Помоги проекту - поделись книгой:
Все по файеру / Политика и экономика / Главная тема
Все по файеру
/ Политика и экономика / Главная тема
Министр спорта Виталий Мутко: «Фанатов надо воспитывать, на простое завинчивание гаек они ответят новым витком насилия»
Футбольная осень обжигает огнем файеров и взрывом петард. Пока чиновники обсуждают проект нового закона о болельщиках, трибуны российских стадионов превращаются в поле битвы. В скандал, приключившийся на матче между столичными динамовцами и петербургским «Зенитом», пришлось вмешиваться лично Дмитрию Медведеву — он пригрозил сажать особо буйных фанатов в тюрьму. Министр спорта Виталий Мутко рассказал «Итогам» о том, кто виноват и что делать.
— На ключевые матчи, особенно сборной, стараюсь выбраться обязательно. По телевидению очень много игр смотрю, в том числе и иностранные лиги. Мониторю практически все.
— Все это очень неприятно… «Зенит» не только хорошая команда, но и фан-клуб у него с корнями, с традициями. Мне не кажется, что главная ось зла — в поведении болельщиков. Хотя в этом должны разбираться премьер-лига, которая проводит турнир, и клубы, участвующие в нем. Они располагают регламентом, дисциплинарным кодексом. Вот пусть пользуются этим инструментарием и решают возникшую проблему. А фанатов надо воспитывать, на простое завинчивание гаек они ответят новым витком насилия.
— Прежде всего нужны новые стадионы. Спросите на Украине, как изменилась посещаемость в Донецке, Киеве с вводом в строй к чемпионату Европы современных арен. Там скажут, что она выросла на 30—40 процентов. Причем сегодня на матчи ходит совершенно иной зритель, который раньше на футболе не был, потому что ему нужны комфорт и безопасность. Через несколько лет в нашей стране появится двенадцать новых стадионов, которые сейчас строятся к чемпионату мира-2018, и эта проблема будет решена. Дальше встает вопрос организации — нужно создавать клубы болельщиков, которые со временем могут претендовать на некоторые преференции. Например, на замену полиции на трибунах стюардами. Вспомните, несколько лет назад на отборочные матчи Россия — Англия и Россия — Азербайджан пришло вполне сопоставимое количество болельщиков, по 70 тысяч человек. И болели люди очень эмоционально, но без хулиганства и оскорблений. А сейчас, по прошествии полутора-двух лет, мы откатились на несколько шагов назад.
— Я никогда этими пиаровскими штучками не увлекался. Пойти, сесть среди болельщиков, а самому душой быть в другом месте — это все ерунда. Да и общения у меня хватает. Я ведь существую не в безвоздушном пространстве, с обычными людьми постоянно пересекаюсь — у входа на стадион или просто на улице. Помню, весной, еще при прежнем руководстве РФС, ехал куда-то на поезде. Прямо на вокзале ко мне подошли несколько носильщиков, начали делиться накипевшим. Пришлось выслушать немало простых, болельщицких слов о российском футболе. Но это нормально, игра ведь существует для людей. Не надо считать их слепыми, они все видят и о каждой ситуации имеют свое мнение.
— Пару встреч посещал. Несколько лет назад на игре «Ньюкасла» был в качестве простого болельщика. Откололся от официальной делегации, с которой находился в Англии, купил клубную майку в черно-белую полоску, билет на трибуну и вместе с толпой двинулся на стадион. Первым делом людской поток занес меня в паб, куда вместо пятидесяти человек набилось, наверное, все двести. Накурено так, что хоть топор вешай, официанты кружки с пивом разносят. Ставишь пустую на поднос, берешь полную, а тебе ручкой риску на ладонь рисуют. Перед выходом у кассы эти риски считают и счет пробивают, такая вот система. Минут за двадцать до матча приходишь на стадион, подтягиваются твои соседи, трибуны заводят песни — аж мурашки по коже.
— Не надо идеализировать Англию, там проблем тоже хватает. Например, недавно в матче «Челси» с «Манчестером» лондонские болельщики забросали монетами своих же стюардов, одного даже в больницу увезли. Хотя за последние годы атмосфера на тамошних стадионах стала гораздо цивилизованнее. Правда, для этого британцам потребовалось двадцать лет. За это время они сумели выработать новый стиль, совершенно иные традиции боления. Спортивный фанатизм — это целая субкультура, где младшие учатся на примере старших. Стоит ветеранам запалить пиротехнику и начать бросать файеры на поле, 12—13-летние мальчишки тут же следуют за ними. Если же старшие заводят на трибунах песни и заряжают скандирование речовок, весь суппорт идет в этом направлении.
— Прежде всего они сделали болельщиков таким же полноправным субъектом футбольного матча, как и обе команды, тренеров, судью. Для многих наших клубов фанаты являются обузой: функционерам было бы проще, если бы те вообще на трибуны не приходили. Этим командам на зрителях зарабатывать не надо, ведь они получают совершенно неравнозначные деньги со стороны. Нам рассказывают, что зарабатывают их, хотя на деле эта поддержка с бизнесом не имеет ничего общего. Сначала заигрывают с болельщиками, а потом начинают звать на помощь государство: мол, придите, помогите. Получается, хотят придушить фанатов чужими руками. Но ведь одним только ужесточением наказания ничего не добиться.
— Не только моя, это позиция всего правительства. Почему инициативу с законом взяло на себя Министерство спорта? Четыре года назад подготовка законопроекта была отдана МВД. Но ведь каждое ведомство смотрит на вопрос сквозь собственную призму. Понятно, коллеги привыкли по-своему наводить порядок, вот и предложили такую трактовку. Тем более сейчас проблемы экстремизма и терроризма очень актуальны. Однако нельзя же любого болельщика, идущего на стадион, воспринимать в качестве потенциального преступника. Сегодня вся система направлена против него: проверка документов, досмотр чуть ли не до трусов. В итоге поход на футбол связан с дискомфортом. Не случайно в России не принято ходить на игры ни с девушкой, ни с детьми.
Вопрос не в строгости наказания, а в его неотвратимости. Мы пока только определяемся, вводить ли уголовную ответственность, основным сдерживающим инструментом будет ответственность административная. Перечень статей примерно тот же самый, что и за нарушение порядка, например, в общественных местах или в транспорте. Добавляется один новый пункт — административный запрет на посещение матчей. Пока мы говорим о максимальном наказании на год, но в случае рецидива оно может быть увеличено.
— Новый закон отсылает нас к двум документам — правилам по обеспечению безопасности при проведении официальных спортивных соревнований, которые будут утверждены постановлением правительства, и правилам поведения зрителей при проведении официальных спортивных соревнований. Ваш вопрос относится к первому из них. Там оговариваются права и обязанности всех участников матча, включая его организаторов, стюардов и зрителей. Сейчас, судя по высказываниям некоторых клубов, хотят стричь всех под одну гребенку. Двое нахулиганили, а предлагают наказать весь сектор. Естественно, чтобы избежать этого, нужна система видеонаблюдения. Поэтому-то мы и вводим понятие организатора матча, который в случае проведения игры на стадионе, не соответствующем определенным требованиям, будет нести ответственность. Чтобы в случае каких-либо инцидентов не поднимался крик на всю округу: мол, где полиция, куда она смотрела?! Вот мы говорили про Англию. Там во время матча в чаше стадиона полиции вообще нет. Есть стюарды, камеры слежения. И люди понимают: в случае нарушения порядка они понесут наказание. Их не будут сразу же хватать за воротник и, размахивая дубинками, вытаскивать с трибуны. Нет, просто остановят тихонечко при выходе. Или установят личность и придут на следующий день по домашнему адресу: «Тук-тук, здравствуйте, пройдемте с нами!»
— В проекте закона никогда не было такой нормы. Там содержалась другая: проход на трибуны планировалось осуществлять по паспортам. Билеты предполагалось продавать свободно, а документы проверять при входе на стадион. Это вызвало большие дискуссии в правительстве. В связи с появлением административного запрета на посещение матчей возникает вопрос: как его осуществлять? Инициаторы этого пункта предлагали отсекать таких людей на подступах к стадиону. Получалось, у контролеров должен быть некий список, по которому они проверят фамилии входящих. Технически сделать это было бы очень сложно. К тому же ради нескольких хулиганов пришлось бы пропускать сквозь сито контроля всех болельщиков на стадионе. В итоге из проекта закона, который правительство одобрило и уже направило в Думу, эту норму мы убрали. Другое дело, в парламенте также ожидаются жаркие дискуссии, и каким окажется закон в конечном виде, предсказать сложно.
— Что значит «вызывают»? Слово какое-то вы подобрали обидное…
— Если есть какие-то мероприятия, связанные с участием президента страны, я там, конечно, бываю. Но это обычно согласовывается заранее, секретариат такие встречи планирует задолго до самой даты. А вот так, чтобы зазвонил телефон и из трубки раздалось: «Господин Мутко, будьте добры немедленно прибыть…» — такого нет. Я в кресле министра сижу пятый год, и ни разу не случалось, чтобы как в вашем контексте — вызывают. А почему вы об этом спрашиваете?
— Тогда так прямо и говорите: не администрация, а президент. Да, Владимир Владимирович пропускает через сердце абсолютно все события, происходящие в стране. Если бы не было его внимания, что бы у нас стало со спортом? Я-то знаю, жил ведь и в той эпохе, и в этой…
— Ну как вам сказать… Я уже говорил, что Владимир Владимирович очень глубоко погружен в спорт. Но профессионально вникать абсолютно во все вопросы он не имеет физической возможности. Да, например, в дзюдо он знает все и всех — и главного тренера мужской сборной Гамбу, и других. С командой десятки раз встречался. Перед лондонской Олимпиадой, когда обсуждали вопрос о вылете — 2 или 3 августа, — президент мне сам назвал дату, потому что в этот день боролся мальчик, которого он хотел видеть. Понимаете, он знал расписание Игр наизусть. Что касается других видов спорта… По поводу ключевых вещей мы, конечно, советуемся, и кандидатов на пост тренера футбольной сборной я с ним тоже обсуждал. Но решение в пользу Капелло было вынесено Министерством спорта и Российским футбольным союзом самостоятельно.
— Сегодня в мировом футболе установлены такие цены на тренеров ведущей двадцатки. Если мы хотим конкурировать с лучшими европейскими сборными, начинающий специалист за 500 тысяч в год нам не подойдет. А у иностранных наставников по поводу денег разговор короткий. С самого начала называется сумма, и больше они к ней не возвращаются. Больше того, в разговоре все время подчеркивают: мол, финансовый вопрос меня не интересует. Я ведь знаю, о чем говорю. Летом РФС находился в зоне турбулентности, многие переговоры приходилось вести самому. Я встречался с пятью-шестью тренерами, они не были дешевле Капелло.
— Иногда посидишь в разных чатах и форумах, начитаешься и не по себе становится. Наша область ведь публичная, все результаты на виду, мы постоянно находимся под огнем критики. Каждые два года — Олимпиада, каждый год — чемпионаты мира и Европы. Случись какой провал, кто виноват? Министр спорта. Или вот привозишь в страну крупный чемпионат — полтора года за него сражался, шар земной облетел, уговаривая зарубежных коллег провести его в России. А в Интернете талдычат одно: разворуют, раскрадут.
— Да, сказали: нужно активнее пропагандировать здоровый образ жизни, больше вовлекать молодежь. Это правда, здесь у нас непочатый край работы. Спортивные залы есть далеко не во всех школах, зарплата учителей физкультуры маленькая, методики преподавания зачастую устарели. Выходишь из министерства, у дверей колледжа напротив постоянно курят студенты. Два дня назад из любопытства сходил на соседний стадион, там иногда институты уроки физкультуры проводят. Постоял, посмотрел — без слез не глянешь. Первокурсники для проформы сто метров пробежали — вот и весь урок.
— Знаете, я так устроен, что все через себя пропускаю и в любой критике стараюсь найти рациональное зерно. Копаюсь, смотрю, что не сделано. Иной раз ночью не спится — ворочаешься, все о чем-то думаешь. А ведь есть еще семья — жена, дети, внуки, родители. Все это рикошетом бьет и по ним. У меня недавно отец умер... Он прошел со мной все этапы, включая период убийственной критики после Олимпиад в Пекине и Ванкувере. Не просто критики — откровенной чернухи. Вспомните, что писали: Мутко, дескать, живет в какой-то шикарной гостинице, ест десять завтраков. Все это его очень больно задевало, хотя было адресовано мне.
— Применительно к своей карьере я об этом не переживаю. Хотя всю ответственность прекрасно понимаю, и сочинские Игры меня сейчас занимают больше всего. Эти соревнования должны стать одними из лучших за всю историю олимпийского движения, превратиться в настоящий праздник. Спортивный результат тоже очень важен: нам надо доказать, что Россия по-прежнему относится к великим державам. Не буду скрывать, я очень обеспокоен: мы начали восхождение к Сочи практически с нулевой точки. Два последних года сразу несколько составов в каждом виде спорта, включая молодежные, находились на централизованной подготовке. Сейчас выделен основной состав, у него в течение ближайших полутора лет одна задача — подготовка к Играм. Других целей нет. Там сейчас аккумулировано все самое лучшее: спортсмены, тренеры, огромные денежные вложения и субсидии. А вот хватит ли этого, чтобы занять место в первой тройке, сказать пока не могу: поживем — увидим…
Заигрались / Политика и экономика / Главная тема
Заигрались
/ Политика и экономика / Главная тема
«Держать и не пущать» у власти получается прекрасно, когда речь заходит о несистемной оппозиции, и странным образом не выходит в случае с футбольными фанами
В недрах законодательной власти зреет документ, который называют законом о болельщиках. И как бы ни защищали его чиновники скопом и министр спорта в частности, у него есть один, и очень существенный минус: ответственность за безопасность на трибунах раздроблена и размазана между клубами, полицией и организаторами соревнований. Давно известно: если проблемой занимаются все, это означает, что ею не занимается никто. Да, в документе довольно подробно говорится об обязанностях, расписываются зоны ответственности всех и вся, но при этом действенных способов избавления российских стадионов от хулиганов по большому счету не предлагается, равно как неочевидна в общем-то и необходимость отдельного закона. Существует регламент проведения соревнований, есть Уголовный кодекс. Если добиться соблюдения этих документов, проблема потеряет остроту. Безусловно, какие-то положения действующих сводов правил нуждаются в дополнении и доработке, но для этого совершенно необязательно отрывать депутатов Государственной думы от законотворчества. Меры организационного порядка могут быть введены и футбольными органами, тем же исполкомом РФС. Он в силах обязать клубы оборудовать арены соответствующей техникой, которая помогала бы выявлять нарушителей, а последствиями и предупреждением экстремизма обязаны заниматься правоохранительные органы, потому что у других структур такого права просто нет.
В Англии, которая на пять лет была лишена права играть в еврокубках после бойни на стадионе Эйзель в 1985 году, создали специальные отделы, которые занимаются футбольными хулиганами, и очень многие безобразия пресекаются еще до того, как их потенциальные исполнители попадают на трибуны стадиона. Куда проще обыскать всех подряд перед входом на арену, присвоив попутно ручки, зажигалки и прочие мелочи, прогнать публику между рядами конной полиции или определить приезжих болельщиков в «резервацию» в каком-нибудь городском сквере. Гораздо сложнее вести наружное наблюдение, прослушивать телефоны, мониторить соцсети. У полиции есть право на это, но нет никакого желания этим заниматься, отсюда и попытки свалить проблему на кого угодно. Достаточно нейтрализовать активное ядро группировки, ее лидера, и массового столкновения можно избежать. Все это прекрасно получается у правоохранителей, если речь заходит, к примеру, о несистемной оппозиции, и странным образом не выходит в случае с фанатами. В результате появляется нечто, напоминающее охоту на муравьев с косой. То же самое, кстати, происходит и с договорными матчами. В Италии или Турции хотят и находят виновных. У нас только ведут беседы о необходимости борьбы.
Сомневаюсь, что стюарды, которые упоминаются в качестве силы, способной обеспечить порядок на стадионе, могут что-то кардинально изменить. Возможно, они будут внимательнее при досмотре, чем полиция, но существенно на положение дел это вряд ли повлияет. Точно так же, как и проверка документов на входе или при продаже билетов. В паспорте ведь не написано, что его обладатель — хулиган, и даже штамп не стоит, что он болеет за такой-то клуб, чтобы знать, какую команду наказывать. Сверка же со списками не допущенных на матчи рецидивистов затянет мероприятие на часы. Наша и без того дохлая посещаемость съежится до неприличных размеров.
Снова вспоминая об Англии, приходится констатировать, что самой действенной мерой является отлучение от футбола, но работает она только в том случае, когда билетов не достать, когда их львиная доля распродается еще перед сезоном в виде именных абонементов. Вот тут уж полиция точно знает, кто на каком месте сидит, тем более что эти места истинные ценители футбола держат за собой годами, десятилетиями. Если отобрать у хулигана абонемент, то на стадион он попадет разве что на галерку, откуда безобразничать будет затруднительно.
До этого счастливого момента российскому чемпионату, увы, далековато. Пока он представляется зрелищем мрачным и, что главное, предсказуемым. Увы, не помогают даже заезжие звезды, которые со временем сливаются с безрадостным фоном данного соревнования. А закон... Что ж, разумеется, он не помешает. Главное, чтобы самим фактом его принятия борьба с экстремизмом на трибунах не ограничилась. Впрочем, футбол обязательно напомнит о недоработках в законе, причем весьма скоро и в самом негативном ключе. Такова уж его особенность.
Вдоль линии фронта / Политика и экономика / Вокруг России
Вдоль линии фронта
/ Политика и экономика / Вокруг России
«Вечной вражды не бывает, и я не хочу верить, что мы, грузины, и вы, русские, разучились разговаривать друг с другом», — говорит Зураб Абашидзе, спецпредставитель премьер-министра Грузии по отношениям с Россией
На какие компромиссы нужно пойти Тбилиси и Москве, чтобы сдать в архив прошлые обиды? Есть ли шансы на то, что Грузия признает независимость Абхазии и Южной Осетии? Об этом «Итогам» рассказал спецпредставитель премьера Грузии по отношениям с РФ Зураб Абашидзе.
— Да нет, в развязывании войны я грузинские власти не обвинял. Я говорил о грубейших ошибках как с грузинской, так и с российской стороны. Ухудшение отношений между Россией и Грузией происходило все последние 20 лет, хотя критической точки они достигли в последние годы. То, что произошло в августе 2008 года, было кульминацией, приведшей к трагическому финалу — к войне. Но вечной вражды не бывает, и я не хочу верить, что мы, грузины, и вы, русские, разучились разговаривать друг с другом. Я хотел бы, чтобы диалог у нас сложился честный и принципиальный.
Мы знаем, что у России есть «красные линии», через которые она не собирается переступать. И руководство вашей страны не раз заявляло, что не будет отказываться от признания независимости Абхазии и Южной Осетии. Есть такие «линии» и у Грузии. Это наш суверенитет, вопрос территориальной целостности, самостоятельность внешней политики. Закатывать истерики мы не собираемся, однако критиковать будем жестко, но корректно.
— Вопросов много. Россия в том числе и кавказская страна. В нашем регионе огромное количество проблем. Это и борьба с терроризмом, наркотрафиком, нелегальной торговлей оружием. Наконец, это наша общая безопасность. Проблемы Южной Осетии и Абхазии в данном случае являются частью общих вопросов региональной безопасности.
Кроме того, необходимо восстанавливать экономические отношения. Напомню, что Грузия в 2011 году поддержала вступление России в ВТО, но обещанных ответных шагов в плане открытия для наших товаров российского рынка до сих пор нет. Надо развивать культурные связи, сотрудничать в гуманитарных областях. Нельзя забывать о науке, образовании. Круг вопросов широкий. И по многим проблемам найти общий язык будет не так уж сложно. Тот же визовый режим. Вы приехали в Тбилиси, вам паспорт за 5 минут проштамповали. А нам даже во Владикавказ попасть сложнее, чем в Токио. Давайте начнем открывать запертые двери. И кто его знает, может, мы выйдем на решение тех вопросов, которые сегодня являются «красными линиями». Может быть, за горизонтом есть решения, о которых мы пока даже не догадываемся.
— Вопрос об упразднении закона об оккупированных территориях на повестке дня не стоит. Но, на мой взгляд, нет ничего такого, что нельзя было бы изменить в соответствии со здравым смыслом. Но этот разговор должен быть двусторонним. Нам необходимо серьезно поменять мнение простых грузин о политике России в отношении нашей страны. Факт, что большинство нашего населения не доверяет российским политикам. Хотя на бытовом уровне ни один россиянин, приезжающий в Грузию, не сталкивается с проблемами. Но с каждым годом все меньше молодых людей в Грузии стремятся учить русский язык, хотя его преподавание остается обязательным в школах. Нам все труднее объяснять, зачем это нужно. Надо, чтобы молодежь видела необходимость в изучении русского языка. Насколько мне известно, мои соотечественники в России не испытывают каких-то притеснений. А некоторые вообще обустроились прекрасно. Так что шансы наладить диалог есть.
— И в Грузии мы ежегодно проводим фестиваль российского кино. Российские звезды эстрады, театральные коллективы гастролируют в Тбилиси и в Батуми. Это есть. Но культурное сотрудничество происходит почти без государственного участия как России, так и Грузии. Дипотношения прерваны, и я не думаю, что они будут восстановлены в ближайшее время. С нашей стороны это означало бы легитимацию новой реальности в Абхазии и Южной Осетии. На данном этапе можно было бы задействовать альтернативные каналы диалога. Например, культурный. Резо Габриадзе, Роберт Стуруа — хорошо известные в России грузинские режиссеры. Мы бы хотели, чтобы россияне смогли познакомиться и с молодыми грузинскими артистами, писателями.
— После 2008 года я был в Москве несколько раз. Например, в составе делегации, возглавляемой патриархом Грузии Илией II. В этот драматический период Русская и Грузинская православные церкви сохранили мостик диалога между нашими народами, и это было мудрое решение. Но церкви не могут решать политические вопросы. Нам пора двигаться дальше.
Не стучите, колеса... / Политика и экономика / Что почем
Не стучите, колеса...
/ Политика и экономика / Что почем
100 метров — рельсы такой длины необходимы сегодня ОАО «РЖД» для модернизации магистралей. Однако, как оказалось, в России проблема не только с размерами железнодорожной колеи, которая по-прежнему шире, чем в Европе, но и с длиной самих рельсов. У отечественных металлургов свой стандарт — 25 метров. Технология, что называется, намоленная и за 75 лет временем проверенная. Как с гордостью сообщает сайт компании «Евраз Груп», на Новокузнецком металлургическом комбинате было произведено такое количество рельсов, что можно обернуть земной шар аж 23 с половиной раза! Но дальше обертываться планета никак не желает: по таким кочкам высокоскоростные поезда просто не проедут, а стометровые рельсы металлургам не по зубам. По словам президента ОАО «РЖД» Владимира Якунина, пока их приходится закупать в Японии, хотя отечественные планировали поставить железнодорожникам уже в этом году.
«Производство стометровых рельсов — это совсем другая, более современная технология, которая требует установки стана большей длины и модернизации всего технологического процесса», — пояснил «Итогам» аналитик компании «Ренессанс Капитал» Василий Кулигин.
Начать отгрузку такой продукции в адрес РЖД обещала та же компания «Евраз Груп». Новое производство рассчитано на один миллион тонн рельсов в год. Аналогичный проект пытается запустить и «Мечел», намечавший начать производить стометровую продукцию на Челябинском металлургическом комбинате еще летом. Мощность — еще 1,1 миллиона тонн в год. Но и тут неформат: сроки, похоже, срываются.
Между тем, учитывая, что длина железных дорог в стране составляет 85,2 тысячи километров, полотен для их модернизации понадобится не менее 852 тысяч. Вот только кто больше заработает на этом — японские металлурги или все же российские?
Подписанный между РЖД и компанией «Евраз Груп» контракт предполагает, что в течение пяти лет железные дороги закупят у нее рельсы на общую сумму почти 90 миллиардов рублей. Ежегодная же потребность в стометровых полотнах оценивается в один миллион тонн. Они необходимы не только для строительства новых высокоскоростных магистралей между Москвой и Санкт-Петербургом, а также Москвой и Екатеринбургом, но и для замены уже существующих путей.
Письма счастья / Политика и экономика / Что почем
Письма счастья
/ Политика и экономика / Что почем
47 процентов вносят в ВВП Республики Таджикистан денежные переводы от мигрантов. Такие данные обнародовал Всемирный банк. По этому показателю бывшая советская республика заняла первое место в мире, значительно опередив даже такие беднейшие государства мира, как Либерия, Непал и Лесото. На третьем месте в списке, правда, находится Киргизия, наполняющая за счет мигрантов 29 процентов своего ВВП. Но, судя по всему, Таджикистан еще долго будет оставаться лидером рейтинга. И основным потребителем его рабочей силы остается Россия.
Заняты мигранты в основном неквалифицированным трудом — в строительстве и сфере оптовой и розничной торговли. Около 20 тысяч трудятся в ЖКХ. По данным Общероссийского общественного движения «Таджикские трудовые мигранты», всего в России порядка 2 миллионов рабочих из этой среднеазиатской республики. Учитывая, что объем ВВП Таджикистана составляет порядка 6,4 миллиарда долларов, получается, что ежегодно из нашей страны в виде писем счастья уходит более трех миллиардов долларов. При этом каждый гастарбайтер в среднем отправляет на родину чуть более 1500 долларов. Налоги, понятно, с этих сумм платят не все: российский «серый» рынок рабочей силы одолеть не удалось.
Поделиться книгой: