Краткий экскурс не в свое дело

Я отдернула руки от выстиранного и выглаженного костюма, который держала на вешалке Лидия Федоровна и торопливо схватила мобильник:

– Алена, я слушаю, зайчик… – Дочь терпеливо пыталась получить ответ на один-единственный вопрос: что у нас опять случилось? – Когда? – испугалась я. – С утра или именно сейчас? – Договорились до того, что у нас никогда ничего не случается. «Все хорошо, прекрасная маркиза!» Я едва успела попросить Аленку перезвонить Славке, как кончилась зарядка. А заодно, наверное, и деньги на счете. Некстати вспомнились розовые лохмотья подарочного платья, приобретенного Петром для жены и сыгравшего в мусорный бачок. – Оно мне сразу не понравилось, – пробормотала я вслух, после чего в холле повисла напряженная тишина. Сейчас из уст экономки была бы весьма уместна торжественная фраза: «Кушать подано!»

Вместо этого прозвучало:

– Ир, так кого и за что ты убила? Помимо паука. И чем? – Наташку одолевало любопытство.

Я глубоко вздохнула, обреченно махнула рукой и, не отвечая, отправилась переодеваться.

Мне даже успели пришить воротничок блузки. Только костюм был еще чуть-чуть влажным.

Пока я приводила себя в порядок, Наташка не умолкала. Лично для нее вся эта история выглядела, как интересное приключение. Позвонил некий мужчина и искренне удивился ее присутствию на рабочем месте. Шутя поинтересовался, есть ли у нее знакомая с внешностью… Ну не будем на этом останавливаться. По описанию подруга меня сразу узнала, назвала по имени и слегка испугалась. Но испуг прошел, как только прояснилась ситуация. Оказывается, я находилась в удивительном месте, на даче у влиятельного бизнесмена Суворова Владимира Сергеевича, и горела желанием немедленно видеть рядом с собой свою подругу. Бизнесмен очень нуждался в нашей помощи. А в помощи Наташка не отказывала никому и никогда. Запросто могла ее, в случае чего, и навязать. Имеется в виду тот случай, когда человек просто не подозревает, что помощь ему уже необходима. Позвонив мне на мобильный, столкнулась с тем, что я временно не доступна. Обругала меня и отключила свой сотовый, учитывая, что сотруднице Полинке не понравится ее преждевременный уход с работы. Коллега вполне могла разорить Наталью бесконечными звонками с рабочего телефона по специально надуманным поводам. Что касается меня, то подруга решила: я занята – гуляю с Суворовым В.С. по его лесопарку в окружении гончих псов и охранников.

Не так давно Димкин знакомый втайне от него самого попросил меня помочь его другу выяснить странные обстоятельства, при которых из спальни жены пропала дорогая, ручной работы, шкатулка с еще более дорогими побрякушками. Так сказать, не выезжая на дом, логически осмыслить ситуацию. Наташка решила, что Суворов В.С. и есть тот самый друг. И вызов на дом все-таки потребовался. Наташка не знала – я забыла с ней поделиться радостной новостью – шкатулка и без всяких логических построений нашлась. Причем на видном месте. Шестилетняя дочь вышеозначенного друга, решив последовать совету взрослых и навести порядок в своем хозяйстве, вытряхнула мамочкины драгоценности в напольную вазу, сложила в опустошенную шкатулку фломастеры, ручки и карандаши, ранее валявшиеся по всему дому, и водрузила шкатулку на пианино. Она удачно заполнила свободное пространство, оставшееся после только что разбитой фарфоровой статуэтки – дама в розовом кружевном платье, забавной шляпке и с козленком у ног. Статуэтка была старинной работы, давно примелькалась – так что на нее никто из домочадцев не обращал внимания.

Сначала нашлись драгоценности. Напольную вазу уронил кот, несшийся, не разбирая дороги из комнаты, где сладко спал в кресле. Поводом для гонки спросонья послужил звук неожиданно включенного пылесоса. Вместе с вазой была сбита с ног бабушка. Но даже это не остановило обезумевшего кота. Успокоился он только на соседской лоджии, да и то всего на пару секунд. Бедняге пришлось мгновенно развернуться и под дикие вопли соседки, принимавшей на лоджии солнечные ванны, понестись обратно. Загоравшая женщина собиралась поделиться с коллегами по работе приятными впечатлениями от вымышленной поездки к берегу Средиземного моря. Для большей убедительности рассказа нужен был и больший по интенсивности загар. Разомлевшей на раскладушке от жары даме кот, сами понимаете, свалился как снег на голову. А снег для Средиземноморья, тем более в эту пору – нонсенс! Полная неожиданность.

Испуганный всей этой средиземноморской галиматьей, кот ураганом пронесся в обратную сторону, опять уронил бабушку (вазу еще поднять не успели – действовали по старшинству и истинной ценности приоритетов), кувырнулся сам и плашмя проехался по верхней крышке пианино, сметая пыль и прочие предметы, служившие украшением музыкального инструмента. Шкатулка была обнаружена на полу, драгоценности нашлись в вазе под бабушкой, а измученный кот в конце концов оказался под кроватью…

Встретили Наталью приветливо. Появившийся чуть позднее Суворов представился по всем правилам и сообщил, что испытывает настоятельную потребность познакомиться со мной. Наталья, решив, что, возможно, не все правильно поняла из рассказа вежливых молодых людей, порадовалась, что обскакала меня по части скорости прибытия на место. Однако удивилась: какова же должна быть стоимость украденных драгоценностей, чтобы столь обеспеченный человек почувствовал существенную брешь в своем состоянии? Не долго думая, вытащила небольшой снимок, где мы были сфотографированы вместе с моей Аленкой и ее Лешиком на теплоходе, и протянула Суворову. При этом строго поинтересовалась, хорошо ли он знает свою экономку.

«Лидия Федоровна – родственница моей жены, – спокойно пояснил Суворов, принимая фотографию. – Ирина?!»

Сказано было это не так громко, но Наташка все-таки подскочила в кресле: «А вы ее знали под другим именем? Но у нее нет подпольных кличек. Я ведь сразу напомнила вашим ребятам, что зовут ее Ириной, они должны были предупредить».

Подруга подошла к Суворову, попыталась взглянуть на снимок другими глазами, но ничего предосудительного не заметила. Попробовала забрать фото, но хозяин дома его не отдавал. Только тут до подруги дошло, что этот человек мог знать меня раньше… Раскололся он сразу, вызвав у Натальи слезы умиления – первая любовь. Как правило, бывает несчастливой. Вот как у нее к мороженому. Дальнейшее я уже знала…

Мой рассказ отличался некоторой сумбурностью. Постоянно мешали глаза Суворова, отвлекавшие меня на мысли о Димке. Я прерывалась и в душе начинала клятвенно заверять мужа в искренности и неизменности моих чувств к нему. После чего плавно переходила к пожеланиям супругу здоровья, счастья и успехов в работе. На этом себя одергивала и вновь возвращалась к рассказу, пока не замечала… Ну а дальше – смотрите выше.

Так или иначе, но доклад был завершен. Перешли к вопросам. Выделили главный – помню ли я личность хоть кого-нибудь из убийц? Вынуждена была признаться, что помню только марку и цвет машины, в которой они ехали – вишневая «девятка». Наталья с Петром увлеченно стали разбирать рассказанную мной историю по косточкам.

Наконец-то Вовка отвел от меня взгляд и задумался, сосредоточенно изучая рисунок ковра. Я этим тут же воспользовалась для экспресс-анализа его личности и наших с ним отношений. Конечно, он – как бы сказать так, чтобы не очень обидно? – возмужал. С годами импозантнее стала его сдержанность, которой Суворов всегда отличался. Раньше я думала, что за ней прячется неуверенность. И только от души начала его жалеть – первая стадия зарождения любви, как он уехал. Казалось – исчез навсегда из моей судьбы… Вовка, конечно, в жизни не очень счастлив. Раз человек имел несчастье влюбиться, как он может быть счастлив без объекта своей любви? Тем более что объект не выскочила за него замуж и, значит, совместным с ним проживанием не отравила его существования и не заставила глубоко разочароваться в прежних чувствах. Да, лучше оставаться идеалом. Приятно, что хоть кто-то считает тебя совершенством. Это как-то придает уверенности…

Я перехватила мягкий Вовкин взгляд, отметив про себя, что, видимо, выгляжу значительно интереснее коврового узора, и моментально спросила:

– А что с теми двумя ребятами?… Ну, которые остались на обочине? Один – в машине, второй… второй на машине, но под сенью березы? Я приняла их за бандитов.

Вовка усмехнулся.

– У первого сильный ушиб ребер. Второй был кандидатом технических наук. Работал над докторской диссертацией.

– Почему был? – дрожащим голосом спросила я и зажмурила глаза. Как будто они могли слышать.

– Потому что сейчас он в больнице с сотрясением мозга. Неизвестно, останется ли в нем хоть что-то от кандидата наук. Что уж тут говорить о докторской…

– Его надо к моему мужу в больницу, – торопливо залепетала я. – У них там…

– Он в прекрасной больнице, в руках прекрасных специалистов. Надеемся, все обойдется.

– Господи! Больше никогда! Никогда в жизни не возьму в руки зонт! Пусть хоть дождем смоет! – поклялась я. – Так и поплыву без паруса в сточный колодец. Ну что бы им сразу все объяснить по-хорошему! Хотя в той ситуации… Владимир… – Брови у него взметнулись вверх, губы иронически искривились. – Ну как хочешь! Желаешь ходить в Вовках, кто бы возражал! У тебя враги есть?

– Скажем так, есть недруги. Врагов у меня нет.

– Странно… У тебя большой бизнес?

– Основная фирма в Англии. Там же несколько небольших промышленных предприятий. Одно здесь…

– Свой банк?

– Пока нет.

– Не важно. Все равно, с чего ты решил, что до сих пор не нажил врагов? Да ты их наживал вместе с состоянием.

– Иринка, у меня нет врагов, а тем более – желающих непременно избавиться от меня радикальным способом. Хочешь съездить в Англию?

– Вот мы и определили одного врага: язык твой – враг твой. Болтаешь, не согласовываясь с разумом. А где твоя жена? И дочь? Ты, кажется, поминал, что у тебя есть дочь? – Честно говоря, про семью я не зря ляпнула. А не будет приглашать всяких посторонних женщин в Англию.

Вовка помрачнел.

– Моя жена и дочь? – зачем-то переспросил он. – Дочь учится в Англии, жена, – Суворов взглянул на часы, – в принципе, тоже должна долететь. Мы с ней не успели проститься. Не знаю, во сколько улетел самолет. Ее отвозил водитель на моей машине. Ее собственная отказалась заводиться. Во всяком случае, на работу сегодня я сам добирался с помощью соседа… Ладно! – резко оборвал он разговор и встал. – Давайте обедать!

– Запросто! – заявила Наташка, поднимаясь следом.

За ней выкарабкалась из кресла и я. Петр вообще не садился. Так и стоял у двери, вытянув руки по швам, отсвечиваясь полной неуверенностью в хоть какой-то значимости своей персоны.

– Мне нужен хороший технарь-практик, – весело заявил ему Вовка. – Мы позже обсудим детали. Думаю, тысяча долларов в месяц для начала тебя устроит?

Вот теперь-то, когда все уже встали, летчик и уселся. Хорошо, не мимо дивана.

То, что он пытался сказать, не подлежало переводу ни на один человеческий язык:

– Я… вы… ох… не… ду… мать честная!

– Ну вот и договорились, – спокойно сказал Суворов, пряча усмешку. – Лидия Федоровна, – обратился он к неизвестно откуда появившейся экономке, – займитесь, пожалуйста, обустройством Петра…

– Василича, – услужливо подсказала я.

Суворов в знак признательности за подсказку кивнул мне и продолжил:

– И не забудьте его накормить. Он пока будет жить у нас. Вместе с семьей, которую перевезет чуть позже. – И, развернувшись к Петру, добавил: – А ты, летчик, устраивайся со всеми удобствами. Потом зайдешь к ребятам, расскажешь, каким образом пропали документы. О дальнейшем переговорим позднее.

Направляясь следом за экономкой, летчик еще плохо соображал. На мое «счастливо оставаться» он ответил точно такими же словами.

На выходе Лидия Федоровна оглянулась, и я с удивлением подумала: «Как в ней помещается столько ненависти? Больная, что ли?» Накрашенные тонкие губы изогнулись, и я четко уловила их движение: она неслышно обозвала меня гадиной. И хотя, кроме меня, этого никто не заметил, сразу исчезла короткая радость за Петра Васильевича. На душе стало так мерзко, будто в нее подкинули дохлого паука. Я невольно притормозила, не в силах поверить собственным глазам. За что же ей меня так ненавидеть? Но Лидия Федоровна мгновенно сменила маску ненависти на гримасу добродушия и покинула холл, закрыв дверь за Петром Васильевичем. А я, хлопая ресницами, нелепо торчала у кресла, глядя им вслед.

Что именно было за обедом – помню совсем плохо. На вопросы отвечала невпопад. Кажется, пыталась есть вилкой супчик. От вина решительно отказалась. Тем не менее, по воспоминаниям Наташки, дав добро только на кофе без сахара, положила в бокал с вином два кусочка и, размешав содержимое лезвием ножа, морщась и явно страдая, выпила…

Ничего не поделаешь. Сначала находилась в прострации от расстройства, а затем в голове возникла огромная куча вопросов, и я не знала, как получить на них ответ. Было не до обеда. Не хотелось обижать Суворова, но мне кое-что не нравилось…

Я уже почти собралась с духом, чтобы спросить, какие отношения связывали его с Михаилом, да опрометчиво взглянула на чашечку кофе, стоявшую перед носом. Она породила смутные и нехорошие вкусовые ощущения. Именно поэтому, обращаясь к ней, заявила:

– От второй чашки увольте. Кофе у вас отвратительный!

– Этот – из другой емкости, – без тени улыбки выдал Суворов, и я недоверчиво взглянула на Наташку. Она негодующе фыркнула.

Проверить качество кофе мне не пришлось. Вовку срочно выманили в другую комнату, а Наталья с места в карьер принялась читать мне нотации. И, хотя они сразу же встали мне поперек горла, запивать их жуткой бурдой все равно не хотелось. Заявив, что мое поведение за обедом напомнило ей печальное и трудное прошлое, в котором все мы произошли от обезьян, Наталья потребовала немедленного окончания встречи школьных друзей. Потом залпом выдала длинный перечень достоинств моего мужа, перед которыми меркла личность господина Вовки Суворова. Некоторые из них, подозреваю, она открыла всего лишь пару минут назад. Если бы Димка лично слышал из ее уст эту хвалебную песнь песней! До этого момента считалось, что именно я осчастливила Дмитрия Николаевича, выйдя за него замуж. Что ж, все мы ошибаемся. Очевидно за то время, что я вела мысленные переговоры сама с собой, у Натальи с Суворовым возникли кое-какие разногласия.

Только было решилась спросить, какая муха укусила подругу, – вернулся Суворов. Выглядел он так, будто проглотил аршин.

– Спасибо! Все было очень вкусно. Нам пора, – заторопилась Наталья, вскакивая с места. – Ира тебе тоже очень благодарна за встречу, Володя. – Видя, что я не тороплюсь последовать ее примеру, подруга со словами «Я тебе помогу!» железной хваткой выдернула меня из кресла. – Какие, однако, сюрпризы устраивает судьба! Для того чтобы мне с тобой познакомиться, Владимир, ей всего-навсего потребовалось слегка придавить, потом чуть не придушить Ирку руками твоего партнера, а в довершении отправить его в одиночестве к праотцам. Слушайте, мне кажется, эта встреча не к добру. Мой совет, нам не стоит больше встречаться. Кроме как на кладбище… Если, конечно, наше присутствие на похоронах Михаила очень необходимо.

С Суворовым определенно происходило что-то непонятное. Он в упор смотрел на Наташку, но, кажется, ее не видел. Она примолкла и осторожно, на цыпочках сдвинулась в сторону, увлекая за собой и меня.

Суворов направления взгляда не переменил. Вперившись отсутствующими глазами в то место, где только что был Наташкин лоб, он так же в упор, но без всякого выражения смотрел в свободное безвоздушное пространство за окном.

– Зря я предложила встретиться на кладбище, – шепнула Наташка. – Мы не знаем этого погибшего Михаила, и не стоит, пожалуй, приходить на похороны. Сходим в церковь, попросишь у него прощения за случайную сопричастность к его смерти… Конечно, не будь тебя с твоим безумным фетишизмом, Михаил бы на пару минут дольше прожил… Нет, обязательно помолимся за упокой его души.

– Вас проводить? – послышался от двери вежливый голос экономки. Таким тоном уместнее было бы сказать: «выпроводить».

– Что-то случилось? – спросила я, мысленно переступая через неприязнь, источаемую Лидией Федоровной.

– Если Владимир Сергеич сочтет нужным, он ответит на ваш вопрос. – Лидия Федоровна мстительно улыбнулась.

– Владимир Сергеич занят, – сухо сказала я. – Когда он отомрет, не сочтите за труд передать ему, что свяжусь с ним при первой же возможности.

Брызнуть ядовитой слюной она не успела. Суворов отмер, мгновенно вник в ситуацию и отправил экономку прочь.

– Я тебе позвоню, – целуя меня в щеку, торопливо произнес он. – Вас отвезут, куда скажете. К сожалению, сам не смогу. За Петра не волнуйся.

Нас действительно довез до дома не очень разговорчивый охранник с приятным акцентом в голосе. Впрочем, мы были так заняты препирательствами в части оценки событий дня, что его участие в разговоре было излишним.

Глава вторая

О том, как Моцарта отравили сыром «Хохланд»

Владимир не позвонил. Через два дня Суворова Владимира Сергеевича обвинили в убийстве собственной жены Суворовой Майи Семеновны и партнера по бизнесу Михаила Вениаминовича Милашкина.

Вечером в пятницу мы с Наташкой сидели на открытой части маленького кафе, поджидая Петра Васильевича и теряясь в догадках по поводу его краткого телефонного сообщения о случившемся.

Новость никак не укладывались в голове. Суворов Вовка – убийца! Его доброе лицо с застенчивой улыбкой так и стояло перед глазами. Только было оно лицом однокашника. Почему-то вспоминался прежний, а не нынешний Вовка. Вернее, Владимир Сергеевич. Вот отдельные фрагменты лица последнего помнила, но воедино они у меня никак не склеивались. Решила до поры до времени никаких выводов не делать.

Бывший летчик сильно запаздывал.

– Погода нелетная, – пояснила я, вглядываясь в небо, подтверждавшее прогноз погоды на завтрашний день уже сегодня.

Машинально проверила сумку – зонта не было. Может, и к лучшему. За последние дни старательно пыталась убрать зонт с глаз долой, наивно рассчитывая, что вместе с ним уберутся и тревожные воспоминания, но Димка с маниакальным упорством вытаскивал его из всех потайных мест, включая морозильную камеру.

Вот как зонт попал туда, разрази меня гром, не понимаю! Может, вместе с фаршем?… Надо бы морозилку разморозить. Вдруг обнаружится и маленький безмен – потерянный брелок для ключей? Полезный подарок Натальи.

Вчера вечером, воодушевленный новым поводом для нравоучений, муж красноречиво рассказывал о страшных последствиях, которые поджидают всех безалаберных индивидуумов на жизненном пути. В конце проповеди напомнил об истинном назначении зонта и в очередной раз торжественно водрузил его на самое видное место вешалки, где он весь вечер мозолил мне глаза, заставляя вновь и вновь возвращаться к ситуации с убийством Михаила. Там я свой многострадальный зонт утречком и забыла…

Утро, надо сказать, вообще выдалось напряженное. Едва мы подошли к «Ниве», как из подсобного помещения, куда сваливается мусор из мусоропровода, показалась дворничиха Татьяна с пустым ведром и, приветственно помахав им, крикнула, звонили ли нам покупатели на нашу машину?

Димка, сиюминутно выражавший мне свое возмущение тем, что вечно копаюсь, часов не наблюдая, а в результате приходится торчать в пробках на Варшавке, сразу умолк, вздернул брови по максимуму и уронил приготовленные ключи от машины на асфальт.

– Не понял? – заявил он, поднимая ключи и распрямляясь. Брови у него опустились вниз, но почти сошлись на переносице.

– Я говорю, звонили вам вчера вечером покупатели, желающие купить вашу машину по объявлению? – не замечая гимнастики Димкиных бровей и приветливо поигрывая пустым ведром, спросила Татьяна.

– А-а-а… мы ее продаем? – внесла и я свою лепту в попытку прояснить ситуацию. В принципе Димка время от времени поругивает и пугает «Ниву» тем, что, того и гляди, сменит ее на иномарку. Но к этому все давно привыкли. Даже сама «Нива» не воспринимает его угрозы всерьез.

– Это еще по какому такому объявлению? – возмутился муж и с подозрением посмотрел на меня. Я стойко перенесла его суровый испытующий взгляд и схватилась за ручку передней дверцы, давая понять, что даже в мыслях не держу расставаться с нашим сокровищем. – Мы не собираемся продавать машину, – буркнул Димка. – И не собирались. А ты случайно не запомнила, что за типы ей интересовались?

– Как же не запомнила? Запомнила. Обыкновенные люди… Баба в темных очках и мужчина, такой интеллигентный… – Голос Татьяны постепенно терял уверенность. – Не очень молодой и в кепочке. Не очень русский. Фамилию вашу назвал… Говорит, Ефимовы, мол, из этого подъезда машину продают по объявлению, не хочется людей отрывать, может, вы ее покажете? Меня, мол, пока только внешний вид интересует. Если устроит, тогда хозяину и позвоню. Ну я и показала… Они обежали ее и остались довольны. Я думала… Ой! – Ведро выпало из рук дворничихи. – Может, они ее заминировали?!

– Не говори ерунды! – вскипел Димка. – Угнать хотели нашу «Ниву», вот и все! Сегодня же отгоню ее на стоянку.

Настроение у него было испорчено окончательно. Под гневное бурчание мужа мы плавно тронулись с места, а на повороте к Варшавскому шоссе из придорожных подстриженных кустов почти под колеса нашей машины неожиданно вывалилась женщина.

В принципе из этого места вываливаются многие. Здесь как раз обрывается звериная тропа, протоптанная жильцами нашего дома в целях сокращения пути до автобусной остановки. Не используется она только в сезон дождей, поскольку заплывает грязью.

Я сразу поняла, что испытал Михаил Милашкин перед смертью. По своей глупости, мне довелось испортить ему последние минуты жизни…

Испуганная не меньше нас, женщина, издавая тихие стоны, делала тщетные попытки подняться. Судя по всему, у нее были проблемы с ногами.

Я попыталась внести посильную помощь, но Димка, рявкнув на меня, велел не мешаться и открыть заднюю дверь. Протянув мне туфли пострадавшей, он принялся осторожно выявлять повреждения.

Будучи не в силах смотреть на процесс обследования, я уставилась на туфли, отмечая, что они просто великолепны, и одновременно мысленно моля Бога, чтобы все обошлось только синяками.

Женщина, волнуясь, оправдывалась, что плохо видит. Перед выходом закапала назначенный окулистом альбуцид…

Наверное, Бог меня услышал и пожалел. А скорее всего, пожалел пострадавшую.

– Кажется, все в порядке! Отделались легкими ушибами, – сделал заключение муж. – Но я советую вам прокатиться со мной до больницы. На всякий случай мы сделаем рентген.

Женщина рассыпалась в извинениях и благодарностях. На Димку высыпался ворох комплиментов, от которых он сразу же пришел в благодушное настроение.

А у меня оно вообще пропало. Создалось впечатление, что, если бы не туфли пострадавшей, меня могли бы и забыть.

– Мы опаздываем! – нетерпеливо напомнил мне муж и, отняв туфли, не очень ласково подтолкнул меня к передней двери.

Тут же решила, что палец о палец не ударю, чтобы поинтересоваться дальнейшим состоянием дамы. Уже сидя в машине, я попыталась оценить привлекательность пострадавшей, но узрела только цвет костюма (зеленый) и волос (темные, наверняка крашеные).

Женщина нагнулась, пытаясь натянуть туфли. Очевидно, ей было больно. Она слегка постанывала. Я невольно сморщилась от сочувствия и перестала злиться…

Утренние неприятности плавно перетекли в дневные, когда в моем кабинете раздался звонок Петра Васильевича… В результате мы с Наташкой в полном одурении прикатили на встречу с ним в это дурацкое кафе под дурацким названием «Посиделки». Договорились встретиться на открытой площадке кафе, время шло, а летчика все не было. У природы, как известно, нет плохой погоды, и она ощутимо и безнаказанно портилась в свое удовольствие…

Очередной резкий порыв ветра заставил нас вскочить и кинуться к входу внутрь кафе. Уже на бегу я немного притормозила и, развернувшись, оглядела обозримое пространство в последний раз. Петра не было. По открытой площадке кафе носились гарсоны и гарсонки, сворачивая гостеприимные летние пенаты. Дождь еще не начался, но, судя по всему, особо не задержится. И не иначе как в форме ливня.