Журнал «Вокруг Света» №04 за 2008 год

В общем, большинство фотографов предпочитают не рисковать и жертвуют мощностью вспышки: короткий импульс «вырезается» из длинного (от разряда обычных конденсаторов) при помощи несложной электронной схемы. В результате большая часть запасенной в конденсаторах энергии пропадает зря и света для съемки всегда не хватает. Отчасти это можно компенсировать, увеличивая число вспышек, а отчасти повышая чувствительность пленки или ПЗС-матрицы в фотоаппарате.

Явления, которые длятся 1/100 000 секунды и меньше, доступны для съемки только дорогой специализированной аппаратурой. Например, при лабораторном изучении ударных волн и детонации взрывчатки, плазменных неустойчивостей и лазерного испарения вещества, развития электрического пробоя в воздухе и распространения трещин в разрушающемся конструкционном материале — во всех этих случаях ученым приходится делать снимки с наносекундными выдержками, ведь скорость движений в таких процессах достигает 10 км/с и даже больше. Такая по-настоящему скоростная съемка пока остается одной из немногих сугубо профессиональных технологических областей фотографии, куда еще не проникли вездесущие любители со своими усовершенствованными «мыльницами».

Фото Александр Проскуряков

Как поймать белку «на лету»

Фотографы из группы TC Nature специализируются на съемке тропических птиц и других животных. Однажды им потребовалось снять белку-летягу, которую и увидеть-то удается редко из-за ночного образа жизни. Для этого возле засохшей ветки дерева, на котором появлялись белки, подвесили бревно с кормушкой. Когда летяги привыкли ею пользоваться, бревно стали понемногу отодвигать, пока расстояние до кормушки не достигло двух метров, чтобы «объектам» приходилось прыгать, раскрывая перепонки для планирования. Рядом поставили световой датчик, который срабатывал в начале прыжка. Сначала, правда, он начал выдавать ложные срабатывания — на насекомых. Пришлось задействовать второй такой же и настроить камеру только на одновременный сигнал от обоих датчиков. Аппарат установили в полутора метрах сбоку и чуть ниже траектории прыжка, чтобы расстояние до белки, пока она летит, не менялось и не требовалось подстраивать резкость. Экспериментально выяснили, что от момента включения датчика до попадания животного в кадр проходит 0,4 секунды, и соответствующим образом настроили задержку. Чтобы получить два снимка на одном кадре, использовалась длительная выдержка и делались две вспышки длительностью 1/10 000 секунды с интервалом в 0,1 секунды. Такие кадры может сделать любой читатель «ВС» — нужно лишь немного терпения.

Генри Шеппард

Допущены к показу

Милан — эпицентр итальянской моды. Жизнь в этом городе, идущая по модному календарю, от сезона к сезону, от марта к сентябрю, формирует будущих дизайнеров не хуже, чем учеба в IED — Европейском институте дизайна.

IED был основан в 1966 году журналистом Франческо Морелли. Изначально институт задумывался как «творческая мастерская в области культуры и инноваций». Тогда Франческо даже представить себе не мог, что со временем школа разрастется до сегодняшних размеров. В 1973-м открылось отделение IED в Риме , в 1987-м в качестве филиала возникла знаменитая школа автодизайна в Турине. Потом открывались подразделения в Венеции , Мадриде, Барселоне и даже Сан-Паулу. Теперь в эти города съезжаются со всего мира. В Турин — учиться проектировать новые автомобили, в Венецию — осваивать дизайн яхт или украшений из муранского стекла , в Милан, Мадрид, Барселону — дизайн одежды и познавать все то, что кроется за привычным словом «мода».

У миланского IED нет одного главного здания: он разбросан по всему городу. Интересующее нас отделение моды находится не в центре, а на окраине — в парковой зоне. Само здание похоже на общеобразовательную школу, и только вид студентов говорит, что это не так. Во-первых, все что-то на чем-то рисуют — кто в блокноте, кто и на асфальте, как в детстве. Во-вторых, каждый старается выделиться из толпы однокурсников. Одни — необычной прической, другие — украшениями, сделанными своими руками, собственноручно изготовленной одеждой, сумкой или всем этим вместе. Входящих в здание встречают манекены в одежде «от студентов» разных курсов. В аудиториях все время многолюдно, и лишь на время обеда здание школы пустеет: все расходятся по близлежащим кафе. Желающие сэкономить достают из сумок сделанные дома или купленные в бистро сэндвичи, располагаются в школьном дворике или на ступеньках отдельно стоящего театра. Институтский театр— это своего рода местная достопримечательность. Иногда здесь проводятся публичные лекции, но чаще сцена используется по прямому назначению. Студенческие спектакли, концерты, презентации, а главное — показы — все проходит здесь.

Внешне здание отделения моды, скорее, напоминает обычную школу

Осень—зима

«Вы приехали удачно: начало декабря — это разгар семестра. Студенты полностью втянулись в учебный процесс», — говорит хрупкая Сара Аццоне, вице-президент института. Она садится рядом с нами в кресло, где обычно располагаются абитуриенты во время собеседования. Сара начинает рассказ о школе, не дожидаясь вопросов. Мне остается только слушать и рассматривать ее безупречный, по-милански стилизованный наряд: серые гольфы, собранные в гармошку, — произведение одной из студенток второго курса отделения трикотажа, черная классическая юбка до колен, рубашка цвета только что выпавшего снега, ярко-зеленый пуловер и зеркально-черные ботильоны. Отдельного внимания заслуживает прическа — простая и в то же время идеально подходящая к ее образу. Короткое каре с челкой, каштановые волосы, незаметный макияж — Сара мало отличается от самих студентов.

«Хотя официально год у нас не делится на семестры. Правда, у студентов есть рождественские каникулы и летняя пауза. Но отдыхают только младшие курсы — третьекурсники очень заняты и все свободное время тратят на отшив дипломных вещей. А пятеро лучших за лето должны создать целую коллекцию, чтобы представить ее на нашем главном модном событии. Ровно за два дня до начала миланской недели моды, 20 сентября, мы устраиваем My Own Show. Окажись вы на нем, мы бы посадили вас с главным редактором итальянского Vogue Карлой Соццани, с Саверио Москино, Джоном Ричмондом, Джорджио Армани… Ребята-участники сами все делают — берут на себя режиссуру, разрабатывают и строят декорации, рисуют приглашения, подбирают музыку, а иногда даже пишут ее самостоятельно. Никакой помощи профессионалов, все студенческими руками и головой».

В этом году в шоу участвовали два выпускника мадридской школы — Бенте Бьор из Норвегии и испанка Марта Пиа Пири Алварель, итальянка Марта Форгиери из барселонского отделения IED и Алессандро Вижиланте из Милана — оба сейчас, после выпуска, работают над женской линией Moschino. Возможно, весной их снова можно будет увидеть, но уже не в студенческом шоу, а в «настоящем» показе в рамках весенней недели моды в Милане. Еще была девушка из Бразилии — Джованна Понтес Кассис, выпускница IED в Сан-Паулу. Уже на третьем курсе ее пригласили работать в бразильское отделение Valentino Fashion Group. «Я очень тонко чувствую мужскую линию кроя, — говорит Джованна. — Поэтому для выпускной коллекции я решила сделать акцент на мужской одежде. Хотя, признаюсь, на втором курсе, когда нам надо было переделать базовую модель мужского пиджака, я с трудом представляла, как это сделать».

На трехгодичную программу в IED приходят совсем молодые люди, только окончившие школу. От них не требуется предъявления портфолио, достаточно собрать пакет документов, пройти собеседование и заплатить за первый год обучения. Первокурсники еще не очень хорошо представляют себе, чем они хотят заниматься в будущем. Учебный процесс построен таким образом, что за время обучения каждый имеет возможность попробовать свои силы в пошиве мужского пиджака, классических брюк, вечернего платья, мини-юбки, кардигана, топа, в создании трикотажа, ткани, в декорировании… В результате к середине второго курса студенты определяются со специализацией — мужская одежда или женская. Эти два основных направления — своего рода база, на которой строится все дальнейшее обучение.

Создать дизайн-проект яхты можно и в одиночку, а воплотить — только в паре

Программы и цены

В IED обучаются около 9 000 студентов 95 национальностей 80 различным курсам по дизайну, 30 из которых преподаются на английском языке, а остальные на итальянском. Стоимость трехлетней программы в Милане, Риме, Турине и Барселоне на английском — 8 500 евро в год, в Милане на итальянском — 9 200 евро в год, в Риме и Турине на итальянском — 8 800 евро в год, в СанПаулу на португальском — 19 275 реалов. На факультете моды в Милане есть следующие направления: коммуникация, дизайн одежды, маркетинг, стайлинг, дизайн ювелирных украшений, обувь и аксессуары, текстильный дизайн. На факультете общего дизайна — сценография, дизайн интерьера, индустриальный дизайн. На факультете визуальных искусств: фотография, графический дизайн, иллюстрация и мультимедийная анимация, цифровой и звуковой дизайн, видеодизайн и виртуальный дизайн. Кроме того, существует факультет рекламы и коммуникации. В IED совсем не обязательно учиться три года. Для людей с высшим образованием есть годичная программа, для особо занятых — работают короткие летние или вечерние курсы по выбранной специальности. Занятия на вечерних курсах проводятся только на местном языке: в Италии — на итальянском, в Испании — на испанском. В январе 2007 года по инициативе путешественника Джованни Сольдини в Венеции был открыт новый курс — дизайн яхт. Из 300 желающих обучиться специальности приняли шестерых. В Турине, столице итальянского автопрома, находится самая известная школа автомобильного дизайна — одно из подразделений IED. На сегодняшний день это единственное учебное заведение в мире, которое уже несколько лет подряд участвует в международном автосалоне в Женеве. IED стала первой школой, которая недавно открыла специальный курс, посвященный дизайну еды: ее подаче и упаковке. С каждым днем нестандартная подача пищи становится все более востребованной, а людей, умеющих это делать профессионально, — единицы. Из европейцев известна разве что голландка Мари Вогельзанг (в ее ресторанчике кофе подают с ложечкой из сахара, которая тает при помешивании). Курс дизайна еды читают в Риме.

В модели GREEN CAB студенты индустриального дизайна объединили автомобиль и мотоцикл

Конкуренты

Впрочем, «уже на первом курсе можно выделить пару учеников, которые наверняка добьются успеха, — говорит координатор учебного процесса Франческо Понтес. — Взять хотя бы участников My Own Show этого года. Они выделялись на фоне всех остальных с самого начала. Бывает и наоборот. До третьего курса человек только раскрывается, а потом выплескивает то, чему научился. Вот это мы считаем настоящим результатом». «Но это не значит, что остальные студенты, с более стандартным взглядом на вещи, не востребованы, — уточняет Сара Аццоне. — Наоборот, миланскому миру моды, да и вообще миру моды, очень нужны люди, которые разбираются в одежде и стиле, но не станут навязывать свою точку зрения. Одним словом, нужны хорошо обученные исполнители».

В студенческой среде людей, которые хотели бы стать исполнителями, нами замечено не было. Сплошь амбициозные барышни и некоторое число столь же амбициозных юношей. Создать собственный бренд, открыть бутик — минимальный набор задач основной массы студентов. Включая тех, кто приехал сюда из Казахстана . Все, с кем довелось поговорить, собираются, как минимум, вернуться в Алма-Ату со своим брендом и открыть бутик имени себя, а еще лучше — остаться в Милане и со временем сделать то же самое тут.

По словам студентов IED, на исполнителей учат в другом модном учебном заведении Италии — Istituto Marangoni. «Там следят за всем», — говорит Акмарал, которая год проучилась в Марангони, а потом перевелась в IED. «Как рисуешь, что рисуешь. Тебя постоянно направляют, привязывают к итальянскому стилю, итальянскому восприятию. Полностью запрещают вносить что-то из своей культуры — хотя бы на уровне сочетания цветов. Индусы там учиться вообще не могут. Сбегают после первого же семестра. У них же такое потрясающее чувство цвета. Но им не дают самовыражаться, загоняют в рамки.

Эскизы китайских и японских студентов отличаются точностью линий и тонкостью оттенков

Так же, как и корейцев с японцами, которые делают необыкновенные эскизы и все как один владеют каллиграфией. Их заставляют рисовать по-европейски, отнимают индивидуальность. Моего терпения хватило на год. Потом я перевелась на второй курс в IED. Здесь больше свободы. По крайней мере, от меня зависит выбор тетрадки и ткани для будущей модели. В Марангони это было невозможно». Впрочем, и в Европейском институте есть свои ограничения. Независимо от отделения — индустриальный дизайн, мода, визуальные искусства, фотография, кино или PR, — первое, что прививают студенту — отстраненный взгляд на вещь. Ребят учат изначально уделять меньше внимания смыслу, но больше работе над материалами и цветом. Надо пытаться создать что-то простое, но в то же время необыкновенное... «Мы, конечно, не настаиваем на выборе однотонных тканей, — говорит Лука Минора, старший модельер марки Costume National, который преподает в IED моделирование. — Но всегда приветствуем, если так происходит. Лучше подчеркнуть силуэт отделкой, чем выбрать разноцветную ткань. Графичность всегда в цене».

«До сих пор вспоминаю одну девушку из Болгарии , которая хотела у нас учиться. Она прислала очень необычное портфолио. С неожиданным сочетанием цветов, фактур. Это было красиво, ее работы и сейчас стоят у меня перед глазами, — вспоминает директор по маркетингу и человек, который осуществляет первый фильтр всех запросов на обучение в IED, Мауро Каваньяро. — Но мы отклонили ее запрос. Если бы к нам обратился Энди Уорхол, мы бы его тоже не приняли. Слишком уж эпатирует. Такие качества могут понадобиться для создания яркой коллекции «от кутюр», а наш приоритет — прет-а-порте».

Конкуренция, о которой так любят здесь упомянуть, наблюдается не только на уровне учебных заведений. «Когда я сюда приехала, я думала, что в институте царит дружеская атмосфера, что мне легко будет найди друзей, а уж единомышленников еще проще, — говорит Яна Бояньска, студентка третьего курса отделения модного дизайна. — А оказалось, что вокруг меня одни конкуренты. Если на первом году обучения я была очень открытым человеком, всегда рассказывала, о чем думаю, какие идеи мне приходят в голову, то уже на втором я стала более осторожной. Я заметила, что мои решения воплощаются другими людьми, моими же однокурсниками». Случаи воровства идей в IED действительно присутствуют, об этом говорили студенты как с отделения моды, так и с остальных. Но это уже издержки профессии.

Вероника дель Агостино (отделение фотографии) — сама себе модель, стилист и фотограф

Престижная альтернатива

Главный конкурент IED — Институт Марангони. Со дня открытия в 1935 году он выпустил больше 30 000 выпускников. Это, конечно, не значит, что все они стали успешными дизайнерами, но цифра говорит сама за себя. Оба института одинаково престижны на модном рынке не только Италии, но и всей Европы. Только обучение в Марангони почти вдвое дороже, чем в IED. Например, год учебы по трехгодичной программе там стоит 19 000 евро, тогда как в IED — 9 000 евро. В отличие от IED Марангони находится в самом центре Милана, практически на площади Дуомо. Интерьер школы выполнен в темных тонах, но за счет игры света в помещении неожиданно уютно. На специальной стене из телеэкранов транслируются дефиле выпускников, в коридорах вместо картин висят дигитальные фактуры ткани, студенты сидят на дизайнерских стульях и рисуют не на бумаге, а на вакомах — цифровых планшетах, расписание занятий вывешено не на доске объявлений, а на плазме при входе в здание. Там же с помощью магнитных карточек контролируется посещаемость. Опоздание больше чем на 10 минут считается прогулом. При большом количестве пропусков студент исключается, причем деньги за обучение не возвращаются. Учиться в Марангони непросто и из-за нетрадиционной формы обучения. Весь учебный процесс проходит в атмосфере Open Space — это значит, что во всем здании нет аудиторий и дверей. Одну группу студентов от другой можно отличить лишь по цвету учебной зоны. Впрочем, это помогает создать единое творческое пространство и, возможно, способствует вдохновению. Милан, Лондон, Париж — три главных мировых центра моды. В каждом из них у Марангони есть свой филиал. В Милан обычно едут почитатели итальянского стиля в одежде и желающие в будущем работать в Италии в большом модном доме, в Париж — просто любители моды, а в Лондон — амбициозные люди, желающие открыть свой бизнес и стать знаменитыми.

Пока это лишь заготовка, но скоро она превратится в мужской комбинезон

Мэтры

В IED есть основной преподавательский состав, который не меняется годами. История моды и искусства, основы моделирования, принципы взаимодействия цветов, конструирование — все базовые предметы ведут одни и те же люди из года в год. Напротив, специальные дисциплины — прерогатива приглашенных преподавателей. Как правило, они приходят сюда на год, чтобы вести определенный курс. Например, основы модного PR и журналистики в этом году читает редактор моды итальянского Vogue Сара Майно, курс по аксессуарам и обуви ведут Луиза Бецци, консультант по стилю Tod"s, и Марко Рикетти из Hermes.

Лекции, семинары, работа в ателье, мастер-классы, фэшн-съемки (как для глянцевых журналов), показы — все это входит в трехлетнюю программу обучения в IED. Она соответствует многообразию требований, которые предъявляет сегодняшняя мода к дизайнерам. И столь же разнообразны профили преподавателей: от историков одежды до ведущих дизайнеров, предлагающих субъективный, но при этом более живой взгляд на ремесло.

Судите сами: несколько лет назад в школе преподавал Алессандро дель Аква. Он выпустил целый курс, год просидев с ребятами в ателье и помогая им придумывать новые юбки, топы, платья. «Это был взаимный обмен идеями, — рассказывает Сара Аццоне. — Студенты учились у Алессандро, а он — у них. Вы не представляете, какой накал творческой мысли был тогда в нашем ателье. Студенты просили дополнительных практических занятий и не хотели расходиться. Они были готовы работать до глубокой ночи». После защиты дипломных работ Алессандро взял к себе несколько ребят — они и сейчас работают с ним.

Когда осенью прошлого года в школу приезжал Стефано Пилати, креативный директор Yves Saint Laurent, в зале не было ни одного свободного места, даже стоячего. Стефано просто рассказывал о себе, о том, как надо себя вести с известными людьми, как им понравиться. «Будьте сами собой — это ключ к сердцу другого человека, даже если он совсем не похож на вас», — эта фраза запомнилась многим студентам.

Джорджио Армани обращался в IED, чтобы ему порекомендовали студентов, способных «освежить» линию Armani Jeans. В результате — уже три года линия выпускается при содействии учащихся IED.

Путь к успеху

Сегодняшний успех итальянской моды напрямую связан с грамотной маркетинговой политикой, которую вел в 1970-х годах бизнесмен Беппе Моденезе. С его помощью Милан смог превзойти и Рим — итальянскую метрополию «от кутюр», и Флоренцию, прежнюю вотчину Alta Moda Pronta — аналога французского pre^ t-a`-porter. И если римская мода существовала прежде всего для голливудских див и знати, то в Милане с самого начала она была тесно связана с промышленностью и дизайном. В 1979 году Беппе Моденезе организовал на территории миланской ярмарки первую неделю моды, в которой приняли участие более 40 дизайнеров. С тех пор в Милане дважды в год — весной и осенью — стартует марафон показов коллекций одежды. Только после закрытия миланской недели моды эстафетная палочка передается Парижу, Лондону и Нью-Йорку. Тогда же, в 1970-х, миланские кутюрье начали самым тщательным образом изучать потребительский рынок. Джорджио Армани, к примеру, создал линию одежды для чиновников — великолепно сшитые деловые костюмы. Но без привычной подкладки. Чиновникам необыкновенно понравился столь свежий подход к классической одежде, а марка Armani стала очень популярной. Почти то же самое, но с женской линией, проделал Джанни Версаче в 1980 году. Его одновременно изысканная и практичная коллекция Real Clothing стала классикой. «Реальная одежда» от Versace, кстати, служит образцом для студентов IED: роскошно — и в то же время вполне носибельно. В 1980-е годы Италия вышла на первое место среди европейских стран по экспорту модной одежды. В 1990-е ее позиции еще более упрочились, а крупные Дома моды превратились в настоящие «империи». Сегодня основные бутики и шоу-румы сосредоточены на улицах Джезу, Борго Нуово, Монте Наполеоне и на авеню Аргентины. А великие Valentino, Versace, Armani имеют свои демонстрационные залы и даже целые театры как в центре, так и в средневековых замках в окрестностях города. Впрочем, приобрести фирменные изделия можно и в так называемых «аутлет-виллиджах» (фабричных деревнях близ Милана): считается, что сюда ежегодно съезжается четверть туристов, посещающих страну. По мнению Дениса Крупина, который занимается продвижением нескольких российских брендов в Италии, сегодня Милан вполне можно считать мировой столицей моды. «Жесткая мода», как говорят профессионалы — это словосочетание очень хорошо характеризует итальянский стиль. Итальянцы четко соблюдают модные тенденции. Если в моде черное — все будут ходить в черном. Причем этому подвержены все поколения. Дети, старики, студенты, служащие — социальный статус неважен. «Посмотрите на здешних карабинеров с уложенными гелем волосами, грузчиков в наглаженных одеждах, врачей в белоснежных и голубых халатах, машинистов, кондукторов, а потом представьте людей тех же профессий во Франции. Вы сразу же почувствуете разницу и поймете, почему столицей моды уже давно можно считать не Париж, а Милан. Конечно, если сравнивать недели моды в этих столицах, то они одинаково важны и дополняют друг друга. С точки зрения индустрии, уверяю вас, все давно отшивается в Китае и других странах, где это раз в 5 дешевле. Зато, если говорить об обуви, то равных обувщикам-итальянцам нет. Ни один китаец не сделает ботинок так же хорошо». Впрочем, в современном мире вряд ли можно по-прежнему проводить столь четкие различия между «национальными стилями». Так, креативным директором французской марки Kenzo уже несколько лет является Антонио Маррас — сицилиец, живущий у себя на родине и творящий в мастерской на первом этаже собственного дома. Антонио Берарди, выпускник британской St. Martin’s School, тоже сицилиец. Сейчас он работает в Лондоне, а до этого жил в Милане. Антонио считает, что сегодня «недостаточно создать красивую коллекцию. Важно также учитывать промышленный процесс и законы рынка. А лучше итальянцев никто этого не сделает».

Вдохновение от Капучино

На Монте Наполеоне, самой элегантной улице Милана, есть кафе Emporio Armani. Там подают лучший в городе капучино — во всяком случае, так считают студенты IED. Скорее всего, лучший он из-за атмосферы. В свободные от занятий дни они приходят сюда утром, заказывают чашку кофе и часами наблюдают за посетителями. «Это отличное место, здесь за столиками сидят не люди, а ходячие идеи для моей новой коллекции, — рассказал Паоло, студент 2-го курса отделения моды. — Я едва успеваю делать эскизы. — Он показал блокнот, где на каждой странице карандашный рисунок новой вещи. — Черный — мой любимый цвет. А сочетание серого, белого и черного я вообще считаю гениальным. У меня в руках всего лишь простой карандаш, но с его помощью я могу передать настроение, цвет, фактуру. Одним словом — все». Вдруг Паоло замолчал: в кафе зашла женщина в очень строгом черном пальто, лиловых колготах, лаковых туфлях на огромной платформе, с розой в руках, алой помадой на губах. Точнее, ее ввел под руку седовласый пожилой господин с красным кожаным портфелем. Паоло стал очень быстро что-то рисовать в своем блокноте, то поднимая, то опуская голову, кофе его остывал, а я собралась уходить. «Не загораживайте мне вид», — сказал он мне вместо «до свидания».

«Этих студентов видно издалека, — поделился со мной бармен. — Многих я знаю в лицо, но даже тех, кого вижу впервые, всегда смогу выделить из толпы. Во-первых, у всех них отрешенный взгляд, многие украшают себя портняжным метром. Они вешают его на шею, как бусы или шарф. Я до сих пор не понимаю, делают они это специально или просто забывают снять его после практических занятий в ателье. Еще у студентов всегда с собой куча кусочков ткани, кружев, бумажек, карандашей, ручек, фломастеров — словом, разного мусора. И они никогда не разговаривают друг с другом, сидя здесь. Даже стараются занять столик в разных углах, чтобы не видеть, что делает конкурент, а главное — не показывать, что делает сам».

Еще студентов можно увидеть на миланских неделях моды. Их пускают туда бесплатно, правда, в самом конце, на оставшиеся или стоячие места. В школу присылают приглашения на все показы, и студенты в обязательном порядке должны посещать шоу «классиков» — Versace, Prada, Armani, Dolce & Gabbana, а в идеале вообще все. Но времени на все не хватает, только на первом курсе, когда учебный процесс едва начался, есть возможность посетить осеннюю неделю моды в полном объеме — набраться вдохновения на все годы нелегкой учебы. «Первокурсников мы иногда даже отправляем на бэкстейдж, чтобы они увидели не только финальную картинку, но и то, как эта картинка делается, что происходит за кулисами. Как модели готовятся к выходу, как работают визажисты и парикмахеры, что говорит режиссер — всю эту суету надо прочувствовать, чтобы иметь полное представление о будущей профессии», — считает Сара Аццоне. Как правило, они приходят группками и либо эпатируют сочетанием, казалось бы, несочетаемых вещей, либо, наоборот, поражают элегантностью и точным подбором аксессуаров.

Интерьеры отделения моды зачастую украшены дипломными работами

Весна—лето

Для третьекурсников это горячая пора. В мае надо представлять на суд строгого жюри дипломную работу — как минимум три, а лучше четыре модели одежды. До этого надо все подготовить, согласовать со своим куратором, в школьном ателье или у себя дома самостоятельно сшить задуманные вещи, провести кастинг и выбрать для прохода по подиуму профессиональных моделей. Все, как у «взрослых». Только у тех есть помощники и деньги, а студент IED делает все своими силами. Школа берет на себя лишь расходы на моделей, визажистов и парикмахеров. Каждый студент помнит о том, что это шанс попасть в My Own Show осенью — именно во время общего показа, в котором участвуют все выпускники, жюри отбирает сильнейших: сначала в каждом из филиалов, а затем — лучших из лучших. Победителям институт предлагает производственную базу для отшива коллекции, позволяя работать на отличном оборудовании у Valentino, Moschino, Etro, Armani.

К счастью, это не единственный шанс проявить себя. Givenchy, Prada, Marni, Dolce & Gabbana — с этими монстрами моды студенты IED входят в контакт уже во время учебы. Обо всем заботится специальный отдел по трудоустройству. Дома моды присылают свои запросы в эту службу, а уж задача службы найти подходящего кандидата для стажировки или работы. Поэтому руководство знает студентов не просто по имени. На каждого составлено досье, со всеми работами, оценками и комментариями специалистов. Кроме того, с каждым кандидатом, перед тем как отправить его в крупную модную корпорацию, проводится строгое собеседование. На одно место претендуют не меньше трех студентов, и на ответственные посты отправляют лучших.

Весна—лето — горячее время не только для студентов, но и для абитуриентов. Уже в апреле мотивационное письмо на английском или итальянском языке и CD с портфолио — для тех, кто хочет повысить квалификацию на годичных курсах, — должны лежать на столе приемной комиссии. В этом году филиал IED откроется в Москве. По словам Мауро Каваньяро, «он задуман как самостоятельное учебное заведение при поддержке Посольства Италии в Москве и Культурного центра Италии». Учебный процесс будет построен, как в Милане, но покроет только первый год трехлетней программы. По мнению итальянцев, в России сложно учиться на модельера. Потому что модная жизнь практически отсутствует — нет и богатого прошлого, сопоставимого с итальянским. В Милане совсем другая картина. Производители лучших тканей, высококлассные ателье, хранители старинных ремесел, современные дизайн-студии, лучшие Дома мод и целые фэшн-династии, мультибрендовые шоу-румы и винтажные бутики, редакции авангардных журналов и модные фотографы — здесь есть все. И пропитаться этим миланским духом не помешает ни одному, даже самому талантливому студенту. Поэтому сразу после окончания первого года, во время которого нужно хорошо освоить итальянский, надо быть готовым к поездке в столицу моды Милан на учебу.

Фото Тофика Шахвердиева

Марина Смирнова

«Радио Африка»

Cамая известная из африканских диких свиней выглядит настоящим пугалом на фоне своих сородичей. Кажется, что Природа нахулиганила, работая над портретом бородавочника, пририсовав ему длинную гриву по всему хребту — от лба до крупа, пышные бакенбарды, кисточку на хвосте, расширяющуюся к пятачку морду, огромные, загнутые вперед и вверх на манер гусарских усов клыки и в довершение — несколько пар крупных, симметрично расположенных наростов-бородавок, собственно, из-за которых животное и получило такое название. Фото GABRIELA STAEBLER/ZEFA/CORBIS/RPG

Зоосправка

Бородавочник — Phacochoerus aethiopicus (или P. africanus)

Тип — хордовые

Класс — млекопитающие

Отряд — парнокопытные

Подотряд — нежвачные

Семейство — свиньи Разнобой в видовом названии — наследие недавних времен, когда зоологи выделяли два вида бородавочников. Сейчас принято, что все бородавочники принадлежат к одному виду, образующему несколько (от 4 до 7) подвидов. Живут исключительно в Африке, почти по всей саванной зоне континента. Длина тела — 105—150 сантиметров, высота в холке — 55— 85, вес взрослых животных — 50—150 килограммов. Самцы значительно крупнее самок, но с более коротким хвостом. Окраска кожи серая, а волос — от желто- до темно-коричневой. Правда, в природе благодаря жизни в норах и регулярным пылевым ваннам обычно имеют цвет почвы, преобладающей в данной местности. Число зубов в течение жизни меняется: последний коренной зуб (выполняющий основную работу по пережевыванию пищи) постоянно растет вширь, вытесняя соседние зубы. В результате к концу жизни у бородавочника остается всего 16 зубов, а коренной достигает огромных размеров. Клыки очень мощные, верхние значительно длиннее нижних, у старых самцов могут превышать 60 сантиметров в длину и быть изогнуты на три четверти окружности. Для внешнего облика животного характерны бородавки — плотные кожные выросты на морде, увеличивающиеся в течение жизни и у старых самцов выглядящие удлиненными (иногда до 15 сантиметров) шишками. Продолжительность жизни в природе — 12—15 лет, в зоопарках могут доживать до 18.

Бородавки, давшие название виду, у старых самцов выглядят настоящими рогами, но на самом деле это исключительно кожные образования. Фото FOTOBANK.COM/MINDEN PICTURES

От прочих свиней бородавочник отличается не только обликом, но и местом обитания. Предназначение этих животных — рыться в земле, и потому все их виды предпочитают жить в ландшафтах с мягкими влажными почвами, будь то джунгли Амазонии или Индонезии , европейские дубравы или камышовые плавни. Все — кроме бородавочника, который избрал своим домом африканскую саванну. Его ареал практически совпадает с этой географической зоной: по всей Африке южнее Сахары, исключая влажные экваториальные леса, а также почему-то самый юг континента. Бородавочники встречаются и в зарослях кустарников (буше), и в разреженных лесах, и в полупустынях, но избегают настоящих лесов и настоящих пустынь.

Живя в столь необычных для свиней ландшафтах, они не только не отказались от рытья земли, но и здорово поднаторели в этом деле. Вряд ли кто еще из диких свиней способен не просто перелопатить землю, а вырыть в ней настоящую нору длиной метра в три, как это делает каждый взрослый бородавочник. Правда, при всяком удобном случае они используют чужие постройки, чаще всего трубкозубов, иногда дикобразов или других роющих животных. Но это ненамного убавляет им работы: нору нужно расширить и углубить, а в конце сделать камеру, где владелец с комфортом может провести ночь. Если речь идет о самке, то нора должна вмещать и ее потомство. Да и по горловине норы хозяин должен иметь возможность передвигаться свободно. Конечно, не в полный рост, как ни коротки свиные ножки, тоннель, по которому на них можно бегать, потребовал бы невероятных трудов и к тому же был бы слишком удобен для хищника. Поэтому бородавочники залезают в норы буквально на карачках, опираясь на запястья. Причем обычно задом наперед, закрывая вход в нору своей широкой клыкастой мордой.

Странная для копытных коленопреклоненная поза вообще весьма характерна для бородавочника. Трудно даже сказать, для чего она больше приспособлена — для передвижения в норе или для кормления. Дело в том, что диета бородавочника тоже не совсем обычна для свиньи: большую часть его меню составляет самая обычная трава. Правда, при всяком удобном случае он разнообразит свой рацион чем-нибудь более вкусным и питательным: как и все свиньи, бородавочник очень любит животную пищу (падаль, личинок насекомых и т. д.), охотно ест сочные корневища и клубни. Но трава для него — не вынужденная замена более подходящей еде, а жизненно необходимый продукт: в зоопарках, где бородавочников пытались кормить пищей, пригодной для других свиней, они быстро умирали.

Норы бородавочников не просто углубления в земле, а комфортабельные «квартиры» для всей семьи. Фото FOTOBANK.COM/MINDEN PICTURES

Казалось бы, при таких вкусах добыть еду не проблема: травы в саванне всегда достаточно. Но чем ее рвать? Свиной пятачок мало подходит для срезания травяных стеблей, а мускулистых губ и языка, как у настоящих травоядных, эволюция бородавочнику пока не дала. Поэтому при пастьбе он опять-таки вынужден падать на «колени» и захватывать траву всей пастью, поводя мордой из стороны в сторону (со стороны это напоминает работу газонокосилки необычной конструкции). А когда все пространство перед мордой окажется объедено, все так же, на коленях, переползает вперед. В такой позе он может оставаться часами и преодолевать значительные расстояния. На сгибе кисти, в тех местах, на которые при таком передвижении приходится нагрузка, у бородавочника развиваются толстые мозоли.

На коленях животное не только принимает пищу и входит в жилище, но и сражается на турнирах. Во время гона (его сроки в разных районах Африки различны, но всегда подгаданы так, чтобы поросята появились в сезон дождей) самцы-соперники выясняют отношения, упершись друг в друга лбами и часто «переходя в партер», то есть опять-таки становясь на колени. Они вздыбливают гриву, устрашающе рычат и подогревают себя, хлеща хвостами по бокам, но почти никогда не пускают в ход штатное оружие — клыки. Назначение этого оружия — защита от хищников. Огромные (обычная длина — 30 сантиметров, рекордная — 63), острые, легко входящие в тело, они делают бородавочника нелегкой добычей, способным оказать сопротивление, нанося страшные раны любому врагу. А врагов у этого животного немало: львы, леопарды, гепарды, гиеновые собаки — почти все африканские охотники на крупную дичь. Правда, чаще всего они, кроме льва, предпочитают не связываться со взрослыми свиньями — слишком велик риск. Бородавочники не только хорошо вооружены, но и психологически готовы к бою. Неоднократно описаны случаи, когда эти животные (обычно самки, защищавшие поросят) обращали в бегство леопардов, а знаменитый зоолог Бернхард Гржимек видел, как бородавочник контратаковал напавшего на него слона, и тот счел за благо отступить.

Бородавочник — излюбленный объект львиной охоты, но добыть его непросто даже крупным кошкам. Фото KEVIN SCHAFER/ZEFA/CORBIS/RPG 

Есть даже свидетельства, что при численном преимуществе самцы-секачи сами нападают на замеченного хищника, причем стремясь не прогнать его, а именно убить. Так, например, описан случай, когда три самца бородавочника напали на леопарда , застигнув его на открытой местности. Таранными ударами они перебрасывали его друг другу, как мяч, и несчастная кошка с трудом избежала гибели, сумев скрыться в кустарнике.

Но это, конечно, исключения. Обычная реакция бородавочника на хищника — бегство. Достигая около 50 километров в час, он является одним из лучших бегунов среди свиней, а если враг все-таки настигает, в последний момент животное резко сворачивает в сторону. Благо, по саванне , как правило, можно бежать в любом направлении. Правда, к длительному бегу он, как и его родичи, приспособлен плохо: его задача добежать до норы (если она близко) или густых зарослей. Но даже когда бородавочник спасается бегством, его хвост с задорной кисточкой на конце горделиво устремлен в небо. Вертикально поднятый хвост — еще один характерный жест этих животных: невозможно удержаться от смеха, глядя, как семейство бородавочников трусит по саванне, высоко задрав хвосты, следуя точно друг за другом, словно паровоз с вагонетками, к которым зачем-то приделали флагштоки или антенны. За постоянно поднятый хвост и гордый вид белые поселенцы прозвали бородавочника «радио Африка».

Впрочем, такие кортежи возникают не сразу. Новорожденные поросята очень чувствительны к холоду и первую неделю не покидают родную нору, где условия мало отличаются от материнской утробы: температура постоянно около 30 градусов, влажность — 90%. Самка оставляет их там одних на целый день, возвращаясь лишь вечером. Поросят обычно бывает от 2 до 4, но иногда и до 7—8, что создает немалые проблемы с кормлением, так как у самки бородавочника всего две пары молочных желез. На второй неделе поросята начинают провожать мать от родного порога — сначала всего на несколько метров, но с каждым днем все дальше и дальше.

Бородавочники нередко становятся добычей охотников, хотя гораздо большую опасность для них представляют земледельцы, теснящие свиней с их территорий. Фото NHPA/VOSTOCK PHOTO

А по прошествии двух недель они ходят с ней весь день. Подобно настоящим пастбищным копытным, бородавочники кормятся в основном днем, а ночи проводят в норах; но там, где человек активно охотится на них, они легко переходят к ночному образу жизни. Часто несколько самок (обычно сестры или мать и дочери) объединяют свои выводки, образуя группы до 17— 18 голов. Что до самцов, то у них нет четкой роли: одни живут вместе с подругой и потомством, участвуя на равных в охране и воспитании детей, другие уходят из семьи сразу же по окончании брачного сезона и в дальнейшем пасутся отдельно (иногда образуя небольшие чисто мужские компании). Поросята к 3—4 месяцам переходят к питанию травой, примерно в годовалом возрасте выселяются из материнской норы, а года в полтора достигают половозрелости.

Как и все крупные животные Африки, бородавочники испытывают на себе все большее воздействие растущей человеческой популяции: за пределами национальных парков уже почти не осталось земли, еще не занятой под плантации или пастбища для домашнего скота. К тому же мясо бородавочника — желанная добыча не только для четвероногих, но и для двуногих охотников. Тем не менее, пока численность африканской травяной свиньи остается довольно высокой, и оснований тревожиться за ее судьбу нет.

Борис Значков

Пятьдесят лет тому... вперед

В конце прошлого года в Лос-Анджелесе состоялся сто первый по счету автосалон, в рамках которого проходил ставший уже традиционным конкурс дизайнеров. Нетрадиционен был, пожалуй, лишь девиз, под которым в этот раз представлялись участники на суд жюри: Robocar 2057. То есть им предлагалось пофантазировать на тему автомобильной жизни 2057 года. А потому, разумеется, ничего похожего на сегодняшний автомобиль члены жюри не увидели. Видимо, сыграло свою роль ускорение технического прогресса: взгляните на машину 1957 года — она ведь не столь уж разительно отличается от современных авто, по крайней мере, своими формами. С другой стороны, разве были тогда компьютеры, мобильные телефоны, навигаторы?

 Итак, давайте посмотрим, какие мысли о будущем пришли в светлые головы сегодняшних автодизайнеров, которым предложили не ограничивать полет фантазии рамками существующих технологий.

Honda 14 — настоящий трансформер. В робота не превращается, но кузов меняет до неузнаваемости

1. «Народный» Volkswagen придерживается мнения, что места на улицах и автобанах со временем будет все меньше. А потому — долой пятиместных монстров! Только индивидуальные капсулы, которые в городе будут ради экономии площади «вставать на дыбы» вместе с водителем. Получится этакий Segway с кузовом-капсулой. А вот на трассе SleepStream будет по мере разгона ложиться на «спину», обеспечивая отменную аэродинамику. Поскольку скорость в этом режиме может достигать 400 км/ч, то управлять движением будет робот, конечно, иначе капсуле недолго превратиться в саркофаг. А значит, водитель в пути может и вздремнуть. Отсюда и название, которое можно перевести как «Сонный поток». Разумеется, никаких выхлопов: вся поверхность авто представляет собой сплошную солнечную батарею, дающую энергию двигателю.

2. Honda , называя свой проект, обошлась вовсе без букв: «14». Это означает «один мотор — четыре пассажира». Водителя, разумеется, нет, машину ведет робот. Он же выполняет по заданию хозяина трансформацию кузова, причем не механическую, а на основе молекулярной инженерии. Что это такое, пока точно неизвестно: ну да, еще полвека впереди, небось ученые за это время что-нибудь придумают. Смысл же прост: машина может самонаращиваться до четырехместной. А чтобы нечаянно не помешать процессу мутации, на панелях предусмотрительно написано No step («Не прислоняться»). Питание двигателя, разумеется, тоже от солнечных батарей.

3. Mercedes-Benz Silver Flow , пожалуй, единственный из всех проектов, хоть как-то напоминающий автомобиль, пусть и гоночный. Но внешность обманчива. Она может меняться по приказу владельца. Нужен вам пикап? Нет проблем: повинуясь магнитному полю, наночастицы металла соберутся в нужную последовательность. Может быть, именно наша госкорпорация «Нанотехнологии» изобретет через полвека что-нибудь подобное? Посмотрим.

Это сооружение от GM вообще непохоже на автомобиль. Скорее — на сгусток железных мышц