Помоги проекту - поделись книгой:
Но вся эта роскошь не мешала отцу Зинаиды Николаевны, гофмейстеру царского двора, прослыть щедрым, великодушным человеком. И судя по воспоминаниям современников благие дела были действительно важной частью его жизни. Известно, что в 1854 году во время Крымской войны он вооружил два артиллерийских батальона, а в Русско-турецкую войну подарил армии санитарный поезд, который перевозил раненых из полевых лазаретов в госпитали Петербурга. Полностью содержал институт для глухонемых и основал множество благотворительных фондов. При этом вдовствующая императрица Мария Федоровна вспоминала, как в целях экономии князь Юсупов не давал зажигать свечи во всех комнатах его большого дома-дворца, и гости всегда собирались лишь в нескольких освещенных залах, где им было весьма тесновато. А его собственная дочь Зинаида «до смерти» боялась ездить с отцом за границу, потому как тот останавливался в дешевых номерах самых простых отелей и по отъезде удалялся через тайный ход, чтобы не оставлять лакеям чаевых.
Его блистательная дочь унаследовала от отца все самое лучшее, в том числе умение отдавать. Умная, образованная, чуткая, нежная, она была одной из первых красавиц Петербурга, наряду с императрицей Марией Федоровной и княжной Ириной Александровной Романовой. Сияние, одним словом. Юсупова достойно носила свою фамилию, и как ни стараются некоторые историки найти какие-либо компромиссы в ее натуре, намекая на отношения с художником Валентином Серовым, скорее всего, их домыслы тщетны. Не той Зинаида Николаевна была породы.
Ее родословная берет начало в VI веке — с восточного правителя Абубекира, одним из потомков которого был хан Юсуф, правитель Ногайской Орды. Именно его Иван Грозный привечал и называл братом, а к Ногайской Орде относился как к суверенному государству. Потомок хана Юсуфа, Абдул-Мурза, принял православие, за что и был проклят родней. Осев на московских землях, он стал называться Юсуповым.
Кстати, сохранившейся информацией о древнем роде наши современники во многом обязаны опять же отцу Зинаиды — князю Николаю Борисовичу, который написал родословную Юсуповых. Помимо литературного дара князь обладал еще и музыкальными талантами, великолепно играл на скрипке, и инструменты у него были соответствующие: «Амати» и «Страдивари». Будучи вице-директором Петербургской публичной библиотеки, покровителем талантов и большим любителем искусства, князь привлекал к миру прекрасного и своих дочерей: Татьяну и Зинаиду (третий ребенок в семье, сын Борис, умер в младенчестве от скарлатины). Мать девочек, графиня Татьяна Александровна де Рибопьер, также занималась воспитанием дочерей — с малых лет они были знакомы с тонкостями этикета. Однажды в гости к Юсуповым пришел какой-то господин, и пока графиня готовилась принять его, семилетняя Зинаида развлекала гостя: угощала чаем, сладостями, сигарами, но тот оставался неприветным. Когда же, израсходовав весь арсенал средств, девочка спросила, не хочет ли гость «пи-пи», господин неожиданно развеселился и стал хохотать как сумасшедший.
Татьяна Александровна была умной, доброй и красивой женщиной — такой она запомнилась домашним. Вокруг нее всегда вились приживалки и всевозможные родственницы, у одной из них и поручений-то было — хранить соболью муфту хозяйки. А последняя была настолько милосердна, что даже бровью не повела, когда после смерти хранительницы коробку из-под муфты нашли пустой…
Образование девочкам давали приглашенные учителя. Зинаида Николаевна знала несколько языков, разбиралась в философии, литературе, искусстве, и поскольку в доме отца всегда гостили интереснейшие люди — музыканты, писатели, художники, — она легко общалась с ними и слыла знатоком во многих вопросах. Разбиралась княжна и в политических моментах, а порой была и их свидетелем. Так, в 1875 году на одном из пиров в доме Юсуповых состоялся исторический разговор между Александром III и французским генералом Ле Фло, который прибыл в Россию искать помощи в неприятной ситуации с Бисмарком, пожелавшим «покончить с Францией». Князю Юсупову было поручено устроить прием. После домашнего спектакля царь остановился у окна в фойе, и Ле Фло подошел к нему для разговора. В этот момент Николай Борисович подозвал свою дочь и сказал: «Смотри и помни: на твоих глазах решается судьба Франции».
Последняя в роду
В 18 лет княжна уже занималась активной благотворительностью: она стала попечительницей приюта солдатских вдов. А чуть позже под ее покровительство попали десятки приютов, больниц, гимназий Петербурга. В 1883 году Зинаида помогала семьям черногорцев, пострадавшим в борьбе с турками, а в Первую мировую войну на ее средства оборудовались поезда и лазареты, организовывались госпитали и санатории для раненых, в том числе и в ее имениях.
Так случилось, что Зинаида Николаевна осталась единственной наследницей рода: ее сестра Татьяна в возрасте 22 лет умерла от тифа. На руку богатой невесты претендовали самые знатные женихи, в том числе и августейшие особы, но княжна ждала настоящей любви. Можно представить себе, насколько красива она была в девичестве, если в замужестве имела такой портрет: «Матушка была восхитительна, — вспоминает ее сын Феликс. — Высока, тонка, изящна, смугла и черноволоса, с блестящими, как звезды, глазами. Умна, образованна, артистична, добра. Чарам ее никто не мог противиться. Но дарованиями своими она не чванилась, а была сама простота и скромность». Зинаида Николаевна не румянилась и не пудрилась, столь совершенна была ее природная красота. Из всей косметики она употребляла лосьон домашнего приготовления из лимонного сока, яичного белка и водки. И при всей своей душевной скромности считалась первой модницей Петербурга: ее наряды сводили всех с ума. Особенно горевала по этому поводу большая модница той эпохи — сестра императрицы, великая княгиня Елизавета Федоровна. Но как соперничать с самой Юсуповой, в коллекции драгоценностей которой были вещи европейских венценосных особ. Знала она и про королевскую мебель Марии-Антуанетты в гостиной Зинаиды Николаевны, и про люстру маркизы де Помпадур… Любимым украшением Юсуповой была уникальная жемчужина Пелегрина. С ней она не расставалась. Эту жемчужину можно видеть на портрете Зинаиды Николаевны кисти Флеминга. Потом, в далекой эмиграции, ее сын Феликс выручит за жемчуг не бог весть какую сумму, и след талисмана красивейшей женщины растворится. Вообще, страсть к коллекционированию камней у Юсуповых была в роду.
Помимо увлечения модными нарядами и украшениями княгиня любила танцы. Говорят, в ночь перед рождением Феликса она без устали танцевала в Зимнем. Известен и такой эпизод: однажды на балу, где все были одеты в боярское платье XVII века, император попросил княгиню сплясать русскую. Она пошла без подготовки, но движения ее были настолько совершенны, что танцовщицу вызывали пять раз. Театральный режиссер Станиславский приглашал ее к себе в труппу. А вот свидетельство Эулалии, тетки испанского короля, гостившей в России: «Княгиня была необычайно красива, тою красотой, какая есть символ эпохи. Жила среди картин, скульптур в пышной обстановке византийского стиля… На обеде хозяйка сидела в парадном платье, шитом брильянтами и дивным восточным жемчугом. Статна, гибка, на голове — кокошник, по-нашему диадема, также в жемчугах и брильянтах, сей убор один — целое состояние. Поразительные драгоценности, сокровища Запада и Востока, довершали наряд. В жемчужных снизках, тяжелых золотых браслетах с византийским узором, серьгах с бирюзой и жемчугом и в кольцах, сияющих всеми цветами радуги, княгиня была похожа на древнюю императрицу…»
Любовь навсегда
«Древней императрице» стукнуло 20, от кавалеров не было отбоя, и все получали отказ. А князь, волнуясь о внуках, продолжал посылать дочери принца за принцем. Но любовь к Юсуповой пришла сама, как в хорошем любовном романе. Однажды, чтобы уважить отца, княжна согласилась встретиться с очередным кавалером — князем Баттенбергом, претендентом на болгарский престол. В его свите состоял офицер Феликс Эльстон, который, как планировалось, должен был представить принца Зинаиде Николаевне. Встреча состоялась, но, несмотря на предварительную переписку, Баттенбергу было отказано — княжна Юсупова влюбилась с первого взгляда в Феликса Эльстона и на следующий день приняла его предложение руки и сердца. Этот гвардейский поручик был внуком прусского короля Фридриха Вильгельма IV, а его отец, Феликс Эльстон-первый, женился в свое время на последней представительнице рода Сумароковых — графине Елене Сергеевне и получил государево позволение принять фамилию и титул супруги. По этой причине муж Зинаиды Николаевны до женитьбы носил двойную фамилию, а потом, как и в случае с отцом, получил царское разрешение называться князем Юсуповым (поскольку женился на последней представительнице этого рода). По воспоминаниям сына Юсуповой, Феликса Эльстона-третьего, он был «очень хорош, высок, тонок, элегантен, кареглаз и черноволос», имел более здравомыслия, чем глубокомыслия; за доброту его любили простые люди, особенно подчиненные, но за прямоту и резкость недолюбливало начальство. Муж Зинаиды Николаевны всю жизнь следовал девизу рода Сумароковых: «Прямою дорогой!» В юности он мечтал о карьере военного и поступил в гвардейский полк. Впоследствии командовал им, стал генералом, а в конце 1914 года император отправил его с государственными поручениями за границу и по возвращении назначил генералгубернатором Москвы.
Свадьба княжны Зинаиды Юсуповой и Феликса Эльстона-Сумарокова состоялась весной 1882 года и надолго стала главной новостью Петербурга: отчего первая красавица с таким приданым пошла под венец с простым гвардейским офицером? Можно представить, как по этому поводу печалился старый князь, который видел дочь на троне, но идти против ее желаний не стал. То, что супруги были очень разными, замечали все: она — открытая и жизнерадостная, он — молчаливый, подчас неприветливый и угрюмый. И тем не менее они прожили всю жизнь вместе. Зинаида Николаевна была при муже неотлучно, ездила с ним во все поездки и командировки, принимала его друзей — людей совершенно другого круга, нежели тот, к которому она привыкла с детства. И никому не давала повода усомниться в своем выборе. А ее отвергнутые поклонники тем временем предпринимали самые невероятные попытки удостоиться ее внимания. Однажды муж княгини запретил светскому кавалеру князю Виттенштейну появляться у них в доме — слишком часто тот кружил вокруг Зинаиды Николаевны. Но поклонник не растерялся и решил ответить на запрет — он влетел в покои Юсуповой, которую боготворил с юности, на прекрасном арабском скакуне и бросил к ее ногам букет алых роз… Тогда Феликс Эльстон-второй вбежал в комнату супруги с пистолетом и сказал, что в следующий раз пристрелит его, как вора, который собирается похитить у князя самое большое сокровище в его жизни.
Детские проказы
Первенец Николай, названный в честь деда, появился у княгини в 1883 году, второй сын, Феликс, — пятью годами позже. Всего же Зинаида Николаевна родила четверых детей, но двое умерли в младенчестве. Пятилетний Николай не хотел принимать брата. Привыкший к вниманию и не желая его ни с кем делить, он даже предлагал выбросить малыша в окно… Услыхав такое, Феликс Эльстон решительно отчитал супругу, что та избаловала ребенка. Но мягкая, терпеливая Зинаида Николаевна все свела к миру, пообещав исправиться. Поначалу братья не дружили, чем очень печалили свою мать, и в то же время каждый по отдельности обожал ее до страсти, как вспоминал Феликс-младший. А княгиня воспитывала их словом и примером: «Чем больше дано вам, — говорила она сыновьям, — тем более вы должны другим. Будьте скромны. Если в чем выше других, упаси вас Бог показать им это».
Их проказам в детстве не было конца, озоровали они и в будни, и в праздники. Особой мишенью для затей были старухи-аристократки, приходившие в дом на праздники. Говорили они только по-французски и восторгались теми, кто отправлял стирать свое белье в Париж. Братья подкарауливали их в лифте и останавливали его между этажами… Крик старух расходился гулом по залам. Но самые памятные были, конечно же, грандиозные праздники, которые устраивались в их доме на Мойке. Например, подготовка к Рождеству начиналась загодя. Наряжалась высоченная елка. А гости приходили с чемоданами, чтобы унести все подарки. На следующий день елка устраивалась для прислуги с семьями. Княгиня за месяц опрашивала всех слуг, кому что подарить. Слуга араб Али однажды попросил у нее «красивый штука». «Штукой» оказалась диадема с бурмитским зерном и бриллиантами, которую Юсупова надевала, отправляясь на балы в Зимний. И когда Али увидел Зинаиду Николаевну, одетую обычно просто, а тут в роскошном платье и в ослепительных драгоценностях, он обомлел и пал перед ней ниц, приняв за божество.
По-настоящему Николай и Феликс сблизились, когда младшему исполнилось 16, а старший оканчивал Петербургский университет и организовывал актерскую труппу, игравшую по частным театрам. В эту труппу он пригласил и Феликса, поручив ему роль гнома, но братец страшно оскорбился такой ролью и навсегда забросил мысли о театре. Николай же подавал большие надежды и, наверное, достиг бы и на театральном, и на литературном поприще многого, не случись трагедии — 22 июня 1908 года, не дожив до 26 лет, он был застрелен на дуэли на Крестовском острове из-за своей любви — Марины Гейден, замужней дочери контр-адмирала царской свиты. Гибель сына перевернула жизнь княгини Юсуповой. Возможно, потом она вспоминала тот день, когда Николай пришел просить родительского благословения на брак с еще незамужней тогда Мариной, — родители были против… Пережив нервное заболевание, княгиня так и не избавилась от его последствий. Все, что у нее осталось от сына, — фотографии и портрет, написанный Серовым.
Русский Дориан Грей
После этой трагедии Зинаида Николаевна с большим усердием занялась общественными и благотворительными делами. А Феликс тем временем превратился в светского повесу. Ни военная карьера, ни государственная служба его не интересовали, он пристрастился к картам, веселому кутежу, и в 21 год Дориан Грей, так звали его в столичных салонах, все еще был пажом. Уговоры матери он будто не слышал, и та решила женить сына. Подыскали невесту — красавицу и умницу, великую княжну Ирину Александровну Романову. Венчание состоялось в феврале 1914 года. На торжестве по такому случаю присутствовала царская семья. А через год у Феликса и Ирины родилась дочь — Ирина, которая стала большой отрадой для Зинаиды Николаевны. Но радость общения с внучкой омрачилась страшным известием. Княжне, отдыхающей в Крыму, доставили телеграмму, будто Феликс причастен к убийству любимца императрицы Григория Распутина. От правды не убежишь — князь Юсупов так и войдет в историю как убийца старца. Александра Федоровна, у которой отношения с Зинаидой Николаевной уже были прохладными (последняя имела неосторожность сказать императрице в 1912 году, что она думает о Распутине, когда тот появился при дворе), потребовала расстрела Феликса. Царь же отправил его в ссылку, в имение Юсуповых Ракитино.
Во благо…
Зинаида Николаевна продолжала вести активную деятельность во благо людей: создавала столовые для голодающих, патронировала Елизаветинский приют, женскую гимназию в Ялте, строила школы и церкви. Подала идею и оплатила создание в московском Музее изящных искусств Греко-римского зала, пополнила его коллекцию предметами искусств из собственной коллекции. Она следовала делу отца и деда, которые оставили такое завещание: «В случае внезапного прекращения рода нашего все наше движимое и недвижимое имущество, состоящее в коллекциях предметов изящных искусств, редкостей и драгоценностей, собранных нашими предками и нами… завещаем в собственность государства в видах сохранения сих коллекций в пределах Империи для удовлетворения эстетических и научных потребностей Отечества».
О милосердии княгини Юсуповой ходили легенды. Сохранились свидетельства тех, кто лечился в ее госпиталях. В частности, военный инженер В.М. Догадин, прибывший в санаторий Зинаиды Николаевны в имение в Кореизе, записал, что офицеров здесь приглашали к обедам и вечернему чаю, что гости сидели за красивым столом и вели непринужденные беседы, что княгиня знала о состоянии всех тяжелобольных и была очень сердечна…
В начале Первой мировой войны Юсуповы, как и многие богатые семьи, перевели свои вклады из иностранных банков в Российский и после революции остались практически ни с чем. Не удалось им увезти за границу и фамильные драгоценности, несмотря на то что Феликс смог доставить их из Петрограда в Москву в тайник, во дворце в Харитоньевском переулке — все это оказалось в руках новой власти. И тем не менее после Февральской революции Юсуповы не уехали из России сразу, сначала они переселились в Крым — в имение царской семьи Ай-Тодор. А 13 апреля 1919 года они навсегда покинули Россию на борту английского миноносца «Мальборо», который прислал за вдовствующей императрицей Марией Федоровной ее племянник король Георг V.
В эмиграции Юсуповы приобрели дом в Булонском лесу под Парижем, а потом перебрались в Италию, оставив дом Феликсу и Ирине.
В 1928 году Зинаида Николаевна похоронила мужа и после жила радостями внучки. В эмиграции она провела 22 года и умерла в 1939-м. Похоронена княгиня Юсупова на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Вместе с ней в одной могиле покоятся сын, невестка и внучка — после смерти матери денег на отдельные могилы у Феликса не осталось: под конец жизни князь существовал на сбережения своего слуги.
Что же касается легенды о древнем проклятии рода до самого его уничтожения, то оно, по рассказам старших Юсуповых, заключалось в следующем: все, кроме одного, наследники мужского пола во всех поколениях князей жили не более 26 лет. Пришло это проклятие с того исторического момента, когда потомки хана Юсуфа приняли христианство и были прокляты своими сородичами. И действительно, сколько бы детей ни рождалось в юсуповских семьях, порог 26-летия преодолевал лишь один наследник.
Княгиня Юсупова (в первом ряду вторая слева) вместе с персоналом санитарного поезда во время Русскояпонской военной кампании. 1904 год. Фото: ЦГАКФФД
Эпилог
На рубеже XIX—XX веков Зинаида Николаевна Юсупова, возродившая традиционные встречи художников и музыкантов в Архангельском, построенном ее дедом, пригласила Валентина Серова написать портреты членов ее семьи. Художник, отказавшийся после событий 9 января писать портрет царя, к княгине приехал и некоторое время жил в Архангельском. Он был неподдельно удивлен широтой и чистотой души этой необыкновенной женщины. По окончании работы над ее портретом он также был рад, что ему удалось передать тот свет, который она излучала, и ту внутреннюю загадку, которая крылась в ней. Однажды в разговоре с Юсуповой Серов заметил: «Если бы все богатые люди, княгиня, были похожи на вас, то не осталось бы места несправедливости». На что Зинаида Николаевна ответила: «Несправедливости не искоренить, и тем более деньгами, Валентин Александрович».
У заповедного кордона
Песню «Журавли» можно было бы присвоить в качестве гимна Ханкайскому заповеднику. Здесь обитает 347 видов пернатых, а из представителей рода Grus встречаются четыре столь редких, что увидеть их в Японии и Корее считается доброй приметой. Японский (на фото) и даурский журавли гнездятся в заповеднике, стерх и черный останавливаются на пролете
Многие философы и геополитики полагают, что Россия потому «получилась» самой обширной страной на свете, что пейзажи ее довольно однообразны. Если не считать вполне преодолимого Уральского хребта, на пути великой экспансии с запада на восток нигде не встречалось никакой серьезной преграды. От Волги до Амура, куда ни кинь взор, — тот же простор, степь да тайга, и так велики здесь расстояния, что, кажется, не справиться с ними никакой человеческой фантазии и не освоить их, хоть тысячу лет старайся. В известном смысле это впечатление обоснованно, но нельзя не признать: до нижнего Амура, может, так оно и есть, но вот за ним… Изящный выступ-коготь Приморский край, которым российская территория цепляется за более южные широты на Дальнем Востоке, явно нарушает усыпляющую гармонию бесконечной дороги. Солнце сразу делается желтее, краски ярче, все возрастающие сопки по обочинам шоссе приятно размечают ландшафт. Природа богатеет, разливаясь по обочинам «колхозными» рядами наливных помидоров, арбузов и ягод. Владивосток находится примерно на широте хорватского Дубровника. Чувствуется, что ты оказался как бы в новой стране, при этом волшебным образом оставшись дома.
«Волшебное», «странное» — ключевые слова для этой географической области. Что может звучать чуднее, чем «Россия — родина тигров» или леопардов? То есть, разумеется, всякий мало-мальски сведущий человек знает, что они на Дальнем Востоке водятся, но на первый слух, согласитесь, отдает тропиками, а они в привычной системе ассоциаций в принципе «не вяжутся» с нашей страной.
Тропиков здесь, конечно, нет, но есть кроме упомянутых кошачьих целая россыпь удивительных для Российской Федерации чудес: даурские и японские журавли, «целебные» лягушки, которых китайцы ценят на вес золота, женьшень, калуга.
Притом что всякий нормальный человек радуется богатству природы своего государства, неизбежно встает вопрос: как уберечь эти богатства в краю, где по общеизвестным историческим причинам возможности заработка ограниченны и всякого рода браконьерство становится из них самой реальной? Вдобавок приграничные соседи, китайцы и корейцы, которым живется не лучше, а обычно гораздо хуже, не упускают случая нелегально поживиться на российской территории. Тут и места побогаче (поскольку менее заселены — по официальной статистике, население Дальневосточного федерального округа составляет меньше 5% от общероссийского), и законы об ответственности за ущерб, нанесенный природе, гораздо мягче.
На земле, на море и в воздухе
Спасск — Ханкайский заповедник — застава «Турий Рог»
С самого начала все оказалось непросто. Встреченные в этот час жители Спасска-Дальнего (население 45 000 человек) удивительным образом не знали, где находятся дирекция Ханкайского заповедника и краеведческий музей. Вернее, знать они, может, и знали, но не сумели донести до приезжих из европейской части РФ эту информацию. Все слова были вроде бы понятны, но конструкции, в которые они складывались, не отражались в восприятии. Дело в особой дальневосточной диалектной норме, где значения многих слов зачастую не совпадают с московскими. Исследовать этот языковой феномен интересно и полезно, но в данный момент ничего вразумительнее предложений «пошарахаться» по городу или ехать «на тещин язык аж туда» мы не услышали и «контору» (на официальном языке — центральную усадьбу) обнаружили уже в сумерках.
«Главный смотритель» ханкайской природы Юрий Петрович Сушицкий терпеливо ждал, хотя и посетовал, что в столь поздний час трудно удержать нужного нам сотрудника на службе. Таковым сотрудником оказался компанейский мужчина средних лет из бывших охотников, инспектор охраны заповедника Сергей Подложнюк, с которым мы и отправились вглубь охраняемой зоны, на кордон у самого берега озера Ханка. Здесь координируется деятельность заповедника: от регистрации застигнутых нарушителей-браконьеров до радушного приема иностранных «бёрдвотчеров» — туристов, наблюдающих за птицами. На Ханке гнездится 225 видов птиц — уникальная для всей России концентрация. Считается, что старинное маньчжурское название Ханкай-Омо и означает «море птичьих перьев».
Дорога живо напоминает африканскую саванну — красно-бурая пыль разлетается из-под колес вместе с многочисленными живыми объектами охраны: цаплями (тут встречается 10 их видов, от малой южной до даже египетской), всевозможными утками (в том числе знаменитыми мандаринками), «простыми» перепелами по плавням и болотинам вокруг. Мелькнуло в свете фар минималистское черно-белое оперение японского журавля. Чуднó: зоологи постоянно рассказывают, как трудно подобраться к этой редчайшей птице, месяцами ловят ее в кадр, а здесь несколько пар можно целыми днями наблюдать на заболоченных низменностях прямо с кордонной вышки.
По плавному серпантину, заросшему по обочинам мягким кустарником, мы поднимались к знаменитым «сопкам Маньчжурии», пока на очередном перевальчике не увидели перед собой то, что показалось горизонтальной безбрежной плитой из камня, которая как будто шевелилась под воздействием подземных толчков. Но это было, конечно, не землетрясение, а игра природы с нашим усталым за день воображением — Ханка, или, как говорят дальневосточники, Ханкá, — самый крупный пресный водоем Дальнего Востока. Его делят между собой две страны: около 30% акватории находится в Китае, 70% — в России. Эффект же «качаемой плиты» объясняется просто: при большой площади (4000 км2) глубина Ханки в среднем лишь 3—4 метра, поэтому и волна здесь широкая, резкая и мелкая — на расстоянии кажется, будто все озеро качается разом. По той же причине, кстати, тут затруднено малое судоходство: даже слабые устойчивые ветра, незаметные для более глубокого водоема, поднимают такое волнение, что инспекторы заповедника не могут выходить в рейды, которые им полагается совершать ежедневно и еженощно на почти плоскодонных катерах. Правда, в такую погоду и рыболовы-браконьеры вынуждены сидеть на берегу. И если они успели уже выставить сети, плохо дело: сорвет их с опор вместе с рыбой, та задохнется и начнет вскоре тухнуть, дрейфуя в ловушках. А рыба-то какая: ауха, амур, змееголов, верхогляд, «пресноводный тигр» — огромная калуга, не говоря о простых сазанах, карасях и щуках.
— Что творят эти самые китайцы, вы себе не представляете! — доверительно рассказывал уже около полуночи инспектор Подложнюк. — Там, по ширине Ханки, — следует широкий жест баскетболиста, забрасывающего мяч из трехочковой зоны, — расставлены красные буи, где-то километрах в 60 отсюда. Они обозначают границу. Так эти, из Хэйлунцзяна (приозерная провинция КНР), все заставляют своими сетями на расстоянии 20—30 километров в нашу сторону! Рыбинспекция их там, конечно, отлавливает, но что толку. Заблудились, говорят. И как докажешь, что сети — их? Единственное, что можно сделать, это через пограничников их обратно по линии обмена «оформить», и все.
Сергей затянулся сигаретой.
— Наши, правда, честно скажу, бывают не лучше — что на суше, что на воде. Просто их меньше и работают они не артельно, как «поднебесные». Иногда даже не на продажу, а по дурости чистой. Вот в этом году поймали одного малого: слабоумный он, что ли? Набрал смертную тучу черепашьих яиц, а еще большую самку трионикса поймал и убил. Это ж редчайшая дальневосточная черепаха, в России, наверно, только у нас и сохранилась. (По Дальнему Востоку данный вид, впрочем, распространен достаточно широко в медленно текущих и стоячих водоемах, на запад вплоть до Еврейской автономной области и на север по среднему течению Амура в Хабаровском крае. Но черепаха и вправду очень редкая и численность ее неуклонно падает. — Прим. ред.) Мы спрашиваем: «Зачем ты ее убил?» А он: «Да сыну взял показать». Вот тебе и воспитание молодого поколения. Год условно впаяли.
— А что, наказывают сейчас сурово? — осторожно вклинился я.
— Ну, как сказать. С одной стороны, милиция с прокуратурой вроде немного «разработались», по-настоящему стали сажать за убийства краснокнижных, — не без удовольствия отвечал инспектор.
— Я это по чему сужу — зверь и рыба опять пошли. Но закоренелые браконьеры все равно упорствуют. Таких ловить — одна морока. Накроешь такого с сазанами раз (а если один сазан сейчас 700 рублей стоит, то представляете, какая у него выручка с десяти, а с пятидесяти?), накроешь другой, так он же еще начнет на тебя кидаться: мол, и дом твой спалю, и детей убью. А ты должен дознавателей к нему среди ночи вызывать, протокол составлять. Все как полагается. Пока дело до суда идет — глядишь и развалится. Нет, все же пограничникам с китайцами легче. Сами увидите…
Обогнув пресное море Ханка, следующим днем мы оказались на его противоположной, западной стороне, где базируется группа пограничных катеров в селе Камень-Рыболов. Здесь нас поджидал начальник отделения воспитательной работы службы Игорь Шмонин — артистическая натура и искрометный собеседник, местный старожил.
— Забавно, — усмехнулся он, выпрыгнув с катера на песчаный пляж Соснового острова, необитаемого — как в силу прикордонной режимности, так и в силу принадлежности Ханкайскому заповеднику, состоящему из пяти разрозненных частей, — служу тут больше 20 лет, живу в 10 километрах отсюда, в Камне-Рыболове, а последний раз приезжал сюда в 1989-м.
Выше Камня-Рыболова (странное название дано то ли из-за скалы, под которой при отливе чудесным образом оставалась рыба, то ли в честь уссурийских казаков, которые со скалы эту рыбу удили) до самой КНР уже нет удобных пристаней, так что оставшееся расстояние до пункта назначения Турий Рог пришлось, вернувшись, преодолеть посуху.
До границы примерно 500 метров. Я стою на дозорной пограничной вышке и вижу перед собой как на ладони Китайскую Народную Республику. Если посмотреть в бинокль, можно наблюдать даже повседневную жизнь приграничного пункта Данбичжэнь. А если развернуться на 90 градусов, примерно на таком же расстоянии видна российская деревня, или приграничная колония, как ни назови, — Турий Рог, иначе Турга. Бойцы здешнего пограничного отделения живут в более комфортных условиях, чем большинство российских студентов в общежитиях. Впрочем, оно и понятно: на российских границах, в Приморье, во всяком случае, призывников с 2008 года нет, служат исключительно по контракту.
— И что, записываются? Недокомплекта нет? — поинтересовался я.
— А почему он должен быть, если оклад у сержанта-контрактника тут выше, чем у войскового майора где-нибудь во Владимирской области? Оглядывая с вышки инженерно-технические сооружения на нашей границе, я поделился с подполковником дилетантским недоумением:
— Послушайте, если все так отлично продумано, то как вообще кто-либо умудряется нарушать границу? Кажется, любая попытка должна быть пресечена мгновенно.
— Ну большинство и пресекается, — улыбнулся Шмонин. — У тех, кто здесь служит, немало времени уходит на то, чтобы узнать участок как следует. А у нарушителей опыт из поколения в поколение передается. Как-то задержали деда-китайца, который внука обучал ходить в Россию по картам чуть ли не XIX века. Жители китайского приграничья попадаются занятные. К счастью, на нашей стороне тоже такие есть. Очень нам помогают члены добровольных народных и казачьих дружин. Они тебе любого зверя вплоть до землеройки найдут на земле, на воде и в воздухе, если надо. Не говоря о том, чтоб нарушителя задержать.
По ту сторону колючей проволоки на контрольно-следовой полосе — тоже еще российская территория, но уже запретная — своего рода полоса отчуждения, непосредственная приграничная зона. Конные патрули ежедневно объезжают участки близ постов и застав
Герои границы
Сопка Лузанова — Гайворон
— Да что там говорить, задерживал, и не раз. Я их за всю жизнь, наверное, человек 10 изловил. А иногда и ловить не надо. Помню, как-то слышу под утро — собаки разрываются. Что такое? Я с ружьем к воде, смотрю — сидят трое китайцев в джонке своей. Мотор отказал, говорят. Хитрые черти. Хотя этих, наверное, действительно занесло случайно. Какой им резон так далеко в Россию заплывать, прямо к берегу — наверняка ведь попадешься…
«Так далеко» — это к заповедному кордону у южного берега Ханки, на полуострове Сопка Лузанова, поросшем роскошным смешанным лесом (такой лес сам по себе — большая редкость сегодня в окрестностях). А человек с ружьем — единственный насельник этого полуострова, или, как он сам себя называет, «директор сопки», Юрий Зинюхин. Местный инспектор, смотритель, лесник, царь и воевода. С самого 1993-го полуотшельническим образом живет он здесь с женой Ниной Яковлевной. На Большую землю не каждый месяц выбираются. Так — за солью и спичками. В остальном — полностью натуральное хозяйство. Да и то сказать — иначе как натуральным хозяйством и не получится здесь жить. Сухопутной дороги до каких-либо населенных пунк тов вовсе нет. На лодке, каковая у Зинюхиных, конечно, имеется, надо плыть до основного кордона, а оттуда километров 40 до Спасска. К тому же плыть не всегда безопасно.
— А что, зверья здесь до сих пор много?
— Прорва. О барсуках и енотах я и не говорю. Медведь у меня весь прошлый год тыкву с огорода таскал. Но самое главное, конечно, тигры. Знаете, вот точно говорю — охрана помогает или другое что, но в последнее время их больше стало. На окраины селений опять выходят, собак таскают — это для них самая легкая добыча. Вообще, есть полосатые рядом, нет, и сколько их, определить невозможно. Это ж самый умный зверь и умелый — он может от тебя в метре находиться, а ты и не заметишь, если он не захочет. Даже ко мне сюда забредал. — Юрий Борисович указал в сторону узкой линии тростника, отделяющей его подворье от пристани. — Товарищ мой, который как раз гостил, дал мелкой дробью залп в метре над его головой, чтоб, значит, убежал. Так тот только голову на звук выстрела повернул. И зарычал… — понизил голос рассказчик. — Вы когда-нибудь слышали, как рычит тигр? Не в зоопарке и не в кино. На воле. Муравьи по спине сами собой…
Огромное опустевшее село производило гнетущее впечатление. Стоило ли ехать сюда по ухабам и лужам меж заболоченных лугов близ заповедника, чтобы увидеть зияющие дыры окон, остовы «жигулей» у рухнувших заборов, вывеску «Магазин», от которой остались только две первые буквы, а на прилавке нет ничего, кроме белого хлеба и кефира? Из 1350 человек советского населения Гайворона до наших дней здесь дожили 326. Даже как-то неуютно бродить между этих клумб и игровых площадок, где, по всему видать, нечасто раздаются детские голоса. И не менее грустно видеть вдруг на фоне этой картины запустения, скажем, свадьбу –– грузовик, набитый гостями, а на бампере чумазую куклу… Но не успел я взгрустнуть, как услышал именно голос. Отнюдь не детский, а утробный, напоминающий отдаленный гром. В общем, тот самый звук, от которого по спине «муравьи». Мы с фотографом огляделись и увидели не слишком заметную проволочную перетяжку между древесными стволами, а на ней — табличку: «ДВО РАН. Биолого-почвенный институт. Зоологический центр. Показ зверей только в субботу и воскресенье, с 13 до 16 часов».
Как выяснилось, оригинальная свадебная машина направлялась именно сюда. В Москве молодожены отправляются на Поклонную гору, а здесь — любоваться тиграми Виктора Юдина. Абсолютно бесплатно — все пожертвования только на добровольной основе.
В известном смысле юдинская судьба сходна с судьбой Юрия Зинюхина. Но если «директор лузановской сопки» — из коренных охотников, то Юдин — пришелец. Он был и остался ученым. Кандидат биологических наук, автор научных публикаций и фундаментального труда «Тигры Дальнего Востока». Человек с позицией и кристально ясным взглядом на все окружающие вопросы. Борец.
На Юдина идет постоянная атака. Самым разным людям — от чиновников фондов защиты природы до сотрудников НИИ и даже прокурорских органов — непонятно, как, на какие средства и, главное, с какой целью (не ради ли обогащения и «самопиара», как теперь говорят?) можно посреди обыкновенной деревни оборудовать полноценный питомник и научную базу. Причем животные тут не сидят в клетках, а гуляют все вместе за единым широким, но не особенно заметным снаружи ограждением. Да еще и ведется серьезная зоологическая работа. Соответственно, нет конца разнообразным проверкам и визитам комиссий. Бывает, и праздно любопытствующие из местной шпаны осаждают. Виктор Юдин с комиссиями корректно, но бескомпромиссно беседует, показывает документы, отстаивает позиции. Нарушителей своей малой границы силой гонит прочь. А сам тем временем тигров...
а) изучает и разводит. К примеру, ему удалось достичь сенсационного результата: в огромном вольере самец и самка создали постоянную пару, хотя известно, что амурский гигант — одиночка и никогда не ищет себе компании в природе. Причем, обратите внимание, даже в зоопарках, по мировой статистике, доживает до взрослого состояния небольшой процент тигрят, а у Юдина из 19 рожденных лишь один умер;
б) спасает. Собственно, вся местная популяция, если не считать новорожденных, и имеет «спасенное» происхождение. Все ханкайское приграничье знает: есть человек, который тигров «собирает» и сам выхаживает, если пострадали на охоте или детеныш без матери остался. Сейчас, например, у него в вольере трое: Нюрка с Кучером, вывезенные когда-то при драматических обстоятельствах из-под Дальнереченска, и сын их Алмаз. Вдобавок он тут, на приусадебном участке, приютил еще и медвежат, и рысь с рысятами, и харзу, и енотовидную собаку.
— У меня вот тут на дворе росло уникальное собрание женьшеня. Все виды — и корейские с желтыми ягодами, и наши с красными. Был даже лаборант на зарплате. Так сначала его сократили, а потом и выращивание сочли нецелесообразным. Вроде и деньги в последние годы наука получила, а остановки развала не вижу. Кстати, вы куда сейчас направляетесь? В Кедровку? К Масловой? Ну так передайте ей, что начинаются тяжелые времена. Я слышал, приняли постановление — слить ее все-таки с заказниками. Пропали леопарды…
Многие строения на маяке Гамова относятся еще к началу XX века, но внутри все очень современно. У 11 человек, несущих здесь службу, есть спутниковое ТВ, баня, комнаты отдыха. Иначе и нельзя: до ближайшего поселка десятки километров. Добравшимся сюда случайным посетителям выдают даже шуточные почетные грамоты
Природа Приморья в цифрах
«Наживка» на леопарда
«Кедровка» — Хасан — край России
«Кедровка» — это замечательный и известный любителям природы во всей России заповедник «Кедровая падь», которому, как водится в Приморье, принадлежит целый ряд статистических рекордов. Во-первых, он официально — один из старейших в стране, основан еще в 1916 году. Тогда здесь запретили рубку деревьев, обжиг извести, добычу золота и охоту — в общем, все, чем промышляли тут раньше. Так продолжается и по сей день: небольшая падь в долине реки Кедровой сохранилась как самый маленький (около 18 000 га), но и, пожалуй, самый аккуратный, толково «придуманный» и насыщенный уникальными видами заповедник. Одних грибов здесь 1800 видов. А что вы скажете об эндемике Приморья железной березе, о прекрасных и ядовитых уссурийских щитомордниках, которые в усадьбе заповедника преспокойно греются прямо на крышах изб, наконец, о визитной карточке «Кедровой пади» — дальневосточных леопардах? Ни в одной другой заповедной зоне мира их больше не осталось, и в явной, хотя и наивной, надежде на встречу с ними все-таки нужно особое везение — мы туда и отправились.
«Тяжелые времена» — это очередной виток давнего спора, который ведется между сторонниками сохранения «Кедровой пади» в автономном виде и ее более чем 70-летней принадлежности РАН с одной стороны и теми, кто желает слить заповедник в один большой национальный парк «Леопардовый» с соседними заказниками «Барсовый» и «Борисовское плато». По мнению чиновников из Министерства природных ресурсов, слияние послужит повышению статуса, престижа и так далее. Биологи, лесничие и инспекторы самой «Кедровой пади» уверены в обратном — с созданием «Леопардового» само это название вскоре лишится смысла: пятнистых кошек не останется. Это на небольшой территории под присмотром компетентных ученых, при наличии средств, хоть и небольших, но не распыленных на новые раздутые штаты, удается удерживать часть популяции на прежнем уровне.
Упомянутая Юдиным с симпатией Маслова Ирина Владимировна — это директор «Кедровой пади», которая ведет героическую борьбу за сохранение заповедника и ведет ее в одиночку практически на всех уровнях, от Москвы до Владивостока. В здешних краях она известна как «приморская Джой Адамсон».
— Теоретически потеряться здесь трудно, — с усмешкой отвечала она на мой вопрос, доливая чай и подкладывая грибной лапши. Кстати, здесь, в заповеднике, прямо на стволах дубов растет гриб Hericium erinaceus, который кроме всего прочего считается идеальным антитравматическим средством. (Кто бы мог подумать, что вскоре это свойство станет для меня актуально.) — Но вы ведь представляете себе, что значит идти по незнакомому лесу? Может казаться, что вы движетесь в одном и том же направлении, а на самом деле оно уже раз 10 сменилось. Впрочем, слава Богу, вам не придется в этом удостовериться. Наш герпетолог Вадим Бобровский будет при вас неотлучно. Завтра, думаю, вам лучше всего идти к ближнему лабазу над Кедровкой. Если повезет, снимете, как Толстый жрет мясо. Или еще кто-то из его родственников. Маршрут несложный…
Поделиться книгой: