герб, но без щитодержателей, стал изображаться на трехполосном флаге, но не в центре, как на флаге 1848 года, а ближе к древку.
В конце 1944 года в освобожденной Советской Армией от немецких и венгерских фашистов Восточной Венгрии возникло Временное национальное правительство. Оно использовало трехцветный флаг без герба. Флаг этот сохранился в том же виде и после завершения освобождения страны и ликвидации в 1945 году фашистского режима на всей территории Венгрии. Страна была провозглашена республикой, герб лишился короны и в этом виде вновь стал изображаться на флаге. С провозглашением Венгрии народной республикой в 1 949 году был принят новый герб: на окруженном венком пшеничных колосьев голубом поле изображалась красная звезда с золотыми лучами и скрещенные молот и колос. Венок был перевязан лентой национальных цветов. Герб изображался и в центре трехцветного государственного флага.
Этот герб, лишенный национальных символов, не приобрел популярности, поскольку ассоциировался в сознании венгров с диктатурой тоталитарного режима Ракоши. Драматические события осени 1956 года в Венгрии, в ходе которых восставшие вырезали герб из флага, привели к очередному изменению государственной символики. В 1957 году было решено, что изображение герба на флаге является излишним, а сам герб должен в большей степени, чем до этого, отражать национальные традиции. Поэтому был принят новый герб, на котором щит фигурной формы, повторявший цвета флага, венчала красная звезда и вновь окружал венок колосьев, перевитый на сей раз красной и трехцветной лентами.
Он просуществовал до 1990 года, когда был восстановлен старый венгерский герб, причем увенчанный короной святого Стефана, хотя республиканский строив Венгрии сохранился. Флаг же образца 1957 года не претерпел изменений.
Считается, что красный цвет флага и герба напоминает о крови, пролитой в борьбе за свободу, белый означает чистоту и благородство идеалов венгерского народа и его готовность к самопожертвованию, а зеленый выражает надежду на лучшее будущее страны и ее процветание. Двойной крест на гербе символизирует христианскую религию, а корона — символ государственности и национальных традиций.
Зрячее сердце
Продолжение. Начало см. в № 9/91 , 10/91 .
Глава IV
Дворец
Путь мы начали на следующее утро. Я даже не оглянулся на хижину, три долгих сезона бывшую моим домом.
Учитель говорил, что я обрету свободу, но вместо этого меня несло как щепку в потоке событий. Куда? Неизвестно. Оставалось надеяться, что путь ясен Учителю. Не видя ничего вокруг, я покорно шел за ним следом, и перед глазами моими была... нет, уже не улыбка Нанди, а серая стена, бескрайний занавес, марево тумана. И внезапно из этой мутной пелены меня пронзила новая боль. Я ощутил ее так остро, что от неожиданности упал на колени, сдирая кожу об острые камешки тропинки. Сквозь боль, пульсирующую в висках и обжигающую глаза, я увидел, что в высокой траве прямо передо мной лежал, закинув голову, молодой человек приблизительно моих лет в дорогой одежде. Правда, она была безжалостно изодрана и испачкана кровью. У меня, непривычного к виду ран, тошнотворный комок подкатился к горлу. Учитель с сомнением рассматривал раненого.
— Он умрет? — осторожно спросил я.
— Нет, — ответил Учитель. — Но мы должны унести его с собой, — добавил он, думая о чем-то своем...
Найденного в лесу юношу мы принесли в ашрам — обитель дваждырожденных, спрятанную во чреве красной одинокой горы. Здесь, в пещерах, древнее время стояло недвижно, как подернувшаяся ряской вода заросшего пруда. Пахло сыростью, пометом летучих мышей и дымом давно сгоревших благовоний.
