История Финляндии. Линии, структуры, переломные моменты

Жители города имели возможность наблюдать зловещий фейерверк с побережья парка Бруннспаркен (Кайвопуйсто). По завершении операции западный флот снялся с якоря, не предприняв ни одной значительной вылазки на суше. Основная цель была достигнута: Россия потеряла престиж.

Несколькими неделями позже соединенные силы западных держав заняли главное место действия войны – русскую крепость Севастополь на Крымском полуострове. Таким образом, война завершилась. В марте 1856 г. был заключен мир, по которому Россия отказывалась от своих морских баз на Черном море и на Аландских островах. Этот договор ознаменовал собой окончание периода российского доминирования в европейской политике. Переломный характер момента усиливался тем фактом, что «жандарм Европы» император Николай I в разгар войны скончался. Николая сменил его сын Александр II, в правление которого (1855–1881) в России были проведены масштабные общественные реформы. /103/

6. Крепнущая автономия

/103/ Поражение России в Крымской войне стало переломным моментом в истории Финляндии. Начиная с 1863 г. по разрешению императора вновь стал регулярно созываться сейм. В последующие четыре десятилетия в стране сформировалась политическая арена, со своими партиями и дебатами. Последние касались в основном языкового вопроса, модернизации общества, а также правового положения Финляндии в составе империи. Общественные реформы способствовали экономическому приросту и ускоренной индустриализации, которая, в свою очередь, увеличила степень географической и социальной мобильности населения. Одновременно в Финляндии происходило формирование гражданского общества. Это укрепляло представление о стране как об автономном государстве внутри Российской империи. В 1899–1917 гг. между центральной администрацией и Финляндией шла длительная государственно-правовая борьба, предметом которой были права и обязанности страны по отношению к Российскому государству. В конце осени 1917 г. эта борьба резко оборвалась: сразу же после Октябрьской революции в России финский Сенат принял решение об объявлении независимости страны.

Возрождение сейма

Несмотря на то, что многие реформы Александ- ра II диктовались необходимостью как-то уравновесить поражение России в Крымской войне, общие последствия этих реформ были весьма сущест- /104/ венными. Важнейшей реформой явилась, без сомнения, модернизация армии, которая одновременно сделала центральную администрацию более эффективной. Однако большее внимание общественности вызвали отмена в 1861 г. крепостного права и введение земских учреждений – формы местного самоуправления, которая, при всех своих недостатках, стала важной платформой для выражения воли граждан. Когда-то наставником нового императора был Сперанский, известный расположением к Великому княжеству Финляндскому. Сперанский убеждал своего подопечного, что империей невозможно управлять, не создав упорядоченной администрации. Несмотря на это, Александр II не собирался ограничивать собственную власть. Он решительно противился всем предложениям о российском народном представительстве, осуществляя реформы с помощью послушных ему чиновников, которые во второй половине XIX в. превратили Россию из деспотической автократии в автократию бюрократическую.

Во многих аспектах Финляндия составляла исключение. Во время Крымской войны как бюрократическая верхушка страны, так и ее народ продемонстрировали верность императору. Благодаря этому Александр в 1856 г. согласился утвердить особую программу реформ для Великого княжества. Программа включала пять задач: развитие торговли и судоходства, развитие промышленных отраслей, расширение сети школ в деревне, совершенствование коммуникаций, а также повышение жалованья чиновникам. Однако претворение в жизнь столь обширной программы предполагало обновление законодательства и ассигнований. По действующим еще со шведской эпохи законам XVIII столетия все это было почти невозможно осуществить без созыва сейма.

Александр II предпочел бы бюрократическое решение, но, после того как аналогичная программа реформ в Польше привела весной 1863 г. к настоящему восстанию, император счел необходимым пойти навстречу финнам во избежание подобных беспорядков в Финляндии. Более свободная общественная атмосфера расчистила дорогу либеральной финской прессе, которая подчеркивала государственно-правовую автономию Финляндии, предлагая Великому княжеству занять нейтральную позицию в польском вопросе. Эта инициатива была верно истолкована западноевропейскими газетами как проявление зарождающегося скандинавизма и прозападных настроений в Финляндии. В противовес жестоким /105/ мерам в Польше император решил на примере Финляндии продемонстрировать миру русский либерализм, разрешив осенью 1863 г. созыв сейма – впервые за 54 года.

Положение сильно напоминало ситуацию 1809– 1812 гг., когда Россия вследствие международной политической напряженности была готова согласиться на сепаратные решения в только что завоеванной ею Финляндии. На торжественном открытии сейма в сентябре 1863 г. император пообещал, что отныне сословия будут регулярно созываться для решения вопросов внутреннего налогообложения, а также получат большую маневренность во всех конституционных делах. Одновременно государь обещал пересмотреть основные законы Великого княжества, сохранившиеся со шведского времени. Однако вскоре планы реформ рассеялись: в реальности император противился коренному перераспределению власти. Единственным исключением в этой сфере стало принятие в 1869 г. Сеймового устава – документа, сменившего шведский закон 1617 г. Теперь сейм должен был собираться не реже чем раз в пять лет. С 1882 г. сейм созывался практически каждый третий год.

Попытка отменить средневековое разделение на сословия не удалась. Система раздельных собраний дворянства, духовенства, бюргерства и крестьянства оставалась в силе до реформы сейма 1906 г., когда Финляндия в течение всего лишь одной ночи обрела самое прогрессивное народное представительство в Европе. Согласно положениям Сеймового устава различные сословия действительно должны были представлять весь народ, но контраст между ними был велик – например, по сравнению со Швецией, где в 1866 г. ввели двухпалатный риксдаг, представлявший значительно более широкие слои населения. Вплоть до начала XX в. правом голоса на выборах в сейм обладали лишь самые состоятельные представители сельского населения Финляндии (4,5 %). Впрочем, в последующие десятилетия право голоса расширилось, в частности, для бюргерского сословия, что вкупе с другими общественными реформами постепенно привело к разрушению финской сословной системы. Важнейшими из этих реформ были местные законы 1865 и 1873 гг., заметно увеличившие возможность для населения влиять на решения администрации как в городах, так и в сельской местности.

Целью российских реформ являлось укрепление связи Финляндии с Россией. При этом император всегда мог самовластно /106/ решать, какие реформы проводить в жизнь с помощью указов, а какие законопроекты отдавать на рассмотрение сейма. Однако в Финляндии было сильно убеждение, что монарх подчиняется основным законам шведского времени, и финны, таким образом, исходили из того, что император всегда должен просить одобрения сейма в таких вопросах, как принятие конституции, налогообложение и денежная политика. Если хотя бы три из четырех сословий поддерживали некий законопроект, то он передавался на рассмотрение императора, который утверждал его – если на то была его добрая воля.

В других частях Российского государства подобной процедуры не существовало, и потому каждый новый закон, который принимался лишь для Великого княжества, являлся проявлением признания особого положения Финляндии. Это углубляло невидимую пропасть, всегда существовавшую между империей и Великим княжеством. Примером стала в конце 70-х годов общегосударственная реформа воинской повинности. В Финляндии ее приняли в 1878 г., причем сейм издал особый финский закон о воинской повинности. Форма одежды, калибр оружия и язык командования были едиными во всей империи. Однако как командный, так и личный состав финских военных формирований набирался исключительно из финских граждан. Кроме того, эти подразделения не могли перемещаться за пределы Финляндии – особый статус, который вскоре вызвал критику русских националистов. Надо отметить, что единственным звеном, связывавшим эти подразделения с Россией, был генерал-губернатор, исполнявший обязанности главнокомандующего как в финской армии, так и во всем военном округе страны.

Больше всего на развитие финского сепаратизма повлияли денежные реформы 1865 и 1877 гг. В результате реформ Великое княжество получило собственные денежные единицы – финскую марку и пенни, основанные на серебряном денежном стандарте и защищенные новым таможенным законодательством. Эти перемены, как и многие другие сепаратные решения, осуществились благодаря компетентной подготовительной работе, проделанной статс-секретарем Великого княжества Александром Армфельтом. При поддержке министра финансов фон Рейтерна Армфельту удалось убедить как императора, так и генерал-губернатора в том, что данная реформа благоприятна для российской /107/ экономики, страдавшей от инфляции. Неизвестно, возымела ли реформа желаемый эффект в этой сфере, но ясно то, что она постепенно упростила финский экспорт в западные страны – особенно после того, как финская марка в 1877 г. была привязана к золотому денежному стандарту и французскому золотому франку.

Национальная и глобальная политика

В 1863–1906 гг. финский сословный сейм принял в общей сложности около 400 законов. Большинство из них подготовило почву для формирования гражданского общества и развития капитализма. В ходе разработки реформ сформировались две конкурирующие политические группировки – фенноманы и либералы. Их ведущие представители поочередно задавали тон в Сенате. Основу движения фенноманов составляли, прежде всего, крестьянское сословие и духовенство. Либералы, в свою очередь, опирались на дворянство и бюргерство. Сословия принимали решения независимо друг от друга, и поэтому внутри обеих группировок часто имели место разногласия. Взгляды отдельных сословий на многие основные вопросы определялись узкими групповыми интересами.

Взявший на себя роль лидера фенноманов Ю. В. Снелльман, после Крымской войны назначенный профессором философии, в 1863–1868 гг. занимал пост вице-председателя Сената. Теперь Снелльман выражал очевидную лояльность императору, а взамен получал от российских властей поддержку своей программы перехода общества на финский язык. Русские не верили в то, что финский язык когда-либо сможет развиться до уровня государственного, но они опасались, что главенствующее положение шведского языка в общественной жизни страны делает ее восприимчивой к вредным политическим идеям из Швеции. Таким образом, поддержка русскими властями движения фенноманов, порой носившая активный характер, была следствием первичной цели – заменить шведский язык русским, сделав последний языком финского общества. Во время инспекции российских войск в Финляндии летом 1863 г. Александра II принимала делегация во главе со Снелльманом. От императора последний получил одобрение своего Положения о языках, согласно которому финский /108/ язык после 20-летнего переходного периода становился равноправным административным языком.

Эта реформа вновь сделала языковой вопрос политическим яблоком раздора, дав жизнь оформленному фенноманскому движению под лозунгом «Одна нация – один язык». Фенноманы стремились к полному переводу общественной жизни Финляндии на финский язык. Либералы считали подобные меры необоснованными и даже опасными – с учетом положения шведского языка как символа западноевропейского культурного наследия и залога контактов со Скандинавией. Важно отметить, что обеими группировками двигали патриотические и национальные мотивы. Обе группировки спорили о том, что именно было бы наиболее благоприятно для Финляндии, то есть о том, как избежать поглощения страны Российским государством и русской культурой.

Во многих странах Европы XIX в. националисты являлись убежденными либералами, считая, что политическая эмансипация ведет к эмансипации народной. В Финляндии дело обстояло сложнее, так как нерегламентированная политическая эмансипация могла сблизить страну со Швецией, чего не желали ни фенноманы, ни российская администрация. Поэтому финский национализм в той форме, которую представляли фенноманы, отличался ярко выраженной лояльностью по отношению к государству и к власти вообще. В той форме, которую олицетворяли либералы, финский национализм отличался верой в подлинную силу закона – ведь именно закон воспринимался как наилучшая гарантия предотвращения чрезмерной русификации.

В результате этих разногласий возникли противоположные друг другу концепции истории Финляндии и ее государственно-правовых отношений с Россией. Обе группировки считали, что Финляндия к началу 60-х годов XIX в. развилась до уровня государства, но, согласно взглядам фенноманов, этот факт коренился, прежде всего, в том, что национальное самосознание финского народа получило возможность расцвести в период российского владычества. По мнению профессора истории Ирьё Коскинена, ставшего в 70-х годах XIX в. новым лидером фенноманов, а впоследствии также сенатором, шведская эпоха принесла финскому народу продолжительное угнетение и дискриминацию. В таком духе историки-фенноманы принялись описывать всю историю Финляндии. Тогда же, в 70-х годах, националистически настроенная пресса во главе с газетой «Ууси /109/ Суометар» заложила основы общегосударственной финноязычной общественности.

В противоположность фенноманам, либералы обратились к концепции деятеля 30-х годов Исраэля Вассера, согласно которой Боргоский сейм 1809 г, был декларацией государственной унии. Либералы подчеркивали значение шведских законов XVIII в. и вообще шведского наследия в Финляндии. Глашатаями либеральных идей стали журналист Аугуст Шауман и профессор государственного права Лео Мехелин, неоднократно занимавший пост сенатора. Шауман, возглавлявший либеральную фалангу еще во время Крымской войны, энергично распространял через газеты «Хельсингфорс Дагблад» (Helsingfors Dagblad, «Гельсингфорсская ежедневная газета») и «Хуфвудстадсбладет» (Hufvudstadsbladet, «Вестник столицы») идею о том, что Финляндия соединена с Россией лишь посредством личной унии с императором. Эту же мысль выдвигал Мехелин в своей французской обзорной статье 1886 г., посвященной форме правления и администрации Великого княжества. Статья вскоре вышла в русском переводе, с критическими комментариями. Так было положено начало финляндско-российскому расколу, который в 1899 г. перерос в открытый конфликт и в дальнейшем влиял на политическую жизнь Финляндии – вплоть до 1917 г.

Наступление движения фенноманов на общественной арене вызвало внутриполитические цепные реакции. В 70-х годах XIX в. ряд открыто прошведски настроенных ученых, так называемых шведоманов, потребовал более энергичных мер по поддержке и сохранению шведского языка в общественной жизни. Наиболее радикальные шведоманы утверждали, что шведскоязычные слои населения страны составляют особую нацию, но большинство шведоманов склонны были воспринимать шведский язык как элемент сохранения культуры. В 80-х годах XIX в. либералам не удалось сплотиться в партию, нейтральную в языковом отношении, но теперь многие из них объединились со шведоманами в шведскую партию, основу которой составило дворянство и бюргерство. В свою очередь в среде фенноманов в 80-х годах выделилась группа молодежи под руководством лидера студенческого движения Лаури Кивекяса, требовавшего более решительных мер по претворению в жизнь программы перехода общества на финский язык. В 90-х годах XIX в. возникли две политические группировки, младофинны и социалис- /110/ ты, в дальнейшем игравшие центральную роль на политической арене.

В конечном счете, актуальную политическую ситуацию определяло отношение российских императоров к Великому княжеству. Александр II строил свою бюрократическую автократию с помощью все более профессиональных советников, отвечавших за функционирование империи в целом. Поэтому он склонялся к единообразным решениям. После убийства Александра II русскими экстремистами в 1881 г. политика интеграции постепенно усилилась. Сын покойного Александр III решил ужесточить внутриполитический контроль. В то же время Россия сталкивалась с растущими проблемами во внешней политике. Объединение Германии в 1871 г. происходило при поддержке России, но после распада германско-российского альянса в 80-х годах возникла угроза войны между странами. В результате Санкт-Петербург из-за своего географического положения казался все более уязвимым, а роль Финляндии как военной буферной зоны возрастала.

К тому же Россия, подобно другим европейским великим державам, превратилась в период с 1870 по 1910 г. в империю, интересы которой простирались далеко за пределы Европы. Колонии западных держав росли, в первую очередь в Африке и в Юго-Восточной Азии. Россия же, завершив покорение Сибири, составила в 90-х годах конкуренцию западным странам в вопросе контроля над Китаем. Важной предпосылкой международной гонки колониальных завоеваний стал ряд технических изобретений: железная дорога, телеграф и электричество. В сочетании с возросшей боеспособностью европейских военно-морских и сухопутных сил эти новации давали колонизаторам такой перевес, что у коренного населения не было шансов им противостоять. Существовали также подспудные движущие силы неевропейского характера. Соединенные Штаты Америки и Япония всерьез соперничали со странами Европы. Поднимала голову ответная политическая оппозиция в колониях, что требовало от колонизаторов усиления военного присутствия и повышения боеготовности.

С учетом таких сдвигов в большой политике терпимость российской администрации в отношении сепаратных решений для Финляндии не могла не уменьшиться – тем более что славянофильские газеты в России все более громогласно обвиняли /111/ Финляндию в осознанном сепаратизме. Отрицать последнее было трудно: это становилось очевидно всякому, кто знал политическую элиту страны и ее гражданское общество. Понимал это и Алек- сандр III. В своем заверении правителя он обещал сохранить прежние основные законы в Финляндии, но мысль о том, что ее жители стали воспринимать свою страну как отдельное государство, ему претила. В 1889 г. финский Сенат выступил с рядом сепаратных предложений для Финляндии в дополнение ко всероссийскому указу о таможнях. Император саркастически осведомился, не принадлежит ли Россия Финляндии – или все-таки наоборот. Годом позже была упразднена собственная почта Финляндии. В то же время началась подготовка к интеграции финской армии в вооруженные силы империи.

Зарождение индустриализации

Важным орудием российской политики интеграции стали железные дороги. В России они имели решающее значение – из-за огромных размеров государства. В Финляндии сеть железных дорог начала создаваться в конце 50-х годов XIX столетия. В 1870 г. была введена в эксплуатацию железная дорога, связавшая Санкт-Петербург с Гельсингфорсом. Это обеспечило быстрый подъем торговли и стимулировало экономическое развитие Финляндии. Из-за высоких инвестиционных затрат другие прибрежные финские города до 80-х годов XIX в. обходились без железнодорожных коммуникаций. В начале 90-х годов стало возможно доехать поездом из Улеоборга (Оулу), находящегося на севере Финляндии, до Одессы, расположенной на берегу Черного моря. Ширина колеи железных дорог была единой во всей Российской империи – для обеспечения возможности крупной переброски войск. Поэтому железнодорожные узлы становились одновременно важными гарнизонными пунктами.

Строительство железных дорог происходило в период, когда на Северную Европу обрушился ряд неурожаев, унесших лишь в одной Финляндии более 100 тыс. человеческих жизней. В Финляндии катастрофа произошла из-за того, что Сенат, несмотря на три неурожайных года (1862, 1865 и 1867), слишком поздно отказался от традиционной денежной политики, медля с принятием /112/ решения о финансировании импорта зерна. Импорт дешевого зерна из России усыплял бдительность как финской администрации, так и населения, создавая ложное чувство уверенности в завтрашнем дне. Этот фасад рухнул, когда неурожайные годы следовали один за другим, а местным получателям кредитов стало все труднее выплачивать ссуды. Положение еще более усугубилось, когда по всей Европе резко поднялись цены на зерно, причем в 1867 г. зима вновь наступила рано. Голодающие толпами отправлялись нищенствовать, странствуя по стране, но продовольствия не хватало везде, и поэтому надежды на помощь почти не было. Массовые миграции жителей способствовали распространению эпидемий, из-за которых истощенное голодом население вымирало,

Неурожайные годы, 1867-й и 1868-й, обнажили проблемы инфраструктуры деревни. В 70-х годах, когда страна медленно приходила в себя, в сельском хозяйстве Финляндии произошел заметный сдвиг: от выращивания зерновых все чаще отказывались в пользу производства продуктов животного происхождения. В Восточной Финляндии эти изменения начались еще до неурожайных лет – прежде всего, благодаря постоянно улучшающейся сети железных дорог, которые гарантировали поставки зерна в Финляндию из житниц Южной России и Украины, одновременно делая выгодным экспорт мясных и молочных продуктов как в Санкт-Петербург, так и в отдаленные регионы Финляндии. Эти перемены заметно усилили рыночную ориентацию сельского хозяйства и сознательное отношение производителей к финансовой стороне дела. Пахотная земля все чаще использовалась для выращивания кормовых культур, а на рубеже веков, то есть около 1900 г., возникла постоянная сеть механизированных молокозаводов, владельцами которых являлись в основном крестьянские кооперативы.

В 1870–1914 гг. радикально возросло значение лесной промышленности. Объем продукции лесопильной индустрии и ее рентабельность увеличивались по мере развития в Центральной Европе строительной отрасли, экспансия которой была сильнее всего в 70-х и 90-х годах XIX в., а также в первое десятилетие XX в. Важнейшей новинкой лесной промышленности стали паровые лесопилки. При их использовании инвестиционные затраты были относительно низки. К тому же такие лесопилки можно было строить где угодно – на побережье или в любом /113/ другом подходящем в плане инфраструктуры месте. Паровая машина как таковая не являлась новым изобретением, но власти, опасаясь лесоистребления, вплоть до 1857 г. запрещали ее применение в лесной промышленности. Изменению курса в этой сфере способствовала не только общая либерализация экономики Финляндии, но также и осознание того, что в противном случае конкуренты получат преимущество: в 1848 г. запрет на использование пара в лесной индустрии был отменен в Швеции, а в 1860 г. – в Норвегии.

Свыше половины доходов от растущего экспорта древесины приходилось на владельцев лесов – в большинстве своем крестьян. Приток капитала облегчил переход сельского хозяйства к производству продуктов животного происхождения, а также механизацию сельского хозяйства. Развитие денежных отношений в деревне стимулировало спрос на потребительские товары и обеспечивало крестьянам возможность давать своим детям более профессиональное образование. В этот период в лесной промышленности Финляндии появилось немало крупных магнатов, которые за бесценок скупали лес у крестьян с тем, чтобы потом обрабатывать его на собственных лесопилках и отправлять на экспорт. Однако в Финляндии это явление было менее распространено, чем, например, в Швеции или Норвегии.

Потребление древесного сырья возрастало также из-за того, что в 60-х и 70-х годах XIX в. появилась новая техника, позволяющая превращать древесину в бумагу в промышленных объемах. Теперь лес сплавлялся через систему внутренних озер, которыми так богата Финляндия. Поэтому фабрики строились вблизи водных и железнодорожных путей. При этом находила применение гидроэнергия, с помощью которой древесину превращали в сырье для бумажной массы. Сырье отваривали в сульфите, а начиная с 80-х годов – в сульфате. Для улучшения качества бумаги в эту массу добавляли также ряд химикалий. Затем массу закачивали в огромные бумагоделательные машины, которые ее спрессовывали, высушивали, а при необходимости также каландрировали (то есть делали глянцевой), превращая в бумагу. Эти изобретения оказали революционное воздействие на экономику Финляндии: ведь важнейшим в стране сырьем был и остается лес. После непродолжительного экспериментального периода в первой половине 70-х годов XIX столетия в различных областях страны было основано целых семь бумагоделательных фабрик. Благодаря /114/ хорошему железнодорожному сообщению они тут же завоевали выгодные рынки сбыта в России.

В 1859 г. бумажная промышленность Финляндии была освобождена от российских таможенных пошлин. Но даже после отмены этой льготы в 1885 г. отрасль уверенно удерживала свои позиции на российском рынке. Причина очевидна: импорт бумаги из других стран облагался значительно более высокими таможенными пошлинами. Вплоть до Первой мировой войны 95 % бумаги, импортировавшейся в Россию, производилось в Финляндии. Были и другие причины. Качеством финская бумага превосходила российскую, что гарантировало спрос на рынках России. Это также стимулировало финских производителей к созданию картелей, чтобы поддерживать высокие цены. Еще в начале первого десятилетия XX в. 25 % всей бумаги, потреблявшейся в России, производилось в Финляндии.

Отмена российских таможенных льгот в 1885 г. не стала роковой для финской индустрии. В то же время она заставила производителей бумаги активно искать новые рынки сбыта на Западе. Их усилия увенчались успехом: к началу XX в. более 30 % финской бумажной продукции вывозилось в Центральную и Западную Европу. В последующее десятилетие эта цифра возросла до 40 %, но, когда разразилась Первая мировая война и экспорт на Запад прекратился, российский рынок сбыта вновь занял ведущее положение в экономике Финляндии. Львиную долю западного экспорта страны (80 %) составляли продукты целлюлозно-бумажной промышленности, в то время как почти весь экспорт Финляндии в Россию (90 %) состоял из высококачественной бумаги.

Бумажная промышленность требовала значительно больших капиталовложений, чем лесная. К концу XIX в. капитал все больше определялся отечественными промышленными банками. До 80-х годов лидирующее положение занимали основанный в 1862 г. Объединенный банк Финляндии и Скандинавский акционерный банк, созданный в 1873 г. В 1889 г. группа фенномански настроенных предпринимателей основала банк Kansallis-Osake-Pankki. Он составил конкуренцию старым банкам в соперничестве за выгодных клиентов. Другой значительной категорией кредиторов стали местные сберегательные банки, которые обслуживали преимущественно частные домашние хозяйства и мелкую промышленность. /115/

Несмотря на то что наиболее быстро развивавшейся отраслью того времени была бумажная промышленность, к началу Первой мировой войны более половины стоимости внешней торговли Финляндии приходилось на лесопильную и деревообрабатывающую индустрию. Продукция бумажной промышленности обеспечивала чуть менее пятой части доходов от экспорта страны. При этом почти такой же доход в экспорте составляли продукты животноводства, главным из которых было сливочное масло (14 %). Благодаря хорошему пароходному сообщению финское масло завоевало обширный рынок в Великобритании. В 1913 г. объем экспорта Финляндии на Британские острова фактически почти равнялся общему объему продажи финских товаров в Россию. В импорте Финляндии главенствующую роль играла Германия. Немецкие товары составляли более 40 % финского импорта. Ввозились, прежде всего, зерно, продукция металлургии, машины, но по мере роста уровня жизни в Финляндии появился большой спрос также на различные потребительские товары немецкого производства.

Зарождение индустриализации и улучшение коммуникаций создали прекрасные условия также для внутренней коммерции, которая перемещалась с рыночных площадей в лавки колониальных товаров и специализированные магазины. Такому развитию событий существенно способствовало появление кооперативных лавок и сетей магазинов, принадлежавших товаропроизводителям. Немалую роль играла эффективно организованная оптовая торговля, которую контролировали состоятельные коммерсанты в крупных населенных пунктах. Теперь, когда насущные нужды населения были удовлетворены, широкие народные массы получили экономическую возможность регулярно баловать себя заграничными изысками – кофе, сахаром, белым хлебом и табаком. В период с 1860 по 1913 г. потребление кофе увеличилось втрое, а сахара – в 9 раз. Это свидетельствует о том, что уже в 90-х годах XIX в. утренний кофе считался необходимостью не только в городе, но и в деревне. Неудивительно, что кофе с булочкой (финск. pullakahvi) стал в финской традиции постоянным символом умеренного наслаждения жизнью. /116/

Гражданское общество

/116/ Совокупным итогом зарождающейся индустриализации в 1860–1913 гг. стало возрастание валового национального продукта страны почти втрое. Этот прирост отнюдь не был равномерно распределен между жителями Финляндии, но он способствовал уменьшению детской смертности и увеличению средней продолжительности жизни. Население Финляндии продолжало расти быстрыми темпами. Наиболее бурный прирост населения, однако, пришелся на самые первые десятилетия XIX в., когда рождаемость достигла пика и число жителей Великого княжества выросло более чем вдвое (с 863 тыс. в 1810 г. до 1 млн. 770 тыс. в 1870 г.). В период с 1870 по 1910 г. население увеличивалось примерно на 300 тыс. человек за десятилетие. К началу Первой мировой войны в Финляндии проживало около 3 млн. человек. При этом увеличивалось, прежде всего, финноязычное население страны. Одновременно доля шведскоязычного населения сократилась с 14 до 12 %, что объяснялось отчасти переходом многих жителей на финский язык, отчасти снижением рождаемости среди шведскоязычных. Численность русского гражданского населения оставалась в течение всего XIX в. на очень скромном уровне. В 1900 г. она достигала примерно 6 тыс. человек. В дополнение к этому в Финляндии размещались русские войска численностью от 10 до 20 тыс. человек.

С улучшением коммуникаций и возрастанием потребности индустрии в рабочей силе люди все чаще покидали родные места и переезжали как в финские города, так и в Санкт-Петербург с прилежащими к нему областями. Население города на Неве в 90-х годах XIX в. превысило 1 млн. человек. В 1880–1910 гг. население Гельсингфорса возросло более чем втрое (с 39 до 127 тыс.), а в Выборге темпы прироста были еще выше – с 11 до 43 тыс. Динамика прироста населения в Выборге, имевшем хорошие связи с восточными районами, была такой же, как в городе на Неве. В Санкт-Петербурге уже с момента его основания существовало финское национальное меньшинство. В конце 70-х годов XIX в. потребность в финской рабочей силе в Санкт-Петербурге ощущалась особенно остро, а количество выходцев из Финляндии в городе (24 тыс.) даже чуть превысило население второго по величине города Або! В те годы во всей Российской империи проживало без /117/ малого 37 тыс. финских граждан, но с началом Первой мировой войны эта цифра уменьшилась почти вдвое.

В период с 1880 по 1910 г. мобильная рабочая сила все чаще перемещалась в финские промышленные центры, и, согласно официальной статистике, доля городского населения в Финляндии возросла с 9 до 15 %. Другой почти столь же значительной формой миграции стало переселение в Северную Америку. В течение вышеупомянутого периода из Финляндии в Америку выехало около 280 тыс. человек. Большинство из них было из Эстерботнии – области, славившейся своими мореходными традициями и нередко находившейся в оппозиции к российскому режиму. Там имелся избыток населения. Такие люди и были склонны эмигрировать за океан. Свыше 100 тыс. «американских» эмигрантов впоследствии вернулось в Финляндию. Благодаря этому страна получила значительный «капитал знаний», который положительно сказался как на экономике страны, так и на ее культурной жизни.

В реальности число жителей городов Финляндии в 1910 г. превышало 15 % общей численности ее населения, поскольку многие новые промышленные центры и крупные поселки городского типа официально городами не считались. В тот период около 65 % жителей занималось сельским хозяйством и лесопользованием. Чуть более 20 % населения можно было отнести к городскому рабочему классу. Остальное население состояло преимущественно из городского среднего класса (около 7 %) и высших классов (2 %). Таким образом, почти треть тогдашнего населения Финляндии можно было классифицировать как горожан.

Возросшее переселение в города требовало серьезных капиталовложений в городские инфраструктуры. Несмотря на то, что в Финляндии этот процесс начался позже, чем в Центральной Европе, крупные финские города уже в начале XX в. имели в целом тот же набор удобств, что и большие города Европы. В результате внедрения великих изобретений эпохи – электричества, телефона, двигателя внутреннего сгорания – географические расстояния играли незначительную роль и оказывали все меньшее влияние на развитие общества. Особенно благотворно это внедрение сказывалось на североевропейской периферии, где плотность населения была низкой. Теперь местные власти могли находиться в курсе технических новинок и способов их применения. Писа- /118/ тель Анхель Ганивет, в 1897–1898 гг. занимавший должность консула Испании в Гельсингфорсе, оставил несколько метких наблюдений относительно этих быстрых перемен в финском обществе. Свои впечатления о Финляндии он опубликовал в испанской прессе. По свидетельству Ганивета, для Финляндии тех лет был характерен наивный, но деятельный энтузиазм в отношении всевозможных технических новшеств, обусловленный, в конечном счете, тем, что здешние умы не были отягощены традиционной культурой, противившейся прогрессу.

Важнейшим условием использования и совершенствования новых инфраструктур являлось повышение образовательного уровня. До 60-х годов XIX в. народным образованием ведала церковь. В 1869 г. государственные власти учредили в стране Высшее школьное управление, ставшее орудием создания национально регулируемой школьной системы. Переменам в школьной системе предшествовало принятие в 1866 г. Устава народных школ, который мало-помалу открыл путь к знаниям все большему количеству детей – также в сельской местности. Эти реформы проводились под руководством педагога Уно Сюгнеуса. Энергичные призывы Сюгнеуса к организации начального образования как для мальчиков, так и для девочек долго встречали сопротивление: ведь образование должно было финансироваться за счет сбора местных налогов. Около 1900 г. почти половина деревенских детей посещала так называемую народную (то есть начальную) школу, а в 1921 г. вступил в силу Закон о всеобщем начальном образовании,

Другим звеном в общенародном процессе систематизации образования явилась модернизация по французскому и немецкому образцам училищ, готовивших к поступлению в университет. Классические дисциплины уступили место современным языкам, естественным наукам и практическим предметам. Особое внимание уделялось также национальной истории и родному языку. Уже на ранних этапах фенноманы осознали значение училищ и лицеев в деле создания финноязычной общественности. Начиная с 70-х годов, фенноманы начали основывать частные лицеи, где преподавание активно велось на финском языке. В 80-х годах эти меры принесли первые плоды: выпускники училищ и лицеев становились бакалаврами, приобретая влияние на общественной арене. С 1870 по 1917 г. число студентов университета Гельсингфорса возросло с 700 до 3000 человек. /119/

В сущности, шел процесс профессионального профилирования растущего среднего класса страны, причем доля студентов – выходцев из высших слоев уменьшилась. В то же время столь быстрое увеличение числа лиц, получивших полное среднее образование, объяснялось тем, что высшее образование постепенно стало доступно женщинам. В 60-х годах власти начали учреждать особые школы для девочек, но, поскольку эти школы не давали права на поступление в университет, путь женщин к высшему образованию лежал, прежде всего, через частные совместные школы для мальчиков и девочек. В Финляндии первой женщиной, сдавшей экзамен, дающий право на поступление в университет, стала Мария Чечулина, дочь преуспевающего русского дельца из Гельсингфорса. В 1870 г. Чечулина по особому распоряжению была допущена к сдаче этого экзамена. Ненамного отстала от нее Эмма Ирене Острём – впоследствии известный педагог. Осенью 1873 г. Острём пополнила ряды студентов Гельсингфорсского университета. До 1901 г. для зачисления в университет женщинам было необходимо получить разрешение самого государя, но эти ограничения вскоре потеряли свое реальное значение, так как женщины уже составляли четверть всех студентов (из 1650 студентов 400 были женщины).

Именно из среды этих образованных людей выдвинулись провозвестники развивающегося гражданского общества. До 60-х годов XIX в. формированию добровольных организаций препятствовали юридические ограничения, вызванные опасениями возможной политической крамолы. Вскоре после отмены запретов возникли и пышным цветом расцвели различные общества – как местные, так и общефинляндские. Несмотря на разницу в целях и задачах, все они наполняли конкретным общественным содержанием идею о Финляндии как особой нации. В это время в Скандинавии и Великобритании уже существовали хорошо организованные, массовые движения, дававшие Финляндии готовые образцы для подражания.

Несомненно, именно фенномания породила общественные движения, пользовавшиеся наибольшей популярностью. Их деятельность была разносторонней и всеобъемлющей. Заметная часть этих инициатив вначале приходилась на общество «Кансанвалистуссеура» («Общество просвещения народа»). Это общество, основанное в 1874 г., положило начало целому ряду просветительских кампаний, публичных лекций и народных празднеств /120/ в различных частях Финляндии. В 80-х годах XIX в. инициативу все чаще перехватывали местные активисты. Руководствуясь иностранными образцами, они принялись создавать добровольные общества, деятельность которых затрагивала все сферы жизни, – общества трезвости, молодежные союзы, организации для борьбы за женскую эмансипацию, спортивные и краеведческие объединения, не говоря уже об организациях, занимавшихся обсуждением наболевших вопросов рабочего класса. В Средней и Северной Финляндии во главе этих обществ вплоть до первой половины XX в. зачастую стояли местные фенноманы. В прибрежных районах, где преобладал шведский язык, а также в промышленных городках инициатива принадлежала скорее, представителям либеральных, шведоманских или социалистических кругов. Однако столь же часто этими обществами руководили просто люди, пользовавшиеся всеобщим уважением, – пламенные сторонники какой-либо идеи, обладавшие к тому же организаторским талантом.

Наиболее революционным следствием деятельности добровольных обществ было то, что они объединили отдельных граждан и группы населения, ранее не общавшиеся между собой на равных. Поскольку этот процесс шел параллельно с развитием школьной системы, деятельность обществ часто принимала форму глобального просветительского проекта, конечной целью которого являлось укрепление чувства социальной общности. Карьера преуспевающего предпринимателя, энергичного учителя начальных школ, самоучки-рабочего была в этот период типичным явлением для деятелей различных добровольных обществ. Всех их объединяла мечта о слиянии местного и общенародного дела. Таким образом, национализм превратился в гражданскую религию.

То же самое происходило в рабочих союзах. Вплоть до конца 90-х годов XIX в. их деятельность сводилась в основном к распространению идей трезвости на христианской и патриотической основе. В результате этого ранней формой рабочего движения было, прежде всего, движение за трезвый образ жизни. Направленность рабочего движения становилась более радикальной, по мере того как оно ориентировалось на процесс международной классовой борьбы. Несмотря на это, многие ранние патриотические идеалы продолжали упорно жить внутри Социал-демократической партии, основанной в 1903 г., и именно это стало решающим факто- /121/ ром в 1899– 1905 гг. в деле мобилизации гражданского общества Финляндии на защиту автономии страны внутри Российской империи.

Культурное самоопределение

Главной причиной популярности в различных слоях общества идеи о Финляндии как национальном государстве с собственной исторической орбитой был тот факт, что она выступала в нескольких ипостасях, которые обновлялись и приспосабливались к требованиям времени. Важнейшим популяризатором этой идеи был писатель Сакариас Топелиус. Его стихи, сказки, романы и школьные учебники издавались большими тиражами, и благодаря этому они эффективно распространяли мысль о том, что народ Финляндии представляет собой нацию со своим собственным прошлым и будущим. Самым влиятельным произведением Топелиуса стала, несомненно, книга Boken от vårt land («Книга о нашей стране»), написанная в 1875 г. для начальной школы. По этой книге преподавание в начальных школах велось до 30-х годов XX столетия. В целом мировоззрение Топелиуса основывалось на концепциях Рунеберга и Снелльмана, но, будучи разносторонним литератором, Топелиус обладал редкой способностью оживлять и насыщать эти идеи конкретным содержанием, создавая на их основе новые литературные произведения. Большинство его книг было переведено на финский язык, поэтому они получили общенациональное значение.

В то время как Топелиус популяризовал «финскую идею», писатель Алексис Киви выступил родоначальником художественной литературы на финском языке. В 1871 г. он опубликовал роман «Семеро братьев» – одновременно юмористическое и классическое изображение столкновения быта финской деревни с цивилизацией. Книга стала программным произведением и ориентиром для финской прозы XX столетия. Впрочем, современникам Алексиса Киви оказались не по зубам его стиль бурлескной пародии и сочный язык. Широкую известность роман получил лишь в 90-х годах XIX в., когда уже сформировалась финноязычная высокая культура и в сознании народа появилось место для самоиронии. Другим важным элементом культуры финноязычной общественности стали полные жизни драматургические про- /122/ изведения. Успех к национальным пьесам пришел в 80-х годах XIX в, – прежде всего, благодаря драмам Минны Кант, вдохновителем которой являлся Ибсен. Деятельность театров сыграла существенную роль в развитии раннего гражданского общества. В 1902 г. Финский национальный театр, сменив несколько временных пристанищ, получил возможность переехать в величественное здание в югендстиле,[17] расположенное на площади перед столичным вокзалом. Рассказы и романы Кант о социальной неуверенности эмансипированных женщин и среднего класса расчистили путь развивающейся художественной литературе социально-критического направления.

Влияние Скандинавии оставалось важным также в 90-х годах, когда в среде нового поколения патриотически настроенных финноязычных писателей во главе с Юхани Ахо рождалась свежая и прямолинейная проза для газет, литературная критика, а также романы в духе Августа Стриндберга и Георга Брандеса. Не менее важным, но впоследствии забытым фактором влияния были великие представители русской литературы – И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой и А. П. Чехов. Их творчество сказалось, прежде всего, на произведениях Арвида Ярнефельта и Йоэля Лехтонена.

В целом развивающиеся контакты со Скандинавией, с Западной Европой и Россией оставили заметный след в искусстве и культуре Финляндии 90-х годов XIX в. Главными точками проявления этого взаимодействия культур и творческими центрами являлись сообщества скандинавских художников в Берлине и Париже. Именно там часто возникали замыслы и первые версии национальных финских шедевров. В начале 90-х годов XIX в. ведущими направлениями европейской «моды» в искусстве были символизм и национальный романтизм. Неслучайно, что именно в кафе и ресторанах европейских метрополий Ян Сибелиус создавал первые наброски к своим впоследствии всемирно известным композициям на темы эпоса «Калевала».

Вместе с группой талантливых художников Ахо и Сибелиус заложили основу культурного круга младофиннов, которому удалось решить сложную задачу – вдохнуть новую жизнь в национальный эпос «Калевала», сделав его доступным для широкой публики. В то же время их деятельность способствовала тому, что /123/ культурная жизнь Финляндии приобретала современные черты, Эта переориентация не была лишь реакцией на превалировавшие в ту эпоху патриархально-христианские общественные структуры, В большой степени она была направлена против некритичной веры в технический прогресс, возникшей в результате изобретений 80-х годов XIX в. Многие из этих ранних модернистов, будучи также представителями национального романтизма и страстными любителями природы, совершали паломничества в дальние уголки Карелии.

По иронии судьбы эти «карельцы» во многом обязаны своими коммерческими успехами ряду технических новшеств в книгопечатании и сфере перевозок. Книги теперь можно было печатать все большими тиражами и с меньшими денежными затратами, а знаменитые произведения изобразительного искусства отныне стали доступны широким массам населения посредством первоклассных репродукций. Последнее дало совершенно новые возможности для использования исторической и национальной живописи как в народном просвещении, так и в политической агитации. Важным примером этого явления стало роскошное издание «Финляндия в XX веке» (1893), где описывалось превращение Финляндии из «золушки Европы» в одну из наиболее динамично развивающихся наций. Издание было подготовлено группой выдающихся литераторов и художников во главе с Лео Мехелином. Целью книги, безусловно, было подчеркнуть статус Финляндии как автономного государства внутри Российской империи.

Самым блестящим художником, принадлежавшим к вышеупомянутому кругу, являлся Альберт Эдельфельт. Рано завоевав международную известность, Эдельфельт впоследствии иллюстрировал «Рассказы прапорщика Столя» Рунеберга, тем самым закрепив положение этой поэмы как национальной иконы. Последнее обуславливалось не только редкостным талантом Эдельфельта, с огромной исторической и драматической достоверностью изобразившего Финскую войну 1808–1809 гг. В момент выхода иллюстрированной им книги Рунеберга вспыхнул давно тлевший конфликт между Финляндией и Россией по поводу конституции, который вскоре принял форму открытых политических раздоров. Таким образом, патриотические произведения Рунеберга, а вместе с ними и иллюстрации Эдельфельта получили совершенно новое, актуальное содержание. Важной параллелью этого явления /124/ стали многочисленные иллюстрации художника Аксели Галлен-Каллела к «Калевале», в которых герои эпоса были изображены значительно более воинственными и дерзкими, чем в работах предыдущих иллюстраторов «Калевалы». На открытии собственного павильона Финляндии во время Всемирной выставки 1900 г. в Париже красочные фрески Галлен-Каллелы на темы «Калевалы» вызвали особый интерес.

После крупных общественных перемен 1899– 1905 гг., обнаживших, в частности, серьезные внутриполитические конфликты интересов, национальные мотивы в культуре уступили новым темам и направлениям. По мере развития рабочего движения сформировалась пролетарская культура, со своей динамичной прессой и с многогранной просветительской деятельностью. Любительские театральные коллективы и спорт были наиболее привлекательными для юношества ее составляющими. Эти же факторы способствовали увеличению численности членов сельских молодежных союзов, политический характер которых обычно был выраженно буржуазным и патриотическим. Путь просвещения зачастую приводил юношество из молодежных союзов в один из многочисленных народных университетов Финляндии. Эти учебные заведения создавались по датскому образцу, являя собой гражданское продолжение «народных школ».

В начале XX в. путеводной звездой финноязычной литературы страны стал Эйно Лейно. Его энергичная поэзия отталкивалась, с одной стороны, от новой культурной волны, возникшей на почве «Калевалы». С другой стороны, на творчество Лейно повлияли общеевропейский символизм и ницшеанство. Образ сильного, но одинокого сверхчеловека прослеживается также в поэзии современников Лейно – Л. Онервы, Отто Маннинена. В их произведениях отношения поэта с народом и нацией характеризовались явно большей дистанцией, чем в литературе второй половины XIX в. Сходный процесс шел также в шведскоязычной литературе Финляндии. По мере того как финский язык занимал доминирующие позиции в общественной жизни страны, а также в результате политических катаклизмов шведскоязычная литература страны все глубже погружалась в состояние утонченной хандры. Поэтому возник термин «литература праздных людей». Наиболее выдающейся фигурой в шведской поэзии Финляндии первого десятилетия XX в. была Эдит Сёдергран, представительница /125/ модернизма. В своих стихах, написанных верлибром, поэтесса вообще не касалась общепринятых национальных и исторических мотивов. Буржуазные современники Сёдергран, однако, зачастую предпочитали традиционную поэзию Бертеля Грипенберга, где эти мотивы преобладали.

Наиболее конкретной попыткой национального самоутверждения в культуре Финляндии явилась архитектура югендстиля. Благодаря быстрому экономическому росту 1895–1915 гг. этот стиль оставил заметный след в архитектурном облике. В крупных городах целые районы возводились в югендстиле – с асимметричными архитектурными решениями, строительными материалами и орнаментами, почерпнутыми из финской или скандинавской мифологии, а также из народного творчества. Примечательными административными зданиями, возведенными в то время, были Домский собор в Тампере (1907), а также Национальный музей (1910) и железнодорожный вокзал (1916) в Гельсингфорсе. Все три здания представляют собой примеры целостных произведений строительного искусства, созданных выдающимися архитекторами и художниками своего времени.

Впрочем, несмотря на то, что эта архитектура воспринималась как выражение национального духа, она в большой степени была данью международной моде на так называемый модерн, или стиль «ар нуво».[18] Руководящей идеей этого стиля повсеместно было возвращение к природным материалам и к «натуральному» строительству. Грубо отесанный гранит для фасадов финские зодчие стали использовать лишь после того, как ознакомились с его применением в архитектуре Шотландии. Как и было типично для той эпохи, лишь за границей они оценили финские средневековые церковные постройки из серого гранита. Надо отметить, что югендстиль сочетался со все более современными инженерно-строительными решениями. За гранитным декором и резьбой по дереву скрывались чугунные и бетонные конструкции. В этом стиле был построен железнодорожный вокзал в Гельсингфорсе. Архитектор Элиель Сааринен придал зданию вокзала строгие пропорции, сочетавшие в себе черты нового классицизма и функционализма. /126/

Противоречия и отделение

/126/ Эпоха с 1899 по 1917 г. часто характеризуется в национальной историографии как длительный период принудительной русификации и гонений. Такое представление верно, поскольку с 1898 г. российские власти усилили свои попытки крепче привязать Великое княжество к империи. Однако в целом эту эпоху отличал такой общественный и культурный подъем, что здесь скорее правомерно говорить о золотом веке. Как ни парадоксально, именно прогрессивные общественные процессы создали предпосылки для организованного сопротивления финнов российской администрации. Чем лучше обстояли дела в народном хозяйстве Финляндии и в развитии ее гражданского общества, тем больше экономических и идеологических ресурсов высвобождалось для защиты растущей суверенизации страны в составе Российского государства. Исторические процессы именно так всегда и происходят: они идут одновременно, но часто перекрывают друг друга, развиваясь в разных направлениях, и нередко характеризуются внутренними противоречиями. В конечном счете, это может привести к неожиданным результатам и столкновениям.

С безвременной кончиной императора Александ- ра III в 1894 г. попытки российской интеграции Финляндии, начавшиеся в 80-х годах XIX в., временно приостановились. Однако сын покойного Николай II вскоре возобновил этот проект, подразумевавший решение трех основных задач. Во-первых, российская администрация стремилась провести четкую границу между общегосударственным законодательством и теми законами, которые действовали лишь на территории Великого княжества. Во-вторых, власти хотели упразднить собственную армию Финляндии, которая не обязана была защищать прочие границы империи и которая, как опасались, в худшем случае могла обратить оружие против Санкт-Петербурга. В-третьих, существенно расширялись полномочия и власть генерал-губернатора, а русский начинал активно использоваться как язык делопроизводства.

Летом 1898 г. новым генерал-губернатором Финляндии был назначен целеустремленный генерал Николай Бобриков, который должен был осуществить вышеупомянутые реформы. Пол- /127/ года спустя стало очевидно, что финский сейм реформам сопротивляется, и в феврале 1899 г. император подписал манифест, по которому отныне общероссийские законы действовали на территории Великого княжества. В то же время законами, касавшимися лишь Финляндии, но при этом имевшими политическое значение, должна была заниматься российская администрация. Манифест вызвал возмущение финской общественности, вера которой в государственно-правовую автономию княжества во второй половине XIX в. усилилась – по мере развития гражданского общества в Финляндии, а также в связи с интенсификацией связей с Западом.

Острие манифеста было направлено против политического влияния, которое сейм приобрел после 1863 г. В Финляндии во главе быстро организованных массовых протестов против манифеста стояли авторитетные руководители нескольких политических фракций, по тем или иным причинам, считавшим себя поборниками конституции. Согласно конституционному толкованию происходящего, император нарушил собственное заверение правителя, в котором по традиции фигурировало нечетко сформулированное обещание уважать существующее законодательство Финляндии. В течение нескольких недель было собрано около полумиллиона подписей под массовым обращением к государю. В этом «адресе» финские подданные выражали свои опасения относительно последствий манифеста. Одновременно финские журналисты, а также представители науки и искусства активно призывали своих иностранных коллег и знакомых к содействию, в результате чего последние стали посылать императору адреса и другие проявления солидарности с Финляндией.

Петербургское руководство эти протесты не удивили, но масштаб их был таков, что со стороны России требовалась определенная осторожность. Несмотря на это, генерал-губернатор Бобриков продолжал энергично претворять в жизнь программу реформ. Летом 1901 г., в полном соответствии с ранее намеченными политическими целями, вышел императорский Указ о воинской повинности. Собственная армия Финляндии упразднялась, и в силу вступала всероссийская воинская повинность со сроком службы пять лет для всех военнообязанных. Служба отныне проходила в подразделениях под российским командованием, которые должны были участвовать в обороне всей империи. Этот указ вызвал новую волну протестов, сопровождавшихся открытыми демонст- /128/ рациями. Весной 1902 г. протесты достигли апогея: почти половина всех финских военнообязанных не явилась на призывные пункты.

В Великом княжестве, прежде отличавшемся чрезвычайной лояльностью по отношению к императору, это было нечто невиданное. В последующие два года Бобриков еще больше интенсифицировал темп реформ: упразднил Финский Кадетский корпус, упрочил статус русского языка в органах центрального управления Финляндии и, наконец, получил новые полномочия, чтобы подавить финскую оппозицию. Все это радикально усилило сопротивление в стране. В дополнение к пассивному сопротивлению возникло конспиративное активное движение, завязавшее контакты как с русскими революционерами, так и с японскими шпионами, которые после начала русско-японской войны в 1904 г. принялись финансировать нелегальную деятельность этих революционеров. В Финляндии произошло несколько политических покушений, самым громким из которых стало убийство Бобрикова в июне 1904 г.

Крупный перелом, однако, обуславливался массовыми демонстрациями и забастовками, которые весной 1905 г. охватили всю измотанную войной Россию и заставили императора пойти на уступки. Той же весной реформа воинской повинности в Финляндии была приостановлена и впоследствии заменена ежегодным денежным сбором в казну. После поражения России в русско-японской войне требования гражданских прав и расширения народного представительства в государстве стали еще настойчивее, и в октябре 1905 г. произошла всероссийская стачка. В ноябре император пошел на дальнейшие уступки. В России была учреждена выборная Государственная Дума, расширены границы свободы слова. В Финляндии кроме армейской реформы приостановили также другие преобразования 1899 г. Одновременно началась подготовка коренной реформы сейма. Летом 1906 г. в Финляндии был создан однопалатный сейм. В следующем году в него были избраны первые 200 членов. За одни сутки число лиц, имеющих право голосовать, увеличилось в 10 раз (с 126 тыс. до 1 млн. 300 тыс.); финские женщины первыми в Европе получили избирательные права.

Выборы подвели интересный итог бурным политическим процессам предыдущих лет. Самой крупной партией однозначно оказалась Социал-демократическая (СДП), представленная в сейме /129/ 80 членами. Присоединение рабочего движения к конституционному фронту против российских попыток более тесной интеграции происходило постепенно и в 1905 г. стало определяющим для его успеха. Конституционный фронт гарантировал действенную мобилизацию масс, вместе с тем не давая общественному беспокойству перерасти во внутриполитические столкновения – как это было во внутренней России и в Прибалтийском крае, где в год революции имели место крупные грабежи и убийства. Национальная окраска рабочего движения в Финляндии также способствовала тому, что буржуазным силам легче было принять реформы сейма. В то же время национальные настроения импонировали избирателям, которые в большинстве были воспитаны в фенноманском духе.

Второй по значению партией оказались старофинны (59 мест в сейме) – консервативная фаланга фенноманского движения. Несмотря на свою тактическую готовность идти навстречу российским требованиям, партия старофиннов ухитрилась сохранить широкую народную поддержку – в значительной степени благодаря своей однозначной позиции в языковом вопросе и некоторым новым требованиям в сфере социальной политики. Значительно меньше голосов получили младофинны (26), Шведская Народная партия (24) и Аграрный союз (9). Их руководящая роль в конституционном фронте не принесла им сколько-нибудь значительного веса, поскольку на политическую повестку дня были вынесены вопросы, подорвавшие национальное единство.

Важнейшим следствием реформы сейма стало создание общенародной, представительной арены общественных дебатов. В правовой сфере, напротив, возникли серьезные сложности: император отказывался утверждать ряд значимых социально-политических реформ, что вскоре потребовало проведения новых выборов. Николай II сохранил за собой право распускать сейм, отвергать финские законопроекты и проводить в жизнь собственные решения при помощи указов. Так было в 1908 г.: император издал указ, по которому полномочия по рассмотрению законопроектов в Великом княжестве перешли от премьер-министра Финляндии к российскому Совету министров. Это положило начало новому этапу политики интеграции, который продолжался до Февральской революции 1917 г. В 1910 г. император утвердил закон, по которому все законопроекты, касающиеся Финляндии, отныне передавались на рассмотрение в Государственную Думу. Два года спустя, в 1912 г., /130/ Николай II издал Закон об уравнении в правах с финляндскими гражданами других российских подданных на территории Великого княжества. После этого должности в Сенате занимали лишь доверенные лица генерал-губернатора. На практике это означало, что Сенат отныне состоял из русских чиновников и военных.

Эти меры углубили политическую пропасть, возникшую в предыдущее десятилетие между империей и Великим княжеством. С точки зрения российских властей, интеграция являлась обоснованной, хоть и фатально запоздалой. Однако, с точки зрения сложившегося гражданского общества Финляндии, наступление на законодательство автономии было совершенно недопустимо – ведь оно происходило именно в тот момент, когда страна получила демократическое народное представительство. По мере проведения в жизнь политики русификации в Финляндии усиливалось неприятие всего русского. Расцвет русофобских настроений стал следствием относительно широкого распространения свободы слова. Здесь, правда, следует сделать оговорку: резкие высказывания касались и собственных внутренних противников. Внезапно стало возможно свободно выражать языковую неприязнь, классовую вражду и расизм. Поскольку российская администрация торпедировала политические компромиссы внутри Финляндии, в общественных дебатах теперь преобладал зловещий, агрессивный тон.

Когда в августе 1914 г. разразилась Первая мировая война, в общественной сфере был введен ряд ограничений, которые эффективно подавили чрезмерное общественное красноречие. Одновременно боеготовность вооруженных сил Великого княжества поэтапно увеличилась почти до 100 тыс. человек: опасались, что немцы могут напасть на Санкт-Петербург, пройдя через территорию Финляндии. Были укреплены оборонные сооружения прибрежных районов. Вокруг Гельсингфорса стали возводить цепь военных объектов и оборонительных валов. Мужское население Финляндии избежало мобилизации, но в первые годы войны многие финны спонтанно выражали сочувствие воюющей России. Более 500 человек записались добровольцами в российскую армию. В то же время прогермански настроенные столичные деятели высшей школы начали тайный набор в германскую армию, завербовав около 2 тыс. человек. Эти события вошли в историю как движение финских егерей.

Первые три года войны для Финляндии были сравнительно легкими. Западные рынки сбыта исчезли, но взамен возник боль- /131/ шой спрос на бумагу и продукты металлургической промышленности в России. Это гарантировало доступ Финляндии к российскому зерну, и вплоть до осени 1916 г. экономика страны находилась в состоянии подъема. Но в марте 1917 г. антивоенные элементы подорвали дисциплину в российской армии, причем в тылу образовалась огромная нехватка продовольствия и энергоресурсов. Следствием всего этого стала революция. Император Николай II был вынужден отречься от престола. Самодержавная монархия сменилась Временным правительством, которое пошло навстречу общественному мнению и провело ряд реформ. В Финляндии был обнародован манифест, отменивший все меры по интеграции, осуществлявшейся с 1899 г.

Это стало отправной точкой в сложном процессе, который в конце осени 1917 г. привел к тому, что Финляндия разорвала связи с Россией, объявив себя независимой республикой. Мысль о полном отделении от России зрела в среде радикальных активистов уже в период бобриковского режима, но в целом она воспринималась как мертворожденная – до тех пор, пока в стране находились русские военные силы. Когда же они потеряли контроль над ситуацией, идея независимости получила большее распространение, и в июне 1917 г. финские социал-демократы заявили, что их целью является полный государственный суверенитет. Большевики подстрекали национальные меньшинства империи к неповиновению властям, обещая им освобождение в случае своего прихода к власти. Ожидания суверенитета возросли также в буржуазных кругах Финляндии. Восемнадцатого июля 1917 г. сейм принял Закон о верховной власти, лишивший российское Временное правительство прав на принятие каких-либо решений, кроме как по внешнеполитическим и военным вопросам. Российское правительство, которое пыталось помешать развалу государства, сочло это неприемлемым и потому распустило сейм Финляндии. Данная мера повлекла за собой еще более громогласные требования финнов о независимости. В итоге связи с Россией были решительно прерваны примерно через месяц после захвата власти большевиками в столице в октябре 1917 г.

Впоследствии финская историография описывала отделение Финляндии от России как исполнение предрешенного хода событий, явившееся результатом пробуждения национального самосознания. Однако современникам эти драматичные события /132/ представлялись в ином свете. Несмотря на то, что Финляндия в XIX в. развилась в государство внутри государства, экономика страны и ее внешняя безопасность так сильно были связаны с российским государством, что желанное в целом освобождение от России было во многих отношениях проблематичным. Как Финляндии обойтись без огромных российских рынков? И, прежде всего, – как пережить бушующий пожар мировой войны, сохранив при этом независимость? /133/

7. Борющаяся независимость

/133/ Многие из этих вопросов приобрели актуальность уже на рубеже зимы и весны 1918 г., когда русская революция перекинулась в Финляндию. В стране разразилась непродолжительная, но кровавая гражданская война, закончившаяся победой буржуазных войск при поддержке германской армии. После поражения Германии в мировой войне в Финляндии установилась республиканская форма правления, которая оставалась неизменной вплоть до начала XXI в.

Как внутренняя, так и внешняя политика страны в 20-х и 30-х годах определялась в той или иной степени неустойчивым соседством с Советским Союзом. В середине 30-х годов в финляндском обществе был достигнут внутренний мир, ставший крайне важным для способности страны к сопротивлению в ходе Второй мировой войны, в которую Финляндия была быстро втянута и которая явилась для независимой нации настоящим испытанием на прочность. В сфере экономики разрыв с Россией отнюдь не стал катастрофой: финские товары вскоре нашли новые рынки сбыта в Европе и за океаном. На культурную жизнь немалое влияние оказал трагический опыт гражданской войны. В культуре ощущалось воздействие прогрессирующего во всех сферах модернизма.

Гражданская война

Поздно вечером в воскресенье 27 января 1918 г. финская Красная гвардия захватила власть на юге страны, учредив народный /134/ комиссариат в качестве нового правительства, а также издав приказ об аресте буржуазного Сената, члены которого, однако, успели бежать. Захват власти произошел почти без кровопролития, но в последующие дни кризис расширился и принял форму вооруженного конфликта между Белой и Красной гвардией Финляндии, в котором участвовали также германские и российские войска. Уже с самого начала эта конфронтация получила несколько конкурирующих друг с другом названий. В действительности она была следствием продолжающейся мировой войны. Революция в России явилась цепной реакцией на потери в войне с Германией. Летом 1917 г., по мере возрастания хаоса внутри империи, образовался вакуум власти, который распространился повсеместно и вызвал вооруженный конфликт, в частности, в Финляндии.

Как буржуазный, так и социалистический лагерь страны приступили летом 1917 г. к созданию гвардейских формирований для защиты от внутренней и внешней угрозы. Когда же осенью 1917 г. забастовки и демонстрации в Финляндии стали сопровождаться грабежами и убийствами, между двумя лагерями возникла гонка вооружений. Представители враждующих сторон обвиняли друг друга во втягивании страны в гражданскую войну. Провозглашение в Финляндии независимости 6 декабря 1917 г. диктовалось, прежде всего, опасениями буржуазного Сената по поводу возможности экспорта русской революции в Финляндию. В новогодний вечер на рубеже 1917 и 1918 гг. Ленин подписал декрет, в котором большевистское правительство признавало государственный суверенитет Финляндии. Это, однако, было предпринято не с целью поддержать финских граждан, а для ускорения революционного процесса в стране. В середине января сейм буржуазным большинством принял предложение Сената об усилении мер по поддержанию порядка. Пару дней спустя, когда белые шюцкоровцы[19] были объявлены подразделениями, поддерживающими порядок, в лагере социалистов это восприняли не только как попытку остановить революцию. В решении сейма видели также признак того, что буржуазия все менее склонна проводить социальные реформы. /135/

Лидеры финской социал-демократии были почти сплошь реформистами, но когда ситуация приняла такой оборот, они вняли настойчивым требованиям русских большевиков и своих собственных радикалов осуществить в Финляндии революцию. Никаких альтернативных решений они не видели. Осенью 1917 г. буржуазные силы страны интенсифицировали контакты с Германией. Не было сомнений в том, что целью буржуазного Сената являлось укрепление достигнутой независимости при поддержке немцев. Финляндия стала пешкой в игре, возникшей во время мирных переговоров между большевистским правительством и Германией, проводившихся с 1917 г. Ленина вынуждали сдержать обещания о мире, в то время как немцы стремились положить конец изнурительной войне на два фронта. В то же время обе стороны осознавали стратегическое значение контроля над Финляндией: ведь она находилась так близко от Петрограда. Обе стороны были заинтересованы в том, чтобы именно их ставленники в Финляндии поскорее захватили власть.

Таким образом, гражданская война в Финляндии началась еще в то время, когда шли российско-германские переговоры о мире. Красную гвардию щедро снабжали оружием все еще находившиеся в Финляндии русские войска, в которых большинство солдат сочувствовали большевикам. К моменту начала войны в финскую Красную гвардию было мобилизовано 30 тыс. человек, в основном из местных рабочих союзов. При материальной и идейной поддержке российских войск, дислоцированных в гарнизонах вблизи железнодорожных узлов, красные военные формирования быстро овладели Южной Финляндией. Их численность возрастала, превысив к концу войны 70 тыс. человек.

В начале февраля в стране все еще находилось без малого 75 тыс. русских солдат. Однако они не испытывали особого желания браться за оружие. В военных действиях участвовало не более 10 тыс. из них – и то в первую очередь в качестве наставников, инструкторов по стрельбе, а также офицеров. Серьезным недочетом красных финнов уже с самого начала была нехватка компетентных командиров и слаженной военной организации. Ситуация еще более усугубилась после заключения российско-германского мира 3 марта 1918 г. в Брест-Литовске: по условиям договора большевики обязались, в частности, незамедлительно вывести из Финляндии русских солдат численностью 35 тыс. человек. /136/

Силы финских белых в начале войны доходили до 38 тыс. человек. В апреле эта цифра с помощью призыва повысилась почти до 60 тыс. Хотя белым удалось разоружить русские войска в Эстерботнии и постепенно наладить импорт оружия из Швеции и Германии, они на протяжении всей войны страдали от нехватки боеприпасов. Это в какой-то мере компенсировалось профессионализмом их командиров, благодаря чему белые имели явный перевес в военных действиях. Генеральный штаб преимущественно состоял из финских офицеров, служивших в ныне распущенной императорской армии. Главнокомандующим стал генерал Густав Маннергейм, уроженец Финляндии. В личности Маннергейма причудливым образом переплелись качества профессионального военного, дальновидного политика в области безопасности, а также светского человека – дворянина с опытом пребывания при императорском дворе. В конце февраля 1918 г. младший командный состав получил важное подкрепление: из Германии вернулись получившие там образование егеря, которые тут же встали во главе нескольких формирований. Благодаря своей отваге егеря вскоре стали народными героями – в частности, потому, что они, в противоположность так называемым русским офицерам, [20] крайне негативно относились ко всему русскому и к тому же были завербованы из широких слоев населения.

В первые недели войны линия фронта проходила от Северного Тавастланда (Хяме) до Карельского перешейка. До середины марта она оставалась почти без изменений. Крупные населенные пункты и промышленные городки Южной Финляндии находились под контролем красных, в то время как главным оплотом белых стала Эстерботния. Там, в прибрежном городе Васа, находился политический штаб белых. В большой степени эта война велась непрофессионально, причем стороны были плохо вооружены либо не имели военной дисциплины. Поэтому четкие линии фронта возникли лишь вблизи крупных населенных пунктов, обладавших стратегическим значением, а также рядом с железнодорожными узлами и большими дорогами. Из-за этого вооруженный конфликт в Финляндии мало напоминал всеобъемлющую войну в Центральной Европе.

Поскольку война являлась следствием революции в России, ее классовый характер всячески подчеркивался красными, что, /137/ в свою очередь, оказывало воздействие на солдат, большинство из которых были пролетарского происхождения. Белые же старались представить войну как освободительную борьбу против русских, причем это стремление коренилось не только в их идеологических убеждениях. Силы белых набирались из самых различных слоев населения, и поэтому их надо было объединить под девизом освободительной войны. Основной костяк белой армии составляли крестьяне и молодежь из среднего класса. После введения всеобщей воинской повинности повысилась также доля торпарей [21] и рабочих. С возрастанием числа жертв войны увеличивалась озлобленность обеих воюющих сторон, следствием чего явился террор на местах. Более 11 800 человек было казнено за линией фронта – либо сразу после их капитуляции, либо по решению спешно созванных полевых судов. В начале войны преобладал красный террор, но, когда военная удача отвернулась от красных, белые отомстили с лихвой – жертвами белого террора стало более 10 тыс. красногвардейцев.

События получили новое направление после заключения Брест-Литовского мира. Германское военное командование решило положить конец финской гражданской войне, нанеся масштабный удар по красным войскам в Южной Финляндии. Третьего апреля на мысе Гангут (Хангё) в юго-западной части страны высадилась немецкая дивизия – и уже одиннадцать дней спустя она прошлась парадом по центральным улицам Гельсингфорса. По иронии судьбы эта блиц-операция была осуществлена благодаря железным дорогам, построенным в «русский период» для отражения возможного нападения на финское побережье. Сопротивление красных было сломлено также в других частях Финляндии. В тот же день, когда немцы высадились на юго-западе, белые финские войска начали захват промышленного города Таммерфорса (Тампере), куда красные стянули крупнейшие силы.

Таким образом, исход гражданской войны был предрешен, несмотря на то, что жестокие бои продолжались в Юго-Восточной Финляндии до начала мая. На этой войне погибло без малого 11 тыс. солдат (5300 красных, 3400 белых, 600 русских, 300 немцев). С учетом всех казненных, а также жертв террора и болезней, об- /138/ щее количество человеческих потерь доходило до 38 500 человек. Более четверти из них (13 500) умерло от эпидемий и истощения в лагерях, где содержались красные военнопленные. Повальная эпидемия гриппа – «испанки» обрушилась на Финляндию как раз после завершения гражданской войны, когда победители согнали почти 80 тыс. красных в крупные лагеря в гарнизонах и крепостях на юге страны. После того как катастрофа произошла, было зачастую поздно действовать. Поскольку большинство выживших узников лагерей получили условные приговоры и более 60 тыс. из них даже не имели права голоса на выборах в сейм весной 1919 г., ненависть к белым «мясникам» всерьез пошла на убыль лишь в конце 30-х годов.

С исторической точки зрения вмешательство германских войск стало решающим для сокращения срока вооруженного конфликта в Финляндии – в пользу белых. В других частях распадающейся Российской империи белые контрреволюционеры продолжали сопротивляться еще несколько лет, но, поскольку заверения западных держав в существенной поддержке белым не были реализованы, победа, в конце концов, осталась за большевиками. Белый Сенат Финляндии охотно признавал решающий вклад Германии в завершение гражданской войны: ведь еще в конце осени 1917 г. Сенат выступал за германскую интервенцию. Альянс с Германией в лагере белых воспринимался как гарантия сохранения состоявшегося отделения от России. Вследствие этого как оборона Финляндии, так и ее экономика с готовностью подчинились германским интересам.

Сразу же после окончания войны был образован новый Сенат под началом старофинна Ю. К. Паасикиви. Совместно с временно назначенным регентом П. Э. Свинхувудом Сенат отказался от республиканских принципов, выработанных в декабре 1917 г. Едва набрав половину голосов, Сенат провел в сейме решение о монархической форме государственного устройства. Почти все социал-демократы – члены сейма потеряли места, поскольку участвовали в гражданской войне на стороне красных. В начале октября 1918 г. германский принц Фридрих Карл Гессенский был избран первым королем Финляндии, но из-за капитуляции Германии несколько месяцев спустя эта мера оказалась не более чем политическим тупиком.

Спас положение опять-таки Маннергейм. Как бывший офицер российской армии, Маннергейм всегда относился критически /139/ к прогерманской ориентации. Теперь он стал новым регентом, чтобы восстановить ухудшившиеся отношения с западными державами-победительницами. В этом он весьма преуспел. После выборов в сейм следующей весной, была принята республиканская форма правления, утвержденная Маннергеймом 17 июля 1919 г. Опыт гражданской войны был еще свеж в памяти, и в большой степени благодаря этому буржуазные партии решили предоставить президенту обширные властные полномочия, а также долгий мандатный период (6 лет) – в противовес парламенту, который, как ожидалось, мог оказаться слишком радикальным или разобщенным. Позже все эти меры привели к серьезным внутриполитическим последствиям – так, например, конституция страны оставалась в силе вплоть до 1 марта 2000 г.

Первым президентом республики был избран при подавляющем большинстве голосов К. Ю. Стольберг – всеми уважаемый член сейма, сведущий в вопросах права и либерально настроенный. Стольберг лично руководил разработкой новой формы правления. Маннергейм также выставлял свою кандидатуру, но по понятным причинам был не очень популярен среди социал-демократов. К тому же активные попытки Маннергейма вовлечь финскую армию в российскую гражданскую войну вызвали недоверие к нему также в буржуазном лагере, представители которого были не готовы к втягиванию страны в новые вооруженные конфликты.

Путь Финляндии к независимости характеризовался большим драматизмом и многими случайными факторами, которые легко могли бы направить развитие страны в неблагоприятную сторону. Главным условием сохранения независимости была, разумеется, широкая народная поддержка идеи отделения от Российской империи, но решающей политической движущей силой все же стал захват большевиками власти в Петрограде. Он дал Финляндии возможность разорвать узы с Россией, а также способствовал тому, что Россия – теперь уже Советская – осталась такой слабой, что ее позднейшая попытка вновь завоевать Финляндию не удалась.

Нерешительный парламентаризм

Суверенитет новообразованной республики признали все соседние страны, но осенью 1919 г. на внешнеполитической повестке /140/ дня еще было достаточно трудных вопросов. После Первой мировой войны политическая карта Центральной и Восточной Европы полностью преобразилась. Последствия этого передела влияли в последующие годы на отношения между европейскими государствами, Финляндии, как и большинству других малых государств, возникших из пепла после войны, было важно четко обозначить свои границы, Отношения страны с большевистской Россией оставались напряженными – как в результате гражданской войны, так и из-за участия финских активистов в боях, последовавших за ней в российской части Карелии. Переговоры между Финляндией и Россией начались летом 1920 г. в эстонском университетском городе Дерпте (Тарту). В том же году после ряда проволочек был подписан мирный договор, по которому Финляндия получила, кроме исторических территорий Великого княжества 1812 г., на суше «коридор», простиравшийся до Баренцева моря и включавший г. Петсамо (ныне Печенга).

Финляндия также победила в долго тянувшихся раздорах со Швецией по поводу права на Аландские острова. В 1921 г. дело было передано в Лигу Наций. Население Аландов, говорящее исключительно на шведском языке, в 1917 г, ясно изъявило желание вновь присоединиться к Швеции. Последняя, однако, удовлетворилась обещанием, что архипелаг останется демилитаризованной зоной и получит обширное самоуправление в составе Финляндии. С точки зрения шведов, главная цель была достигнута: теперь военный нейтралитет Аландов гарантировался.

За дискуссией об Аландских островах крылось крайне сдержанное отношение шведского правительства к борьбе Финляндии за независимость. Оборонительная политика Швеции на Востоке в XIX в. была чрезвычайно выгодной. Шведское правительство последовательно избегало вмешательства в финляндско-российские конфликты об автономии Великого княжества. Еще в 1918 г. Швеция отказалась официально поддерживать белых в финляндской гражданской войне. Учитывая это, внешнеполитическое руководство Финляндии в начале 20-х годов пыталось развивать сотрудничество в области безопасности с другими новообразованными пограничными государствами – Польшей, Литвой, Латвией и Эстонией. Эти попытки вскоре разбились о внутренние конфликты интересов, но с Эстонией Финляндия все же негласно достигла определенного сотрудничества в области военной разведки и боеготовности. /141/