Помоги проекту - поделись книгой:
— Будем знакомиться. Медстатистик-делопроизводитель будущего ХППГ — хирургического полевого подвижного госпиталя № 5148 — Еговцева Клавдия Степановна, — произнесла молодая женщина, поднявшись нам навстречу.
Клавдия Степановна — невысокая, черноглазая, с двумя длинными распущенными косами. По профессии оказалась учительницей. Чтоб попасть на фронт, окончила шестимесячные курсы медсестер.
— А это начштаба, он же начальник финчасти, лейтенант Крутов, — представила она степенного, медлительного человека средних лет.
Клавдия Степановна записала в книгу все данные каждой из нас, отобрав последний документ, выданный военкоматом взамен военного билета и паспорта. Затем объяснила, что поставила нас на продовольственный учет, что прикрепляемся мы к столовой одного из госпиталей, который находится на углу улицы Ленина и Комсомольского проспекта, куда должны будем ходить на завтраки, обеды и ужины. Все было ясно. Мы пока свободны.
Вернулись в соседнюю комнату, такую же просторную, где сидели или стояли разные по возрасту люди — молодые и постарше, мужчины и женщины. В центре внимания была исполнительница романса «Калитка». Теперь она пела шуточную веселую песенку, слова припева которой будто бы касались меня:
Это была старшая операционная сестра формируемого госпиталя Миля Бойкова. Худенькая, изящная, голубоглазая блондинка лет двадцати пяти.
Здесь собрались врачи, сестры и санитарки, лаборантки и фармацевты… Кроме медиков — повара и заготовители продуктов, сапожники и портные, шоферы и множество людей других должностей и профессий, в том числе парикмахер.
Этим людям предстояло сформироваться в одно самостоятельное медицинское учреждение, войти в состав действующей армии.
Кроме хирургических госпиталей, формировались терапевтические, инфекционные и различные спецгруппы, такие, как нейрохирургическая и стоматологическая с соответствующими врачами-специалистами. Конечно же им тоже предстояло работать в полевых условиях, потому что и на фронте народ болел.
С первого дня армейской жизни мы поняли, что очень важное и нужное лицо в нашей части — это старшина. Человек, с которым в первую очередь приходится иметь дело прибывшему. Он, как глава большой семьи, должен проявлять заботу о каждом, принять и ознакомить с порядками, устроить на ночлег.
Наш старшина — Иван Александрович Блохин. Фронтовик. Ему лет за сорок. Грузноватый не по возрасту, малоподвижный. Очень добродушный, внимательный к людям, по-отцовски заботливый. Больше всего он беспокоился, не остался бы кто без обеда. Его распоряжения были уверенны, а замечания справедливы, поэтому все к нему относились с уважением.
Несколько дней спустя состоялась первая встреча и знакомство с руководством госпиталя.
— Начальник госпиталя, майор медицинской службы Темкин Ефим Яковлевич, — представил старшина.
Темкин был среднего роста, лет около пятидесяти, худощавый, внешне ничем не примечательный. Нам показался добрым и очень спокойным.
Начальник ХППГ-5148 полковник Е. Я. Темкин
— Не на курорт едем, — произнес он первые слова. — Работа предстоит жаркая…
Затем поднялся человек богатырского сложения — заместитель начальника по политчасти капитан Юрий Васильевич Таран. Он из Полтавы. Здесь лежал в госпитале, лечился после ранения на фронте. О себе сообщил коротко: политико-воспитательной работой начал заниматься еще в двадцать первом году. Был организатором комсомольско-молодежной работы в своем городе. Он несколько слов сказал об обстановке на фронте, о бдительности.
Замполит капитан Ю. В. Таран
Далее старшина познакомил с ведущим хирургом — капитаном медслужбы Оксом — и другими товарищами.
Я, как и все девчата, с нетерпением ждала, когда нас обмундируют, когда же мы станем настоящими солдатами, Но вот наконец получили гимнастерки и юбки. Шел холодный метелистый март, и положено было носить еще зимнюю одежду, поэтому нам выдали серые шапки-ушанки, а вместо ожидаемых сапог — ботинки. Не обрадовало меня и то, что не шинель пришлось надевать, а большой ватный бушлат, в комплекте с которым оказались такие же стеганые брюки. Это вызвало веселое оживление населения бараков.
Девчата примеряли форму, подгибали рукава, запахивали полы в полтора раза вокруг себя и затягивались ремнем.
— В общем-то ничего! — пришли к выводу.
Я же в бушлат могла завернуться и два раза, и по длине он был мне все равно, что пальто, да что тут поделаешь. Где подберешь шинель или бушлат для таких солдат, как я?
Потом выдали погоны, а через некоторое время присвоили и воинские звания. Врачи стали капитанами и старшими лейтенантами, старшие сестры госпитальных отделений — младшими лейтенантами, а палатные и перевязочные — старшими сержантами.
Настал день, когда в торжественной обстановке приняли военную присягу на верность Родине. Слова этой торжественной клятвы для меня прозвучали особым законом в жизни. Каждое слово накрепко врезалось в память:
«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и государственную тайну…
Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара Советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».
Я твердо усвоила и то, что «приказ командира — закон», о чем нередко напоминал старшина, и беспрекословно старалась выполнять все распоряжения и приказы старших по званию.
С наступлением дня в части все шло по общему распорядку: в шесть утра подъем, физзарядка, туалет. После завтрака начинались политические и строевые занятия. Ходили в наряды. Мне нравилось стоять на посту, особенно в ночное время, вышагивать с винтовкой через плечо около охраняемого объекта — вещевых и продовольственных складов или около выстроившихся в ряд нескольких десятков автомашин. Это выглядело совсем по-боевому.
Развертывали свою общественную работу партийная и комсомольская организации, разъясняя важность предстоящих задач.
Комсомольцев среди молодежи оказалось двенадцать человек. Комсоргом избрали самую активную и общительную девушку, Оксану Драченко.
Коммунистов было пока всего три человека. Партгруппу возглавил замполит Таран.
Старшина учил разбирать и собирать винтовку, пистолет, обращаться с гранатой. Я с интересом слушала и терпеливо познавала все премудрости военной науки и строевой службы.
— На-ле-во! На-пра-во! Кру-у-гом! — муштровал Блохин.
— Никулина, выйти из строя!
— Есть выйти из строя! — отвечала я.
— Встать в строй!
— Есть встать в строй!
И надо было усвоить, как правильно выйти и встать в строй.
Но самым важным и главным занятием была для нас медицинская практика. Большинство врачей и сестер не имели опыта. Первые пришли с институтской скамьи, медсестры — после краткосрочных курсов. Да и ранее окончившим не всем пришлось работать в госпиталях. Эти занятия необходимы были именно теперь, чтобы узнать специфику ухода за ранеными, чтобы с началом работы в полевых условиях не растеряться. А потому весь медицинский персонал ежедневно расходился по госпиталям, которые были размещены в зданиях педагогического института по улице Карла Маркса, на улице Кирова и Комсомольском проспекте.
Наконец формирование и вся подготовительная работа окончились. Объявили, что завтра начинается погрузка в эшелон.
Моя беспокойная мама наведывалась часто. А в этот день еще до подъема приехали вместе с отцом.
— Предчувствие не дает покоя, — сказала она.
— На сей раз, мама, предчувствие тебя не обмануло. Только ты, пожалуйста, за меня не очень беспокойся. Не на передовую еду, а в госпитале буду работать. Ничего со мной не случится.
Отец выглядел усталым, мрачным. Когда мама отошла от нас, он показал мне повестку, полученную вчера, в которой значилось то же, что и в моей:
«Явиться в военкомат к девяти утра, иметь при себе пару белья, кружку, ложку…»
Мать об этом еще не знала. Вот оно что! Поняла я настроение отца. Он беспокоился не только за меня, но и за маму. Ей предстоят еще новые волнения.
Повернулась она к нам и увидела знакомый листочек бумаги.
— Значит, тоже уходишь? Ну что же, идите. Провожу. Только помните, что вся моя жизнь проходит в ожиданиях, так не заставляйте ждать долго. — И закрыла лицо руками. Потом, словно спохватившись, произнесла: — Отец, тебе пора уходить. А я останусь. Тебя, быть может, не сразу отправят.
— Да, я пойду. Видишь, дочь, время какое — и проводить тебя не придется. Ну, до свидания.
— До свидания, папа.
— Возвращайся с победой!
— Непременно, папа, только с победой!
Эшелон для погрузки подан на товарную станцию Пермь II. С утра началась перевозка госпитального имущества. К вагонам то и дело подходили машины, груженные ящиками с продуктами, мешками, туго набитыми бельем, носилками и другим медицинским оборудованием. Работа кипела по всему перрону.
Справа и слева от наших вагонов размещались коллективы других госпиталей и спецгрупп — наши будущие спутники по военным дорогам.
Мать не уехала домой, как сделали другие родные: часом раньше, часом позже, а расставаться придется.
— Останусь с тобой до конца! — заявила категорично.
На станцию она пришла задолго до отправки эшелона. Уговорила часовых пропустить ее туда, где шла погрузка. Села в сторонке на порожний ящик и наблюдала за происходящим вокруг. И когда я, улучив свободную минутку, подошла к ней, она озабоченно вздохнула:
— Ох, какие тяжести вам приходится переносить. Побереги себя.
— Хорошо, мама.
А сама снова взваливала на спину мешки, под тяжестью которых еле удерживалась на ногах. Не потому, что хотела пренебречь советом матери, просто не то время, чтобы подбирать груз полегче. Надо было спешить. Да и полегче ничего не было.
Как-то сразу прекратилась суета. Опустел перрон. Все переместилось в вагоны. Только еще раз проверялось хозяйство ответственными за него лицами.
Вот уже руководители госпиталей, собрав отъезжающих, распределили по вагонам. Замполит проинформировал о том, где, в каком вагоне будут находиться начальник эшелона и начальник госпиталя, штаб и походная кухня. Предупредил, чтобы на всем пути следования соблюдались строгий порядок и дисциплина, чтобы не оказалось отставших от поезда.
Неожиданно раздалось:
— По ва-го-на-ам!
Сердце замерло. Спешу к матери.
— Мамочка, дорогая моя, прости, пожалуйста, что доставляю тебе столько страданий! Писать обещаю часто-часто. И сразу же приеду, как только окончится война. Приеду и скажу: здравствуй, мама, вот и я! А война уже скоро окончится. Потерпи немножко.
Знала, что не утешат ее эти слова, не станет легче, но говорила. Наверное, чтобы не молчать. Успокаивала мать, а сама удивлялась ее спокойствию. Она держалась молодцом. Не вздыхала, не плакала. Я знала, что слезы будут потом, когда она останется одна со своим горем. Я уже знала, как плачут матери, проводив на войну сыновей и мужей, Как плачут, получив похоронку. Угадывала и то, о чем думает сейчас моя мама: что видит меня последний раз в жизни…
— До свидания, мама!
— В добрый путь! — произносит она.
Тоскливо на душе. Ужасно жаль стало маму. Ведь ей предстоят еще одни проводы. На третью войну она будет провожать отца, на вторую проводила зятя, а тут еще и я за ними.
Спешу к вагону, чтобы не расплакаться. Мать кивает мне, прижимая ко рту кончик платка. Казалось, этим она сдерживала все, что у нее накипело внутри. Я очень понимала ее состояние и чувствовала, что держится она на пределе своих сил.
Раздался долгий прощальный свисток паровоза. Резко дернулись и поплыли вагоны, постепенно набирая скорость. Кто-то из девчат запел: «Прощай, любимый город…» Песню подхватили хором. А я смотрела на мать. Она не шла за вагоном. Может, не могла, или думала, что теперь все равно не догонишь. Еще раз мелькнула ее маленькая неподвижная фигурка и скрылась за поворотом надолго, надолго…
В ДОБРЫЙ ПУТЬ!
— По-ско-рей, по-ско-рей! — отстукивают колеса вагона.
Это я их подгоняю. Может, и глупо, но я спешу на фронт. Торжествую, что сбылась моя мечта.
Поезд идет полным ходом.
В нашем вагоне разместились часть врачей, медсестер и санитаров во главе с замполитом. В основном здесь находились работники второго отделения госпиталя.
Бот задумавшись, сидит заведующая этим отделением, капитан медслужбы Вера Петровна Чигогидзе. Кареглазая, с правильными чертами лица, очень обаятельная. Темные длинные волосы заплетены и уложены на затылке.
О чем она думает? Может, вспоминает первый день войны когда с группой студентов Пермского медицинского института с утра ушла на пляж и там готовилась к экзаменам? Осуждающе смотрели на них встречные, когда они возвращались с пляжа и, оживленно обсуждая что-то, смеялись А каким упреком встретила их комендант общежития: «Перестаньте радоваться — воина!»
Последний госэкзамен был отменен. Ребята-однокурсники добровольцами отправились на передовую санинструкторами…
Вера Петровна с год работала на кафедре терапии, затем в госпиталях, добиваясь отправки на фронт…
К плечу Веры Петровны прислонилась лейтенант Ирина Васильевна Кабакова, молодая докторша, только что окончившая мединститут. Они подружились с первых дней встречи и теперь всюду вместе.
Командиром среднего и младшего персонала, старшей сестрой второго отделения назначена младший лейтенант Валентина Лашук. Ей двадцать лет. Валя — минчанка. С первых дней войны на фронте, была ранена и лечение проходила в пермском госпитале. Как и замполит, после выздоровления снова пошла на фронт. Она уже имела боевые награды — орден Красной Звезды и медаль «За боевые услуги». Мы смотрели на нее с большим уважением и завистью. Но завидного в ее военной биографии ничего не было. В первый же день войны пережила ужас бомбежки, видела смерть и муки раненых.
Валя рассказала, как с началом войны стали формировать медицинские отряды, в одном из которых оказалась и она. Как, проходя по лесной проселочной дороге к месту назначения, внезапно услышали винтовочные и автоматные выстрелы. «Неужели немцы?» — встревожились люди. У них не было при себе оружия, и они вынуждены были переждать, пока стихнет перестрелка. Затем отряд принял решение: выйти на дорогу и присоединиться к любой воинской части. Вскоре услышали шум машины, которая шла в направлении к Минску. Поспешили ее остановить. «Поскорей!» — крикнул сидящий с шофером человек.
Не вся группа успела перемахнуть через борт, когда появившиеся вооруженные люди в плащ-накидках преградили им путь. Раздалась автоматная очередь. Несколько человек остались лежать на дороге. Успевшие забраться упали на дно кузова. Машина рванулась вперед. Вдогонку полетели гранаты…
Это были вражеские десантники.
— Мы и сами себе не верили, что остались живы, — вспоминает Валя.
Старшая медсестра 2-го госпитального отделения В. С. Лашук
Поделиться книгой: