Браво_Два_Ноль

После первого этапа начинается четырехмесячная подготовка, включающая горячие деньки в джунглях Азии. Последним серьезным испытанием является тест на выживание в боевой обстановке. На протяжении двух недель нас учили искусству выживания, после чего отправили к врачу. Тот пошерудил у каждого пальцем в заднице, ища, нет ли там батончика «Марс», после чего нас выпустили в Черных горах в гимнастерке и бриджах времен Второй мировой войны, с шинелью без пуговиц и в ботинках без шнурков. Охотилась за нами рота гвардейцев на вертолетах. Каждому солдату за поимку одного из нас был обещан двухнедельный отпуск.

Я провел в бегах двое суток в обществе трех «старичков» – двух летчиков военноморской авиации и техника Королевских ВВС. Нам нужно было держаться всем вместе, и я проклинал судьбу, таская за собой эту жуткую троицу неподъемных гирь. Для них исход охоты не имел значения; после трехнедельных сборов они возвращались домой, к горячему чаю и медалям. Но если кандидат в SAS не проходил тест на выживание, его заворачивали.

Мы отдыхали в одной из контрольных точек, и двое дежуривших заснули. Как снег на голову на нас свалился вертолет, набитый гвардейцами, и нам пришлось спасаться бегством. После непродолжительной погони нас схватили и доставили в лагерь.

Несколько часов спустя, когда я стоял на коленях, с моих глаз сняли повязку, и я увидел перед собой старшину, руководившего учебой.

– Мне можно собирать вещи? – жалобно спросил я.

– Нет, болван. Забирайся обратно в вертолет и на этот раз не оплошай.

Мне повезло. Старшина был в хорошем настроении. Сам в прошлом служивший в Королевской гвардейской дивизии, он был доволен слаженными действиями своих бывших сослуживцев.

Следующий этап зависел исключительно от меня одного, что меня полностью устраивало. Наши перемещения между контрольными точками были задуманы так, что в конце концов все мы попали в плен и подверглись допросу. Нас учили быть серыми человечками – чем мы и старались изо всех сил казаться. Меньше всего тебе нужно, чтобы тебя выделили из общей массы, как того, кого стоит допросить более тщательно. Лично мне эта стадия показалась относительно легкой, потому что, несмотря на словесные угрозы, никто никого не бил, и все знали, что до этого дело не дойдет. Да, было холодно, сыро и голодно, жутко неуютно, но надо было просто держаться, скорее в физическом плане, чем в моральном. Я не мог поверить, что ктото поднимал лапки кверху именно в эти последние несколько часов.

Кончилось все тем, что во время одного из допросов в комнату вошел парень, который дал мне миску супа и объявил, что все осталось позади. После чего последовал детальный разбор, потому что не только те, кто ведет допрос, могут вытянуть чтолибо из тебя, но и наоборот. Всетаки рассудок мой оказался задетым: я с удивлением обнаружил, что сбился в оценке текущего времени на шесть часов.

Затем последовали две недели огневой подготовки в Херефорде. Инструктора подходили к каждому из нас разборчиво. Если новобранец попадал к ним прямиком из интендантского корпуса, они терпеливо начинали с чистого листа; если же перед ними был сержант пехоты, они требовали от него совершенства. Далее последовали прыжки с парашютом на авиабазе БризНортон, и после тягот и лишений отборочных экзаменов это показалось месяцем в доме отдыха на берегу моря.

Когда после шести долгих, выматывающих месяцев мы вернулись в Херефорд, нас по одному пригласили в кабинет командира полка. Вручая мне знаменитый берет песчаного цвета с крылатым кинжалом, он сказал:

– Только не забывай, сохранить его гораздо труднее, чем получить.

В тот момент я не понял смысл этих слов: мне приходилось сдерживаться изо всех сил, чтобы не сплясать джигу.

Как всегда, большая часть пополнения состояла из бывших пехотинцев; кроме того, были один сапер и один связист. Из ста шестидесяти кандидатов, приступивших к первому этапу, отбор прошли только восемь человек – один офицер и семеро сержантов.

Офицеры служат в SAS только по три года, хотя впоследствии они имеют право вернуться на второй срок. Я же как сержант имел впереди весь остаток двадцатидвухлетнего контракта с армией – теоретически еще целых пятнадцать лет.

Нас распределили по ротам. Каждый человек имеет право сказать, куда он хочет: в горную, моторизованную, морскую или парашютную роты, и, если есть возможность, это желание стараются удовлетворить. В противном случае все зависит от того, где именно ощущается нехватка личного состава и какими навыками обладает новичок. Я попал в парашютную роту.

У каждой из четырех рот свой собственный непохожий характер. Ктото метко сказал, что в ночном клубе рота «А» будет сидеть вдоль стены, не обмениваясь ни словом ни с кем, в том числе и друг с другом, и лишь недобрым взглядом окидывать происходящее вокруг. Рота «Ц» будет оживленно болтать, но только между собой. Рота «Д» будет толпиться у края танцевальной площадки, таращась на женщин; а рота «Б» – моя рота – полностью оккупирует танцплощадку и будет отрываться по полной программе.

Дебби, вернувшись из Германии, присоединилась ко мне в Херефорде. Мы с ней почти не виделись с тех пор, как я в январе приступил к отборочным экзаменам, и она совсем не обрадовалась, что на следующий день после ее приезда меня снова отправили в джунгли на двухмесячную подготовку. Вернулся я в пустую квартиру. Дебби собрала вещи и возвратилась домой в Ливерпуль.

В декабре следующего года я начал встречаться с Фионой, своей соседкой. В 1987 году у нас родилась дочь Кэти, а в октябре того же года мы поженились. В качестве свадебного подарка полк на два года отправил меня служить за границу. Домой я вернулся в 1990 году, но в августе, всего через пару месяцев после моего возвращения, наш брак с Фионой распался.

В октябре 1990 года я познакомился с Джилли. Это была любовь с первого взгляда – по крайней мере так она мне сказала.

ГЛАВА 3

В 7.50 утра мы собрались в кабинете командира роты, и он повел нас ставить боевую задачу. Все были в приподнятом настроении. Каждый захватил с собой по фляжке из нержавеющей стали и по нескольку плиток шоколада. День обещал быть долгим, и экономия времени на обеденные перерывы должна была позволить нам сосредоточиться на более важных вещах.

Я все еще не мог опомниться от радости по поводу того, что меня назначили командиром группы и что мне предстояло работать вместе с Винсом. Винсу, рослому 37летнему старику, оставалось служить в полку два последних года. Невероятно сильный, он великолепно лазил по горам, плавал с аквалангом и бегал на лыжах; где бы ни ходил Винс – даже в горах, у него был такой вид, словно он держал под мышками два бочонка пива. Все в этом мире было для Винса «долбаным дерьмом», причем произносил он эти слова с сильнейшим суиндонским акцентом, но он беззаветно любил наш полк и был готов защищать его, даже когда ктонибудь из наших жаловался на жизнь. Сам Винс переживал только по поводу того, что его двадцатидвухлетний контракт подходил к концу. Он попал к нам из артиллерии. Своей внешностью Винс полностью соответствовал образу бойца SAS, каким его представляют в армии: с суровым лицом, жесткими вьющимися волосами, баками и большими усами. Поскольку Винс успел послужить в полку чуть больше меня, я надеялся, что он станет мне полезным советчиком.

Как оказалось, комната для постановки боевой задачи находилась в другом ангаре. Нас провели через дверь с надписью «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Наш полк был полностью изолирован от внешнего мира, но этот ангар был, в свою очередь, полностью изолирован от остальной части лагеря. Строжайшая секретность имеет решающее значение. В полку никто никогда ни у кого не спрашивает, кто чем занимается. Это неписаное правило выведено красными чернилами, прописными буквами, да еще и подчеркнуто двумя линиями. На соседних дверях висели таблички «КОМАНДОВАНИЕ ПОЛЕТАМИ», «РОТА „Д“», «ВОЕННАЯ РАЗВЕДКА», «ХРАНИЛИЩЕ КАРТ». В этих табличках не было ничего затейливого; они были написаны на стандартных листах писчей бумаги и приколоты кнопками к дверям.

Атмосфера в этом ангаре заметно отличалась от той, что царила в лагере. Здесь были тишина и четкость медицинской клиники с вездесущим шипением и треском радиопереговоров. Из комнаты в комнату переходили сотрудники военной разведки с тугими рулонами карт в руках, тщательно следившие за тем, чтобы плотно закрывать за собой двери. Мы называли их «шпионами» и «зеленой слизью». Все говорили вполголоса. В этом улье кипела профессиональная активность.

– Привет, «слизь», – окликнул я знакомого. – Как дела?

Ответом мне стали беззвучное шевеление губами и едва заметный жест рукой.

Комната без окон выглядела так, словно уже давно была заброшена. В воздухе стоял сильный запах сырости и плесени. Поверх него накладывались обычные конторские запахи – бумаги, кофе, сигарет. Однако поскольку это место принадлежало ДТК (долбаным тыловым крысам) и дело происходило рано утром, здесь также пахло мылом, кремом для бритья, зубной пастой и лосьоном после бритья.

– Доброе утро, ДТК! – приветствовал Винс собравшихся суиндонским акцентом и широкой улыбкой. – Должен сказать, вы то еще долбаное дерьмо.

– Сам долбаное дерьмо, – ответил один из шпионов. – А ты смог бы работать на нашем месте?

– Не смог бы, – признался Винс. – Но вы все равно ДТК.

Помещение, выделенное роте «Б», представляло собой квадрат пять на пять метров. Потолок был очень высокий, с закрывающейся решеткой, которая обеспечивала вентиляцию. В середине были составлены друг к другу четыре стола. На столах разложены карты и компасы.

– Халява, забираем! – обрадовался Динджер.

– На качество внимания не обращайте, прочувствуйте глубину! – воскликнул Боб, один из ребят Винса.

Боба, коротышку пяти футов двух дюймов роста, потомка италощвейцарца, все называли Крошкойбормотуном. Он служил в Королевской морской пехоте, но хотел большего. Поэтому ему пришлось рискнуть и, уволившись, пройти отбор. Несмотря на рост, Боб обладал невероятной силой, как физической, так и силой духа. Он всегда настаивал на том, чтобы нести такую же выкладку, как все остальные, что порой получалось очень забавно – со стороны было видно лишь огромный рюкзак да две маленькие ноги, двигавшиеся внизу словно поршни. В гарнизоне Боб проводил много времени, просматривая свои любимые старые чернобелые комедии, которых у него была собрана солидная коллекция. Выходя в город, он старался знакомиться с девушками на целый фут выше себя и приглашать их на танцы. В тот день, когда нам предстояла отправка в Персидский залив, Боба пришлось рано утром вытаскивать из клуба.

Мы взглянули на карты, изданные еще в начале пятидесятых годов. С одной стороны был Багдад и его окрестности, с другой – Басра.

– Ну, ребята, какие у вас мысли? – на своем нортумберлендском диалекте спросил Крис, еще один из ребят Винса. – Багдад или Басра?

В комнату вошел Берт, один из разведчиков. Он был одним из наших, из Херефорда.

– Есть еще такие? – спросил Марк. – Мне они очень нравятся, твою мать.

Типичный для нашего полка подход: если чтото блестит, мне это нужно. Солдат понятия не имеет, для какой цели предназначено какоето оборудование или вещь, но если смотрится оно хорошо, он его забирает. Мало ли что может пригодиться.

Стульев в комнате не было, поэтому мы уселись на пол, спиной к стене. Достав свою фляжку, Крис предложил угоститься. Красивый, обходительный, Крис поработал в SAS вольнонаемным гражданским сотрудником, затем решил стать полноправным солдатом полка. Если для Криса дело стоило того, чтобы его делать, делать надо было безукоризненно. Поэтому, естественно, он сначала отправился в парашютнодесантный полк, так как хотел получить основательную подготовку пехотинца. Дослужившись до звания младшего сержанта, Крис прошел отбор и перебрался из Олдершота в Херефорд.

Если у Криса в голове созревал какойнибудь план, он непременно реализовывал его. Это был один из самых решительных и целеустремленных людей, каких я только знал. Сильный телом и духом, он фанатично следил за своим телом, занимался велосипедом и лыжами. В полевых условиях Крис любил носить старую остроконечную кепку фашистского корпуса «Африка». Вне службы он становился настоящей жертвой новейших технологий в области велосипеда и лыж, а одежда у него была от «Гуччи». Попав в полк, Крис вел себя тихо, но месяца через три начала проявляться сила его характера. Он был олицетворением самой рассудительности. Крис первым бросался разнимать ссорящихся, и его слова всегда звучали убедительно, даже когда он нес полную ахинею.

– Предлагаю перейти к делу, – начал командир. – Сейчас Берт обрисует вам положение дел.

Берт присел на краю стола. Он был очень хорошим разведчиком, потому что всегда выражался кратко, а чем более кратко выражается рассказчик, тем проще понять и запомнить, о чем он говорит.

– Как вам известно, Саддам Хусейн наконец осуществил ракетный удар по Израилю, выпустив модифицированные «СКАДы» по ТельАвиву и Хайфе. Масштабы нанесенных разрушений в действительности очень невелики, однако тысячи жителей спешно покидают города, перебираясь в более безопасные районы страны. Израиль близок к параличу. Премьерминистр страны в ужасе.

– Однако «тюрбаны», как и следовало ожидать, довольны. Они видят только то, что Саддам нанес удар по ТельАвиву, признанной столице Израиля, показав тем самым, что сердце еврейского государства больше не может считаться неуязвимым.

Несомненно, Саддам стремится любой ценой вынудить Израиль нанести ответный удар, потому что это практически однозначно приведет к расколу антииракской коалиции и, возможно, даже втянет в войну на стороне Ирака Иран, готовый присоединиться к борьбе с Израилем.

Мы опасались этого и с самого первого дня пытались установить местонахождение пусковых установок «СКАДов» и уничтожить их. Бомбардировщикиневидимки «Стелс» нанесли удары по шести мостам через реку Тигр в центре Багдада. Эти мосты не только соединяли две половины города; по ним проходили наземные линии связи, посредством которых Багдад общался с остальными районами страны и оккупационной армией в Кувейте – а также с батареями «СКАДов», действующих против Израиля. Поскольку все микроволновые передатчики уже разбомблены в труху, а радиосообщения прослушиваются разведкой союзников, эти наземные линии связи являются для Саддама последней соломинкой. И для нашей авиации они стали главной целью.

К сожалению, в Лондоне и в Вашингтоне хотят прекращения этих атак. Там считают, что выпуски новостей с кадрами ребятишек, играющих рядом с разбомбленными мостами, несут отрицательную пропагандистскую функцию. Однако, господа, Саддама необходимо лишить доступа к этим кабелям. Если мы хотим не позволить втянуть в войну Израиль и Иран, пусковые установки «СКАДов» нужно нейтрализовать.

Соскочив со стола, Берт подошел к большой крупномасштабной карте Ирака, Ирана, Саудовской Аравии, Турции, Сирии, Иордании и Кувейта, приколотой к стене. Он ткнул пальцем в северозападную часть Ирака.

– Вот здесь, – сказал он, – должны находиться «СКАДы».

Мы сразу догадались, что последует дальше.

– Через Багдад с востока на запад проходят три транспортные магистрали, – продолжал Берт. – Конечной их целью является Иордания. Эти магистрали используются для транспортировки топлива и всего прочего, а также для переброски «СКАДов». Далее, насколько нам известно, иракцы используют два способа запуска ракет. Со стационарных пусковых установок, с заранее подготовленных позиций, и с передвижных установок, которым перед запуском необходимо остановиться и развернуться в боевое положение. Второй способ является с тактической стороны более гибким. Со стационарными установками мы почти со всеми разобрались. Но вот передвижные…

Наша догадка все более крепла.

– Вся информация поступает на передвижные пусковые установки по наземным линиям связи, потому что все остальные линии связи перекрыты. И я сомневаюсь, что во всей стране осталось достаточно специалистов, способных их восстановить. Вот вкратце каково положение дел.

– Ваша задача будет состоять из двух частей, – заговорил наш командир. – Вопервых, выявить и уничтожить наземные линии связи в районе самой северной транспортной магистрали. Вовторых, обнаружить и уничтожить «СКАДы».

Как полагается, он повторил задачу, и она стала для нас приказом.

– Нас нисколько не волнует, как именно вы это сделаете, лишь бы это было сделано, – продолжал командир. – Вашей зоной действия будет участок магистрали протяженностью около 250 километров. Продолжительность операции – четырнадцать суток без пополнения запасов продовольствия и боеприпасов. У когонибудь есть вопросы?

Пока что вопросов ни у кого не было.

– Хорошо. Берт предоставит все, что вам потребуется. Я еще обязательно загляну к вам сегодня, но если возникнут какиелибо проблемы, сразу же обращайтесь к нам. Энди, когда у тебя будет готов план, свистни мне, я с ним ознакомлюсь.

Вместо того чтобы сразу окунуться в работу, мы решили сначала немного передохнуть и глотнуть чаю. Когда хочешь пить, пьешь из ближайшего доступного источника. Осушив фляжку Марка, мы склонились над картой.

– Карты нам понадобятся все, какие у тебя только есть, – сказал я Берту. – Вся топографическая информация. И любые фотографии, в том числе и со спутников.

– Могу вам предложить только аэронавигационные, масштаба один к полумиллиону. Все остальное – это ослиное дерьмо.

– Что ты можешь нам сказать про погодные условия на ближайший период?

– Я как раз сейчас этим занимаюсь. Надо будет сходить и посмотреть, готов ли метеопрогноз.

– Кроме того, нам нужно узнать как можно больше про волоконную оптику, как именно она работает, – сказал Быстроногий. – И про «СКАДы».

Мне очень нравился Быстроногий. Перейдя в наш полк из парашютнодесантного полка всего шесть месяцев назад, он все еще обвыкался на новом месте. Подобно всем новичкам, Быстроногий пока что предпочитал больше молчать, но он уже успел крепко сдружиться с Динджером. Быстроногий был очень уверен в себе и своем мастерстве связиста, а поскольку начинал он армейскую службу в инженерных войсках, он также прекрасно разбирался в машинах. Свое прозвище он получил за то, что ему не было равных в беге с полной выкладкой по пересеченной местности.

Берт вышел, и ребята разом заговорили, перебивая друг друга. Мы немного успокоились. Судя по всему, времени у нас было предостаточно, что для операций нашего полка крайне редкое явление, и мы находились в милой, чистой обстановке; нам не нужно было обдумывать наши действия на месте, под проливным дождем, у черта на рогах. В пехоте есть один закон, который называется «правилом шести П»: «Плохие планирование и подготовка приводят к поганым последствиям». Условия для планирования у нас были идеальные. У нас не будет оправданий для поганых последствий.

Дожидаясь возвращения Берта, ребята сходили заново наполнить свои фляжки и воспользоваться сантехникой ДТК.

– Принес вам карты, – заявил Берт, входя в комнату четверть часа спустя. – И у меня есть коекакая информация о ситуации на земле – но немного. Попытаюсь раздобыть еще чтонибудь. Мне обещали достать карты получше. Я раздам их вам перед тем, как вы тронетесь в путь.

Мы уже на всякий случай прикарманили то, что было под рукой, – на память.

У нас было время немного подумать, и на Берта обрушился шквал вопросов относительно информации о позициях неприятельских войск; о местном населении; о характере границы с Сирией, потому что мы сразу же начали думать о путях отхода, а эта граница была ближайшей; о том, какие воинские части сосредоточены в предполагаемом районе действий и в каких количествах, потому что в случае массовой концентрации войск движение по магистрали должно быть оживленным, что усложнит нашу задачу; о том, какой транспорт движется по магистрали и в каком объеме; и, кроме того, все то, что ему удалось выяснить о работе наземных линий связи, как выглядят они, насколько легко их обнаружить и, когда мы их найдем, придется ли закладывать под них десять фунтов пластида или же можно будет обойтись одним ударом молотка.

Получив новый список «покупок», Берт удалился.

Разглядывая висящую на стене карту, я обнаружил линию заброшенного нефтепровода.

– Интересно, не проложен ли он вдоль магистрали, – задумчиво произнес я, – и не идут ли кабели по нему?

– У нас в роте есть парень, который в свое время прокладывал линии связи для «Меркьюри»,[7] – вставил Стэн. – Я у него спрошу, может быть, он чемнибудь поможет.

Вернулся Берт с ворохом карт. Пока часть ребят скрепляла вместе отдельные листы в одно целое, двое сходили и принесли стулья.

Атмосфера становилась понастоящему серьезной. С полчаса мы обжевывали общие вопросы, после чего перешли собственно к планированию. Крис изучал карты и делал замечания по существу. Быстроногий черкал для себя напоминания относительно радиооборудования. Динджер вскрыл новую пачку «Бенсон и Хеджес».

В первую очередь нам нужно было определить, куда мы направляемся. Нам требовалось разузнать как можно больше о местности, о гражданском населении, о местах сосредоточения войск. Имеющаяся в нашем распоряжении информация была крайне скудной.

– В действительности магистраль представляет собой не дорожное полотно с покрытием, а целую систему соединенных вместе путей, – начал Берт. – В самом широком месте она имеет около двух с половиной километров в поперечнике, а в самом узком – чуть больше шестисот метров. На удалении свыше семнадцати километров по обе стороны от магистрали почва понижается всего на пятьдесят метров. Местность там плоская, с плавными переходами, каменистая, песка почти нет. Если двигаться на север в сторону Евфрата, местность, естественно, начинает понижаться. На юг плоская равнина тянется почти до самой Саудовской Аравии, но там уже довольно часто встречаются русла пересохших рек, в которых легко укрываться, а дальше снова начинается равнина.

На тактической карте, которой пользовались наши летчики, складки местности обозначались не контурами, а разными цветами, соответствующими разной высоте над уровнем моря, как это делается в школьных атласах. Мы неприятно поморщились, отметив, что весь район вокруг магистрали закрашен одним цветом.

– Вся эта страна просто долбаное дерьмо, – выругался Винс.

Мы рассмеялись, но неискренне. Уже становилось понятно, что обеспечивать скрытность в этих краях будет очень непросто.

В глухих, отдаленных местах вся жизнь сосредотачивается рядом с дорогой или рекой. Магистраль проходила мимо нескольких довольно крупных населенных пунктов, трех или четырех аэродромов и нескольких водонапорных станций, которые, можно было не сомневаться, охраняются войсками. Кроме того, разумно было предположить, что на всем протяжении магистрали к ней будет тянуться местное население, как оседлые крестьяне, так и бедуиныкочевники. Все возделанные оазисы пользуются доступностью транспорта и воды.

Магистраль выходит к Евфрату на северозападе, в районе крупного города Банидагир, затем идет на югозапад до самой Иордании. Движение по ней состоит из потока транспорта в Иорданию и обратно, военных колонн, направляющихся к аэродромам, и местной милиции в обжитых районах. Маловероятно, что войска будут приведены в состояние боевой готовности, поскольку никто не ждет противника в такой глуши. С точки зрения иракцев, здесь нет ничего представляющего значительную стратегическую ценность.

Итак, в каком именно месте протяженной магистрали нам следует действовать? Не в самом широком, это уж точно, потому что если нам придется вызывать на помощь штурмовую авиацию, цель лучше обозначить как можно точнее. На самом деле нам больше всего подходила та точка, где магистраль становится самой узкой, и здравый смысл подсказывал, что это должен быть крутой поворот: водители всех стран мира стремятся любой ценой срезать угол. Мы стали искать узкую горловину, расположенную как можно дальше от населенных пунктов и военных объектов. Сделать это оказалось нелегко, поскольку на карте были обозначены только города и основные ориентиры. Однако Быстроногому в конце концов удалось отыскать подходящий изгиб на полпути между одним из аэродромов и городом Банидагир, километрах в тридцати от первого и от второго. Поощрительной премией явилось то, что в этом же самом месте под магистралью проходил подземный трубопровод, что могло оказаться полезным ориентиром.

Погода, сообщил нам Берт, ожидается довольно прохладной, но без доставляющих неудобство холодов. Чтото вроде погожих весенних дней в Великобритании, когда ночью и рано утром еще бывает свежо. Дожди в тех краях бывают крайне редко. Эта новость нас несказанно обрадовала, потому что нет ничего хуже, как промокнуть и замерзнуть, особенно если ты к тому же еще и проголодался. Если держать эти три момента под контролем, жизнь становится просто безоблачной.

Итак, мы определили, куда нам предстоит направиться. Теперь нам нужно было решить, каким образом попасть в это место.

– Варианты у нас следующие: идти пешком, ехать на машине или высадиться с вертолета, – заметил Винс.

– Топать пёхом смысла нет, – сказал Крис. – Мы не сможем тащить на себе в такую даль достаточно снаряжения, а если через какоето время наши запасы придется пополнять вертолетом, то уж лучше пусть он просто сразу доставит нас на место.

Все согласились с тем, что машины помогут нам быстро уносить ноги от неприятностей. Кроме того, на машинах мы сможем оперативно перемещаться вдоль магистрали или вообще перебираться в соседний регион для выполнения другой задачи. И, наконец, «мизинчики» или «коротыши» (джипы «Лендровер» с укороченной колесной базой) существенно увеличат нашу огневую мощь за счет установленных на них крупнокалиберных пулеметов, 40мм автоматических гранатометов «М19» и всего того, что нам захочется. Мы также сможем захватить с собой больше боеприпасов, взрывчатки и снаряжения, и, следовательно, наша группа сможет оставаться самодостаточной в течение большего периода времени. Но у машин есть два главных недостатка.

– Мы будем ограничены запасами топлива, которые сможем взять с собой, – заметил Динджер, попыхивая сигаретой, – и, кроме того, шансы разъезжать на колесах по тем местам, где проходит магистраль, помоему, хреновые.

Поскольку поставленная задача потребует от нас оставаться в одном районе в течение длительного времени, нашим лучшим оружием будет скрытность, и тут машины нам нисколько не помогут. В этих местах они будут у всех на виду, словно яйца у кобеля. Отправляясь на разведку, мы будем вынуждены каждый раз оставлять у наших повозок людей, чтобы их защищать. В противном случае у нас не будет возможности узнать, не заминировали ли машины в наше отсутствие, не ждет ли нас засада – или, быть может, на них просто случайно наткнулись местные жители, которые затем растрезвонили о своей находке. Больше того, на нас восьмерых машин потребуется две, а две машины увеличат вероятность обнаружения вдвое. Передвигаться пешком значительно безопаснее. С другой стороны, может получиться, что двухнедельный запас продовольствия, боеприпасов и другого снаряжения окажется просто неподъемным, и нам, несмотря на все недостатки подобного выбора, придется отправиться на машинах. Так что первым делом надо рассчитать требования относительно снаряжения и танцевать уже отсюда.

Мы рассудили, что нам понадобятся боеприпасы и взрывчатка, запасы продовольствия и воды на две недели на каждого человека, комплекты одежды для защиты от ОМП и, если останется место, личные вещи. Винс произвел все расчеты и пришел к заключению, что мы как раз сможем тащить нашу ношу на пределе своих возможностей.