Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Журнал «Вокруг Света» №07 за 1987 год - Вокруг Света на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Геннадий Борисович, рисуя что-то на листе бумаги, сам ответил на свой вопрос. Он говорил, что была практически игнорирована история некогда богатого торгового села Набережные Челны, на месте которого вырос город Брежнев. Правда, архитектурных красот там было меньше, чем в Елабуге, но было все-таки две-три улицы, а осталось два десятка домов... А ведь город — это организм, у которого есть прошлое, настоящее и будущее, и время должно нарастать вокруг древней сердцевины, как кольца на спиле дерева.

— Я до сих пор помню дом моего детства в городе Пудоже,— неожиданно сказал Геннадий Борисович.— Баньку, речку, запах свежевыскобленного стола. У моей дочери не будет таких воспоминаний...

И еще Сысоев размышлял о «необжитости городской среды», сетовал, что этой проблемой сегодня почти не занимаются, как будто город создается для машин, а не для человека. Я видела, как под его карандашом рождались уличные кафе, маленькие скверики со скамейками, киоски, фонтаны, беседки...

Нетрудно было понять, что главный архитектор примеривался к той большой работе, которая предстояла в Елабуге. «Елабуга,— говорил Сысоев,— это подарок для архитекторов, хотя во сто раз сложнее Набережных Челнов: есть богатая и хорошо сохранившаяся история, да и рельеф холмистый, с перепадами. Лишь бы хватило сил и умения избежать ошибок прошлого...»

Архитекторы видят старый город вместе с поймой Тоймы — зоной исторической, заповедной. За ней поясом идет охранная зона, где предполагают строить дома невысокие, чтобы просматривалась старая Елабуга. Этажность будет постепенно возрастать, город устремится на север и окончательно обретет форму амфитеатра, раскинувшегося на берегу Тоймы.

Многие специалисты Москвы, Казани, самой Елабуги работают сегодня над проектами города (даже при комитете комсомола КамТЗ есть клуб молодых проектировщиков). Работают интересно — им реально видится Елабуга городом развивающимся и в то же время сохраняющим свои корни. Мне рассказывали о Фирдаус Мансуровой, кандидате архитектуры, старшем преподавателе Казанского инженерно-строительного института, которая вместе с группой специалистов много лет собирала материалы по старой Елабуге — изучала архивы, обмеряла дома, разговаривала со старожилами. Теперь эти материалы очень и очень нужны специалистам.

Все сегодня солидарны в одном — старую Елабугу надо сохранить. Но главного архитектора КамТЗ и его коллег волнует вопрос — как сохранить? Будет ли это музей-заповедник? Или по-прежнему — жилые кварталы? Или то и другое вместе? Одни специалисты настаивают на сохранении исторически сложившихся автономных по структуре кварталов, другие предлагают встраивать внутрь кварталов коттеджи за счет неценных, полуразвалившихся амбаров, сохраняя старинные фасады и общий характер застройки. Замыслов много, но — время? КамТЗ строится.

Леса и поля окружают Елабугу. Без них трудно представить прошлое и настоящее города и нельзя, говоря о жизни его, не коснуться и их судьбы. Хотя бы потому, что без этих лесов и рек не было бы, наверное, ни города здесь, ни его людей, оставивших нам этот город, ни художника Ивана Шишкина.

Вместе с Виталием Михайловичем Ачаевым, директором Елабужского мехлесхоза, мы едем по местам, где работал художник.

— Вы были в Танайском бору? — резко повернулся с переднего сиденья машины Ачаев.— Там, где Шишкин писал этюды к картине «Утро в сосновом лесу»,— и, не дожидаясь ответа, с горечью сказал: — Сохнет Танайский бор. Сохнет от дымов нефтехимического комбината Нижнекамска. Большой бор тоже страдает. На сегодня химия — главная опасность для шишкинских лесов, и надежда наша — только на научно-технический прогресс. На создание таких уловителей, что ни одну вредную молекулу не выпустят.

Виталий Михайлович вновь повеселел, не сомневаясь, видно, что именно так и будет, и скомандовал:

— В Большой бор, в лесопитомник.

Пока мы добирались до Большого бора, я расспрашивала Ачаева о его жизни. Оказалось, что он уроженец этих мест, кончал лесной техникум, потом лесной институт в Йошкар-Оле, работал лесником, механизатором в лесничестве. Похоже, Виталий Михайлович не представлял, как можно, родившись в этом краю, выбрать профессию, не связанную с лесом.

— Конечно, лес любят все,— рассуждал Ачаев,— но по мне лучше бы меньше было любителей-дилетантов...

Мы вновь коснулись момента, болезненного для жизни шишкинских лесов. Говорят, по воскресным дням через плотину — из города Брежнева в елабужские леса — идут толпы людей. Поток машин мчится по шоссе и вскоре за плотиной рассасывается: машины въезжают в лес, добираясь по лесным просекам до самых его глубин. И это несмотря на запретные знаки! Жгут костры — следы пожара 1972 года видны до сих пор. Грибы вырывают с грибницами...

— Каждые десять лет мы проводим ревизию лесов,— вновь вспыхивает Ачаев,— и последняя установила: исчезло 14 видов трав. Исчезло — как будто бы никогда здесь не росли! Поверьте, очень многое упирается в экологическое воспитание, точнее, в его отсутствие.

Попытки сохранить, уберечь шишкинские леса уже предпринимались. В горисполкоме мне показывали постановление 1983 года Совета Министров Татарской АССР «О переводе лесов зеленой зоны городов Брежнева, Елабуги, Менделеевска в категории лесов, имеющих научное и историческое значение». 9532 гектара были признаны таковыми. Памятниками природы объявлены Большой и Малый бор, а также Богатый лог, где Шишкин писал картину под таким же названием. Но этих мер оказалось явно недостаточно. Развитие больших городов на Каме, сама жизнь показали, что нужен национальный парк. Ачаев рассказал, что проект парка разработан: предполагаемая площадь его — 50 тысяч гектаров, из них 22 тысячи займут леса, остальное — луга, озера, поляны. Национальный парк Татарии будет делиться на зону заповедную, зону, предназначенную для отдыха людей, и зону эксплуатации, то есть место, где можно будет вести рубку. Под эту последнюю отойдут наименее ценные участки.

...Мы шли по сосновому бору, что стеной стоял за поселком Луговой. Косые лучи предвечернего солнца заливали лес, и сосны казались красноствольными. Просеки были устланы хвоей, по обочинам в густой траве краснела земляника. Тишина, покой, терпкий запах смолы.

— Любо-дорого смотреть на это совершенство,— Виталий Михайлович снял кепку, стоит задрав голову и смотрит на верхушки деревьев, улыбается.— Лет 120—130 им, не меньше, а живут, радуют...

За бором, на просторной поляне поднимались березки, нежно зеленел подрост кедра, темнели елочки. Здесь подрастали будущие леса края, которые так любил писать Иван Шишкин. Елабуга XXI века будет дышать благодаря этим лесам.

В день моего отъезда в Елабуге шел слепой дождь. Дымились туманом берега Тоймы и Камы, сладко пахли цветущие, напоенные влагой липы, меж белых каменных плит старинных тротуаров текли коричневые ручьи. Солнце, прорываясь сквозь нависшие над водой тучи, заливало ослепительным светом белую иглу колокольни.

Это была последняя картина, которую подарила мне Елабуга.

Елабуга — Москва

Лидия Чешкова, наш спец. корр.

На рубеже близ моря Варяжского

Сквозь бойницы Длинного Германа с пятидесятиметровой башни ливонского замка летел зоркий взгляд латника, охватывая десятки верст русской земли, открытой и доступной для набегов. Но однажды его взгляд натолкнулся на каменную твердь крепости, вставшей в сроки невиданные прямо напротив замка через реку, в полутораста метрах — в зоне действия баллист. Никогда еще прежде, да, пожалуй, и после, не приходилось русским зодчим столь дерзко, столь зримо и гордо обозначать в одной постройке характер, силу и будущее Руси, как в лето 1492 года на Девичьей горе, когда «...прислал князь Иван Васильевич... воеводы своя и повелел поставить на рубеже близ моря Варяжского на устий Наровы город и нарече его в свое имя Иван-город; и оттоле пересташа немци ходить на Русь».

...Серые стены кажутся пропитанными пороховой гарью далеких веков. Их разрушали осадной артиллерией и взрывали при отступлении, их восстанавливали, отстраивали заново, укрепляли. Не единожды эта твердыня переходила из рук в руки. Лишь Петру Первому удалось вернуть Ивангород России окончательно. Ученые считают датой становления архитектурного ансамбля крепости год 1728-й — почти такой, без особых изменений, она и простояла более двух веков.

Ивангород был разрушен вновь, когда давно уже стал исторической реликвией и архитектурным памятником. Чего не могли простить ему при отступлении фашисты — былой ли славы русского оружия, ненавистного ли имени, за которым вставал для них грозный Иван-солдат, что гнал теперь очередного ворога со своей земли? Бессильные против этого солдата, они мстили его истории: шесть башен из одиннадцати были взорваны, из них четыре — до основания...

Теперь, проезжая мимо Ивангорода по шоссе Ленинград — Таллин, в стенах крепости не увидишь эти зияющие пустоты: реставраторы заживили раны, вернули силу древним камням. С 1963 года крепость восстанавливали эстонские специалисты, а с 1975 года — ленинградский филиал института Спецпроектреставрация.

С автором проекта восстановления Ивангорода Ирэн Александровной Хаустовой мы поднялись по склону Девичьей горы, прошли под аркой главных ворот со стороны реки и оказались на территории крепости, а точнее, музея, ибо именно таким статусом уже обладает возрождающаяся цитадель. В центре обширного двора на фоне суровых стен ярко белели только что отреставрированные церкви — в Никольской будет экспозиция мелкой пластики и выставка, посвященная реставрационным работам, в Успенской готовится выставка археологических находок. В двух амбарах поблизости разместится фондохранилище.

Но, конечно, главное в этим музее — сами крепостные стены и башни. Израненные снаружи и отреставрированные с внутренней стороны, стены предстают в строгом боевом порядке прошлых веков с их правильной геометрией ровных линий и прямых углов. Полкрепости уже можно обойти и обозреть с высоты стен. Каждый новый ракурс — открытие как фортификационных, так и архитектурных достоинств Ивангорода: каменные лестницы, арки, переходы, бойницы, зубцы стен выглядят облегченными, по-своему изящными. Продуманно использован и рельеф: крепость как бы отгранила уже созданный природой бастион — высокий холм, круто обрывающийся к реке.

— К счастью, у нас есть и довоенные фотографии, и старые чертежи, оставшиеся, кстати, еще от шведов,— рассказывает моя провожатая.— Это позволяет вести реставрацию строго научно. Мы придерживаемся твердого правила — историческая достоверность прежде всего. Поэтому все объекты будем восстанавливать только до той отметки, за которой кончается точное документальное подтверждение. Никакого домысливания за строителей прошлого быть не должно — иначе не может быть полного доверия к нашей работе. Первый этап реставрации рассчитываем завершить к 1992 году — к пятисотлетию крепости.

Спустившись с обновленной стены, мы пересекли крепостной двор, где на траве были сложены каменные блоки, деревянные бруски, и, пройдя под вросшей в землю аркой, оказались в квадрате каменных руин. Это была древнейшая часть бастиона. Именно здесь почти пять веков назад первые защитники Иван-города отражали первый натиск неприятеля: несколько дней горстка стрельцов мужественно противостояла многотысячной шведской армии...

Послышался плотницкий стук, неожиданный в этом каменном лабиринте. Задрав голову, я ничего, кроме могучего столпа Набатной башни, не увидел.

— Делают шатер башни,— пояснила Ирэн Александровна и повела меня к входу в Набатную.

Пока глаза привыкали к темноте, мы почти на ощупь поднимались по каменным ступеням узкой винтовой лестницы. Их сменили деревянные лестничные пролеты верхних ярусов. Наконец, найдя проход в лесу стропил, выбрались на узкую галерейку под строившимся шатром. Замкнутый каменный мир остался далеко внизу, легко и свободно дышалось этой высотой, свежим балтийским ветром.

По крутому конусу шатра я вскарабкался к его вершине. Трое плотников ловко орудовали на крохотном пятачке, отмеривая, пригоняя и крепя доски к балкам железными скобами, которые размашисто вгоняли в дерево обухом топора. Познакомились — Ермаков Александр Модестович, самый молодой, трудится здесь недавно, работой увлечен. У Ивана Федоровича Никитина «крепостной» стаж побольше — восемь лет, работой тоже доволен. А Леонтий Артемьевич Иванов здесь и вовсе старожил, уже пятнадцать лет: «Как хочется успеть увидеть Ивангород по всей красе». Короткий перекур — и вновь в руках пила, скобы, топор. Плотницкий перестук летит с Набатной башни мирным набатом через реку к Нарвскому замку, к стенам Длинного Германа...

Ивангород — Нарва

Александр Миловский

«Клянемся быть вместе...»

Свадебные обряды Индии отличаются четкой традиционностью — это означает, что они остались почти такими же, как и тысячелетия назад. Сразу подчеркну то существенное, чем индийский брак отличается от всех остальных. В других странах обычно юноша выбирает девушку, нередко встречается и обратная ситуация. В Индии же брак полностью зависит от решения родителей жениха. Они подыскивают подходящую невесту для своего сына и договариваются с ее родителями о будущем брачном союзе. От девушки мало что зависит: в конце концов родители могут просто приказать ей выйти замуж даже за малознакомого юношу, и она обязана повиноваться. Именно поэтому индийскую матримониальную систему называют «браком по предварительной договоренности».

Я прожил в Индии полтора года и побывал в различных штатах. Видел немало свадебных обрядов — разных и по количеству приглашенных людей, и по затраченным средствам. Здесь же мне хотелось бы рассказать не о конкретной свадьбе, а дать общую картину (разумеется, неполную) индийских обрядов, связанных со вступлением людей в брак.

В Западной Бенгалии после предварительной договоренности между родителями организуются две встречи молодых, называемые «аширвад» — «благословение»,— сначала в доме невесты, а затем в доме жениха. Молодые при этом получают подарки от родителей и родственников, а также одаривают друг друга.

В день свадьбы жениху и невесте не разрешается ничего есть вплоть до начала церемонии бракосочетания. В доме жениха девушки из числа родственниц исполняют свадебные танцы и песни. Затем совершается небольшой, но важный ритуал под названием «гайе холуд» — обряд восхваления желтого цвета, который у индийцев ассоциируется с цветом солнца и служит символом верности. Церемония «гайе холуд» очень напоминает праздник красок «холи», с той лишь разницей, что краска здесь одна — желтая. Сначала все присутствующие красят себе лбы, а потом обсыпают друг друга желтым порошком.

После «гайе холуд» отец жениха торжественным голосом перечисляет имена усопших родственников этой семьи, как бы призывая их в свидетели и сообщая духам предков, что их потомок женится. Затем все участники церемонии направляются к дому невесты, где церемония «гайе холуд» повторяется.

Собственно свадьбу играют, как правило, вечером — и обязательно в доме невесты, куда в урочный час прибывает жених в сопровождении родственников и друзей. К этому моменту уже готов маленький храм, специально построенный для совершения обряда. Он покрыт тентом, украшен по углам четырьмя пальмами и убран множеством душистых цветов, в основном желтого цвета. Жених становится на плоский камень и ждет, когда несколько человек вынесут в деревянном паланкине невесту — в богатом, обычно ярко-красном сари, со множеством украшений. Семь раз носильщики обходят вокруг жениха, а затем, .остановившись, просят молодых взглянуть друг другу в глаза. Взгляд этот называется «шубхо дришти» — самый первый взгляд.

Вся свадебная процессия движется потом к тому месту, где священник, произнеся молитву и выслушав клятву молодых, соединит руки новобрачных гирляндой цветов. Жених в этот момент нанесет красную краску на лоб и пробор своей невесты: теперь они уже муж и жена. Затем все отправляются праздновать в помещение, называемое «бозарган», где устраивается целое представление с танцами и песнями. Веселье длится всю ночь, а утром гости покидают дом молодой жены, уводя ее в дом мужа, где молодых также ждут подарки и благословение. В этот день никаких церемоний не происходит: все отдыхают. И только на следующий день в доме мужа принимают родственников жены с подарками, устраивают для них обед и развлечения.

В принципе все индийские свадьбы в обеспеченных семьях очень дорогие. Они обходятся от пяти тысяч до двадцати тысяч рупий, в зависимости от материального положения родителей. Но в штате Пенджаб свадьба — особенно дорогостоящее предприятие: во-первых, за невестой полагается большое приданое, а во-вторых, родители молодых стараются перещеголять друг друга и блеснуть щедростью и богатством.

Обычно между помолвкой, во время которой жених надевает невесте на палец обручальное кольцо, и свадьбой проходят один-два очень напряженных месяца. В эти дни родители невесты собирают приданое дочери: множество сари на все случаи жизни, другую одежду, украшения, кухонную утварь... Два дня до свадьбы невеста никуда не выходит. Дом ее украшают фольгой, гирляндами цветов и разноцветных лампочек.

Наконец наступает день свадьбы, на которую собирают до 700—800 гостей. Родители невесты должны обеспечить их угощением и жильем. Невесту одевают в ярко-красное сари, на руках у нее обязательно ярко-красные браслеты, означающие, что девушка выходит замуж. Она будет носить эти браслеты, по крайней мере, еще месяц после свадьбы.

Вечером невесту выводят на открытую площадку перед домом, где она терпеливо дожидается прибытия жениха. Пенджабские девушки считаются очень скромными и застенчивыми. Это подчеркивается тем, что лицо невесты наполовину прикрыто сари. Наконец верхом на лошади прибывает жених — его одежда расшита золотым шитьем, он подпоясан огненным кушаком, на голове яркий тюрбан. Позади на разукрашенной лошади скачет дружка — «маленький жених» в таком же наряде.

Эту процессию обычно сопровождают музыканты. Поскольку гости веселятся, поют и танцуют прямо на дороге, то всем прохожим без объяснений понятно, что происходит на этой улице. Встретив жениха у ворот, родители невесты ведут его к новобрачной, и молодые обмениваются гирляндами цветов — это, собственно, и означает венчание.

После ужина молодых ведут в «веди» — маленький храм, сооруженный из пяти бамбуковых палок, покрытых тентом. В центре его горит огонь. Один конец сари невесты привязан к кушаку жениха, что должно означать их союз и привязанность друг к другу. Молодых сажают возле огня. Затем молодые должны подняться, взяться за руки и обойти вокруг огня семь раз.

Вот теперь они уже супруги. По возвращении в дом невесты молодого мужа с шутками и прибаутками укладывают спать в отдельной комнате, а жена остается в своей девической спальне. Родственники мужа отправляются ночевать к себе домой. Утром молодую жену все в том же свадебном наряде уводят в дом мужа. Теперь молодая жена придет в дом родителей в гости только через месяц — нанесет «первый визит».

Во многих районах Южной Индии церемонии обручения не существует.

Родители жениха и невесты не спешат объявить о дне свадьбы, а первым делом изучают гороскопы молодых. Только в том случае, если звездные предначертания совпадут, родители невесты приглашают будущих свойственников на смотрины.

Наконец начинаются торжественные приготовления. За четыре дня до свадьбы съезжаются все родственники невесты. Во дворе ее дома воздвигают особый навес — пандал, украшенный цветами, гирляндами из кокосов и бананов, разноцветными огнями.

В центре пандала устанавливают большую чашу, до краев наполненную рисом, поверх которого лежит цветок кокосовой пальмы,— все вместе это символизирует счастье. Вокруг чаши зажигают огни. Однако церемония начинается не в пандале, а в храме, присутствует на ней только невеста, до жениха очередь еще не дошла. В половине седьмого утра девушку, одетую в свадебное сари, ведут в храм. Там невеста бросает на пол четыре кокосовых ореха, раздает милостыню беднякам, а затем возвращается домой.

Жениха встречают только отец и дядя невесты. Ни одна женщина из дома не должна попасться на пути будущего мужа. У самых ворот жениха встречает младший брат невесты, моет ему ноги и целует его. Это означает, что будущие зять и шурин породнились.

Жениха проводят в пандал и сажают возле чаши с рисом. Появляется невеста в сопровождении матери, родственников и друзей. Жених встает, под звуки свадебной мелодии невеста медленно надевает ему на шею цветочную гирлянду и получает от будущего мужа такую же. Затем молодые обмениваются кольцами, и жених дарит невесте золотую цепочку, которую она отныне будет носить до конца своих дней.

Женщины на юге не выкрашивают пробор и не ставят на лбу знак замужества. Для них таким знаком служит золотая цепочка. Снять ее — плохое предзнаменование.

Вечером молодых уводят в отведенную для них комнату, где мужу вручают стакан с молоком и оставляют одного, а молодую жену уводят к гостям. Начинается праздничный ужин, после которого все гости со стороны жениха уходят домой, а невеста возвращается в комнату к мужу. Наутро он увозит ее в свадебное путешествие.

А теперь о самой дешевой в мире свадьбе, которая обходится в 1 рупию и 25 пайсов (примерно 16 копеек). На самом севере страны живет племя нандхари. Свадьбу здесь празднуют исключительно просто, даже аскетично. Приданое, подарки, любая демонстрация богатства, хвастовство обеспеченностью категорически запрещены. Одиночных свадеб у нандхари не бывает. Несколько раз в году устраиваются коллективные торжества, в которых принимают участие 30—50 пар новобрачных.

Зачастую это происходит вблизи маленьких деревень, и для того, чтобы вместить всех многочисленных родственников и просто гостей, жители строят целый городок из палаток и шалашей. Ритуал венчания начинается рано утром под открытым небом. Женихи и невесты с ног до головы одеты в белое. Девушкам из украшений разрешено надеть на шею только гирлянду из белых цветов. Сначала выходят женихи. Они торжественно рассаживаются на циновках из рисовой соломы. Затем подходят невесты, разумеется, каждая к своему суженому. Впрочем, бывает и так, что девушка не помнит или не уверена в том, ее ли это избранник, и тогда на помощь приходит чудо техники — фотография. (Бедные девушки, которые выходили замуж до изобретения фото!) Невесты надевают на женихов белые гирлянды и садятся по левую сторону от своих будущих мужей. При этом невозможно определить степень обеспеченности невесты — все равны.

Священнослужитель поочередно подходит к парам и наливает «святую» воду в пригоршню каждой невесте и каждому жениху. Молодые должны сразу же ее выпить. Затем священник разжигает огонь и произносит молитвы, время от времени подливая масло — делает он это специальной ложечкой, выполненной в виде небольшого челнока.

Затем все пары поднимаются, и женихи привязывают концы своих кушаков к концам шарфов невест. В этот узел жених обязан вложить плату за свадьбу — так сказать, свадебный взнос. По традиции он равен 1 рупии 25 пайсам. Разрешается, правда, его увеличить до 13 рупий, но ни пайсой больше, иначе это будет расценено как предосудительное мотовство. Связавшись, пары образуют круг и начинают медленно двигаться в обход огня. Они должны совершить пять полных кругов, после чего священнослужитель благословит молодых. Он призывает бога ниспослать милость новобрачным и желает им долгой и счастливой супружеской жизни.

Далее все пары расходятся по своим местам, садятся в том же порядке, как и в начале церемонии, а священник обходит их, развязывая концы шарфов и вынимая спрятанные деньги. Все собранные деньги передаются главным распорядителям, на них покупают пищу для участников церемонии и гостей. Обычно обед устраивается чрезвычайно скромный, состоящий из сластей и фруктов.

По окончании свадьбы невеста отправляется в дом мужа, не неся с собой ни приданого, ни подарков. В этом доме она должна прожить не менее недели, и только потом ей будет дозволено нанести визит родителям. В Индии существует красивая легенда о муже и жене, которые были идеальной парой во всех отношениях: ни он, ни она никогда в жизни не взглянули на кого-либо другого. Жили супруги дружно и счастливо и умерли в один день. В тот же вечер недалеко от Полярной звезды взошла новая звезда Анадурата — в честь счастливой семейной пары. Вот эту звезду и показывает в день свадьбы жених своей невесте, как бы призывая ее следовать примеру тех счастливых влюбленных.

Вот краткий очерк нескольких свадебных обрядов в их традиционном виде. Разумеется, на самом деле их очень много, различные обряды можно встретить и в пределах одного штата, и в пределах города, и даже общины, но важно отметить то общее, что присуще абсолютно всем индийским свадьбам. Прежде всего это огонь, олицетворяющий присутствие самого бога: все клятвы благочестия даются при нем. Другая особенность — многочисленность. На любую свадьбу, какой бы бедной она ни была, приглашают огромное количество людей.

И еще несколько слов — об украшениях. Ювелирные изделия — это не столько признаки роскоши, сколько важная дань символике. Для такого торжественного события, как свадьба, обычно готовят известное количество специальных изделий, которые вручают как невесте, так и жениху. Например, для невесты делают брачное ожерелье — «тали», или «мангель-сутра», которое во время свадебной церемонии жених надевает суженой на шею. Отныне женщина будет носить «тали» всю жизнь (если только не овдовеет). Вручение браслета во многих районах страны связывается со вступлением в родственные, братские и сестринские, отношения.

Индийская семья многочисленна. Она зачастую состоит из родителей, их женатых сыновей с женами и детьми, неженатых сыновей и незамужних дочерей — порой в доме живет до шестидесяти человек. Традиция отдает невестку в полную власть свекрови, а если девушка выходит замуж за младшего в семье, то на нее распространяется и власть старших невесток. Только воспитанная с детства сдержанность помогает свекрови подавить ревнивую неприязнь к жене сына и не очень обижать ее.

Мужчины отдают родителям весь свой заработок, и хозяйка дома определяет, на что и как надо тратить деньги. Если свекровь не балует невестку подарками, последняя должна обходиться теми вещами, что привезла из родного дома или получила в подарок на свадьбу. Если свекровь не считает нужным привлекать невестку к обсуждению бюджета семьи, к вопросам воспитания и обучения детей и решению других проблем, невестка будет жить как бесплатная прислуга, проводя свои дни у очага, детской кровати, за стиркой, мытьем посуды, полностью лишенная права голоса. Найдет родня мужа нужным отослать детей к каким-нибудь родственникам — отошлют. Найдут нужным взять для мужа вторую жену — возьмут.

К счастью, тяжелые отношения в индийской семье — скорее исключение из правил. Кроткие, работящие, терпеливые невестки, особенно те, кто «сумел» родить сына, довольно быстро вписываются в семейный круг. Ступенью ниже стоят те, кто рожает девочек. Но поскольку в Индии принято иметь много детей, то с годами появляются и мальчики, и девочки, и женщина-мать занимает в семье прочное место.

Дети в семьях растут в атмосфере доброжелательности. Первые слова, которые они слышат, призывают к доброму отношению ко всему живому. «Не раздави муравья, не ударь собаку, козу, теленка, не наступи на ящерицу, не бросай камней в птиц, не разоряй гнезд, не приноси никому вреда» — эти правила со временем принимают новую форму: «Не обижай младших и слабых, уважай старших, не подними нескромного взгляда на девушку, не оскорби нечистой мыслью женщину, будь верен семье, будь добр к детям».

Для индийцев характерна естественность — здесь не увидишь в семейном кругу вызывающее поведение, кокетство. Женщина до такой степени прочно замыкает кольцо своего внутреннего мира вокруг мужа, его жизни, его интересов, что для нее просто перестают существовать все другие мужчины.

Иностранцы, неглубоко знающие Индию и ее народ, часто удивляются «неконтактности» здешних женщин, которые вроде бы совсем не реагируют на присутствие незнакомых мужчин. Они любят красиво одеваться — для мужа. Холят свою кожу, убирают волосы, сурьмят веки, выкрашивают красной краской пробор в волосах, надевают украшения — для мужа. Учатся петь и танцевать — для мужа. И если муж жив и здоров, если он предан семье — а это правило, исключения из которого очень редки,— женщина счастлива, она ничего больше и не желает.

При всем различии свадебных церемоний в разных штатах и уголках страны есть и общее. Очень похожи всюду слова торжественной клятвы, которую произносят юноша и девушка, вступая в брак:

«Клянемся быть вместе и в горе, и в счастье — до того дня, когда смерть разлучит нас...»

Леонид Свердлов, кандидат исторических наук

В каменных лабиринтах

Я почувствовал себя неуютно, едва шагнув в темное отверстие пещеры. Сырые шероховатые стены коридора, по которым метался луч фонарика, все больше сдвигались, суживая проход. А этот проход изгибался и петлял в чреве горы, словно был выточен каким-то гигантским червяком. Мысль о том, что мы упремся в тупик, из которого не выйти, возникала сама собой, хотя я прекрасно понимал, что этого быть не может: впереди шел Владимир Иванович Шабунин, знавший эти подземные лабиринты как свои пять пальцев...

Около пятнадцати лет назад местные краеведы и члены Географического общества СССР Е. Г. Лешок и В. И. Шабунин, исследуя пещеры в Партизанской долине, расположенной неподалеку от города Находки, обнаружили большое скопление костей крупных животных. Открытием заинтересовался палеонтолог профессор Н. К. Верещагин, который вскоре определил, что это были кости мамонта, первобытного бизона, длинношерстного носорога, дикой лошади...

В пещере, названной именем Географического общества СССР, были обнаружены и орудия труда человека каменного века, как оказалось, обитавшего здесь 25—35 тысяч лет назад. Узкий вход в пещеру, а следовательно, и труднодоступность ее для «посторонних», постоянная (зимой и летом) плюсовая температура, близость воды — вот чем, очевидно, определялся выбор места для жилья нашими пращурами.

...Мы продвигались все дальше, проход становился уже, когда Владимир Иванович вдруг остановился и пропустил меня вперед.

Сквозь узкую щель в стене я увидел небольшой грот, посредине которого горел костер. Рядом сидели два первобытных человека — мужчина и женщина — и поджаривали на огне мясо. Пламя костра помигивало, и мне чудилось, что я слышу треск горящих сучьев и шипение капавшего в костер жира.

— Можешь зайти к ним в гости,— улыбаясь, говорит Владимир Иванович, и его голос гулко прокатывается под сводами.

Ползком протискиваюсь в щель. Руки невольно тянутся к костру, но... не ощущают тепла. На какое-то мгновение мной овладевает самое настоящее разочарование.

...Раскопки производились также в пещерах Пржевальского и Лисьей. И все они составили Екатериновский комплекс, созданный Приморским филиалом Географического общества СССР. Здесь организован и археолого-палеонтологический музей (директор его В. И. Шабунин), часть экспозиций которого выставлена в пещерах. Многие скульптурные группы подземного музея выполнены скульптором С. Н. Горпенко. Именно благодаря им каменные лабиринты будто оживают, и ты словно опускаешься в глубь десятков тысячелетий. Когда, уже находясь в пещере Пржевальского, на меня из темноты каменных ниш вдруг пристально вглядывались сверкающие в луче фонарика глаза тигра, медведей, летучих мышей, каменной совы, я невольно задерживал шаг: словно далекий мир пещерных обитателей проникал и в меня, я как бы ощущал себя его частью. Но, едва выбравшись из недр горы, я не сдержал вздоха облегчения. Очевидно, такое же ощущение испытывали и наши предки, когда после вынужденного каменного плена они снова видели солнце.

Приморский край

Г. Баташов

Почем сегодня лед?

В горы ходят охотиться или пасти скот, за научными данными, спортивными рекордами и, наконец, за романтикой. Индейцы-кечуа поднимаются на Чимборасо за льдом.



Поделиться книгой:

На главную
Назад