Помоги проекту - поделись книгой:
— Не дам! Мое это все!
Рассердилась собака, но ничего не сказала кошке, легла под скалой и ждет.
А кошке немного спустя захотелось пить. Начала она улещивать собаку, бросила ей кусочек мяса, говорит:
— Вот тебе мясо, только пропусти меня.
Согласилась собака:
— Ладно, иди, — сказала она. Но только кошка слезла со скалы, собака ее цап зубами!
С тех пор, говорят, и начали собаки грызть кошек.
Хамелеон и кабан
Однажды, говорят, встретились на большой дороге кабан и хамелеон, и кабан спрашивает:
— О достопочтенный! Почему все вы, хамелеоны, ходите, еле-еле ковыляя, что старые, что молодые, а? Детьми ковыляете, вырастете — и того пуще; то ли ленитесь вперед идти, то ли назад хотите вернуться, шатаетесь из стороны в сторону, словно лихорадит вас всех!
— Мы ходим так, достопочтенный кабан, потому что думаем о прошлом и размышляем о будущем; остерегаться надо неба, что давит сильных, и земли, что берет молодых. И мы ходим так медленно, ибо почитаем то, что над нами, — небо, нашу крышу, и уважаем то, что под нами, — землю, на которой живем.
— Да, вы поступаете правильно, — сказал кабан.
— Ну а вы, достопочтенный кабан, — спрашивает хамелеон, — почему вы все на ходу спотыкаетесь и падаете ни с того ни с сего и почему подрываете носом все, что ни встретится на пути?
— Мы ходим так, достопочтенный хамелеон, потому что не любим думать о прошлом и размышлять о будущем, нам и сейчас хорошо живется.
— Неправильно вы поступаете, дружище, — говорит достопочтенный хамелеон.
Прошли они дальше, и снова начал кабан разговор:
— А может встретиться, достопочтенный хамелеон, такое, что бы вас застало врасплох, чего бы вы не сумели преодолеть, или нет?
— Конечно, нет такого, чего бы мы не смогли преодолеть, достопочтенный кабан.
— Давай тогда обогнем бегом вон ту горку!
— Ладно, — согласился достопочтенный хамелеон, — но давай-ка я сперва заберусь на дерево, посмотрю дорогу, а то вдруг встретятся какие-нибудь колючки по пути.
Когда залез хамелеон на дерево, сделал вид он, будто высматривает дорогу, а сам примеривался, как бы кабану на загривок прыгнуть. И говорит он:
— Давай скачи туда!
И только кабан бросился бежать, прыгнул хамелеон ему на загривок, так, что тот его не заметил. Когда до условленного места оставалось уже немного, соскочил тихонько хамелеон с кабана на землю, и опять кабан этого не заметил. А когда кабан отдышался, удивился он, видит — хамелеон сидит спокойно, ждет его.
Признал кабан ум хамелеона и завещал всем своим потомкам:
— Потомки мои, старайтесь ходить по земле не спеша, без суеты и быть послушными!
Вот, говорят, почему теперешние свиньи все ходят медленно и почему их предки были приручены человеком.
Равный бой
Вылез, говорят, однажды крокодил со своей крокодилихой на берег погреться на солнышке. И пришел туда кабан с кабанихой, искал он, с кем бы подраться. Стал кабан задирать крокодила, стал его высмеивать. Разгневался крокодил и спрашивает:
— Что ты так расхрюкалась, драная щетка? Или как там тебя зовут?
А кабан отвечает:
— Если ты меня не знаешь, то вот мое имя: я славный и могучий кабан с наклонным лбом, сын своего отца. Я великий, я камыш на холме! Я рою корни без ангади (1 Ангади — лопата.), я разбиваю бревна без топора! — И спрашивает он, в свою очередь: — А тебя как зовут?
А крокодил отвечает:
— Если ты меня не знаешь, то скажу тебе, кто я: я великий хватака, кого схвачу, больше не вырвется! Я греющийся на солнце не сгорая, я плавающий долго не намокая, я самый сильный в болоте!
И стали они вызывать друг друга на бой и договорились встретиться в среду у озера Итаси. И вот наступил день поединка. Крокодил влез в воду, а кабан забрался на горку и кричит:
— Иди сюда! Иди сюда! — Все рыло у него покрылось пеной.
А жена его, кабаниха, расхваливает:
— О ты, непобедимый на суше, не падающий в воду, высокородный кабан с наклонным лбом, тростник на холме; ты, роющий корни без ангади, разбивающий бревна без топора! Кусай его! Кусай его!
А крокодилиха хвалила крокодила так:
— Топи его! Топи его! Ты, греющийся на солнце не сгорая, плавающий долго не намокая! Кого ты схватишь — не вырвется! Топи его! Топи его!
И начали крокодил с кабаном драться. Схватил крокодил кабана за бок и вырвал целый кусок. Схватил кабан крокодила за бок и вырвал целый кусок. И когда каждый уже еле жив был, договорились, что их потомки не будут есть друг друга. Вот, с тех пор и не ест крокодил свиней: уговор у них.
Коршун и курица
Высидел как-то коршун птенцов, и пришла курица помочь ему. Спустя неделю окреп коршун, отправился на прогулку, а птенцов оставил на курицу. Но слишком долго гулял коршун: рассердилась курица, что пришлось ей заботиться о его птенцах, кормить их, и убила их всех.
Когда вернулся коршун, рассказывают, увидел он своих птенцов мертвыми, очень рассердился и попытался убить курицу. Но не смог он этого сделать: оказалась курица не слабей коршуна.
Видит коршун, что ничего не вышло, и говорит:
— Ну ладно! Попадись только моим потомкам твои цыплята, будут они все убивать их, потому что ты убила моих детей.
Вот, говорят, почему коршуны таскают цыплят, но не трогают взрослых кур.
Почему у кабана рыло пятачком
Когда-то, говорят, морда у кабана была острая-преострая. Но вот однажды отправился кабан с крысой погулять. И застал их дождь. Спрятались они от дождя в хижине.
Немного спустя крыса говорит:
— Посмотри-ка, достопочтенный кабан, какая снаружи погода?
Вышел кабан, посмотрел и сказал:
— Погода — словно спина мокрой крысы: то ли шерсть, то ли что — не поймешь!
Ничего не ответила крыса, но немного спустя кабан ее спросил:
— Посмотри-ка, достопочтенная крыса, какая снаружи погода?
— Погода не поймешь что, словно клыки старого кабана: то ли тупые, то ли острые
Понял кабан насмешку, рассвирепел и бросился на крысу, чтобы ее убить. Но крыса отпрыгнула прочь и бросилась в земляную нору. Стал кабан быстро разрывать нору, но крыса тем временем через другое отверстие убежала. Бросился кабан за ней в погоню, а крыса — юрк! — и спряталась в расщелину между камней. Кабан решил — это комья земли, да со всего маха как стукнется рылом о камни!
Так у него с тех пор нос и стал плоским.
В стране меча и щита
Хевсуретия... По-грузински «Хеви» означает ущелье, а «ури» переводится как принадлежность. Стало быть хевсуры — жители горных ущелий, горцы, живущие на северной окраине Грузии, по обе стороны Главного Кавказского хребта.
Красоту и мудрость горца понимаешь не сразу, ибо образ его жизни бесконечно далек от расхожих городских представлений. Когда я сидел с хевсуром на пороге его дома и мы не спеша разговаривали через переводчика, я очень скоро почувствовал себя как бы раздетым, утратившим покровы из степеней, званий и прочих регалий, по которым нередко у нас принимают незнакомого человека. Здесь это не имело никакого значения.
...Зачем я приехал сюда и что здесь делаю? Изучаю хевсурское оружие? (На лице изумление.) Что же его изучать?! Вот меч, вот щит, вот наручи, кольчуга... Ими надо владеть, а не изучать. (Снисходительная улыбка.) Знаю ли я, что такое пари-каоба? Не знаю еще... Так о чем же нам тогда говорить?!
Трудно поначалу было входить в этот мир.
Печнаоба
Очень давно, многие сотни лет назад в Хевсуретии сложился обычай проводить поединки. Традицию эту породили непрерывные войны, требовавшие умения владеть оружием, а также законы кровной мести — своеобразный кодекс чести. Поединок кровников бывал смертельным, но довольно редко, так как гибель человека становилась большим несчастьем для обоих родов. Семья убийцы в силу неписаных в Хевсуретии обычаев и законов вынуждена была платить семье убитого и постепенно разорялась, оставалась сначала без скота, потом без земли и, наконец, без крова. Остальные же виды поединков были бескровными или кончались легкими ранениями. Например, печнаоба.
Этот дуэльный поединок проходил во время праздников, больших сборищ или при встрече на дороге. Сражаться имели право только представители разных родов. Поводом для поединка могли послужить оскорбление, неудачная шутка и даже громкий смех, неправильно истолкованный недругом. Бились на печнаобе всерьез. Иметь сабельные рубцы на лице, на голове или на руках было признаком зрелости и мужества.
Серьезные раны оплачивались. Длина раны на лице измерялась ниткой, на которую, видимо, укладывались зерна ячменя или ржи. Рассчитывались коровами: сколько зерен, столько и коров. Рана без увечья не наказывалась. Но штраф взимался за потерю пальцев, руки, глаза и трудоспособности в целом. «Единица наказания» — все та же корова.
Чтобы избежать не столько увечий, сколько кровной мести и разорения хозяйства, существовали различного рода компромиссные решения, не затрагивающие чести враждующих мужчин. Самый горячий поединок, например, могла остановить женщина, если она бросала между сражающимися свой головной платок — мандили.
Все хевсуры мастерски владели мечом и щитом и никогда с ними не расставались. Они всегда были под рукой, их брали в дорогу, они являлись как бы частью одежды. Мне не пришлось видеть хевсура на коне и в полном вооружении, едущего в соседнее селение, а вот Виктора Шкловского, путешествовавшего здесь в 1930 году, то и дело обгоняли всадники в шлемах, наручах, с мечом на поясе и щитом на спине. «Хевсур всегда ходит со щитом, как в Москве люди ходят с портфелем», — писал Шкловский.
Вот почему в каждом хевсурском доме — в качестве выражения доверия — вам и сегодня могут показать оружие.
Квиткири
В Хевсуретию нас отвез известный грузинский художник, чеканщик Ираклий Очиаури. На следующий день он должен был улетать в Соединенные Штаты, поэтому с рук на руки он передал нас своему родственнику Габриелю Очиаури, лесничему. Габриэль — житель селения Барисахо совсем еще молодой человек с большими черными усами — поселил нас в своем доме. Казалось, приезд гостей не произвел на него ни малейшего впечатления. Вначале нас это удивило и насторожило, но вскоре мы поняли: не обращать внимания и ничему не удивляться является правилом вежливости и хорошего тона в Хевсуретии. На самом деле Габриэль был внимательным, предупредительным и заботливым хозяином. Просто он проявлял к нам внимание так, чтобы мы этого не замечали. Например, утром невесть откуда на нашем столе появлялись яйца, мед, масло. К вечеру, когда нас не было дома, он приносил в бидоне молоко. Постели наши были застелены новым, не побывавшим еще в употреблении бельем.
Габриэль был суров и молчалив. Сам никогда ни о чем не спрашивал и разговора не заводил, на наши вопросы отвечал односложно. И тем не менее мы многое узнали от него; именно
Габриэль впервые познакомил нас с хевсурской одеждой, с правилами фехтовального поединка парикаобы, штрафами за ранения в печнаобе, с законом хевсурской чести и негласными правилами поведения.
При расставании, как и при первой встрече, он также не выразил никаких чувств и не сказал никаких слов. Даже не улыбнулся. Я так бы и не понял, друзьями ли мы расстались или же я чем-то его, обидел, если бы однажды, вернувшись домой, не нашел в своей квартире большой чемодан, а на нем записку: «Габриэль Очиаури». Он приехал в Москву, ко мне в гости. А к человеку, который тебе не по душе, в гости не поедешь.
Мне кажется, я знаю теперь, каков характер хевсура. Хевсур независим, горд, тверд в своих взглядах и решениях, осмотрителен в разговоре, правдив и верен своему слову.
Однажды вместе с Габриэлем мы отправились в соседнее селение Гвелети. Тропинка шла лесом и круто вверх. Корни дубов и кленов выступали на тропе, как вены натруженных рук. Мы шли долго и, когда лес кончился, увидели зеленые склоны гор, черные еще лоскуты посевов, глубокие, далеко просматривающиеся ущелья и темные зазубрины скал на фоне бездонно-синего неба...
Селение Гвелети — это всего четыре дома с плоскими крышами. Оно стоит на гребне горы, с вершины которой открываются долины на все стороны света. И все четыре долины замыкаются снежными вершинами. На противоположных склонах видны такие же крохотные селения — одно, второе, третье... Их разделяют пропасти ущелий, а по прямой — рукой достать, можно перекликаться.
Единственный мужчина, которого мы нашли в Гвелети, собирал камни со своего поля. По просьбе Габриэля хозяин показал нам древний хевсурский дом. Теперь в нем уже не жили, но тут осталось все, как было раньше.
Старые дома в Хевсуретии были как бы трехэтажными. Наверху, в чорхо, находилась летняя спальня, здесь же хранилась различная утварь — ковры, глиняная и медная посуда, плетеные корзины с ячменем. В среднем этаже, в центре помещения, горел очаг, а вокруг него размещались каменные или деревянные сиденья.
— Куда же дым выходил? — спросил я Габриэля, не обнаружив никаких труб.
Габриэль молча показал на дыру в верхней части стены. Через эту же дыру в помещение проникал свет.
В нижней части дома держали скотину и хранили навоз. Навоз представлял большую ценность: земля здесь не очень-то плодородна.
В северной Хевсуретии каждое жилище одновременно служило и крепостью. Из таких домов-крепостей состоит, например, селение Шатили. Дома там прилепились друг к другу на громадной высоте. Это делало их недоступными для врагов, позволяло выдерживать любую осаду. Сделаны они были из камня, и поджечь их было невозможно.
— Послушай, Габриэль, — сказал я, — мне кажется, ваши новые дома не совсем то, что нужно для хевсура, занимающегося хозяйством. Эти квадратные двухэтажные дома на высоких ножках и с широкой лестницей хороши для мингрелов, абхазцев или аджарцев, разводящих в долинах виноград. Но годятся ли они для горца?
— Правильно, правильно, — кивает головой Габриэль. — В Гудани делают хевсурский дом.
Настоящий хевсурский дом! Квиткири!
Этот дом мы увидели. Архитекторы Грузии задались целью построить настоящий хевсурский дом, но со всеми современными удобствами. И вот такой пока экспериментальный дом почти построен. Вместе с газом и электричеством в нем есть помещение для скота, сеновал, кладовые... Учесть все потребности хевсурской семьи непросто, для этого, наверное, надо вырасти здесь, в горах. Насколько дом удался, покажет время.
Талавари
Больше всего нам повезло в селении Верхнее Барисахо, где мы познакомились с хевсурской одеждой.
В одном из домов шла генеральная стирка. Синяя домотканая одежда, раскрашенная вышивками из красного и желтого шелка, висела повсюду. На плетне горели в солнечном свете красно-сине-желтые носки, с балкона свисали расшитые черкески — чохи с кармашками для газырей. Чохи, как и хевсурские рубахи, висели на продетых в рукава прямых палках, что подчеркивало их несколько непривычный покрой: рукав у них пришит под прямым углом. В давние времена таким покроем пользовались народы Передней Азии. Рубашку и чоху типа хевсурских носили еще халдеи, хеты, ассирийцы и вавилоняне.
Дочка хозяйки, светловолосая девочка Лет десяти-двенадцати, держа на коленях ярко расшитую рубашку — садиацо, пришивала к ней монеты, среди которых попадались и серебряные монеты с двуглавым орлом. В лице девочки не было ничего хевсурского; при других обстоятельствах ее вполне можно было бы принять за московскую школьницу. Монеты вскоре были пришиты, и мы попросили девочку надеть свою рубаху. Я ее сфотографировал, и хозяйка предложила надеть такую же рубаху моей жене. А вскоре, весело смеясь, она вместе с девочкой стала обряжать и меня. Габриэль давал пояснения.
— Наша полная одежда талавари называется. Талавари — это все: ботинки, ноговицы, рубашка, шаровары, чоха, шапка...
Длинная, чуть выше колен, рубашка из очень толстой и плотной домотканой шерсти была щедро расшита крестиком. Красным и желтым шелком по синему фону были расписаны грудь, спина, воротник, обшлага рубахи. И не только шелком, но и мелким бисером.
У рубахи ворот сзади высокий, доходит чуть ли не до затылка, а спереди, с правой стороны, — глубокий застегивающийся вырез. Грузинский ученый-оружейник К. К. Чолокашвили утверждает, что такая застежка связана с «обычаем ношения под рубашкой с левой стороны тайного нагрудного щита (убис пари)». Есть у хевсурской рубахи еще одна интересная особенность — рукава под мышками не сшиты. Руки легко поднимаются. В Грузии такой покрой распространялся и на кольчуги. Одна из легенд рассказывает, что враги царя Вахтанга Горгасали использовали эту особенность покроя грузинской одежды и послали отравленную стрелу в его правую подмышку.
Поделиться книгой: