Дьенбьенфу. Сражение, завершившее колониальную войну

— На — Сан, — начал он. Они сидели в клубе летчиков в Гиа — Ламе. На потолке над ними медленно крутились лопасти больших вентиляторов. Они не приносили уже никакой прохлады — в середине лета дельта Красной реки превращалась в настоящую печку. Пот беспрестанно лил по лицам обоих генералов. Они пили прохладный чай, не утолявший жажду, но помогавший поддерживать содержание воды в организме, при условии приема подготовленных медиками специальных соленых таблеток.

Натуре Коньи было в принципе противно оставлять такой опорный пункт как На — Сан без боя. Для него имели значение лишь бои и победы. Но ему пришлось все же признать правоту аргументов Наварра: На — Сан связывал войска, но в стратегическом смысле был бесполезен. Его гарнизон был слишком слаб, чтобы направлять дальние дозоры, потому Вьетминь спокойно поддерживал связи с лаосской провинцией Сам — Нёа, просто направляя свои транспорты мимо опорного пункта французов. А в случае атаки на него пришлось бы отправлять для его усиления подкрепления из других частей страны, чтобы предотвратить катастрофу.

— Начинайте готовить операцию, — приказал теперь Наварр. Он только в расплывчатой форме высказывался о тех беседах, которые провел в Париже, заметил лишь, что все политики там — предатели. — В первой декаде августа все должно быть закончено. Нам нужно сэкономить время, чтобы подготовиться к операции в Дьенбьенфу. Париж не оставил нам другого выбора. Туда только что приехал лаосский король. Для отдыха на Лазурном берегу. Полная интеграция Лаоса во Французский союз. Вот так…

Коньи со скоростью ветра начал разрабатывать план эвакуации На — Сана. У него на это было, всего — навсего, пять дней. Но командующий войсками в Тонкине был находчивым человеком. Сначала он решил ввести в заблуждение службу радиоразведки Вьетминя. Он сделал так, чтобы командир На — Сана потребовал дополнительных подкреплений ввиду угрозы предстоящего нападения противника.

Когда радист вьетминського подразделения, державшего На — Сан под контролем, передал перехваченную радиограмму в штаб генералу Зиапу, это вызвало у него лишь улыбку. Он сразу разгадал обманный маневр. Французская авиаразведка не могла не заметить, что группировавшиеся вокруг На — Сана части Вьетминя недостаточно сильны для крупного наступления на укрепленный пункт. Кроме того, там не было никаких перемещений войск, которые могли бы заставить противника заподозрить подготовку к наступлению. Разве что некоторые взводы отводились в другие места.

— Они будут уходить из На — Сана, — убежденно сказал Зиап. — Хотят усилить свои войска в дельте или у Лай — Чау, и им нужен для этого гарнизон На — Сана, сидящий там без пользы. А дезинформационной радиограммой они хотели бы удержать нас от атаки на базу, пока они ее эвакуируют…

— И? — спросил Хо Ши Мин. — мы могли бы атаковать сейчас, зная, что речь идет о дезинформации. Ударить их, когда они обернутся к нам спиной.

Зиап долго смотрел на карту. Предложение президента нельзя было сбросить со счетов. Хо Ши Мин исходил из давно опробованной тактики партизанской войны. И все же Зиап не советовал бы поступить так. Август в этой местности — месяц с самыми обильными осадками в году. Ночью и утром роса на многие часы покрывает землю плотным влажным ковром. Каждое движение будет несказанно тяжело для пехотинцев Народной армии. А у противника — покрытая металлическими листами взлетно — посадочна я полоса, которая позволит вывести гарнизон на самолетах в считанные часы. Кроме того — действительно ли нам нужно сейчас демонстрировать свою силу противнику во всех возможных местах? Как раз сейчас его следует запутать, чтобы он не знал нашей настоящей силы, решил Зиап. Как докладывает разведка, противник обратил внимание на Лай — Чау; он хочет создать барьер против наших операций, направленных на Лаос. Дадим ему ввязаться в эту авантюру, пусть думает, что мы не в силах даже стрелять ему в спину, пока он уходит из На — Сана!

Хо Ши Мин сразу понял, что хочет сделать Зиап. Улыбаясь, он согласился с ним. Пусть эти типы исчезнут из На — Сана. Потом он так или иначе будет принадлежать нам, а французы окажутся беднее на один опорный пункт южнее Черной реки, который лежит лишь в 20 километрах от границы с Лаосом, где действуют наши союзники.

— Но, — заметил президент, — было бы хорошо, если бы мы стали сильнее в районе Лай — Чау, на тот случай, сели они там захотят расширить контролируемый ими район.

Зиап внезапно предложил: — А почему бы нам не захватить Лай — Чау в ближайшее время? Мы сможем стянуть туда войска. Тогда они останутся с носом со своим барьером и фактически проиграют здесь наверху.

Хо Ши Мин подошел к карте. Зиап показал ему базы своих дивизий. Через какое‑то время Хо Ши Мин сказал: — Я считаю, что это предложение превосходно. Один лишь вопрос — что мы будем делать, если вся их пропаганда о барьере лишь дезинформация, и они ударят где‑то в дельте, пока мы сконцентрируемся здесь?

Когда Зиап высказывал предложения, они были продуманы до мелочей. Он научился за много лет освободительной войны тому, что гибкость, быстрая приспособляемость к изменениям ситуации и мгновенная смена тактики очень важны для победы. Теперь он доверил Хо Ши Мину, который высоко ценил своего главнокомандующего, ту мысль, которая давно его занимала: — Кончено, возможно, что они это сделают. Но — мы не ослабим наших позиций в дельте, если будем сражаться с ними тут в горах. У нас в дельте партизанская армия с легким вооружением, очень мобильная — сегодня она здесь, а завтра там. Она достаточно сильна, чтобы удержаться в дельте. А здесь наверху, если противник введет сюда свои элитные части, нам понадобятся регулярные дивизии, товарищ президент. Моя идея состоит в том, чтобы пощекотать врага под Лай — Чау. Мы настроимся на то, что он будет делать. И быстро.

Они еще долго беседовали. За это время в подразделение, размещенное близ На — Сана, был отправлен приказ вести себя тихо, если противник будет уходить.

Первые “Дакоты” появились над базой в джунглях, как только в лучах рассвета стала видна покрытая росой взлетно — посадочная полоса, собранная из перфорированных металлических листов. Солдаты в тигровом камуфляже выпрыгивали из них, устраивая большой шум, как будто прилетели целые батальоны. Через час — высадившиеся первыми парашютисты уже заняли позиции — началась эвакуация — вывоз людей, орудий, разборного оборудования.

С цепей холмов вокруг не последовало ни одного выстрела. Неужели Вьетминь отступил? Или они спрятались от дождя? А может быть, там разразилась эпидемия и парализовала их?

Пилоты САТ, служащие с тридцатых годов в действовавшей в Китае американской “Добровольческой авиагруппе”, высокопарно называвшейся “Летающими тиграми”, а потом просто и открыто переименованной в 14–ю авиагруппу США, а сейчас зарегистрированной в Тайване под названием “Гражданский Воздушный Транспорт” (Civilian Air Transport, CAT), как опытные наемники во многих войнах в Азии давно выработали в себе нюх на опасные ситуации. Для этой операции их посадили на более современные и быстрые бомбардировщики В-26 “Мародер”. Они вообще были одним из скрытых в рукаве тузов французского верховного главнокомандования — их никто не регистрировал, а платили за все США. Теперь они садились в призрачной тишине между занятыми Вьетминем холмами, а инстинкт покинул их. Им казалось, что за ними наблюдают со всех сторон. Вскоре они потребовали у диспетчера с авиабазы в Гиа — Ламе эскадрилью истребителей — бомбардировщиков “Хеллкэт”, которые, сменяя друг друга, наносили удары с малой высоты по молчаливым высотам вокруг На — Сана. Но не последовало никакого ответного огня.

Вечером 11 августа 1953 года на На — Сан надвинулась тропическая гроза. Грохот осколочных бомб смешался с ударами грома. На взлетной полосе еще стояли три “Дакоты”. Под их крыльями столпились последние солдаты подрывных команд, заминировавших казармы, остатки складов боеприпасов и все устаревшее и поломанное оборудование, которое нельзя было вывезти.

“Дакоты” взлетели лишь через час после наступления темноты, когда похожий на всемирный потоп дождь несколько утих. С высоты в шестьсот метров минеры запустили радиомины, но большая их часть так напиталась водой, что не взорвалась. С того времени французского опорного пункта На — Сан больше не существовало.

КЕНГ — НЕВИДИМКА

Таи, представители национального меньшинства, живущие в Хим — Ламе, одном из многих поселений, которые все вместе составляли Дьенбьенфу, назвали его «невидимкой», потому что им часто приходилось замечать, как он выходил из своего жилища, переходил речку Нам — Юм [Намъюм] в тихом месте и внезапно исчезал на другом берегу. Никто не мог проследить, куда он шел, никаких больше движений, никакого блика на стволе его винтовки. Кенг направлялся к холмам, густо заросшим разным кустарником, а также бамбуком и пальмами арека. На половине высоты Кенг оборудовал себе наблюдательный пост. Никто из деревни не знал, что маленький тощий паренек, рассказывавший таям, что он вырос в Хайфоне, выполнял там на море важное задание.

Если бы таи, заселявшие долину между холмами, увидели бы место, в котором исчез Кенг, они бы еще больше удивились тому, что этот «человек моря» чувствует себя в лесу как рыба в воде. В одном из многочисленных холмиков он выкопал себе нору, в которой мог исчезать. Стоило ему прикрыть дыру дерном с травой, как даже самый близко проходящий человек ничего не смог бы даже заподозрить. А Кенг наоборот мог наблюдать из своего убежища за всем происходившим в излучине реки, на берегу которой находились поселения долины Дьенбьенфу, с помощью бинокля, раньше принадлежавшего одному французскому капитану.

Его командир, устроивший командный пункт дальше на северо — восток от него, приказал ему пристально следить за всей длинной долиной. Уже было известно, что французы что‑то затевают в Дьенбьенфу. Нужно было точно знать, что там происходит. Если были сообщения для передовой разведгруппы, то Кенг просто ударял двумя пустыми бамбуковыми палками друг о друга. Этот треск поднимал на ноги связника, лежавшего в точно таком же укрытии, устроенном на сто метров выше наблюдательного поста Кенга. Тогда связник полз к нему, слушал все, что сообщал ему Кенг и исчезал в кустах, направляясь с устным сообщением в штаб. Время от времени он сменял Кенга, когда тот уходил в деревню, чтобы купить там еды или поделиться информацией с доверенным лицом в Хим — Ламе.

Уже наступила середина ноября. В горах это очень неприятный месяц. Днем солнце выжигает местность, а ночью температура падает совсем низко. Образуются полные влаги туманы, иногда держащиеся между холмами до полудня. Тогда Кенг замерзал и выползал из укрытия, чтобы подвигаться для разогрева.

Одним таким утром, когда солнце пробивалось через густой туман, и как по волшебству освещало в долине солнечные, радостно выглядевшие пятна, он сначала услышал звук авиационного мотора, а потом увидел и сам самолет, круживший над долиной. Это был тот самый наблюдательный самолетик с высокорасположенным крылом, который летал медленно, но зато мог вести интенсивную разведку и делать снимки благодаря встроенной фотокамере. «Шторх» около получаса кружил над долиной и вдоль склонов холмов. Никаких выстрелов не последовало — таков был приказ. В воздухе было слышно лишь жужжание самолета. Крылья блестели на солнце, когда машина заходила на разворот.

Когда самолет снова удалился, Кенг послал свое сообщение. Но курьер еще не успел вернуться, как самолет снова появился над Дьенбьенфу. Он летел ниже, вдоль течения Нам — Юма, затем поднялся вдоль склонов и от Хим — Лама прошел прямо над убежищем Кенга. Он даже мог видеть головы летчика и наблюдателя, осматривающего склоны через бинокль. Ничего не стоило бы подстрелить маленький самолетик. Подразделения народной армии залегли на хорошо скрытых позициях между холмов. Но приказ Верховного командования гласил: сидеть тихо, оставаясь незамеченными.

Так что Кенг только за один день сообщил о трех полетах французских разведывательных самолетов, и это продолжилось и в следующие дни. Прилетали другие, уже большие машины. Даже четырехмоторный «Прайватир» на большой высоте несколько раз облетел Дьенбьенфу.

Он вернулся в Ханой, где наблюдатель доложил, что не видел в Дьенбьенфу вражеских войск.

Равнина между возвышающимися холмами, постепенно переходящими в труднопроходимое высокогорье, простиралась с севера на юг примерно на 17 километров. Ее ширина в самом широком месте достигала с запада на восток 5 километров. В других местах она была уже, там склоны гор вплотную примыкали к поселкам. Все вместе это было похоже на ванну с высоко поднятыми краями, переходящими в острые зубцы. Это были скалы, между ними известковые овраги, обильно заросшие в некоторых местах. Как змеи, тянулись в гору узкие тропы; люди поднимались по ним на охоту и для собирания дров. Но и торговые пути мео, народа, традиционно проживавшего на вьетнамском высокогорье, тоже проходили под пальмовыми листьями, бамбуком и лианами, дикими бананами и казуаринами. Они шли вниз, к Дьенбьенфу.

Женщины племени мео носили темные платья с цветной вышивкой и были увешаны серебряными украшениями, которые они сами изготовляли. Они спускались в долину, чтобы поменять соль на коз или кур, они приносили также тигровые шкуры или опиум.

Таи, живущие в долине, разводили кур и выращивали рис, а также бататы, маниоку, арахис и красный перец.

Раньше между разными национальными меньшинствами здесь, как и в других частях Вьетнама, происходили кровавые столкновения. Когда северные области были освобождены, народное правительство занялось налаживанием мирных взаимоотношений между разными племенами. Как ни различались бы и интересы и мнения, перед всеми стояла одна общая задача — разоружить французов, не желавших освободить страну. Все остальное можно будет раньше или позже решить уже в освобожденном Вьетнаме.

Когда Кенг вечером после долгого дня наблюдений был вызван в командный пункт за новыми приказами, он узнал, что вся область Дьенбьенфу находится в состоянии повышенной готовности. Каждый день можно ожидать нападения противника, который долго и интенсивно обследует местность с воздуха. И сведения из Ханоя подтверждали, что разные части французских войск готовятся к какой‑то операции, которая пока точно не известна. Народная армия предполагает десант войск противника в Дьенбьенфу. Как только это случится, находящиеся в готовности части должны оказать сопротивление. Но понятно, что такое сопротивление не сможет справиться с массивным воздушным десантом. А французы могут прийти только с воздуха — наземные дороги для них закрыты.

Верховное командование решило, что противник должен думать, что Народная армия не в состоянии удержать равнину и потому ее сдает, как только произойдет атака. Потому важно так организовать сопротивление, чтобы понести минимальные потери. Кенг получил задание оставаться на своем посту. Для лучшей передачи сведений он получил в помощь еще одного человека, который нес рацию. Радист тоже должен был найти себе безопасное убежище, чтобы даже после высадки противника продолжать вести разведку и сообщать об его действиях.

Звали радиста Кванг До, он был молодым парнем маленького роста, как и Кенг, и ему, очевидно, было тяжело нести тяжелую американскую рацию. Кенг взял у него батарею, самую тяжелую часть, когда они пробирались назад. Еще ночью они выкопали новую нору близ убежища Кенга. Кванг До установил антенну вдоль склона. Когда вход был замаскирован свежей травой, а каждый комок выкопанной земли аккуратно разбросан между кустами, радист установил связь с командованием. Связь была хорошей.

— Где ты этому научился? — спросил Кенг.

— На севере. Я из Тай — Нгуена [Тхайнгуйен]. Оттуда пошел в Народную армию. Мои родители погибли. На прошлой войне. Мое подразделение стояло недалеко от моего родного города, так что я смог даже посещать друзей пока учился.

— Для меня это было бы слишком далеко, — улыбнулся Кенг. — До Хайфона отсюда много дней пути…

— А ты чему учился?

— Я строю лодки, — ответил Кенг.

Радист улыбнулся. Потом сказал, все еще с улыбкой на загорелом коричневом молодом лице: — Ага, судостроитель. Это люди, работавшие тяжелыми молотками и мерцающими паяльными лампами. А у нас все наоборот — отвертки с жалом не толще человеческого волоса. И в основном мы работаем с лупой.

— В радиоделе?

Кванг До покачал головой: — Да нет. Я часовщик. Нет французских часов, которые я не смог бы починить.

Утром, еще до рассвета, четырехмоторный «Прайватир» снова пролетел над широкой долиной. Он летал большими кругами, и Кенг подумал, что экипаж из‑за густого тумана над долиной вряд ли смог что‑то увидеть. Радист заметил, что затевается какая‑то чертовщина. Как только «Прайватир», переделанный из бомбардировщика «Либерейтор» вариант морского патрульного самолета, появилась «Дакота», кружившаяся в утреннем свете над туманом, как чертова собака. Радист сообщил командованию об ее появлении, как и о «Прайватире». Было 20 ноября, 6 часов утра.

1 ноября генерал Коньи, проживавший в вилле на Маленьком озере в Ханое, проснулся с тяжелой головой. Ночь в «Метрополе» слишком затянулась, и он выпил слишком много американского виски. Он любил пить его, но последствия переносил тяжело. Проснулся он, потому что его тряс адъютант, и сразу прорычал проклятие. Но адъютант не успокоился. Он протянул ему только что пришедшую разведсводку, но Коньи не хотел ее читать, потому что буквы перед глазами сплелись в какой‑то дикий танец.

— Читай! — скомандовал он, а сам отправился в ванную, находившуюся возле его спальни, засунул голову под холодный душ, а потом долго пил из стаканчика для зубных щеток водопроводную воду, которая, по мнению медиков, была очень опасной для здоровья.

— 316–я дивизия Вьетминя вышла из своих баз южнее дельты и направляется на северо — запад, предположительно в Лай — Чау.

— Гм, — проворчал Коньи. Он уже почти проснулся.

— 148–й полк Вьетминя действует перед Лай — Чау. Еще один полк, вероятно 98–й, замечен в провинции Сам — Нёа в Лаосе.

— Это мы и так знали, — гудел Коньи, пижама которого еле сходилась на его могучем торсе. Он вытирал полотенцем коротко постриженные волосы. — Что еще?

— 308–я, 312–я и 351–я дивизии Вьетминя, по меньшей мере, их основные части, движутся на запад, заворачивая к северу. На базах западнее Тай — Нгуена и северо — восточнее дельты остались лишь некоторые подразделения этих дивизий. Для охранения. Похоже, что все движется на Лай — Чау…

— На лаосскую границу, — заметил Коньи. Он ударил в гонг, висевший на стене. Тут же появился солдат с подносом с кофе. Коньи не любил есть по утрам. Сегодня ему было даже кофе противно. Но черный как уголь, горький напиток разбудил его жизненные силы. Он взял сводку и прочел. Возвращая ее адъютанту, он прорычал: — Похоже, что они переносят основные усилия в направлении Лаоса. Нам это на пользу, что касается дельты. Кроме того, это укрепит Наварра в его желании создать этот чертов барьер между Лай — Чау и Дьенбьенфу.

Через час, проинформировав Наварра в Сайгоне, он уже был уверен, что его опасения сбываются: Наварр настаивал на операциях на северо — западе.

Коньи с самого начала скептически отнесся к идее барьера, опирающегося на Дьенбьенфу и Лай — Чау, прежде всего потому, что опасался ослабления своих сил в дельте, откуда, несомненно, заберут часть его войск для усиления нового фронта. Но новоиспеченный дивизионный генерал никогда не спорил в открытую с главнокомандующим. Он осторожно с ним согласился, сделав несколько оговорок, а затем попросил своих штабных офицеров сделать анализ. Этот анализ показал, что с самого начала операция обречена на провал.

Представители сухопутных войск указывали, что во всей стране уже не хватит французских войск, чтобы, действуя с одного укрепленного пункта, вроде Дьенбьенфу, с использованием тяжелых дальних дозоров предотвращать передвижения войск Вьетминя. Противник, как доказано, уже имел достаточно сил и опыта, чтобы обходить даже большие воинские контингенты, разместившиеся в этих так называемых заградительных фортах, если ему это было нужно. Сама идея барьеров, опирающихся на форты, в этой связи считалась совершенно устаревшей. Они напомнили, что она оказалась непригодной еще в Первую мировую войну. Да, от Лай — Чау до Дьенбьенфу проходит так называемая тропа Павье. Но эта дорога, частично проходя по отвесным горным склонам, частично через джунгли и по засохшим рекам, требовала марша протяженностью в сто километров, при этом на каждом шагу могла ожидать засада. По мнению сухопутных войск, говорить в таких условиях о заградительном барьере было вообще абсурдно.

Авиация, страдающая от постоянной нехватки самолетов, тоже не была готова снабжать занятую французами Дьенбьенфу, лежавшую в центре джунглей тайского высокогорья и лишенную наземных коммуникаций. Полковник Нико, командир транспортной авиации, в своих расчетах показал Коньи, что он сможет перевезти лишь малую долю необходимых грузов, если вообще будут возможности приземляться в Дьенбьенфу. Если же такой возможности не будет, то сброс грузов на парашютах никак не сможет удовлетворить потребности крепости. К этому добавлялась проблема с вывозом на самолетах раненых и погибших. И, наконец, он указал на решающее значение быстро изменяющихся погодных условий, которые могут в тропической стране вроде Вьетнама сделать полеты невозможными на целые дни.

Но Наварр, которому Коньи передал результаты анализа, имел свои представления. Он не разделял скепсиса штабных. Зато он указал Коньи на то, что большие соединения Вьетминя на высокогорье между Лай — Чау и Дьенбьенфу совершенно лишатся там снабжения, потому что слишком удалятся от тех областей, где возделывается рис. Так как у Вьетминя почти нет грузовиков, а те, что есть, могут быть легко нейтрализованы французской авиацией, то вьетнамцам придется, помимо боеприпасов, тащить на себе еще и продовольствие на расстояние 300–400 километров. Наварр думал, что каждый носильщик во время такого недельного марша съест весь рис, который тянет на себе, чтобы не умереть с голоду. Так он пришел к ошибочному выводу, что даже массовое использование колонн носильщиков Вьетминю не поможет.

— Они окажутся обессилевшими и лишенными тылового обеспечения на незнакомой для них территории, — сказал Наварр. — А мы прихлопнем их, как муху свернутой газетой!

Так Коньи начал разработку плана «Кастор» („Castor“), согласно которому в Дьенбьенфу вначале должны быть высажены шесть батальонов для создания условий для переброски дальнейших частей.

Премьер — министр Ланьель послал из Парижа в Сайгон государственного секретаря Жакэ, с одной стороны, чтобы успокоить Наварра, каждый день посылавшего телеграммы с требованием подкреплений, а с другой стороны, чтобы еще раз объяснить ему же, что защита Лаоса благодаря соглашению с королем Сисоватом стала официальным государственным обязательством Франции.

Генерал Наварр постарался избавиться от нежелательного эмиссара, устраивая ему ежедневные приглашения на различные приемы, что достаточно занимало парижского чиновника. Кроме того, само послание из Парижа было в корне нелогичным: как можно было с наличествующими силами без всяких подкреплений действительно эффективно защитить Лаос, чтобы и он не стал красным? Ланьель не мог этого сказать. Потому, решил Наварр, мне нужно найти свой путь, и мне не нужны штатские умники. Пусть сами пьют свои ядовито — зеленые коктейли!

Наварру нужны были прежде всего солдаты, даже больше, чем техника, которую без лишних вопросов поставляли американцы. Даже самые новые средства для массового убийства, вроде напалма, оставшегося нас кладах после окончания Корейской войны, были в его распоряжении. Но войск американцы дать не могли. Правительство США резонно опасалось международного возмущения, если почти сразу же после бесславного завершения войны в Корее, оно послало бы войска во Вьетнам. Потому — только оружие и деньги. Наварр, вовсе не информируя Жакэ, начал интенсивную подготовку к операции «Кастор». Жакэ узнал лишь, что Наварр руководит какой‑то операцией для обеспечения безопасности Лаоса.

Министр обороны Франции Рене Плевен располагал собственной хорошо функционирующей системой информации, потому он в общих чертах знал о плане Наварра. Одновременно он понимал, что даже такие операции не помогут выиграть войну в Индокитае. Плевен признавал, что не остается другого выхода, кроме как сесть за стол переговоров с Вьетминем, этими красными бунтовщиками, потому что любое усиление активности в «грязной войне» немедленно вызовет во Франции массовые протесты. Это нельзя долго игнорировать. А на быструю победу, которая могла бы поставить всех перед свершившимся фактом, надежды уже не было.

Потому Плевен направил в Сайгон контр — адмирала Кабанье, генерального секретаря Совета национальной обороны, с указаниями осторожно воздействовать на Наварра, чтобы тот не предпринимал ошибочных действий, которые могли бы помешать становившемуся все более вероятным переговорному процессу.

Когда Кабанье прибыл в Сайгон, то не подозревал, что жребий уже брошен. Наварр как раз вместе с Коньи, госсекретарем Жакэ и новоназначенным генеральным комиссаром Дежаном, а также с Нгуен Ван Таммом, премьер — министром профранцузского сайгонского правительства Бао — Дая назначил дату проведения операции «Кастор» на 18 ноября. Он послал телеграмму контр — адмиралу Кабанье с просьбой подождать его в Сайгоне, потому что здесь в Ханое у него нет времени на встречу с ним.

Начальник штабов видов вооруженных сил высказали свои возражения, Наварр выслушал их, а затем заявил, что он здесь главнокомандующий и будет сам решать, что нужно Франции. Несмотря на видимые трудности, которые он не отрицает, он полон решимости действовать. Трудности — это то, с чем армия привыкла бороться. На это Коньи заметил, что с небольшой частичкой счастья цель операции даже может быть достигнута.

День 18 ноября 1953 года прошло, а назначенный командующим операцией «Кастор» бригадный генерал Жилль все еще не мог дать сигнал к вылету. Ноябрь в этом году был, как исключение, очень негостеприимным месяцем — холодным, облачным и туманным. Жилль, специалист мобильной войны, которой ему очень не хватало, пока он как пленник сидел взаперти на базе На — Сан, до того, как его там сменил Бертей, ждал нового задания, в котором мог бы проявить свой полководческий талант. Часами он стоял у окна своего штабного домика и одним глазом смотрел на хмурое небо. Другой глаз он потерял в одном из предыдущих сражений. Его заменил стеклянный протез, но он мешал, и генерал с большим удовольствием носил его в кармане. Жилль так нервничал, что командиры находившихся в полной боевой готовности парашютных батальонов не отваживались даже обращаться к нему с вопросами.

20 ноября Жилль видел в Гиа — Ламе, как за два часа до рассвета взлетел самолет метеорологической разведки, оснащенный современными американскими приборами «Прайватир». Сегодня был последний срок для отсрочки проведения разработанной Наваром операции по причине плохой погоды. Жилль быстро решил подготовить одну «Дакоты» к вылету. С ним в самолет сели личный заместитель Наварра и еще несколько высокопоставленных офицеров. С рассветом, после того как Жилль в ярости разорвал в клочья бумажку с радиограммой от «Прайватира» о том, что вся долина Дьенбьенфу затянута туманом, «Дакота» взлетела над равниной: овальной, вытянутой в длину короной с острыми зубцами. Это были горные цепи высотой до семисот метров вокруг котла, сверху похожего на миску молочного супа.

Жилль решил не сдаваться так быстро. Только раннее утро, погода еще может измениться, знал он по опыту. Сначала он приказал машине лететь на север до Лай — Чау. После часа кружения над тускло — зеленой землей, с черными морщинами и блестящими в первых лучах солнца хребтами он, наконец‑то, смог разглядеть через разрывы в тумане поселения в Дьенбьенфу: хижины на сваях и изгороди из бамбука и кактусов. Река Нам — Юм тоже была видна. Тут и там виднелись желтые высушенные рисовые поля, там в утренней росе стояли спелые колосья, и даже это мог уже видеть Жилль.

— Есть там ветер внизу? — спросил он летчиков.

— По моей оценке 3 метра в секунду, северо — восточный.

Этого Жиллю было достаточно. Ветер разгонит остатки тумана в долине. А парашютистам он при высадке не принесет вреда, разве что пару переломов. Посмотрим, как они справятся! Он повернулся к сидящему наискось от него радисту, посмотрел на часы и отдал приказ: — Радиограмма для Коньи. Погода проясняется. Вылет ровно через час.

Когда в Гиа — Ламе первая «Дакота» выкатывалась на взлетную полосу, было чуть позже восьми часов утра. Без огласки удалось получить у американцев еще дополнительно пару дюжин этих двухмоторных рабочих лошадок. Теперь в каждом самолете сидело по 20 солдат и четыре сержанта. Самолеты поднялись в небо, перестроились в длинную цепочку, с легкими бомбардировщиками В-26 по флангам. Они обеспечивали охранение, потому что истребители — бомбардировщики без подвесных баков хоть и могли долететь из Гиа — Лама до Дьенбьенфу и вернуться назад, но не могли барражировать там над целью хоть какое‑то время, а обещанные американцами подвесные баки ожидались только через несколько дней.

Старт состоялся примерно в то же время, когда в Сайгоне генеральный секретарь Совета национальной обороны контр — адмирал Кабанье вошел в кабинет Наварра. Тот несколько рассеянно слушал высказывания Кабанье о мирных переговорах. Но Наварр не прерывал адмирала, проявляя вежливость.

Когда генеральный секретарь закончил, Наварр холодно сообщил ему, что как раз сейчас три батальона парашютистов высаживаются в Дьенбьенфу, у ворот к Лаосу. — Я создам там совсем новую военную ситуацию. Не позднее весны Франция сможет занять на переговорах самую выгодную позицию. Мы так поколотим Вьетминь, что разве что пара калек сможет добраться до стола переговоров.

Когда генерал Зиап получил сообщение о высадке французских парашютистов в Дьенбьенфу, ему пришлось принимать много сложных решений с учетом самых разных обстоятельств. У него была неспокойная ночь. Повсюду в свободных областях войска проводили перегруппировку или марши. Это было рискованным, с учетом того, что противник все еще располагал достаточно сильной авиацией. За последний месяц передвижения войск, правда, были уже не единственным мероприятием такого масштаба для будущего. Партия мобилизовала сотни тысяч добровольных помощников, мужчин и женщин, готовых в качестве носильщиков доставлять провиант и боеприпасы на будущие фронты. В тысячах мастерских изготавливалось и ремонтировалось оружие, снаряжались пулеметные ленты, повсюду переделывались велосипеды. Их оснащали крепежными ремнями и удлиняли руль, что позволяло перевозить тяжелые грузы. Для бездорожья в большинстве областей и при господстве противника в воздухе велосипед и спина Дан — Конга, добровольного носильщика, были самым надежным транспортным средством.

Но не только эти проблемы заботили Зиапа. Несколько дней назад партия и правительство приняли решение об усилении войск Народной армии вокруг Лай — Чау и доведения их численности достаточной для проведения наступления.

В центральном Лаосе части Народной армии совместно с войсками Патет — Лао готовились к зимнему наступлению. Дальше на юг предстояла атака на Аттопы и на стратегически важное плато Боловен. На январь планировалось наступление на позиции Франции на центральном высокогорье. Все эти запланированные на зиму операции должны были в первую очередь заставить противника еще больше распылить свои войска, разместив их по многим провинциям, что отняло бы у него возможность наносить концентрированные удары, не говоря уже о большом стратегическом наступлении.

Стратегия Народной армии, в решающей степени вдохновленная Политбюро партии, хороша, говорил себе Зиап, но не нужно заниматься самолюбованием. Наш противник тоже мыслит, и он располагает не только техникой, но и талантливыми планировщиками. Итак, они высадились в Дьенбьенфу. Этого следовало ожидать, да. Но в любом случае эта высадка изменила военную ситуацию, которую еще нужно обсудить. Генерал Зиап оставил своему ближайшему сотруднику Ван Тиен Дунгу сообщение, что вернется через час, и исчез.

Хо Ши Мин всегда был готов посоветоваться со своим главнокомандующим о стратегии и тактике, перед разработкой предложений для утверждения решений в верховных органах, Он считал нужным хорошо все продумывать, особенно если на карту ставилась жизнь людей, что неизбежно при всех военных операциях.

Противник был вынужден связать свои мобильные части в Дьенбьенфу, чтобы защитить Лаос от освобождения. Это стало его слабой стороной, если, кончено, он действительно не будет в состоянии проводить эффективные операции из Дьенбьенфу. Если мы предотвратим это и сможем зажать врага в обоих его опорных пунктах, то ему волей — неволей придется усилить там свои гарнизоны. Может даже случиться, что он сдаст одну из баз, чтобы усилить вторую. И мы этому поможем, а именно — в Лай — Чау.

Но он также может отступить и провести наступление в другом месте, откуда мы отведем наши войска. Если он это сделает, то неизбежно будет терять территорию. Но его планировщики понимают, что отправка подкреплений в Дьенбьенфу — особенно если мы станем активно действовать в ее окрестностях — еще больше распылит его мобильные части.

Было много вариантов.

— А если у французов вообще нет никакого плана с дальней перспективой? — спросил Хо Ши Мин. — Что, если он будет действовать в зависимости от нашей реакции? Если он сначала создаст факт Дьенбьенфу, а потом будет выжидать, что мы сделаем, чтобы легче схватить нас за руку?

В конце концов, он и Зиап были едины во мнении: как бы ни поступал противник, высадка в Дьенбьенфу сделала очевидным основополагающий конфликт, к которому привела французов Народная армия в ходе конфликта. Либо они делают упор на захвате территории, либо на концентрации войск в укрепленных зонах? Чему им следует отдать предпочтение — территориальным приобретениям на тайском высокогорье или защите своих позиций в дельте Красной реки, вообще на подходах к северному Вьетнаму?

— Я предложил бы атаковать Лай — Чау, нейтрализовать его, и я готов принять решение о концентрации наших подступающих крупных частей сначала на севере и на западе от Дьенбьенфу. Кроме всего прочего, это предотвратит отвод французских войск из атакованного нами Лай — Чау к Дьенбьенфу. Это означало бы, что мы одновременно лишаем противника и шанса перебросить подкрепления наоборот — из Дьенбьенфу в Лай — Чау.

Когда генерал Зиап увидел, что Хо Ши Мин задумчиво кивает, и, по своей привычке, теребит бородку, он добавил: — Дьенбьенфу будет при этом практически окружена. Изолирована. У нас будет шанс помешать вылазке противника и разбить его.

— Но — противник ведь тогда определенно подтянет подкрепления! — заметил Хо Ши Мин.

— Мы сделаем то же самое. Наши позиции лучше. Если нам удастся установить артиллерию на холмах и в долине, Дьенбьенфу будет потеряна для французов. И чем больше подкреплений они туда отправят, тем больше они их там потеряют.

— Есть план, как доставить артиллерию туда?

— Пока только предложения, — ответил Зиап. — Мы вскоре примем решения об этом. Он был полон решимости ввязаться в сражение под Дьенбьенфу, которое французы преподнесли ему прямо на подносе. Но он их удивит тем, что не они, а он продиктует условия, при которых состоится битва у Дьенбьенфу. Народная армия в прекрасной форме. А враг в Дьенбьенфу похож на жука, беспомощно лежащего на спине внутри глубокой ракушки.