Митра, как звали юношу, оказавшегося воином раджи, кшатрием, долго привыкал к новой жизни. И все же наступил обряд посвящения. Время пришло жестокое: селенья обносились частоколом, поля зарастали колючками, на перекрестках дорог появились Трезубцы Шивы. Везде тревога и ожидание войны. А в Хастинапуре спорили о наследии. Видура в зале собраний напомнил о приметах Калиюги, названных в сокровенных сказаниях: «Люди становятся лживыми, стараются нажить богатство, фрахманы нарушают обеты, женщины не хранят верность мужьям, а мужья отвращаются от закона».
Впереди их ждали тяжелые испытания.
— Сколько народу придется перебить, — с грустью говорил Учитель, — прежде чем остальные позволят заняться их спасением. Все приметы указывают, что приходит срок смены юг. Эра справедливости, Сатьяюга, останется только детским сном человечества, грустным преданием о потерянной силе и гармонии. Может статься, что вы — последние лучи света, ушедшие из этого ашрама. Мы так мало успели вам дать.
Я почувствовал, как у меня перехватило горло от подступивших слез. И, склоняя голову перед Учителем, я услышал взволнованный толос Митры:
— Вы дали нам бесценное сокровище — второе рождение, и никогда нам не расплатиться за это признательностью и любовью.
Пришла пора весенних дождей и буйного цветения фруктовых деревьев. Днем все жарче припекало солнце, а ночами тревожно кричали птицы и мерцали, погасая, звезды. Весть без слов при--шла из темных бездн моего «я», оттуда, где угасали и меркли все цвета, формы, звуки реальности. И понеслись, обретая плотность и силу, по полям моего воображения образы колесниц, всадников, развевающихся знамен. Среди ночи я вскочил на своей жесткой циновке и при свете огня светильника увидел, что глаза Митры тоже открыты. Он неподвижно лежал у другого края комнаты с сосредоточенным выражением лица, слоено прислушиваясь к внутренним голосам. Встретившись со мной взглядом, он сказал:
— Ну вот, мы в узоре. — Потом, поморщившись, добавил: — Я вижу, тебе эта весть тоже не доставила радости. У меня такое ощущение, что молния ударила с небес и расколола доспехи моего черепа.
Я только кивнул в ответ. Голова болела нестерпимо. У стен кельи я услышал мягкие шаги, и со светильником в руке к нам вошел Учитель.
— На этот раз Мадхура, — сказал он, и мне показалось, что в его глазах блеснули слезы. — Вас призывают.
Было раннее утро. Мгла и туман стояли у подножия нашей горы, как синяя вода. Голоса слуг, которые привели нам коней из деревни, доносились смутно и глухо, словно из глубины. Учитель помогал нам собраться в дорогу и говорил, говорил, не переставая. Мне показалось, что он пытается в эти последние минуты передать нам еще какие-то знания, опыт, которым не успел поделиться:
— Мадхура взята штурмом... Наш ашрам, который находился неподалеку от города, уничтожен. Высокая сабха призывает дваждырожденных, не обремененных долгом перед учениками и властью, идти на помощь. В Мадхуру, наверное, отправится и Арджуна. Он окажет вам покровительство.
— Но как он узнает нас? — спросил я.
— Теперь вы — часть нашего братства, и Арджуна узнает вас так же неизбежно по вашим мыслям, как если бы вы написали на щитах свои имена. Слуги уже оседлали коней. Спускайтесь, вниз. Доедете по северной дороге до границ гор, потом за перевалом найдете истоки реки. Они отмечены маленьким храмом — тиртхой. По ней два дня пути до наших застав.
— А вам, Учитель, ничего здесь не угрожает? — с тревогой спросили мы.
Он пожал плечами:
— Разбойники не отважатся потревожить ашрам. Местный раджа пока еще не отравлен ненавистью к мудрым. А если случится какая-нибудь беда, тоя пошлю зов, и все дваждырожденные, находящиеся поблизости, поспешат на помощь...
У меня почти не было опыта езды верхом, и я все никак не мог попасть в такт легкой рыси коня. Но постепенно, день за днем, мы привыкали друг к другу. И все это время, словно эхо, звучал в нашем сознании далекий зов, стягивающий мысли дваждырожденных к единому Центру — объятой пожарами Мадхуре. А потом вдруг пришло успокоение.
Помню, что мы с Митрой тогда устроили короткий привал.
— Все, — сказал мой друг, растягиваясь на подстилке из травы, с которой недавно поднялся было, собираясь седлать коней. — Не знаю, как это называется, но для нас пора спешки миновала.
Впрочем, долго нам отдыхать не пришлось. Из пелены листвы, что окружала нашу тропинку, неслышно выехал всадник на могучем боевом жеребце. На боку у него висел меч в красных кожаных ножнах. Грудь и спину прикрывали грубые доспехи, тоже из кожи, но с нашитыми бронзовыми бляхами. Не торопясь, он спрыгнул с седла и привязал поводья к ветке дерева. Потом, поприветствовав нас небрежным поклоном, спокойно сел на траву напротив, словно не замечая наших кинжалов, наполовину вытащенных из ножен.
— Отдохнули? — спросил он. — Я послан за вами. В Мадхуре вам уже делать нечего. Живых увели в безопасное место, погибших предали погребальному огню. Дваждырожденным на этот раз удалось отбросить врагов. Но мы пришли слишком поздно.
Предвидя наши нетерпеливые вопросы, он покачал головой:
— Нет-нет, у нас еще будет время наговориться. Мне поручено проводить вас на запад, в Двараку. Арджуна с телохранителями движется туда.
Я услышал, как облегченно вздохнул за моей спиной Митра. Мои пальцы на рукояти кинжала тоже расслабились, но все равно эта встреча меня встревожила. Слишком много страшных рассказов услышал я в ашраме. Поэтому я спросил:
— Откуда мы знаем, что вы — посланец братства?
Воин незлобиво рассмеялся:
— А как бы иначе я вас нашел? Да и вы должны узнавать своих братьев без слов.
И вдруг я почувствовал, как ожил, затрепетал язычок пламени над моими бровями. Теплая волна приязни достигла моего сердца, заставила непроизвольно улыбнуться, забыв сомнения и страхи. Я бросил взгляд на Митру. Он тоже улыбался воину в грубых, пыльных доспехах.
— Я вижу, друг друга вы понимаете без слов, — сказал наш новый знакомый. — Пора научить вас понимать и других.
— Это вы нас научите? — спросил Митра, и даже я не понял, была ли в его словах доля иронии.
— Я? Нет. Я буду учить вас совсем другому искусству, — и воин ударил тяжелой ладонью по ножнам меча. — Меня зовут Крипа. Я — «дваждырожденный кшатрий», или брахман, познавший искусство боя. Я послан проследить, чтобы птенцы, так поспешно вылетевшие из гнезда, не сломали крылья.
На этом лице почти не было морщин — так, пара бороздок по краям рта, теряющихся в густой черной бороде. Но, заглянув ему в глаза, я увидел в них такую же глубину и ясность, которую до этого замечал только у своего Учителя. Сколько лет Крипе? — подумал я про себя. По тому, как прямо он держал спину, как легко сидел на коне, я бы дал ему не больше сорока, но глаза, глаза...
— Да, для воина, хотя бы и дваждырожденного, срок моей жизни чересчур длинен. Я давно служу братству, — сказал Крипа, — не так давно, как некоторые патриархи, но я уже умел стрелять из лука, когда Панду и Дхритараштра играли на коленях у Бхишмы.
Мы с Митрой почти одновременно поднялись с земли и почтили нового учителя глубоким безмолвным поклоном. Он опять рассмеялся, открыв крепкие зубы, сверкнувшие над черной, как смоль, бородой:
— Будете прилежно учиться, может, и протянете с мое. А теперь на коней, нас ждут в Двараке...
Наше путешествие продолжалось много дней, и Крипа коротал время, рассказывая нам историю города Двараки, который стал столицей нового государства рода ядавов.
Поделиться книгой: