Помоги проекту - поделись книгой:
Поскольку звезды везде одинаковые, главные последовательности у всех скоплений должны совпадать. Различия связаны лишь с тем, что они находятся на разных расстояниях. Если определить геометрическим методом расстояние до одного из скоплений, то мы узнаем, как выглядит «настоящая» главная последовательность, и тогда, сравнив с ней данные по другим скоплениям, мы определим расстояния до них. Этот метод называется «подгонкой главной последовательности». Эталоном для него долгое время служили Плеяды и Гиады, расстояния до которых были определены методом групповых параллаксов.
К счастью для астрофизики, примерно в двух десятках рассеянных скоплений обнаружены цефеиды. Поэтому, измерив расстояния до этих скоплений с помощью подгонки главной последовательности, можно «дотянуть лестницу» и до цефеид, которые оказываются на ее третьей ступени.
В роли индикатора расстояний цефеиды очень удобны: их относительно много — они найдутся в любой галактике и даже в любом шаровом скоплении, а будучи звездами-гигантами, они достаточно ярки, чтобы измерять по ним межгалактические дистанции. Благодаря этому они заслужили много громких эпитетов, вроде «маяков Вселенной» или «верстовых столбов астрофизики». Цефеидная «линейка» протягивается до 20 Мпк — это примерно в сто раз больше размеров нашей Галактики. Дальше их уже не различить даже в мощнейшие современные инструменты, и, чтобы подняться на четвертую ступень лестницы расстояний, нужно что-то поярче.
К окраинам Вселенной
Один из наиболее мощных внегалактических методов измерения расстояний основан на закономерности, известной как соотношение Талли — Фишера: чем ярче спиральная галактика, тем быстрее она вращается. Когда галактика видна с ребра или под значительным наклоном, половина ее вещества из-за вращения приближается к нам, а половина — удаляется, что приводит к расширению спектральных линий вследствие эффекта Доплера. По этому расширению определяют скорость вращения, по ней — светимость, а затем из сравнения с видимой яркостью — расстояние до галактики. И, конечно, для калибровки этого метода нужны галактики, расстояния до которых уже измерены по цефеидам. Метод Талли — Фишера весьма дальнобойный и охватывает галактики, удаленные от нас на сотни мегапарсек, но и у него есть предел, поскольку для слишком далеких и слабых галактик не получить достаточно качественных спектров.
В несколько большем диапазоне расстояний действует еще одна «стандартная свеча» — сверхновые типа Ia. Вспышки таких сверхновых представляют собой «однотипные» термоядерные взрывы белых карликов с массой чуть выше критической (1,4 массы Солнца). Поэтому у них нет причин сильно варьироваться по мощности. Наблюдения таких сверхновых в близких галактиках, расстояния до которых удается определить по цефеидам, как будто бы подтверждают это постоянство, и потому космические термоядерные взрывы широко применяются сейчас для определения расстояний. Они видны даже в миллиардах парсек от нас, но зато никогда не знаешь, расстояние до какой галактики удастся измерить, ведь заранее неизвестно, где именно вспыхнет очередная сверхновая.
Продвинуться еще дальше позволяет пока лишь один метод — красные смещения. Его история, как и история цефеид, начинается одновременно с XX веком. В 1915 году американец Весто Слайфер, изучая спектры галактик, заметил, что в большинстве из них линии смещены в красную сторону относительно «лабораторного» положения. В 1924 году немец Карл Виртц обратил внимание, что это смещение тем сильнее, чем меньше угловые размеры галактики. Однако свести эти данные в единую картину удалось только Эдвину Хабблу в 1929 году. Согласно эффекту Доплера красное смещение линий в спектре означает, что объект удаляется от нас. Сопоставив спектры галактик с расстояниями до них, определенными по цефеидам, Хаббл сформулировал закон: скорость удаления галактики пропорциональна расстоянию до нее. Коэффициент пропорциональности в этом соотношении получил название постоянной Хаббла.
Тем самым было открыто расширение Вселенной, а вместе с ним возможность определения расстояний до галактик по их спектрам, конечно, при условии, что постоянная Хаббла привязана к каким-то другим «линейкам». Сам Хаббл выполнил эту привязку с ошибкой почти на порядок, которую удалось исправить только в середине 1940-х годов, когда выяснилось, что цефеиды делятся на несколько типов с разными соотношениями «период — светимость». Калибровку выполнили заново с опорой на «классические» цефеиды, и только тогда значение постоянной Хаббла стало близким к современным оценкам: 50— 100 км/с на каждый мегапарсек расстояния до галактики.
Сейчас по красным смещениям определяют расстояния до галактик, удаленных от нас на тысячи мегапарсек. Правда, в мегапарсеках эти расстояния указывают только в популярных статьях. Дело в том, что они зависят от принятой в расчетах модели эволюции Вселенной, и к тому же в расширяющемся пространстве не вполне ясно, какое расстояние имеется в виду: то, на котором была галактика в момент испускания излучения, либо то, на котором она находится в момент его приема на Земле, или же расстояние, пройденное светом, на пути от исходной точки до конечной. Поэтому астрономы предпочитают указывать для далеких объектов только непосредственно наблюдаемую величину красного смещения, не переводя ее в мегапарсеки.
Красные смещения — это единственный на сегодня метод оценки «космологических» расстояний, сопоставимых с «размером Вселенной», и вместе с тем это, пожалуй, самая массовая техника. В июле 2007 года опубликован каталог красных смещений 77 418 767 галактик. Правда, при его создании использовалась несколько упрощенная автоматическая методика анализа спектров, и поэтому в некоторые значения могли вкрасться ошибки.
Игра в команде
Вниз по лестнице, ведущей вверх
Выстраивая нашу лестницу к окраинам Вселенной, мы умалчивали о фундаменте, на котором она покоится. Между тем метод параллаксов дает расстояние не в эталонных метрах, а в астрономических единицах, то есть в радиусах земной орбиты, величину которой тоже удалось определить далеко не сразу. Так что оглянемся назад и спустимся по лестнице космических расстояний на Землю.
Вероятно, первым удаленность Солнца попытался определить Аристарх Самосский, предложивший гелиоцентрическую систему мира за полторы тысячи лет до Коперника. У него получилось, что Солнце находится в 20 раз дальше от нас, чем Луна. Эта оценка, как мы теперь знаем, заниженная в 20 раз, продержалась вплоть до эпохи Кеплера. Тот хотя сам и не измерил астрономическую единицу, но уже отметил, что Солнце должно быть гораздо дальше, чем считал Аристарх (а за ним и все остальные астрономы).
Чем дальше от нас галактика, тем сильнее ее излучение сдвигается в красную сторону
Первую более или менее приемлемую оценку расстояния от Земли до Солнца получили Жан Доминик Кассини и Жан Рише. В 1672 году, во время противостояния Марса, они измерили его положение на фоне звезд одновременно из Парижа (Кассини) и Кайенны (Рише). Расстояние от Франции до Французской Гвианы послужило базой параллактического треугольника, из которого они определили расстояние до Марса, а затем по уравнениям небесной механики вычислили астрономическую единицу, получив значение 140 миллионов километров.
На протяжении следующих двух веков главным инструментом для определения масштабов Солнечной системы стали прохождения Венеры по диску Солнца. Наблюдая их одновременно из разных точек земного шара, можно вычислить расстояние от Земли до Венеры, а отсюда и все остальные расстояния в Солнечной системе. В XVIII—XIX веках это явление наблюдалось четырежды: в 1761, 1769, 1874 и 1882 годах. Эти наблюдения стали одними из первых международных научных проектов. Снаряжались масштабные экспедиции (английской экспедицией 1769 года руководил знаменитый Джеймс Кук ), создавались специальные наблюдательные станции... И если в конце XVIII века Россия лишь предоставила французским ученым возможность наблюдать прохождение со своей территории (из Тобольска), то в 1874 и 1882 годах российские ученые уже принимали активное участие в исследованиях. К сожалению, исключительная сложность наблюдений привела к значительному разнобою в оценках астрономической единицы — примерно от 147 до 153 миллионов километров. Более надежное значение — 149,5 миллиона километров — было получено только на рубеже XIX—XX веков по наблюдениям астероидов. И, наконец, нужно учитывать, что результаты всех этих измерений опирались на знание длины базы, в роли которой при измерении астрономической единицы выступал радиус Земли. Так что в конечном итоге фундамент лестницы космических расстояний был заложен геодезистами.
Только во второй половине XX века в распоряжении ученых появились принципиально новые способы определения космических расстояний — лазерная и радиолокация. Они позволили в сотни тысяч раз повысить точность измерений в Солнечной системе. Погрешность радиолокации для Марса и Венеры составляет несколько метров, а расстояние до уголковых отражателей, установленных на Луне, измеряется с точностью до сантиметров. Принятое же на сегодня значение астрономической единицы составляет 149 597 870 691 метр.
Трудная судьба «Гиппарха»
Столь радикальный прогресс в измерении астрономической единицы по-новому поставил вопрос о расстояниях до звезд. Точность определения параллаксов ограничивает атмосфера Земли. Поэтому еще в 1960-х годах возникла идея вывести угломерный инструмент в космос. Реализовалась она в 1989 году с запуском европейского астрометрического спутника «Гиппарх». Это название — устоявшийся, хотя формально и не совсем правильный перевод английского названия HIPPARCOS, которое является сокращением от High Precision Parallax Collecting Satellite («спутник для сбора высокоточных параллаксов») и не совпадает с англоязычным же написанием имени знаменитого древнегреческого астронома — Hipparchus, автора первого звездного каталога.
Погрешность измерения расстояния при лазерной локации Луны всего несколько сантиметров
Создатели спутника поставили перед собой очень амбициозную задачу: измерить параллаксы более 100 тысяч звезд с миллисекундной точностью, то есть «дотянуться» до звезд, находящихся в сотнях парсек от Земли. Предстояло уточнить расстояния до нескольких рассеянных звездных скоплений, в частности Гиад и Плеяд. Но главное, появлялась возможность «перепрыгнуть через ступеньку», непосредственно измерив расстояния до самих цефеид.
Экспедиция началась с неприятностей. Из-за сбоя в разгонном блоке «Гиппарх» не вышел на расчетную геостационарную орбиту и остался на промежуточной сильно вытянутой траектории. Специалистам Европейского космического агентства все же удалось справиться с ситуацией, и орбитальный астрометрический телескоп успешно проработал 4 года. Еще столько же продлилась обработка результатов, и в 1997 году в свет вышел звездный каталог с параллаксами и собственными движениями 118 218 светил, в числе которых было около двухсот цефеид.
К сожалению, в ряде вопросов желаемая ясность так и не наступила. Самым непонятным оказался результат для Плеяд — предполагалось, что «Гиппарх» уточнит расстояние, которое прежде оценивалось в 130—135 парсек, однако на практике оказалось, что «Гиппарх» его исправил, получив значение всего 118 парсек. Принятие нового значения потребовало бы корректировки как теории эволюции звезд, так и шкалы межгалактических расстояний. Это стало бы серьезной проблемой для астрофизики, и расстояние до Плеяд стали тщательно проверять. К 2004 году несколько групп независимыми методами получили оценки расстояния до скопления в диапазоне от 132 до 139 пк. Начали раздаваться обидные голоса с предположениями, что последствия вывода спутника на неверную орбиту все-таки не удалось окончательно устранить. Тем самым под вопрос ставились вообще все измеренные им параллаксы.
Команда «Гиппарха» была вынуждена признать, что результаты измерений в целом точны, но, возможно, нуждаются в повторной обработке. Дело в том, что в космической астрометрии параллаксы не измеряются непосредственно. Вместо этого «Гиппарх» на протяжении четырех лет раз за разом измерял углы между многочисленными парами звезд. Эти углы меняются как из-за параллактического смещения, так и вследствие собственных движений звезд в пространстве. Чтобы «вытащить» из наблюдений именно значения параллаксов, требуется довольно сложная математическая обработка. Вот ее-то и пришлось повторить. Новые результаты были опубликованы в конце сентября 2007 года, но пока еще неясно, насколько при этом улучшилось положение дел.
Размещение лазерных отражателей, доставленных кораблями «Аполлон» и станциями «Луна»
Но этим проблемы «Гиппарха» не исчерпываются. Определенные им параллаксы цефеид оказались недостаточно точными для уверенной калибровки соотношения «период-светимость». Тем самым спутнику не удалось решить и вторую стоявшую перед ним задачу. Поэтому сейчас в мире рассматривается несколько новых проектов космической астрометрии. Ближе всех к реализации стоит европейский проект «Гайа» (Gaia), запуск которого намечен на 2012 год. Его принцип действия такой же, как у «Гиппарха», — многократные измерения углов между парами звезд. Однако благодаря мощной оптике он сможет наблюдать значительно более тусклые объекты, а использование метода интерферометрии повысит точность измерения углов до десятков микросекунд дуги. Предполагается, что «Гайа» сможет измерять килопарсековые расстояния с ошибкой не более 20% и за несколько лет работы определит положения около миллиарда объектов. Тем самым будет построена трехмерная карта значительной части Галактики.
Вселенная Аристотеля заканчивалась в девяти расстояниях от Земли до Солнца. Коперник считал, что звезды расположены в 1 000 раз дальше, чем Солнце. Параллаксы отодвинули даже ближайшие звезды на световые годы. В самом начале XX века американский астроном Харлоу Шепли при помощи цефеид определил, что поперечник Галактики (которую он отождествлял со Вселенной) измеряется десятками тысяч световых лет, а благодаря Хабблу границы Вселенной расширились до нескольких гигапарсек. Насколько окончательно они закреплены?
Конечно, на каждой ступени лестницы расстояний возникают свои, большие или меньшие погрешности, но в целом масштабы Вселенной определены достаточно хорошо, проверены разными не зависящими друг от друга методами и складываются в единую согласованную картину. Так что современные границы Вселенной кажутся незыблемыми. Впрочем, это не означает, что в один прекрасный день мы не захотим измерить расстояние от нее до какой-нибудь соседней Вселенной!
Империя Аллаха
Когда новорожденной общиной руководил сам пророк, она не задавалась вопросом о власти. Все было и так ясно: Аллах ниспосылает избранному рабу Своему Мухаммеду ибн Абдаллаху Божественное откровение в виде Корана и вместе с тем делегирует ему полномочия абсолютного земного владыки. Благодаря ли содействию Высшей силы, или чему-нибудь иному, но в изначально социально слабого Мухаммеда многие уверовали. Соплеменники (он происходил из племени курайш, населявшего богатый торговый город Мекку , который к тому же почитался большинством аравитян как важный языческий религиозный центр) и даже некоторые сородичи (отец пророка принадлежал к бедному, но, по преданиям, знатному клану бану хашим, или Хашимитам) пытались поначалу его убить, однако Господь защитил Своего избранника и вывел невредимым в селение Йасриб. Так состоялась знаменитая хиджра — то есть «исход» основателя ислама, знак разрыва им всех связей с язычниками, кои раньше он пытался наладить. От хиджры мусульмане отсчитывают теперь свою эру, полагая это событие важнейшим после сотворения мира. Йасриб стал уже тогда, в VII веке летоисчисления христианского, именоваться Мадинат расул Аллах (Городом посланца Аллаха), или же, сокращенно, — просто Мединой .
Пророк Мухаммед отправляется из Мекки в Медину 20 сентября 622 года по христианскому календарю, а по мусульманскому — в первый день первого года
На новом месте Мухаммед впервые выказал себя умелым политиком. В короткие сроки он сумел сплотить значительную часть мединцев и пришедших вместе с ним мекканцев в крепкую общину, причем вторых он для удобства различия назвал мухаджирами (то есть «совершившими хиджру» переселенцами), а первых — ансарами («сторонниками»). Все вместе же эти люди, самые первые мусульмане, получили именование асхабов («сотоварищей», «сподвижников»).
Пророк заключил со своими новыми «подданными» особый договор, в котором определил порядок жизни в Медине, регламентировал права и обязанности сограждан. Современные мусульманские идеологи считают этот документ первой гражданской конституцией в истории человечества. В результате этой и нескольких других разумных мер политическое превосходство Мухаммедовой общины над всеми соседями стало столь очевидным, что в 630 году Мекка мирно покорилась своему сыну. Как бы там ни было, теперь ислам приняли поголовно все мекканцы — не только те, кто втайне сочувствовал Мухаммеду или был нейтрален, но и те, кто еще недавно гнал его и преследовал. Среди новоявленных верующих оказались, естественно, и члены богатейшего в Мекке клана, много лет доминировавшего в городе, — бану умаййа («сыны Умаййи», то есть одного из их родоначальников). В европейской арабистике эта семья, которая, как мы увидим, сыграла важнейшую роль в истории Халифата, назовется в греческой огласовке — Омейядами. Пока — они лишь смиренные ученики и слуги.
Закономерное чудо
В начале славных дел
Хотя Мухаммед всегда подчеркивал, что сам он — лишь обычный земной человек, просто избранный Богом, смертный и слабый, подобно всем сынам человеческим, никто из асхабов и помыслить не смел, что и пророку некогда придется уйти в мир иной. Однако такой черный для них день все же настал — то ли в июне, то ли в июле 632 года — точную дату теперь определить трудно. И перед последователями пророка встал неизбежный вопрос: каким образом обустраивать теперь политическую жизнь разросшейся общины — фактически уже состоявшегося государства. После коротких, но яростных дебатов решили поставить над собой главу, который будет считаться заместителем, или, точнее, местоблюстителем пророка. По-арабски этот термин звучит как халифа, а правление местоблюстителя, соответственно, есть «халифат». Слово избрали, конечно, не случайное — оно давно уже было, что называется, на слуху. В частности, в Коране так именуются всеобщий прародитель Адам и царственный Дауд (ветхозаветный Давид), которых сам Аллах уже ставил некогда Своими наместниками на земле. Халифу полагалось продолжать дело пророка Мухаммеда, быть имамом (предстоятелем на молитве), амиром (верховным военачальником) и распорядителем прочих дел в общине. Говоря современным языком — сочетать полную светскую и духовную власть.
644 год. Смерть халифа Омара на руках у Османа и Али. В реальности подобной сцены быть не могло, а на турецкой иллюстрации конца XVI века к «Истории мучеников из Дома Мухаммеда» — вполне
Первоначально это казалось не такой уж масштабной геополитической задачей — Халифат обладал весьма небольшой территорией. При первом халифе, соплеменнике и тесте пророка Абу Бакре (его дочь Аиша была любимой женой основателя ислама), он едва простирался за пределы Мекки с Мединой, которая и стала первой столицей, — дело в том, что вольные кочевые бедуины Аравии, которые признавали раньше Мухаммеда пророком, отпали от новой религии. Но повелителю мусульман удалось вновь привести их к подчинению. А обширнейшие территории были присоединены к арабскому миру уже при следующем местоблюстителе, Омаре ибн ал-Хаттабе (634—644). Ему завещал свой пост, умирая, сам Абу Бакр. Это под его началом асхабы отняли вооруженной рукой почти весь Ближний Восток у Ирана и Византии.
Омар, будучи действительно крупнейшим политиком, заложил и основы государственного управления в Халифате. Он не разрешил разделять, как делалось раньше, завоеванные земли между воинами, но распорядился оставлять их в руках местных общинников, которые их обрабатывали и при персидских Сасанидах, и при греческих василевсах. Только налогом обложить покоренное население — и достаточно! Арабским же воинам с семьями следовало выплачивать фиксированное денежное жалованье и выдавать продовольственные пайки. Что же до христиан и иудеев, то им было разрешено исповедовать свою веру и жить в соответствии с обычаями под властью собственных старейшин. Взамен иноверцам, правда, повелевалось вносить дополнительную подушную подать (джизйу) — ислам с ранних пор отличался прагматизмом и деловой трезвостью. Последователям зороастризма (маджус), как язычникам, «не людям Книги», Омар приказал платить еще больший налог, но земля оставалась в руках исконных землевладельцев, дехкан. Многие из них вскоре приобрели большое влияние в Халифате.
Если Абу Бакра называли «халифа Расул Аллах» (просто — наместником Посланца Аллаха), то Омар первоначально стал халифа халифат Расул Аллах, «наместником наместника». Тут, однако, стало ясно, что в дальнейшем такое обращение приобретет комическую громоздкость, и постановлено было остановиться на титуле амир ал-муминин (повелитель верующих). За ним также уже стояла некоторая традиция в недолгой тогда еще мусульманской истории. На втором году хиджры (он приходится частично на 623-й, частично на 624-й) пророк именовал так одного из своих воевод, которого отправил в поход против язычников.
10 октября 680 года. Битва при Кербеле. Окончательный триумф Омейядов — войска халифа Йазида побеждают сторонников Хусейна, внука пророка
Перед своей кончиной Омар назначил особый совет, шура, — из самых авторитетных асхабов, которым поручил выборы нового амира. Те, посовещавшись, решили назначить Османа (644—656) из уже известного нам клана Омейядов. Он тоже был тестем пророка и одновременно зятем — Мухаммед женился на дочери Османа, а за него выдал сначала одну свою дочь, а потом, когда та умерла, другую.
Согласно мусульманскому историческому преданию, халиф этот был праведен. Таковым он почитается до сих пор, учитывая, что среди главнейших заслуг Османа — составление по его приказу канонического сводного текста Корана. Прочие списки, изготовленные прежде, правитель велел изъять и сжечь, чтобы не было соблазна в накопившихся расхождениях рукописей.
С другой стороны, амир, говорят, отличался неподходящим для владыки качеством — безволием. Он не мог устоять перед напором собственных родственников, воспитанных еще при мекканском язычестве в стремлении к роскоши. Те бесцеремонно требовали должностей в крепнущей державе. И вот в мае 656 года в Медину прибыли выборные от войск, расквартированных в Египте, Куфе и Басре, с требованиями прекратить кумовство и безобразия. Они фактически осадили дом халифа, в то время как другие именитые горожане решили ни во что не вмешиваться. В конце концов ополченцы вместе с местными противниками Османа ворвались в его дом и убили. Согласно легенде, престарелый халиф в этот момент читал Коран, и на Книгу пролилась его кровь. Разгоряченные воины, подобно римским преторианцам, сами посадили теперь нового человека на престол — халифом стал очередной родственник (двоюродный брат и опять зять) пророка — знаменитый Али ибн Абу Талиб, человек, которому было суждено сыграть поистине роковую роль в будущем мирового ислама. Ведь из-за него в общине произошел первый и самый крупный раскол, давший трещины, которые существуют и сегодня. Раскол на суннизм и шиизм.
Ключевые персонажи шиитской «священной истории»: Мухаммед с любимой дочерью Фатимой и свитой встречают Али ибн Абу Талиба (мужа последней) с сыновьями Хасаном и Хусейном. Миниатюра XVIII века к «Хронологии» ал-Бируни
Кто среди смертных главный?
Естественно, далеко не все были в восторге от избрания Али. Кое-кто из влиятельных асхабов полагал, что этот любимец солдат на самом деле черств и лицемерен, ибо, на словах отмежевавшись от убийц Османа, сам не защитил старика. Началась борьба. Первую партию своих противников, к которым примкнула вдова пророка Аиша, Абу Талиб победил быстро, хотя и нелегко, большой кровью. А вот с другим врагом, наместником Сирии Муавией ибн Абу Суфйаном, ему справиться не удалось. Тот происходил из клана бану умаййа, приходился близким родственником Осману и сыном одного из главных противников Мухаммеда Абу Суфйану, от которого унаследовал практический ум и изворотливость в мирских делах. Муавия провозгласил самого Али лично виновным в убиении Османа, пойдя таким образом еще на один открытый межмусульманский конфликт.
Два великих исламских войска сошлись в июле 657 года на равнине Сиффин, у правого берега Евфрата, между Сирией и Ираком. Удача, казалось, склонялась сначала на сторону Али, но в решающий момент Муавия пошел на хитрость — велел своим воинам поднять на копьях листы Корана. Битва прекратилась, нельзя же сечь священные рукописи. Али пришлось согласиться на третейский суд, предложенный противной стороной. Тут-то от него и отделились двенадцать тысяч воинов, которые сочли такой поступок неприемлемой трусостью (так образовалась первая в истории ислама секта хариджиты — «повстанцы», «бунтовщики»). На суде представитель Муавии опять обманул представителя ибн Абу Талиба. Тот в гневе не признал принятого решения о его низложении, и оба противника стали снова готовиться к кровопролитию.
Тем временем против халифа выступили хариджиты, которым он нанес сокрушительное поражение. Не смирившись с этим, они решили отомстить обоим нечестивым, с их точки зрения, властителям — и Али, и Муавии. Вполне террористические по своему стилю покушения на последнего не увенчались успехом, а вот от четвертого халифа судьба отвернулась. Убийца подстерег его утром 19 января 661 года в мечети города Куфы, куда к тому времени «переехала» столица Халифата, и смертельно ранил владыку мечом.
У гробницы праведного халифа Али в иракском городе Наджафе
Любимого кузена пророка похоронили за городским предместьем. Впоследствии там вырос еще один населенный пункт, Неджеф, — ныне главная святыня шиитов. Эти последователи одного из двух крупнейших направлений в исламе полагают, в отличие от суннитов, что после смерти Мухаммеда особая Божественная благодать барака, пребывавшая на нем, не прекратила своего действия, а сохраняется в мужской линии потомков Али — святых имамовпредстоятелей («обычно» она передается старшему сыну). Последний из этих имамов не умер, но сокрылся до времени. Однажды он явится и «наполнит мир добром и справедливостью, как ныне он наполнен злом и неправдой». Само же слово «шииты» происходит от арабского «шиа», что значит «сообщество сторонников». «Сторонники» утверждают, что и реальная земная власть, то есть Халифат, должна также принадлежать потомкам Абу Талиба. Сунниты же говорят, что халифом может быть любой курайшит (соплеменник пророка).
После гибели Али и отречения его старшего сына ал-Хасана Муавия беспрепятственно провозгласил себя халифом в главном городе Сирии Дамаске, который и сделался в 661 году центром обновленного государства.
На этом завершилась эпоха первых четверых праведных халифов — «ал-хулафа ар-рашидун». (Шииты, впрочем, законными владыками признают только Али и ал-Хасана, а их предшественников — узурпаторами, неправедно отнявшими власть у потомков пророка.)
Как бы то ни было, но образы праведных халифов, подчас недружелюбно относившихся друг к другу и поступавших далеко не всегда достойным образом, глубоко проникли в народную веру, причем не только в арабских странах. У туркмен, например, имеются четыре так называемых святых племени, члены которых пользуются особым почетом, ибо ведут родословие (разумеется, вымышленное) от этой четверки. Но все же самое благоговейное почитание во всех мусульманах возбуждает образ Али. Для шиитов — это главный религиозный персонаж, затмевающий даже Мухаммеда, а для суннитов — «просто» великий мудрец и страдалец. Во многих местах его фигура, как водится, слилась с доисламскими божествами и прочими сакральными персонажами. Например, в той же Средней Азии существует масса «святых мест», мнимо связанных с деяниями зятя пророка. В большинстве своем они почитались еще до пришествия ислама на эти земли, а с именем Али молва связала их много позже — ведь он никогда и не бывал там. Например, в афганском Мазари-Шарифе показывают великолепный мавзолей ибн Абу Талиба. Туда совершаются паломничества, хотя всем паломникам прекрасно известно, что четвертый халиф похоронен в Неджефе.
Омейяды — нечестивцы или благодетели?
Вернемся, однако, к событиям VII века. Теперь власть в Халифате оказалась в руках одного из величайших деятелей всей арабской истории. Добившись того, чего желал, Муавия не стал преследовать сторонников Али, но постарался привлечь их на свою сторону богатыми дарами и обходительным обращением. И так же вел себя с вождями всех арабских племен. Он понимал, что важнейшее условие благоденствия подвластного ему разноплеменного государства в новых обстоятельствах — это лояльность завоеванных арабами народов, и потому пресекал любые притеснения иноверцев и инородцев, главным образом христиан, чем заслужил добрую память в чужеземных хрониках. В плане государственного строительства эпохе Муавии принадлежит важнейшее нововведение — он впервые в мусульманском мире установил наследственную власть, еще при жизни провозгласив своим наследником сына Йазида и велев влиятельным мужам Халифата присягнуть ему. Считается, что такой властный принцип ибн Абу Суфйан заимствовал у Византии.
Наследники, однако, не слишком оправдали надежды основателя. Со временем в Халифате стало проявляться недовольство и владычеством преемников Муавии, и засильем арабов вообще — значительная прослойка мусульман неарабского происхождения становилась год от года все влиятельнее. А арабы по привычке высокомерно называли мусульман-инородцев мавали — так в кочевых племенах еще в доисламскую эпоху именовали бывших рабов и других неполноправных людей. Многие из этих мавали служили в халифском войске, а регулярного жалованья, в отличие от «чистокровных», не получали. К тому же все неарабы, словно иноверцы, облагались джизйей — и от этого чувствовали себя особо оскорбленными. Начался ропот народов о правах и достоинстве. Особенно непросто ситуация складывалась в Хорасане, провинции Халифата, что занимала большую часть Ирана и значительную — Средней Азии. Арабы, переселившиеся туда еще после первой завоевательной волны, в VII веке, почти смешались с местным населением и сблизились с земледельцами. Они утратили воинственность, и омейядские правители перестали призывать их в свое войско. А соответственно — не выплачивали и жалованья. Так что вместе с коренными хорасанцами иранизированные пришельцы были вынуждены «идти на поклон» к местным дехканам. А из-за этого, в свою очередь, новые воины — те, что прибывали в Хорасан в составе новых партий, главным образом из Сирии, — обращались с соотечественниками так же высокомерно, как с исконно туземным населением.
Недолюбливали Омейядов и шииты, и хариджиты. Сопротивлялось им и сословие знатоков религиозного канона, улемов, — те считали, что бану умаййа искали не Божьей благодати на Земле для себя и подданных, но погрязли в роскоши, пороках и нечестии. По их мнению, держава перестала быть Халифатом, то есть государством, живущим согласно установлениям Аллаха.
Наконец, критического накала ситуация у вершин власти достигла, когда в лагерь недовольных перешли потомки дяди пророка, ал-Аббаса. Вокруг этого клана сформировалась тайная религиозно-политическая школа ал-хашимиййа. Возглавивший ее старейшина рода Мухаммед ибн Али ибн Абдаллах ибн ал-Аббас (он умер около 740 года) стал рассылать по провинциям своих эмиссаров (дуатов), среди которых встречались как арабы, так и мавали.
В конце 40-х годов VIII столетия Аббасиды решили, что настало время решительных действий. Их сторонники подняли в Хорасане открытое восстание, которое через некоторое время перекинулось на Ирак. В 749-м все в той же Куфе первым халифом новой династии был провозглашен старший из живых сыновей Мухаммеда ибн Али — Абу-л-Аббас. Впоследствии его прозвали ас-Саффахом, то есть «щедро проливающим кровь верблюдов на пиршествах» (бедуины до сих пор считают верблюжатину самым изысканным лакомством).
Последний из Омейядов, Марван ибн Мухаммад (744—750), человек, несмотря на преклонный возраст, бодрый и отважный, изо всех сил старался справиться с бунтовщиками. Однако на него и на его семейство излился-таки гнев Аллаха — решающие сражения халиф проиграл. Многие прежние сторонники ему изменили. Государь бежал в Египет, где и был убит в бою.
Эпоха Аббасидов
Придя к власти, Аббасиды учинили невиданную даже по тем жестоким временам расправу над Омейядами. В соответствии с широко распространенной средневековой практикой большую их группу пригласили на пир и там перебили. «Принцев крови» резали в постелях, преследовали на больших дорогах, топили в море. Не спасся почти никто, а из тех, кому это удалось, более всех прославился Абд ар-Рахман, внук халифа Хишама. Он добрался до ал-Андалуса, знаменитой исламской области в Иберии, где и основал независимое от Халифата княжество, которым правил (756—788), до самой смерти тоскуя по родной Сирии. Его так и прозвали на новой родине: ад-Дахил — «Пришелец».
Не остановившись на физическом истреблении членов свергнутого клана, новые правители разорили даже могилы старых халифов. Но по иронии истории, мученическая судьба не возвысила Омейядов в глазах потомков. Наоборот, они подверглись в позднейших трудах осуждению как нечестивцы и сластолюбцы. Особенно плохо к их памяти продолжают до сих пор относиться фундаменталисты (то есть сторонники современного «политического ислама»). И разве что в Сирии им воздают должное, памятуя, что при них столица находилась в Дамаске и он благоденствовал. Вообще сирийцы долго не могли смириться с падением и истреблением Омейядов, и в позднем Средневековье ожидали пришествия «праведного Суфйанида», для которого был специально приготовлен белый конь…
Объективно же говоря, именно при потомках Муавии Халифат достиг своих максимальных размеров, превзойдя территориально Римскую и Китайскую империи в период расцвета обеих. При них же было положено начало глубокой исламизации и арабизации завоеванных стран — так что очертаниями современного арабского мира мы «обязаны» именно Омейядам.
А вот при Аббасидах аравийское влияние постепенно пошло на спад.
Уже второй аббасидский халиф, младший брат ас-Саффаха, ал-Мансур (754—775), стал открыто назначать на государственные посты мавали (в основном иранцев) — в конце концов, они многим больше, нежели его собственные родственники, не говоря о других родовитых мекканцах и мединцах, зависели от единоличной власти амира. Со временем ааджим («инородцы») пробились к кормилу власти.
Дальше — больше: амир ал-Мутасим (833— 842) формирует принципиально новые войска, элиту и костяк которых составляют тюркские невольники («мамлюки» — именно тогда появился этот термин). Их даже компактно расквартировывают в особом иракском лагере — в Самарре. И вот уж такое нововведение почти сразу завершается для династии плачевно — халиф ал-Мутаваккил (847—861) становится первым государем, павшим жертвой гвардейского заговора. А последующие Аббасиды, за редкими исключениями, были сущими марионетками в руках своих вооруженных слуг. Порой свергнутых халифов не убивали, а ослепляли и отправляли доживать свой век в специально отстроенном «скорбном» доме в Багдаде. Под одной крышей встречались бывшие соперники в борьбе за халифскую власть, палачи и жертвы...
Но вернемся слегка назад. Вначале государи новой династии демонстрировали силу и уверенность в себе. Они при каждом удобном случае подчеркивали истинно мусульманский характер своей власти, которая покоится на стремлении восстановить принципы, царившие при пророке и праведных. По этой причине уже знакомый нам ал-Мансур почел за благо принять еще один, новый лакаб (титульную приставку к имени) — би-л-Лах, что в сочетании с самим его именем означает «Победоносный благодаря Аллаху». Но на самом деле вертикаль власти, как сказали бы в XXI веке, теперь выстроилась как раз по принципам ненавистной (на словах) Сасанидской державы. Несмотря на то что зороастрийский Иран пал, его государственное устройство негласно считалось образцовым. Опираясь на этот опыт, Аббасиды, к примеру, вырабатывают величественный дворцовый ритуал, практиковавшийся до самого падения Халифата. Он, несмотря на чудовищное ослабление центральной власти, внушал священный трепет всем, кто оказывался при дворе.
Новая политическая культура предполагала и новую географию власти — от прежних времен требовалось отмежеваться. С пышной свитой ал-Мансур торжественно переехал в специально построенный (в 762 году) комплекс с символическим названием Мадинат ас-Салам («Город мира» — таково одно из коранических обозначений рая) близ местечка Багдад (оно еще раньше славилось своими ярмарками), а также развалин старой сасанидской столицы Ктесифона.
Уже к началу VIII столетия своеобразный город-резиденция превращается в полноценный ближневосточный «мегаполис» с сотнями мечетей и особняков, центр ремесел, торговли, различных искусств, литературы и учености. В доказательство того только один пример — три века спустя некий автор по прозванию ал-Хатиб ал-Багдади («Багдадский вития») составляет сочинение из целой тысячи биографий знаменитых на весь исламский мир земляков. Вообще, то было время урбанистического расцвета: заблистали и Басра, и хиревшая прежде Александрия, и ал-Фустат в Египте (впоследствии он войдет в черту Каира), и Кайруан в Тунисе. Не только сохранили свое значение, но и еще более прославились также Дамаск и древние центры Средней Азии. Если сравнить это великолепие с исторически синхронной жизнью западноевропейских городов, получится «небо и земля»…
Борьба за титул
И, как следовало ожидать, такой экономический и культурный расцвет городов оказался несовместим с политической централизацией: ко второй половине IX столетия в Иране, Средней Азии, Египте и Северной Африке на основе прежних наместничеств возникают фактически независимые государства, лишь номинально признающие власть Аббасидов. С некоторыми из этих «сепаратистов», например с Ихшидидами, халифам даже пришлось воевать…
А в начале 910 года в Магрибе (затем и в Египте) устанавливается власть шиитской династии Фатимидов (они утверждали, что ведут род прямо от дочери пророка Фатимы — супруги Али ибн Абу Талиба), которые первыми дерзают нарушить формальное табу — объявляют самих себя халифами. Просуществовал этот самозваный узкоместный Халифат целых два века. И Каир — в ближайшие столетия крупнейший центр мирового ислама — обязан своим возникновением Фатимидам.
Тут уж многие стали брать с них пример — подняли, естественно, голову андалусийские Омейяды, у коих уж точно имелись основания претендовать на священный титул — в 929 году Абд ар-Рахман III (912—961) становится халифом кордовским.
Примерно с 1040 года неразбериха начинается и в восточных областях Аббасидской державы — одна из ветвей тюрков-огузов, некие сельджуки (Сельджуком звали их вождя, жившего на рубеже X—ХI веков) стали «отрезать» от нее значительные куски Средней Азии, Ирана и Азербайджана. Их предводитель Тугрул-бек (1038—1063) примерно в то же время принял титул султана, который вскоре прочно войдет в общемусульманский обиход. Впоследствии суннитские богословы осмыслят его как высшее светское «звание», даруемое халифом. Таким образом, в исламском мире фактически произойдет разделение светской и духовной властей. В связи с этим выдающийся отечественный востоковед Василий Бартольд даже получил повод сострить сквозь века, что, мол, у верующих завелся багдадский Папа (халифы оставались в Багдаде еще долгое время). Сельджуки же двинулись дальше и за десятилетие между 1071 и 1081 годами отобрали большую часть Малой Азии — уже, правда, у византийцев.
Как знаем мы сегодня, сельджукское нашествие сыграло поистине эпохальную роль в истории этих мест. Во-первых, смешавшись с местным населением, кочевники-огузы положили начало как минимум двум новым народам — современным туркам и азербайджанцам. Кроме того, прямые потомки Сельджука образовали ряд государств, главнейшими из которых на первых порах сделались султанат Великих Сельджуков (он даже завладел на некоторое время Багдадом) и Конийский султанат в непосредственной близости от Босфора и Дарданелл…
Неудивительно, что среди всей этой неразберихи Аббасиды впали в унижение. Ал-Мустакфи II (1136—1160), правда, попробовал было собрать под своей рукой хотя бы только иракские земли, и, может быть, династия в какой-то мере и восстановила бы свое могущество, но поистине рука Аллаха помешала этому, разом сведя на нет все планы. В 1258 году нашествие Хулагу, внука Чингисхана, «докатилось до сердца Халифата». Хан разорил Багдад и убил последнего халифа ал-Мустасима. «По традиции» вырезал монгол и его родственников — так, очевидно, Аббасидов настигла кара Божья за Омейядов…
Поделиться книгой: