Коралловый браслет

– С меня кто-то сорвал браслет, – плачущим голосом призналась Анжела. – Я пошла к тебе – отдать, тут оказался Андрей, мы с ним поругались из-за свадьбы. Я решила не отдавать ему браслет, вернуться к детям, дождаться тебя… Ты же знаешь, по площадке три шага сделать, живем дверь в дверь… И никогда ничего подобного не было!

Когда Анжела шла к соседу, свет на площадке исправно горел, но вот когда собралась вернуться, там было уже темно. То ли лампочка перегорела, то ли ее выкрутили – так или иначе, молодая женщина едва успела закрыть за собой дверь квартиры, где ее так неприветливо встретили, как тут же ощутила резкий и болезненный толчок в плечо. Ее схватили за обе руки, и с ее правого запястья принялись рывками стягивать неплотно сидевший браслет. Страшно испугавшись, Анжела все-таки попыталась сопротивляться – этим и объяснялись ее многочисленные ссадины и синяки. Борьба окончилась ее поражением – нападавший стащил-таки браслет, даже не расстегнув его, изрядно ободрав ей кожу. В запале она не ощутила боли, а шок был так силен, что Анжела не сообразила позвать на помощь. Сорвав браслет, мужчина тут же выбежал из подъезда. Только тогда она добралась до своей квартиры, позвонила мужу и узнала, что он будет через несколько минут. Несмотря на воскресный день, Василий работал, как всегда, не брезгуя никакой халтуркой. Женщина не решилась ему ничего рассказать по телефону, боясь, что он ее попросту не поймет, а не поняв, как обычно, разозлится. Она сама с трудом верила случившемуся.

– Я снова побежала к твоему брату, позвонила в дверь, попыталась все объяснить, послать его вдогонку за тем типом… Еще можно было успеть, прошла какая-то минута! А он, он…

– Успокойся! – Осознав наконец смысл происходящего, Маша, как ни удивительно, не слишком взволновалась. – Перестань реветь!

– Тебя бы так! – выпалила Анжела и тут же прижала к губам перебинтованный кулак, глядя на Машу полными слез и отчаяния глазами: – Прости, сама не знаю, что плету! Андрей был в ярости, сразу стал орать, что ничего другого и не ждал, что я просто пропила браслет с дружками, а теперь разыгрываю дешевую инсценировку!

– Зойкино воспитание! – в сердцах выговорила Маша. – Раньше он таким не был! Да разве ты пришла бы тогда возвращать браслет?! Неужели он не видел его?!

– Говорит, не обратил внимания!

– И не слышал, как вы под дверью дрались?!

– Да я не кричала! Вот дура, ну, не дура?! – Анжела выхватила у хозяйки стакан с нагревшейся водкой и в два приема, судорожно морщась, опустошила его. – Как теперь докажешь, что не сама себя ободрала?!

– Сама себя, вот так, из-за какой-то побрякушки? – усмехнулась Маша, снимая с подставки вскипевший чайник и насыпая в две кружки растворимый кофе. Секунду подумав, она поставила еще одну кружку. «Илья застрял там с мужиками, но сейчас придет… Там тихо, будто никого нет. Как он скрутил Ваську! А тот сильный, жилистый, не какой-нибудь трясущийся алкаш, бывший десантник!» Протянув кружку подруге, она примирительно заметила: – Кто этому поверит? Твой муж, если бы захотел, дарил бы тебе такие штучки каждый месяц. Незачем себя уродовать! Ты на такие руки ничего, кроме бинтов, еще долго не примеришь!

– Ты сама ему все это скажи, – жалобно попросила Анжела. – Со мной он говорить больше не будет, и у меня нет желания… Господи, он Ваське про меня такое сказал! Тот как раз в подъезд вошел, когда мы ругались, и твой братец ему прямо с порога бахнул, что я сплю со всей окрестной шпаной! Нарочно не придумаешь. Васька же сам меня в этом подозревает! А еще…

– Пойду взгляну на них, – перебила Маша, которую начинало тревожить затишье на площадке.

По ее мнению, после таких любезностей мужчины не должны были так быстро успокоиться. Но, когда она отворила входную дверь и выглянула, ее изумление только возросло. На площадке уже горел свет – заново вкрученная лампочка светила так ярко, что были видны даже капли крови на затоптанном плиточном полу. Дверь в квартиру Анжелы была закрыта. Ни Василия, ни Андрея не было, а Илья стоял возле счетчика, разглядывал медленно крутящиеся диски и курил с таким безмятежным видом, будто это зрелище производило на него медитативный эффект.

– А где…

– Вася дома, ужинает с детьми, приглашал меня, но я не пошел, – не отрывая взгляда от счетчика, ответил Илья. – А твой брат поехал к невесте. Поздно уже.

– А почему же… – только и выдавила из себя потрясенная девушка.

– Я подумал, у вас будет много взаимных претензий, и уговорил его уйти.

– Ну, тогда… Пойдем выпьем кофе, – растерянно пригласила Маша. – Ты меня поражаешь!

– А уж как ты меня поражаешь! – признался Илья, аккуратно пристраивая окурок в старую жестянку, прикрученную к перилам специально для этих целей. – Я рассчитывал совсем на другой вечер, а тут разбитые окна, грабежи, семейные сцены….

– Обычно у нас тихо, – неловко ответила девушка, впуская Илью в квартиру и запирая дверь.

– Так я тебе и поверил! – с дружелюбной насмешкой бросил он.

Войдя в кухню, он немедленно посочувствовал Анжеле, курившей с самым трагическим видом, неловко сжимая сигарету в трясущихся перебинтованных пальцах:

– Болит? По-настоящему больно первые пару часов, потом станет легче. Давай в больницу съездим, тебя хоть обколют, ночью выспишься!

– Спасибо, – мрачно ответила та. Анжелу настолько терзали собственные страхи и проблемы, что она впервые на Машиной памяти не проявила никакого интереса к новому мужчине, к тому же симпатичному. – Сама решу.

– Он тебе что-нибудь сказал, тот товарищ? – Илья, по всей видимости, не обратил внимания на неприветливый тон молодой женщины, упорно продолжая говорить ей «ты». Взяв кружку, он пристроился на краешке кухонного стола, игнорируя свободную табуретку. – Вроде «отдай, снимай!» Голос его слышала?

– Черта с два! – бросила Анжела. – Мы оба молчали. Он – ладно, но я-то чего ждала, дура?! Растерялась… Маш, ты меня простишь когда-нибудь?

– Да ты, по-моему, и не виновата, – вздохнула Маша, бросая удрученный взгляд в сторону окна. Сгоряча ей показалось, что в кухне сносная температура, но теперь стало зябко.

Анжела куталась в разорванный халат и всхлипывала, уже больше по инерции. Она обратила наконец внимание на незнакомца, который в упор ее рассматривал.

– А вы Машин знакомый? – осведомилась она, подавшись вперед и придерживая ворот халата, так и норовивший соскользнуть на плечо. – Как хорошо, что вы пришли! Они бы подрались, эти несчастные петухи! Васька никогда бы ему не простил… Как вы его успокоили?

– Чепуха, – уклончиво улыбнулся мужчина. – Ребята сами поняли, что не правы. Извинились друг перед другом и пошли по домам.

– Извини… – Анжела едва не поперхнулась горячим кофе и торопливо поставила кружку в сторону: – Мой извинился?!

– А что тут такого?

– Нет, уж это вы меня извините, не верю! – Молодая женщина тоже заулыбалась, кокетливо и недоверчиво. – Он таких слов не знает. Сразу в драку, как дурак, оттого и место работы каждые полгода меняет…

– А он ведь электрик? – уточнил Илья, допив кофе и принимаясь рыться в карманах кожаной куртки. Достав небольшой сверток, он кивнул Маше на приготовленное стекло: – Кстати, мне Вася замазки подкинул, давай я тебе быстренько застеклю. Не спать же так, будто на улице!

Маша принялась помогать, решив про себя ничему больше не удивляться. Илья справился быстро, произнеся при этом несколько добрых слов в адрес Андрея, точно снявшего мерку для стекла. Окончательно заинтригованная Анжела не сводила с него глаз, а когда Илья спрыгнул с подоконника, взмахнула забинтованными руками:

– Наконец в этом доме появился мужчина!

– Какие пустяки! – скромно ответил тот, но в его глазах загорелись уже знакомые Маше лукавые искорки. – А кстати, о мужчинах… он был один, тот, кто на тебя напал?

– Один, – тут же помрачнев, ответила Анжела. – Слава Богу!

– Нож приставлял? Другое оружие?

– Да не было ничего! Он мне руки ломал и об стену бил, когда браслет сдирал!

– А лампочки у вас в подъезде часто воруют?

– Часто! – вмешалась Маша, отмывавшая руки от замазки над раковиной, полной посуды. Она досадовала на себя за то, что с утра не привела кухню в порядок, и теперь Илья увидел ее в самом невыгодном свете. «Что он обо мне думает? Что я какая-то бродяжка? Битые стекла, грязные тарелки…» – Причем, так деликатно воруют. Новую выкручивают, перегоревшую вкручивают. Я даже знаю, кто это. Бабушка с пятого этажа.

– На этот раз там вообще лампочки не было, – сообщил Илья. – Так что это явно не бабушка постаралась. Меня вот что интересует, Анжела! – Внезапно он заговорил очень ласковым тоном, звучащим несколько ненатурально. – Тот мужчина сразу кинулся сдирать браслет?

– Сразу! – подтвердила та. – И так нагло, будто свое отнимал, говорю вам! Чуть руку не оторвал!

– Ты его взяла поносить вчера вечером, мне Андрей сказал? Сегодня днем многие браслет видели… ты не заметила у кого-то особой реакции? Может, кто-то слишком внимательно посмотрел?

– Мой папа, – неожиданно заулыбавшись, ответила Анжела. – Он сказал, чтобы я не врала, будто это Васин подарок. Серебро, кораллы… У моего мужа не хватило бы вкуса такое купить, и у меня тоже! Так что интрига не удалась, получается, я его вообще брала зря, – с покаянным видом обратилась она к подруге. – Ты не сомневайся, мы возместим стоимость! Я понимаю, память о маме не возместишь, но что же делать, если так получилось…

– А вот этого я не знаю, – снова вмешался внимательно слушавший Илья. – Это была какая-то реликвия?

– Мамино наследство, – сухо ответила Маша, не желая вдаваться в подробности.

Но Анжеле ее ответ показался слишком кратким. Расширив светло-голубые глаза, так что они стали совсем круглыми, молодая женщина импульсивно добавила:

– А Машину маму похоронили только позавчера, понимаете? Царствие ей!.. – Она широко перекрестилась и снова запахнула на груди расползавшийся халат. – А браслет она Маше подарила на день рождения, вот только неделю назад…

– В квартиру он тебя не пытался втолкнуть? – неожиданно перебил Илья. Щелкнув зажигалкой, он затянулся и разогнал повисший перед лицом дым. Его взгляд стал настороженным и жестким. – Обратно в дверь, из которой ты вышла?

– Н-нет… – не сразу сориентировалась Анжела. – А почему… То есть, думаешь, он хотел и квартиру ограбить?

– В том-то и дело, что, кажется, нет. – Илья курил, глядя в стену совсем рядом с Машиным лицом. Он как будто ее не видел. – На площадке две квартиры, из одной выходит девушка в халате. Ценностей при ней явно – ноль. Разве часы недорогие, может, мобильник. Серьги там, крестик… – Он указал дымящейся сигаретой на ухо Анжелы, где покачивалась золотая сережка в виде сердечка: – Уши он тебе не рвал, в карманы не лазил, в квартиру втолкнуть не пытался. Спрашивается, чего он полез на этот браслет? Серебро и кораллы, как я понял? Маша, штучка в кафе не из этой серии?

– Из этой, – кивнула девушка, безуспешно пытаясь поймать его взгляд. – Это подвеска или брелок.

– Можно принять за сталь и пластик… Восемь человек из десяти так решат. А он на него кинулся. На серьги – никакого внимания. Подготовился еще, лампочку снял. Получается, ему только браслет был нужен. – И внезапно повеселевшим голосом Илья добавил: – А раз так, его будет легче искать! Брал кто-то свой, из окружения!

– Ты, часом, не мент? – Склонив голову на бок, Анжела критически оглядывала приятеля подруги. Маша промолчала, хотя тот же вопрос вертелся и у нее на языке.

– Бывший, – легко ответил тот, закуривая одну сигарету от другой.

– На пенсии, что ли? Такой молодой? За какие такие заслуги? – Анжела окончательно приняла развязный тон, узнав, что ее новый знакомый – слуга закона. Милиционеров и прочих представителей власти Анжела презирала с чисто подростковым озлоблением. Такая позиция сохранилась у нее еще со школьных времен, когда она водилась исключительно с «плохими парнями», некоторые из которых могли похвастаться даже отсидкой.

– За особые. – Уловив ее недобрую иронию, Илья тоже заговорил с вызовом: – Боевые.

– Значит, ты герой? – холодно заметила молодая женщина, поднимаясь со стула и кивая подруге: – Увидимся еще. – И вышла.

Маша ее не останавливала и вздрогнула, когда Анжела хлопнула дверью. Илья рассмеялся:

– Что это? Аллергия на ментов?

– Не обращай внимания. – Девушка собрала со стола пустые кружки и пристроила их в переполненную раковину.

Илья поднялся и, подойдя к Маше сзади, откашлялся:

– Мне уйти или остаться?

– Уходи, конечно. – Повернувшись, она решительно взглянула мужчине в глаза. Он смотрел на нее серьезно, без своей обычной смешливости, но Маша выдержала этот взгляд.

– Потому что я бывший мент? – осведомился он.

– Мне все равно, кем ты там был… Просто хочу остаться одна. И спасибо за окно! – поспешила добавить девушка.

Отводя глаза, Илья пожал плечами и сунул в карман пачку сигарет:

– Что ж, я не навязываюсь… Только, если этот тип охотился конкретно за браслетом, учти, ему достался неполный комплект, и он может это знать. Подвеска-то у тебя! Может, еще что-то есть? Серьги, кулон? Смотри, во второй раз тебя подруга не прикроет! Она вон какая девушка здоровая, хоть уголь в шахте рубить, и то не отбилась, а ты…

– Что – я? – лукаво поинтересовалась Маша. Она сама не знала, чего ей хочется по-настоящему – чтобы он ушел или остался? В отличие от подруги, Маша не испытывала никакого предубеждения против представителей закона и даже уважала их. – А кстати, почему ты все-таки ушел из органов?

– Закрыл одно дело, – после краткой заминки ответил Илья. – Принял взятку у подследственного. А у него оказалась камера в сумке и деньги меченые. В общем, меня свои же коллеги хотели выжить, пошли на скандал. – И так как потрясенная Маша молчала, добавил: – Я мог бы тебе наврать с три короба про геройский подвиг и бандитскую пулю… Но уж очень ты девушка хорошая. – И помедлив секунду, вышел из кухни.

Маша с замиранием сердца услышала, как за ним закрывается входная дверь. «А у меня нет даже его телефона!» – с запоздалым отчаянием подумала она.

Глава 5

Вечер, который обещал быть волнующим и даже романтичным, оканчивался безобразно и нелепо. Маша раздраженно затушила тлеющий окурок в переполненной пепельнице, потом в сердцах вытряхнула ее в помойное ведро. Принялась мыть посуду, но тут же завернула кран и отряхнула мокрые руки. Она была бесконечно зла на себя за нерешительность и за то, что позволила Илье исчезнуть. «А если не вернется? Опять ждать, надеяться, зависеть… Надоело! Это в пятнадцать лет интересно гадать, позвонит мальчик после дискотеки или нет… А я устала, я так не хочу больше!»

Она прошла в ванную, собираясь принять душ, но, наткнувшись на разбросанные повсюду обрывки бинтов и окровавленную вату, испачканную зеленкой, внезапно сорвала с вешалки полотенце Андрея, швырнула его на пол и расплакалась.

– Что я вам, нанялась убирать за всеми? – сквозь слезы выдавила она, неизвестно, к кому обращаясь.

Ей было невыносимо горько и обидно, но кто ее обидел, Маша толком не понимала. Захлебываясь рыданиями, она опустилась на колени, сгребла с плиток пола мусор и выбросила его в ведро под раковиной. Подняла полотенце и прижала его к лицу, пытаясь остановить слезы. Махровая ткань пахла дорогим одеколоном. Андрей начал им душиться с подачи Зои, она выбрала ему запах по своему вкусу, и Маша напрасно пыталась намекать брату, что такой запах больше подходит банковскому служащему. Одеколон даже как будто немного пах деньгами. Девушка с отвращением скомкала полотенце и запихала его в стиральную машину.

– Ничего тут больше твоего не будет! – зло сказала она, защелкивая дверцу. – Ни белья, ни полотенец, ни одежды, ни любимой чашки! Буду жить тут одна и делать, что хочу!

«И давно пора! – мысленно поддакнула она себе, умываясь и чистя зубы. – Я Илью выставила из страха, что люди скажут… А ведь чувствую, что он хороший мужик, несмотря на все его взятки и разводы, нравится он мне, и я ему, а вот… Разыграла неприступность! Вот и жди теперь, придет он, нет?»

Она выключила воду, поставила зубную щетку в стакан и уже взяла с полочки баночку ночного крема, как вдруг едва не уронила ее в раковину. В прихожей раздался звонок в дверь – одиночный, отрывистый, будто звонивший был неуверен, правильно ли поступает.

«Вернулся!»

У нее внезапно и разом заболели все зубы и тут же прошли – настолько сильным и волнующим эхом отдался внутри этот короткий звонок. Маша панически взглянула в зеркало над раковиной и не увидела собственного лица. От сумбура нахлынувших мыслей она едва соображала, что делала. «Открыть немедленно… Уйдет! Не открывать… Так все сразу, я боюсь, я его не знаю… Открыть! Тут думать нечего, открыть!»

Опомнившись, она бросилась в прихожую и, мельком глянув в «глазок», – увиденное снова не отразилось в ее сознании – распахнула дверь.

Мужчина, который стоял на пороге, не был Ильей, и все же она его почему-то знала. Это все, что девушка успела сообразить в первую секунду, пока ее рука сама, инстинктивно прикрывала распахнутую дверь. В следующий момент ее уже душили в объятьях сильные руки, и она вдыхала знакомый древесный запах одеколона, который не изменился за столько лет разлуки.

– Папа… Папа… – беззвучно твердила она, зажмурившись и боясь поверить в случившееся. Так, с закрытыми глазами, Маша лучше узнавала отца, которого не видела тринадцать лет.

– Ты одна? – Не разжимая объятий, тот буквально внес девушку в прихожую и плечом прикрыл дверь. – Где Андрей? Почему он не с тобой?

– Ты знаешь… Она умерла… – Маша собиралась сказать «мама», но отчего-то ограничилась местоимением. Это было похоже на отстраняющий жест, и они отпустили наконец друг друга. Теперь она смогла как следует рассмотреть отца.

«Как изменился! Поправился, стал будто ростом ниже… Волосы поседели, и даже брови. И глаза усталые, веки нависли. Он был совсем не такой, когда уходил от нас!» Теперь ей казалось странным и неловким то, что она бросилась на шею этому человеку, ставшему таким другим и чужим. Справившись с волнением, девушка заговорила почти деловито:

– Андрей обещал послать тебе телеграмму или дозвониться. Я даже не спросила его, сделал он это или нет?

– Он позвонил. Мне передали… – пряча взгляд, ответил отец. – Но я находился в командировке, а когда вернулся в Питер, было поздно. Я собирался на похороны, я бы обязательно приехал, к вам, к тебе… Почему ты одна?

Этот вопрос он задал более уверенным тоном. Маша лишь пожала плечами. «Не тебе бы спрашивать, папа! Будто не знаешь, что можно бросить человека в трудную минуту!» Разумеется, вслух она ничего не сказала. Несмотря на смутные чувства, обуревавшие ее, отчетливей всего Маша ощущала радость от встречи с человеком, которого всегда помнила и не переставала втайне любить.

– Он с невестой, мы с ним поссорились, – призналась она, все еще не понимая, как ей теперь вести себя с отцом. Он тоже, казалось, смущался и старался не смотреть ей в глаза. – У него свадьба скоро… Я хотела отложить, а он… Пап, я еле тебя узнала!

Последнее восклицание вырвалось спонтанно, и оно растопило лед. Мужчина заулыбался:

– А уж тебя-то и подавно не узнать! Совсем невеста, красавица…

– Думаешь? – оживилась девушка, с бессознательным кокетством трогая прядь волос на виске. – Ну, ты не можешь быть объективен…

– Я уверен, у тебя отбою нет от поклонников! – продолжал отец заговорщицки улыбаясь. Теперь они говорили так же доверительно, как некогда, в былые времена. – Признавайся, много сердец разбила?

– Ой, папа, ни одного! – отмахнулась Маша. – Пойдем, я тебя чем-нибудь угощу… Где ты остановился?

– У друга, – ответил тот, проходя вслед за нею в кухню.

В комнаты Маша вести его не решилась. В свою потому, что там царил вечный беспорядок, в мамину – потому, что это было бы в некотором роде предательство. Окончательно воспринимать отца как своего ей мешала постоянная мысль о его новой жене. «Хотя какая уж она теперь новая! Прожил с ней почти столько же, сколько с нашей мамой!»