Помоги проекту - поделись книгой:
Можем подтвердить, что чадящих заводских труб в Токио теперь не увидишь. По берегам рек терпеливо стоят люди с удочками — рыба вернулась в здешние реки. А по глади Токийского залива утром и вечером ходят специальные тральщики, собирающие мусор, мазут и другие отходы. Словом, японцы быстро осознали, что загубить природу легче, чем вернуть ей первозданный облик, и, раз сделав ошибку, теперь всеми силами пытаются не допустить ее вновь.
Перекресток в районе Маруноути. Полицейские-регулировщики на мотоциклах. Взмах полосатой палочки, и большегрузный грузовик прижался к обочине. Вежливые поклоны, водителя просят не заглушать двигатель. Проверка двигателя на токсичность. Стрелка прибора, что в руках одного из полицейских, показала: токсичность выхлопа в пределах нормы. Все в порядке, доброго вам путешествия!
Жители столицы панически боятся ядовитого выхлопа четырех миллионов автомобилей с неотрегулированными двигателями. Кстати, наш коллега, советский журналист, работающий в Японии, рассказывал, как несколько лет назад в посольство СССР в Токио привезли «Лады» для дипломатического персонала. Во время техосмотра состояние их двигателей было признано не соответствующим японским стандартам, и пришлось потратить сотни тысяч йен, чтобы довести их до здешней нормы.
После утомительного хождения по асфальтовым лабиринтам приятно укрыться в изящной зелени типичного японского парка. Их в городе больше шести тысяч. Причем большинство разбито еще в прошлом веке. И все-таки в среднем на каждого токийца приходится лишь 4,7 квадратного метра зеленых насаждений, что намного меньше, чем в Москве, Париже или Лондоне. Ничего не поделаешь, сокрушенно качают головой местные жители, слишком много людей, слишком мало земли. Однако согласно генеральному плану развития парков в будущем на каждого токийца должно приходиться по 20 квадратных метров парковой площади. Цель пока нереальная, вздыхают работники муниципалитета. Если к 2000 году удастся довести этот показатель до шести квадратных метров, и то будет хорошо. Поэтому каждый клочок природы в Токио сейчас тщательно ухожен. На тротуарах, в клумбах высажены цветы и... цветная капуста, которая здесь также используется для озеленения. Вдоль эстакад зеленой стеной растут «цуцудзи» — местная очень живучая разновидность азалий.
В парках царит идеальная чистота. В Киёсуми, например, мы наблюдали, как сотни токийцев, вооружившись биноклями и фотокамерами, разглядывали диких уток на небольшом живописном пруду. Одна пожилая супружеская пара расположилась у самой воды, установила на треногу большой телевик и поочередно заглядывала в него, наслаждаясь зрелищем утиного выводка. «Цените природу, без нее вы ничто»,— поучал небольшой, но яркий плакат близ скамейки со старичками.
Уже при выходе из парка мы натолкнулись на группу школьников. Они подстригали кустарник.
— Мы все живем по соседству и состоим в молодежной организации «За сохранение природы»,— бойко сообщил восьмилетний школьник Таро.— Мы сажаем деревья, очищаем парки от мусора, высаживаем цветы. Мне очень нравится ухаживать за растениями, у нас перед домом маленький садик, за ним следят мама, я и мой младший братик.
12.20.
Ленч. Тысячи сине-черно-серых пиджаков и темно-голубых юбок выплескиваются на улицы Токио. Всего несколько минут назад люди были поглощены работой и только ею; теперь официальные выражения лиц постепенно сменяются человеческими. Все спешат в ближайшее кафе, ресторанчик, чтобы хоть на двадцать минут вырваться из «группы», во имя которой они жертвуют не только рабочими часами, но и досугом. Токио обедает с оглядкой на часы, поэтому не отрывайте честных тружеников на пустые разговоры во время перерыва. Через несколько минут прозвучит мелодичная трель, созывая всех на рабочие места.
Центр Токио. Район Нидзюбасимаэ. Ресторанчик «Тамбая» — один из старейших в городе, основан 350 лет назад. Типично японский стиль: циновки-татами, низенькие столики, преимущественно рыбные блюда, лучшее — печеный угорь.
— Есть завсегдатаи у вашего заведения? — спрашиваем у заведующего рестораном господина Такамуры.
— Конечно. Мы гордимся, что наши постоянные посетители — в основном очень респектабельная публика: политики, служащие крупных компаний, депутаты парламента. Ведь по соседству расположены главным образом правительственные учреждения. Наш ресторан относится к высшей категории, поэтому цены здесь достаточно высокие.
— А что делать тем, кому они не по карману?
— Ну к их услугам множество дешевых заведений. В нашем районе, например, расположено порядка 900 недорогих закусочных, баров, кафе, ресторанов. На Гиндзе их свыше 1600,— улыбается Такамура.
«Сколько же всего в Токио заведений общепита?» — задумались мы. 75 тысяч, словно прочитав наши мысли, подсказал радушный хозяин ресторана «Тамбая».
В отличие от московских столовых и кафе токийский общепит — это гигантский, хорошо отлаженный механизм, работающий круглосуточно. Хотите заказать полночный ужин на дом? Пожалуйста! Подрабатывающий на досуге студент доставит вам на велосипеде горячую японскую лапшу «соба», колобки риса с сырой рыбой «суси» или другие национальные блюда. Для гурманов есть специальные рестораны «табэходай» и «номиходай», что в переводе означает «ешь сколько хочешь» и «пей сколько хочешь». Заплатив за входной билет, вы можете отведать все имеющиеся в заведении блюда в любом количестве.
Нам довелось попасть в один такой «табэходай» — «Тяко», расположенный по соседству с главным полицейским управлением. Наш аппетит несколько изумил обслуживающий персонал ресторанчика «ешь сколько хочешь», тем более что он специализируется на фирменных бифштексах. Думается, после нескольких групповых посещений советских гостей хозяин заведения установит для них повышенную входную плату...
Нельзя не упомянуть еще об одной категории закусочных. Они скопированы у американцев, но настолько прочно вошли в здешнюю жизнь, что приезжающие в США японцы удивленно говорят друг другу: «Смотри-ка, и в Америке есть «Макудонаруду». «Макудонаруду» — искаженное английское «Макдональдс», сеть закусочных, где можно в считанные минуты съесть горячий бутерброд, жареный картофель, выпить чашку кофе или наваристого куриного бульона.
«Быстро, удобно, дешево. «Макудонаруду» — это стиль»,— гласила броская рекламная надпись у входа.
— Добро пожаловать, добро пожаловать,— склонились в поклоне симпатичные молодые девушки в красно-голубой униформе. Кукольные улыбки на лицах, спорые движения рук. Одни обслуживают клиентов, предлагая набор американских закусок, другие — ловко убирают столики. И девушек всего пять. На вид им лет по шестнадцать-семнадцать.
— Скажите, вы учитесь? — спрашиваем у снующей за стойкой миловидной девушки в смешных красных очках.
— Я учусь в высшей ступени средней школы,— слегка смутившись перед иностранцами, отвечает она.— Да, работаю здесь по найму два-три часа в день, когда есть свободное время. Деньги тут же получаем наличными в конце смены. Это удобно — не надо просить у родителей. Куда их тратим? О, косметика — раз, наряды — два, развлечения — три...
Дальше разговора не получилось: наша собеседница извинилась и с той же вежливой улыбкой занялась обслуживанием других клиентов.
У выхода мы заметили большие пластмассовые баки, наполненные использованными деревянными палочками «хаси». Вот, пожалуй, один из малочисленных примеров японского «расточительства». Всему свету известно, что многие народы в Азии едят палочками — деревянными или пластмассовыми. Японцы предпочитают первые. В любом японском ресторане или кафе на столиках обязательно лежат обернутые в красивую упаковку деревянные «хаси». Ежедневно Япония использует 130 миллионов пар палочек, миллиарды за год — этой древесины хватило бы на постройку 15 тысяч домов. Но сила традиций здесь непоколебима, и потому в конце ленча пластмассовые баки наполняются пережившими единственную в своей жизни трапезу палочками.
14.00.
Ясабуро Цидзимура после ленча может полчасика подремать. Для него «модернизация», «индустриализация», «компьютеризация» — назойливый кошмар, который все же вторгается в его тихий спокойный уголок. Цидзимура-сан сидит, полуразвалившись, на татами, вокруг него застыли в почтительных позах гейши в пестрых радужных кимоно, чуть поодаль — три самурая, опоясанные мечами. А за раздвижной перегородкой «сёдзи» виднеется неуклюжая фигура придворного шута. Цидзимура-сан — властитель королевства кукол. И профессия у него редкая — кукольный мастер и костюмер национальных театров. На дверях его мастерской-магазинчика висит надпись «Момэнто», что означает «Хлопковые кролики».
После обеда в Японии наступает время деловых встреч, совещаний, визитов. Решив следовать местным правилам, мы и поспешили в гости к Цидзимуре-сан. Ведь он хранитель традиций, живой отголосок «Японии Чио-Чио-Сан».
— Я родился в «окия» — пансионе для гейш,— неторопливо прихлебывая зеленый чай, рассказывает Цидзимура.— Моя мать была увеселительницей душ токийских богачей, и я с детства впитал в себя запахи пудры и благовоний. Гейши учили меня играть на музыкальных инструментах, мастерить бумажных кукол, простые театральные костюмы. Я увлекся куклами, как девчонка, и влюбился в них на всю жизнь.
В последние годы дела у Цидзимура-сан идут не так, как хотелось бы: бурный натиск новых мод и поветрий оттеснил традиции, а значит, спрос на кукол падает. Лишь театры «кабуки» и «бунраку» время от времени делают заказы старому мастеру, которому далеко за семьдесят.
— А почему у мастерской висит надпись «Хлопковые кролики»? — поинтересовались мы на прощание.
— Это мой знак — кролик,— расплылся в улыбке почтенный Цудзимура.— Несколько кукол-кроликов охраняют мой очаг.
Мы поклонились старому мастеру, купили себе по кукле-талисману и шагнули из его тихого волшебного уголка обратно на токийскую улицу.
16.00.
— Такси, такси!
Желтый автомобиль с ярко-красной полосой по бокам резко свернул, пересек три полосы, отделявшие его от тротуара, заставив шарахаться другие машины, и остановился в двух метрах: ради клиента токийский таксист готов нарушить даже правила дорожного движения.
Сколько их, этих желто-красных машин в японской столице? 50 тысяч — в среднем одно такси на 230 токийцев. Около 95 тысяч местных таксистов работают круглосуточно, каждая третья машина радиофицирована.
— Коннитива! — Добрый день! — вопрошающе поздоровался с нами водитель.— Дотира? — Куда?
Услышав название «Ёкогава электрик», водитель кивнул, подтянул снежно-белые перчатки и нажал на акселератор. Белые чехлы на сиденьях , телефон, музыкальный центр «караокэ» с микрофоном, позволяющим пассажиру спеть песню под аккомпанемент, заранее записанный на пленку. Такси-мечта, да и только. Заметим, что все таксомоторы работают не на бензине, а на жидком пропане, который намного дешевле и меньше загрязняет окружающую среду.
Наш водитель, мило развлекая нас беседой, лавировал по узким улочкам, чуть ли не задевая боковыми зеркалами прохожих. Токио с самого рождения застраивался хаотично. Улицы этого города, в старину называвшегося Эдо, образовали лабиринт, чтобы неприятель не смог отыскать дорогу к расположенному в центре императорскому дворцу. Более того, практически все улицы Токио, за исключением, пожалуй, основных магистралей, не имеют названий. Адрес местного жителя состоит из названия района и цифрового обозначения его дома, нумерация которого идет не по порядку, а зависит от времени застройки.
Проехав в разных направлениях один и тот же квартал из конца в конец раз пять или шесть, мы все же добрались до следующего пункта нашего путешествия — штаб-квартиры фирмы «Ёкогава электрик». Водитель в белых перчатках мило указал нам на счетчик, где весело поблескивали цифры — 12 тысяч йен. Слава богу, подумали мы, что расходы на такси японская сторона любезно согласилась взять на себя.
17.23.
Мы опоздали на 23 минуты, заставив тем самым представителей «Ёкогавы» томительно ожидать нас у входа. Вежливые улыбки, поклоны. Проходим по коридору, стены которого, как в музее, увешаны картинами. В тонком вкусе и чувстве прекрасного японцам не откажешь. Быть в Токио и не посмотреть, как работают его жители на производстве, подумалось нам, непростительная глупость. И потому мы, честно признаемся, прямо-таки напросились посетить компанию «Ёкогава», благо ее заводы находятся в черте города.
Фирма появилась в 1915 году и поначалу выпускала несложные измерительные электротехнические приборы. Сейчас «Ёкогава электрик» специализируется на изготовлении оборудования для управления промышленными процессами, а также авиационных и судовых навигационных систем. Она имеет филиалы в США, Западной Европе, Сингапуре и Бразилии. Львиная доля продукции «Ёкогавы» идет на экспорт. Вице-президент компании Такаси Иманака терпеливо объяснял нам, почему фирма добилась высоких достижений, но понимать что-то мы начали, только увидев работающую смену.
Музыкальный сигнал — конец смены. Но люди сосредоточенно заканчивают начатые операции.
— Мы, японцы, слишком ценим свой труд, чтобы относиться к нему небрежно,— кивает в сторону оставшихся в цеху рабочих мастер Реки-ти.— Если бригада не выполнила дневное задание, все, как один, остаются после смены. Это закон рабочей этики.
— Трудно ли поддерживать производственную дисциплину?
— Если рабочий опоздал на пять минут, он подвергается штрафу в размере десяти процентов его заработной платы. В следующий раз его увольняют.
— А как вы боретесь с браком?
— Проблема некачественной продукции также тесно связана с рабочей этикой. Если человек плохо относится к своим обязанностям, он прежде всего плохо воспитан. Поэтому главное внимание мы уделяем воспитанию у рабочего чувства долга перед товарищами и фирмой.
В ходе беседы с представителем дирекции «Ёкогавы» мы поинтересовались, как на заводе совершенствуется технология, если фирма только в прошлом году разработала свыше 120 новых видов промышленных анализаторов.
— Конечно, у нас есть конструкторское бюро, научно-исследовательские центры, но львиная доля интересных идей поступает — откуда вы думаете? — с рабочих мест,— с подчеркнутой гордостью рассказывал Лэруо Савая, заведующий сектором маркетинга.— Мы побуждаем рабочих делать предложения по рационализации производства и технологических процессов, вознаграждая каждую добрую идею...
Как поведал нам Савая, на предприятиях «Ёкогавы», помимо «кружков качества», которые уже получили широкую международную известность, созданы и действуют специальные «клубы безумных идей». Активисты этих клубов разрабатывают невероятные идеи, которые порой дают ощутимый экономический эффект. Например, они придумали назначать каждый месяц в крупных цехах «инспектора по улучшению». Являясь обычно специалистом высокого класса, он освобождается от работы и наделяется «чрезвычайными полномочиями» — изыскивает новые возможности для модернизации цеховой производственной цепочки. Тем, кто предложил более рационально расставить станки, фирма тут же выплачивает премию — 300 йен; если идея более фундаментальна — можно заработать до 300 тысяч йен, что значительно выше месячной заработной платы японского рабочего.
Мы выходили из цеха по изготовлению промышленных анализаторов вместе с рабочими на 22 минуты позже конца смены.
— Сейчас наше предприятие работает не на полную мощность,— развел руками Савая.— Поэтому нет необходимости в переработках. Мы должны беречь наших людей, ведь завтра может поступить крупный заказ, и тогда придется приложить максимум усилий...
Знаете, сколько часов в среднем работает японец в году? 2150. А советский труженик? 1700. В США и Великобритании — 1900. И еще одна деталь бросилась в глаза. Все рабочие одеты в чистые голубые штаны и куртки, причем, как нам объяснили, бригадир лично отвечает за опрятный внешний вид каждого своего подопечного. Добросовестное отношение к труду, считают японцы, начинается с аккуратного внешнего вида.
У входа в штаб-квартиру «Ёкогава» нас ожидал черный лимузин с водителем в неизменных белоснежных перчатках. Мы попрощались с чиновниками, щелкнули напоследок фотоаппаратами и тронулись в путь. Очень скоро мы оказались у станции пригородных поездов. Японское гостеприимство знает свои пределы.
18.04.
Электричка плавно подошла к перрону. Толчея невообразимая. Куда девалась хваленая японская вежливость. Чтобы занять в час «пик» место в вагоне, токийцы пускают в ход локти, колени, портфели. И не ждите, что женщине или пожилому человеку уступят место — это не принято. Здесь каждый за себя. Учтивость распространяется на соседей по дому, коллег, знакомых. То, что выходит за эти рамки,— чужое, а значит, не заслуживающее внимания. Уступив места старушкам, мы вызываем едва заметную благодарную улыбку у окружающих женщин и открытое презрение у развалившихся на сиденьях мужчин: «Что с вас взять, презренные «гайдзины» — иностранцы!»
— Синдзюку, Синдзюку,— пробасил динамик,— станция Синдзюку...
Мы сошли с поезда и попали в район токийских небоскребов, в центр развлечений молодежи. Что ж, после шести часов вечера Токио готовится к вечернему кутежу, другого более подходящего слова не найдешь. Постоянно прививая своим работникам чувство принадлежности к «одной семье», «группе», здешние корпорации требуют от них и «коллективного отдыха» после работы.
— Совместные развлечения сотрудников помогают улучшить психологический климат в коллективе,— убеждал нас господин Морикава, президент фирмы «Сэнсуи трейдинг».— А вечернее застолье дает редкую возможность понаблюдать за начальниками и подчиненными в неформальной обстановке, выяснить, если хотите, отношения, чтобы какие-то недомолвки не сказывались назавтра в работе...
У фирм есть и клубы со множеством кружков — спортивных, икебаны или для занятий традиционной каллиграфией, дансингов. Токийские же молодежные клубы и дискотеки сосредоточены в основном в Синдзюку, Сибуя и Роппонги.
...Поток людей шумно тек по улицам. Ярко освещенные витрины магазинчиков, крикливые, усиленные через мегафоны голоса зазывал, рев музыки из дискотек — все это возбуждало и угнетало одновременно. Квартал Кабукитё, куда мы попали, занимает в Синдзюку всего около трех гектаров. Но, как значится в справочнике-путеводителе по Токио, здесь расположены 16 дискотек, 20 игорных центров и более трех тысяч ресторанчиков, кафе, закусочных. Днем в этом районе обитает не более трех тысяч человек, но вечером сюда стекается до ста тысяч, преимущественно молодежь. И все они жаждут развлечений и зрелищ!
Кинотеатры, игральные автоматы «патинко», бары, закусочные, дискотеки на любой вкус. Вы любите «Битлз»? Бар-дискотека с названием знаменитой ливерпульской четверки охотно приютит вас на вечерок. Ах, вы любитель рок-н-ролла? Пожалуйста, есть и такой дансинг.
«Молодежный клуб «Джей-Ви-Си»,— прочитали мы броскую яркую рекламу у входа. Пульсирующий ритм диско, неоновая цветомузыка, большой пузатый утенок «Макдональд», призывавший: «Только наш клуб, только наша дискотека могут дать вам настоящий шанс расслабиться!!!» Мы решились и нырнули в зал музыкальной фантасмагории.
— Хэлло, джентльмены,— приветствовал нас за стойкой бара грузный, не по-японски розовощекий толстячок,— виски, джин, тоник, пиво?
Господин Овада, так звали толстяка, оказался вовсе не барменом. Днем его титул звучит весьма солидно — заведующий сектором молодежи компании «Джей-Ви-Си». По вечерам же в его обязанности входит «укрепление социальной гармонии». И, надо сказать, он справляется со своей задачей вполне квалифицированно: поговорит с молодыми рабочими предприятия, поставит их любимый диск, устроит веселую викторину.
— Вам нравится эта дискотека? — спросили мы самозабвенно танцевавшую в тот вечер молодую девушку Нарико.
— Очень, здесь уютно и весело...
— Что вы хотите от жизни, о чем мечтаете?
— Удовольствий, шикарных нарядов. Я еще студентка, и потому пока есть свободное время для развлечений. Но пройдет год-другой, и все изменится. Надо успеть сполна вкусить все прелести «золотого времени».
И снова загремела музыка, молодой Токио неистово выплясывал рок-н-ролл.
20.15.
— Вам на Гиндзу? — Овада-сан выглянул из шикарного лимузина.— Садитесь, подвезу...
Мы не отказались.
— Да, хлопотное это дело — общение с молодежью.— вдруг разоткровенничался он в машине.— Мне уже 36, честно говоря, я предпочитаю больше не эти шумные дансинги, а тихий, спокойный ресторанчик в Симбаси, где можно отужинать в тесной компании друзей.
— И с гейшами? — невольно вырвалось у нас.
— Да, и с гейшами,— важно кивнул Овада-сан.
— Когда же вы приходите домой?
— В половине двенадцатого ночи. У нас есть пословица: «Хороший муж — это тот, кто хорошо зарабатывает и поздно приходит домой».
21.15.
По узким улочкам неслась коляска. Сверкал никель, серебрились спицы больших колес, резво бежали ноги «дзин-рикши». В коляске на сиденье в грациозной позе сидела она — Чио-Чио-Сан.
Высадив гейшу, неутомимый бегун не спеша побежал обратно.
— Извините, вы давно работаете «дзин-рикшей»? — остановили мы его.
— Шесть лет,— удивившись внезапному интересу иностранцев к его скромной особе, оторопело ответил он.— Я работаю в компании «Хи-рока», если вы интересуетесь, могу проводить вас туда...
Мы с трудом поспевали за вечно бегущим рикшей. После многочасовых хождений ноги налились свинцом.
Крошечная каморка, ряды деревянных дощечек на стене, сквозь приоткрытую перегородку сёдзи во дворе заметили несколько никелированных колясок. Морщинистый старик, поджав ноги, сидел у «хибати» — переносной вазы-жаровни размером с добрую тыкву. Казалось, его сморил сон, но из-под век он быстро окинул нас неожиданно острым взглядом и кивнул: «Садитесь!»
— Кацуо Исикава, глава нашей скромной конторы,— представил старика «дзин-рикша».
Мы пили из старых пиал зеленый чай, а старик рикша, немного шамкая, рассказывал о своем «деле». Его контора невелика — здесь работают 18 молодых парней. Тому, кто привел нас сюда, 28 лет. Средняя продолжительность трудового дня у рикш — 10 часов. Когда-то и Исика-ва-сэнсей был рикшей, да стар теперь стал. А раньше мог бежать безостановочно 10—15 километров. Главный доход компания получает от гейш. И место расположения конторы, по соседству с кварталом Симбаси, выбрано не случайно — ведь там проживает свыше трехсот самых дорогих гейш Токио, а они передвигаются исключительно на «традиционном транспорте».
— Кокбанва! — Добрый вечер! — раздался голос у порога конторы.
— А... добро пожаловать, Кавано-сан, добро пожаловать,— расплылся в морщинистой улыбке Исикава-сэнсей.— Давненько, давненько вас не видел, когда приехали в Токио?
В комнату вошел полненький улыбчивый мужчина. Это был мастер по изготовлению колясок «дзин-рикш» из пригорода Окегава. Он старый приятель Исикавы, смастерил ему пятнадцать отличных колясок.
— Сейчас рикши снова в моде,— присев с нами у хибати, охотно рассказывал мастер.— И туристам, и на свадьбе, и для гейш — везде требуются мои коляски. В 1984 году у меня было всего 30 заказов, а в прошлом — уже 65.
62-летний мастер болтал без умолку, а мы были переполнены эмоциями и устали уже настолько, что глядели на всю эту экзотику осоловелыми глазами и как-то по-японски улыбались и непроизвольно кланялись.
— Простите, Сигэо Кавано,— поинтересовались мы напоследок,— сколько же стоит ваша коляска?
— Миллион двести тысяч йен,— улыбнулся мастер, прочитав в наших глазах недоверчивое изумление, поскольку за эту цену можно купить самую современную японскую машину.
23.30.
— Нет, хватит с меня, в гостиницу, в теплую ванну, и спать!
— Но мы же договорились — с полуночи до полуночи!
Поделиться книгой: