Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Журнал «Вокруг Света» №04 за 1967 год - Вокруг Света на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Атлас Ленина

Они стояли друг против друга на буром, пропитанном нефтью снегу — казачий офицер в длинной шинели и маленький, щуплый механик. Механик спокойно выдерживал настороженные взгляды столпившихся вокруг казаков.

— Так, говоришь, вся сгорит?

— Вся, вся, господин офицер, и быстренько так, ровно, никакого риску.

— Ну, валяй. Только смотри... — офицер кивнул, и несколько казаков пошли за механиком к резервуарам с нефтью.

Струя черного маслянистого дыма рванулась вверх, как только побежали по разлитой на земле тягучей жидкости оранжевые коптящие языки пламени. Столб дыма становился все выше и выше. Он изгибался, клубился на степном ветру.

— Красные!

Офицер вскинул бинокль. Бесцветный зимний горизонт как будто двигался, распадаясь на черные точки, их становилось все больше. И вот уже ясно видно: по заснеженной степи на дым занимающегося пожара скачут, спешат — шашки наголо — всадники.

— Опоздали, большевички. По коням! Теперь сама догорит.

Это было в январе 1920 года в прикаспийской степи. Именно сюда, в междуречье Урала и Эмбы, лежит маршрут нашего нового путешествия с атласом Ленина «Железные дороги России». Составители атласа не обозначили этих мест — здесь тогда не было железных дорог. В правом нижнем углу карты XIII рукой Владимира Ильича схематически нанесена река Урал в ее нижнем течении, вплоть до впадения в Каспий, и поставлены два кружочка — населенные пункты на берегах Урала. Против них надписи, тоже сделанные ленинской рукой: Гурьев, Гребенщиково.

Уездный городок и маленький казачий хутор на правом берегу Урала. Чем же привлекли они внимание Владимира Ильича?..

При взгляде на современную карту этих мест сразу бросаются в глаза многочисленные черные значки. Они рассеяны по междуречью Урала и Эмбы, забираются и за реку Урал, доходят почти до Волги. Нефть... Открытая еще в конце прошлого века, она к семнадцатому году добывалась здесь в немалых количествах.

Не связаны ли ленинские пометки с эмбенской нефтью?

— ...У нас не бывает заседания Совета Народных Комиссаров или Совета Обороны, где бы мы не делили последние миллионы пудов угля или нефти... когда все комиссары берут себе последние остатки и каждому не хватает, и надо решать: закрыть фабрики здесь или там, здесь оставить рабочих без работы или там,— мучительный вопрос...

Так говорил Владимир Ильич еще в мае 1919 года. Республика в то время была начисто отрезана от всех нефтяных бассейнов. Прорваться во что бы то ни стало к спасительным источникам тепла, света, машинного движения! Это становилось одной из насущных, первоочередных задач. В каком направлении сосредоточить усилия? Грозный? Баку? Нет, до них еще долог путь; барьерами на том пути стали деникинская «добровольческая армия», контрреволюционное казачество Кубани и Терека и, наконец, мусаватисты Азербайджана...

Ближе и реальней — Эмба. Колчаковская «империя» уже с грохотом разваливалась, и только уральская белоказачья армия закупоривала путь к нефти северо-восточного Прикаспия.

В Астрахань летит телеграмма, подписанная В.И. Лениным:

«Обсудите немедленно:

...нельзя ли завоевать устье Урала и Гурьева для взятия оттуда нефти, нужда в нефти отчаянная.

Все стремление направьте к быстрейшему получению нефти и телеграфируйте подробно».

И вот ленинский наказ выполнен.

В «Избранных произведениях» М.В. Фрунзе, в оперативных донесениях командующего Туркестанским фронтом читаем:

«Телеграмма. Председателю Совета Обороны тов. Ленину, № 104. 10 января 1920 года...

8 января нашей кавалерией заняты Доссорские промыслы и Большая Ракушечья пристань. Промыслы целы. Ракушечью пристань противник пытался поджечь, но огонь нашими частями потушен, по донесению начдива в Ракушечьей имеется около 12 миллионов пудов нефти».

Большая Ракушечья пристань... Судя по телеграмме, этот маленький поселок на берегу Каспийского моря был 8 января ареной событий значительных и драматических. Подробности этого забытого, но важного эпизода гражданской войны мне предстоит выяснить. Надо ехать в Ракушу...

В книге географа А. Замятина «По Уральской области», изданной в Петербурге в 1914 году. Большой Ракуше посвящено несколько страниц и фотографий. Маленький нефтеналивной порт, затерявшийся в приморской степи на пустынном, сплошь заросшем непролазными камышами, мелководном каспийском берегу, — такой была Ракуша в те годы. Здесь было два хозяина: «Эмба-Каспий» и Урало-Каспийское нефтяное общество.

Ровными рядами, как перед началом игры на клетчатой доске, выстроились гигантские белые шашки резервуаров. Из степей, с промыслов, два нефтепровода гнали в резервуары нефть. Отсюда нефть по мере надобности перекачивалась в нефтепровод, уложенный на замасленный дочерна помост. Помост шагал деревянными опорами вдаль к морскому горизонту, за девять километров, к глубинам, которые позволяли подойти нефтеналивным баржам. Плашкоуты со всякими грузами для «Эмбы—Каспия» причаливали в одной версте от берега к длинной узкой земляной насыпи, где ходили по рельсам вагонетки. Другой хозяин Ракуши — Урало-Каспийское общество — проложил рельсы прямо по прибрежному дну. Вагонетки из соленой воды выкатывали лошадьми.

— Ракуши уже давным-давно не существует, — сказали мне в гурьевском Управлении магистральными нефтепроводами. — Сейчас на том месте голая степь. Море ушло километров на пятьдесят, нефть стали по новому нефтепроводу на Орск качать... Резервуары, оборудование — все демонтировали и вывезли еще перед войной.

— А не знаете ли вы стариков, которые работали в Ракуше в девятнадцатом-двадаатом годах?

Стали вспоминать, звонить нефтяникам-пенсионерам. Десятки имен, десятки людей, живых и умерших...

Этот? Нет, он в Ракуше только в последние годы сторожем был, когда там никого уже не осталось.

А тот там не работал, он тогда на Макате ключником был.

Наконец удалось все же найти двоих — Сергея Петровича Кочнева, бывшего рабочего Ракушечьей пристани, и Петра Ивановича Агафонова, бывшего конника Чапаевской дивизии, красноармейца того самого полка, который освободил Большую Ракушу.

Их рассказы и позволили мне узнать, что же случилось на Большой Ракушечьей пристани в начале 1920 года.

Два года белоказачьей власти эмбенскую нефть по-прежнему выкачивали старые хозяева — «Уралка» (так называли рабочие английскую концессию — Урало-Каспийское нефтяное общество) и «Эмба — Каспий» братьев Нобель... Сергей Петрович Кочнев работал в «Уралке» и на всю свою долгую жизнь запомнил житье-бытье, которое выпало на его горемычную долю. Работали по двенадцати часов. Из густых зарослей камыша и травы белоголовника комариные тучи наползали на Ракушу; даже днем приходилось работать в сетках. Воды не было, ее в бочках с Урала привозили; на каждую семью летом, в самый лютый зной, только по ведру в день отпускали... Невысокий земляной вал, окружавший Ракушу, не спасал от наводнений в пору сильной моряны; и случалось, что ледяная каспийская вода, гонимая этим ветром, прорывалась в поселок вместе со льдом. Заливало так, что в домах рыба плавала, а нефтяники на работу на дощатых плотиках добирались...

Вместе с Сергеем Петровичем работал в Ракуше механиком перекачечной станции его старый приятель Александр Фомич Зяблицов. Невысокого роста, подвижной; борода такая густая, что, кажется, прямо из-под глаз росла. Человек он был замкнутый, разговоры вел только о деле; среди приятелей слыл непоколебимым трезвенником. Как и многие здешние рабочие, он был заядлым охотником, благо для охоты на пернатую дичь в первозданных камышовых дебрях было раздолье сказочное.

Уже перед новым, двадцатым годом управляющих, инженеров и старших мастеров стали выдувать из Ракуши ветры вплотную надвинувшихся военных событий. Выдувать на юг, в Закаспий, в мусаватистский Азербайджан. Рабочим стало ясно, что «царству» генерала Толстова приходит конец и что в последние свои часы белоказачье воинство способно на любое преступление.

Через несколько дней нагрянул в Ракушу — это было серым утром 8 января 1920 года — конный казачий взвод, которому генерал Толстое приказал во что бы то ни стало поджечь Ракушу и уничтожить все резервуары с нефтью.

Казаки спешились, загомонили: с какого конца поджигать? И в эту минуту к ним подошел Зяблицов.

— Господа, — начал он, поклонившись, — позвольте мне помочь вам. Иначе вы, незнакомые с устройством нефтехранения, непременно взлетите на воздух вместе с резервуарами...

Они стояли и смотрели в глаза друг другу — офицер, посланный уничтожить нефть, и бородатый рабочий, твердо решивший эту нефть спасти. Отец пятерых детей, он по своей доброй воле шел на смертельный риск...

Внешне Зяблицов был почтителен и даже угодлив. Отвечая на вопросы хмурого офицера, объяснял, что он здешний мастер, всю жизнь верой и правдой служил господам нефтепромышленникам и всегда был у них в почете и милости, что всей душой сочувствует борцам против большевиков. И поэтому он готов помочь уничтожить все ракушинские запасы, дабы ни одна капля нефти не досталась красным.

И Зяблицов предложил казакам свой план — выпустить из резервуаров по трубам всю нефть в низину за валом и там поджечь ее. Поколебавшись, казаки согласились. Действительно, кому хочется гореть в этом адском огне!

Несколько казаков вместе с Зяблицовым пошли от резервуара к резервуару. Мастер сначала тянул за какой-то трос, а потом начал отвинчивать задвижку. Нефть глухо заурчала в трубах.

— Пошла!.. Идем дальше!.. Торопиться надо... Не ровен час — красные нагрянут... За такие-то дела порубают нас всех без разговору!..

И казаки спешили к следующему резервуару.

Чтобы понять хитрость Зяблицова, необходимо знать некоторые технические подробности устройства резервуаров. Каждый из них имел специальную задвижку для спуска так называемой «подтоварной воды» — воды, которая в качестве примеси всегда присутствует в сырой нефти. Вода, жидкость более тяжелая, чем нефть, постепенно отстаивалась на дне резервуара, и время от времени ее выводили по специальным трубам за вал и сбрасывали прямо на землю. Кроме задвижек, на резервуарах стояли еще «хлопушки»-клапаны обратного действия, которые автоматически закрывали выход нефти под ее же собственной тяжестью... Александр Фомич одновременно оттягивал «хлопушку» и отвинчивал задвижку. А потом, когда казаки, ничего не смыслившие в устройстве резервуаров, отходили, успокоенные рокотом пошедшей по трубам нефти, Зяблицов незаметно отпускал трос, и «хлопушка» вновь закрывала резервуар.

Черная нефтяная вода и вслед за ней небольшое количество нефти хлынули из трубы на замерзшую землю. Офицер поднес спичку, и нефть вспыхнула. Густой дым стал клубами подниматься к небу. Если бы казаки пробыли в Ракушах еще полчаса, нефть в выводной трубе иссякла, и обман раскрылся бы перед ними. Но именно в этот момент на горизонте зачернела кавалерийская лава. 1-й кавалерийский полк 25-й Чапаевской дивизии обходил Ракушу с севера и востока...

Они спешили, погоняя измученных лошадей, голодные, усталые. Четыре месяца прошло с того страшного дня, 5 сентября 1919 года, когда погиб начдив Чапаев. Сегодня они шли вперед, преследуя по пятам уральских белоказаков.

В канун нового, двадцатого года командование 25-й Чапаевской дивизии, во главе которой стоял теперь Иван Кутяков, предоставило белоказакам последнюю возможность прекратить бессмысленное и кровопролитное сопротивление и добровольной сдачей заслужить прощение за все содеянное ими зло. На несколько дней фронт замер на рубеже южнее поселка Гребенщиково (того самого, который был отмечен Лениным в его атласе). Через парламентеров белым передали текст специального постановления Совнаркома, подписанного В.И. Лениным, «Об оказании помощи населению Уральской области...»

На второй день нового года генерал Толстое отверг советский призыв, и на рассвете 3 января Чапаевская дивизия начала последний бросок на юг, к Гурьеву, к нефти.

Главный удар наносила кавалерийская группа Ивана Бубенца, наступавшая по обоим берегам Урала.

Там, где десятилетия назад полыхал огонь гражданской войны, поднимаются сегодня все новые и новые нефтяные вышки, даруя людям богатства Каспия.

В армейском штабе ее называли «кинжалом дивизии».

Бывший чапаевский кавалерист Михаил Никифорович Чурсин, живущий ныне в Гурьеве, рассказывал мне о тех днях:

— Зима была снежная и морозная. В степи холода под сорок. Разуты, раздеты; на плечах — старье и на ногах — рванье, пообносились в походе-то. Помню, хочется слезть с коня, заскочить в избу погреться, а не могу: ноги вместо обуви кошмой обмотаны и в стремена вдеты; если спрыгнешь на снег — все раскрутится, босым останешься.

И так за себя... за умерших... за умирающих... слабых, — писал позднее в воспоминаниях бывший чапаевец Степан Хрипунов (его рукопись хранится в Гурьевском краеведческом музее), — день и ночь, день и ночь, без конца, без отдыха, полуголодные, вшивые. Спать приходилось по три-четыре часа в сутки с перерывами...»

В этих условиях чапаевцы прошли последние полтораста километров менее чем за три дня, и на рассвете 5 января 1920 года эскадрон Василия Беспалова первым вступил в Гурьев. И, не задерживаясь, бойцы 25-й устремились дальше на юго-восток, к нефтяным промыслам...

Итак, эмбенская нефть в наших руках.

Новая и не менее трудная задача — немедленно вывезти в центральные районы России уже добытую нефть. Как ее везти? Железных дорог нет, нефтепровода нет, шоссейных дорог нет, северный Каспий скован льдами, степи занесены снегом.

Еще до освобождения Гурьева и нефтепромыслов, 27 декабря 1919 года, по предложению В. И. Ленина в повестку дня заседания Совета Народных Комиссаров был включен пункт: «Вывоз гужом эмбенской нефти».

Академик И.М. Губкин вспоминал позднее об этих днях:

«Обычно нефть шла из Эмбенского района водным путем. Но как вывезти нефть зимой из пустынного края, где гуляли снежные бураны?

Вспомнили, что единственным транспортным средством в степях, засыпанных снегом, может быть только верблюд, а единственной посудой, в которую можно налить нефть, являлись 8—10-пудовые бочки. На каждого верблюда можно было нагрузить не более двух наполненных нефтью бочек, то есть около 16—20 пудов. Если бы удалось снарядить несколько караванов, то можно было бы вывезти в Уральск несколько сот тонн нефти и направить ее оттуда на помощь Москве.

Ленин одобрил этот план».

Бочки собирали где только возможно — даже с этим было трудно в те годы! Но их собрали, переправили на Эмбу. 15—20 тысяч пудов нефти — минимальная, но необходимая промышленности Москвы доза — были доставлены караванами по назначению.

Так был выполнен ленинский наказ. 15 марта 1920 года Владимир Ильич выступал с речью перед делегатами Всероссийского съезда рабочих водного транспорта.

— Все зависит, может быть, от топлива, — говорил он, — но положение с топливом теперь лучше, чем в прошлом году. Мы дров можем сплавить больше, если не допустим беспорядка. У нас во много раз дело обстоит лучше с нефтью, не говоря уже о том, что Грозный, наверное, в близком будущем будет в наших руках, и если это все-таки еще вопрос, то эмбенская промышленность в наших руках, а там от 10 до 14 миллионов пудов нефти сейчас уже имеются.

О дальнейших событиях, связанных с ленинскими пометками в атласе, я узнал из записок В.А. Радус-Зеньковича, работавшего в годы гражданской войны председателем Саратовского губернского исполкома и Реввоенсовета Поволжской армии. Старый коммунист вспоминал о том, как в конце девятнадцатого — начале двадцатого года был «поставлен в повестку дня» проект срочного строительства железной дороги от Гурьева через нефтепромыслы Доссор и Макат к тупиковой станции Александров-Гай (Алгай). Параллельно должен был протянуться нефтепровод.

«Владимир Ильич, — писал В.А. Радус-Зенькович, — вникая во все детали строительства дороги, дает ряд новых указаний. В телеграмме М.В. Фрунзе (Туркестанский фронт) указывалось, что к началу весенних работ по линии Алгай — Гребенщиково должны быть размещены для земляных работ 6 тысяч чернорабочих, на участке Гребенщиково — Эмба особое внимание обратить на доставку воды и хранение ее...»

Гребенщиково стало важным ориентиром: около этого хутора железная дорога и нефтепровод должны были пересечь реку Урал. Наверное, поэтому Владимир Ильич и нанес на карту железнодорожного атласа этот казачий хутор.

А вскоре стал доступен нефтяной Кавказ. Оттуда потянулись в центральную Россию составы с топливом. Проект дороги и нефтепровода на Александров-Гай потерял свое значение. Вместо них позднее проложили нефтепровод и железную дорогу от Эмбы в сторону промышленного Урала, на Орск и Оренбург.

Такова история, связанная еще с двумя пометками в атласе Ленина. История еще одной замечательной победы молодой республики. Победы в борьбе против интервенции и контрреволюции и s мирном хозяйственном строительстве.

Фото М. Грачева

А. Шамаро, наш спец. корр.

«И стон один, и клич: Россия!..»

Окончание. Начало в № 3

Цена молчания

Александра Пеева вводят в кабинет следователя. Голая, казарменного вида комната. Грязные, в потеках стены. Зарешеченное окно. Еще одна дверь. В нескольких метрах от стола привинченный к полу табурет. Впрочем, обстановка знакомая: как адвокат, он не раз бывал на свиданиях с подзащитными в подобных кабинетах. Только вот вторая дверь... Это непривычно. Куда она ведет?..

За столом — следователь в военной форме, в чине штабс-капитана. У окна — еще двое. С одним он, кажется, знаком: командующий Первой армией генерал Кочо Стоянов. Второй, полковник — мрачная личность. Тяжелые плечи, длинные, как у гориллы, руки. Из-под густых бровей — угрюмый взгляд.

— Прошу садиться, — приглашает генерал Стоянов.

Адвокат внимательно смотрит на него. Голос молодого генерала ровен, манеры сдержанны. Конечно, рисуется, позер.

Пеев садится. Все молчат.

Следователь поворачивает рефлектор лампы, и на Пеева падает яркий пучок света. Полоса света отделяет его от остальных в этой комнате. Они как бы стушевываются в полумраке.

Только голос Стоянова от черного окна:

— Кажется, я имею честь быть с вами знакомым, господин Пеев. Это поможет нам найти общий язык. Итак...

Александр Пеев молчит. Свет бьет прямо в глаза, выжимая слезы. Он опускает веки.

— Итак, прошу вас, ничего не утаивая, рассказать

о своей деятельности.

Арестованный молчит.

— В данной ситуации молчать неразумно, — в голосе Стоянова легкая насмешка. — Мы все знаем. И о вашей коммунистической деятельности в Карловской околии и о поездке в Советскую Россию. И о том, чем вы занимались до сегодняшнего дня. В последнем нам неоценимо помогла обнаруженная на вашем столе книжка «Бай Ганю». Она служила кодом, не так ли? С ее помощью мы прочли и радиограмму, которую вы не успели дешифровать.

Генерал наблюдает, какое впечатление произвели на арестованного эти слова. Лицо Пеева побледнело. На виске напряженней запульсировала жилка.

— Итак, вы — коммунист, руководитель тайной резидентуры, работали на советскую разведку... Прошу не тратить времени на экскурсы в историю, к этому мы еще вернемся. Прежде всего: состав группы, источники информации, шифр, цели, поставленные перед вами Москвой.

— Пожалуйста, отведите в сторону лампу.

Стоянов делает знак капитану. Тот опускает рефлектор. Фигуры присутствующих снова объемно проступают на фоне зарешеченного окна и грязных стен.

— Цель передо мной стояла одна, — медленно выговаривает Александр Пеев. — Надеюсь, господа, вам известны эти строки:

По всей Болгарии сейчас.



Поделиться книгой:

На главную
Назад