Человек среди учений

Тут приходится быть осторожным. На самом деле всякое учение будет отвечать совсем на другой вопрос. Вопрос этот, если быть точным, выглядит примерно так: "Зачем нужна философия, если исходить из позиций самого этого учения?"

Можно и острее: "Зачем эта философия нужна себе самой?"

Этот ли вопрос важен для тебя, для меня, для человека самого по себе?…

Каждое учение стремится к самодостаточности. Оно прежде всего вводит свои понятия. Оно с самого начала устанавливает свой метод описания жизни. Уже с помощью этих понятий и в принятом ключе оно будет отвечать на любые вопросы. Логическая (а тем более риторическая) последовательность изложения может быть разной, но суть именно такова: проекция на себя.

Поэтому любое учение интерпретирует предшественников, неприметно изменяя их взгляды самим пересказом на своём языке. Так оно поступает и с современниками, самой своей терминологией подчёркивая догадливость одних и заблуждения других. Так же оно обращается и с понятием о философии, набивая его, словно пустой чемодан, теми вещами, которые учение считает нужным взять в дорогу.

"А как же может быть иначе?" – удивятся одни. "А что тут плохого?" – спросят другие. "Это и есть подлинный философский подход!" – будут настаивать третьи.

Но мне, живому человеку, который пока не отдал своего предпочтения определённому учению, хотелось бы одного: понять для себя, зачем нужна философия. Понять это ДО того, как я начну присматриваться к учениям и выбирать из них наиболее для себя подходящее. До того, как то или иное учение убедительнейшим образом объяснит, почему оно мне необходимо. Хотелось бы понять это, ещё не будучи вовлечённым в ту или иную модель мировосприятия. Понять, сохранив свободу выбора среди учений.

Возможно ли это?…

Сказка о королевском троне

Человеку по имени Инцарь очень хотелось стать королём. И надо же так случиться, что однажды на городской площади к нему подошёл человек в странном одеянии, поклонился и сказал:

– У меня есть книга специально для вас. Стоит она недорого, но может привести вас к королевскому трону.

Обрадовался Инцарь, купил книгу и в ту же ночь прочитал её от начала до конца три раза подряд.

А наутро он вышел из дома и отправился в путь к королевскому трону.

Долго ли, коротко ли, пришёл он туда, куда книга вела, и увидел замок. Вошёл – и увидел двух служителей, которые поклонились ему и сказали:

– Поднимитесь по лестнице, Ваше Величество.

Поднялся Инцарь по лестнице, вошёл в комнату, где на стене было написано: "Оставьте здесь всё". Вытряхнул Инцарь всё, что у него было в карманах, положил свою дорожную сумку и пошёл в следующую комнату.

Там на стене было написано: "Смените свои одежды". Переоделся Инцарь в странное одеяние и пошёл дальше.

В следующей комнате был накрыт стол со странными блюдами и напитками. Была и надпись на стене: "Подкрепите свои силы". Отведал Инцарь еды и питья. Сначала удивлялся непривычному вкусу, а потом ему странно стало, как это он раньше что-то другое ел и пил. Радость и величие ощутил он в себе от этой пищи.

Перешагнул он порог в соседнюю комнату, а там на мраморном столике, на бархатной подушке корона сверкает. Инцарь надел её, а к нему служитель подходит, кланяется и говорит:

– Ваше Величество, я должен вас особому языку научить.

Стал Инцарь особый язык учить – и скоро так хорошо выучил, что прежний свой язык начал забывать. И казалось ему, что он здесь уже всю жизнь живёт и никуда ему больше не нужно.

Наконец открыл служитель перед ним двери в зал, а там посредине королевский трон стоит. Сел на него Инцарь, радуется. Посидел немного, подходит к нему новый служитель и говорит уже на том особом языке, который Инцарь выучил:

– Ваше Величество, прошу Вас пройти к другим королям. Только корону соизвольте здесь оставить. Таков обычай.

Снял Инцарь корону и пошёл по длинному коридору. Направо и налево двери в комнаты. Всюду люди в таких же странных одеяниях, как на нём, все радостные и величественные, все на особом языке говорят и все друг к другу "Ваше Величество" обращаются.

Показали Инцарю его комнату и остался он там жить, про прежнюю жизнь почти не вспоминая. Да и некогда было вспоминать: слишком много дел было. То поручали нового короля встретить, то путеводной книой в городе торговать, то пол подмести, то картошку почистить. Сказали, что если он постарается, то через несколько лет может стать Старшим королём, а потом и Руководителем королей первой ступени.

На королевском троне он сидел каждые полгода – по десять, а то и по пятнадцать минут. И корону ему на это время давали.

Тайное открытие

Когда-то я сделал для себя открытие. Но долго хранил его в секрете ото всех. Я не горжусь им. Напротив – мне очень неловко говорить об этом. Эрудит уличит меня, наверное, в элементарном невежестве. А раздумчивый человек, возможно, усмехнётся про себя: "Тоже мне, открытие. Это любому умному человеку понятно". Но и совсем утаить то, что я обнаружил, не могу. Ведь для меня это действительно стало открытием. Значит, для кого-нибудь тоже может оказаться важным.

Лучше было бы, конечно, вырыть где-нибудь ямку, как легендарный царский брадобрей, и прошептать в неё: "У царя ослиные уши". Только ведь какая-нибудь дудочка рано или поздно всё равно должна спеть об этом…

Так вот: как это ни странно, главная задача философии просто-напросто не определена. Для чего нужна философия человеку? Чем она должна заниматься? Каков её главный предмет, если исходить из наших живых интересов? Нет ответа на этот вопрос, как бы его не формулировать!

Да и можно ли ответить на вопрос о главной задаче безотносительно к тому, КАК философия будет заниматься ею? Ответить не на языке одного из учений, не на основе концептуального подхода, принятого самим отвечающим, а просто, по-человечески. На языке личности. Ведь мне, человеку, нужен именно такой ответ.

Обычай отвечать на вопрос "Чем должна заниматься философия?" на языке того учения, которое берётся отвечать, приводит к отсутствию даже самой малой общей области философского мышления. К отсутствию предварительной постановки задачи. Мол, давайте начнём философствовать, говорит любое учение, а там по ходу дела разберёмся.

В результате философия сразу же, ещё до начала своей работы, распадается на множество подходов-учений, которые чаще всего с порога отрицают друг друга. Иногда кажется даже, будто собственное самоутверждение и обличение соперников как раз и становится для них главной задачей.

Каждое из учений говорит о своём и по-своему. У философии в целом нет ни общего ядра, ни общего языка. Сходство некоторых учений иногда создаёт видимость общности – но эта близость служит главным образом для отмежевания от остальных. И уж вовсе не мешает схожим учениям с ещё большим усердием сражаться в своём кругу по поводу более тонких разногласий.

Ну и что же? Да здравствует разнообразие подходов, конкуренция идей, рынок мировоззрений!…

В этом не было бы ничего плохого, если в противоборстве учений не страдали бы интересы человека. Человека, который хочет что-нибудь понять для себя. Человека, которого каждое учение старается перетянуть на свою сторону ещё до того, как он успел разобраться, что ему вообще от учений нужно.

Попытка ответа

Трудно, трудно поверить в то, что до сих пор не найден ответ на вопрос о том, для чего человеку нужна философия, – такой ответ, который не зависел бы от философского учения. Наверное, найден. Может быть, даже не один. Но то ли он не дошёл до меня, до человека, который в нём нуждается, то ли я по невнимательности своей его не высмотрел. Вот и остаётся предпринять собственную попытку ответить.

Но сначала стоит прикинуть ещё раз, каким должен быть этот ответ.

Чтобы ответ был непредвзятым, нужно найти его до начала изложения какого-либо конкретного учения.

Чтобы ответ был полезен человеку, он должен быть достаточно простым и естественным. Он должен быть приемлемым для любого дальнейшего развития мировосприятия.

А заодно, если ответ будет удачным, он сам наметит контуры действительно общей области философии. Той начальной области, где учения могут встретиться, ещё не соперничая, ещё не противоборствуя друг с другом.

Ну вот, приготовления закончены, осталось набрать в грудь воздуха и произнести наконец ответ. А уж после этого – осмотреть его со всех сторон и применить в дело.

Итак:

ФИЛОСОФИЯ НУЖНА ЧЕЛОВЕКУ, ЧТОБЫ ОРИЕНТИРОВАТЬСЯ В ГЛАВНОМ.

Если не сказать "в главном", то представление о философии вберёт в себя вообще всё, относящееся к человеческому познанию, да и к практике человеческого поведения. Но суть не в этом добавлении.

Суть в одном-единственном ключевом понятии: ориентирование.

Это означает, что основная задача философии состоит в том, чтобы помочь человеку ориентироваться – в жизни, в мире, в себе самом.

Потребность в ориентировании

Ориентирование – не просто ключ к пониманию задач философии. Оно становится таким ключом, потому что входит в основу самой жизни.

Нужно ли это доказывать? Нужно!

И доказывать это себе будешь ты сам, читатель.

Присмотрись к собственной жизни, к собственным проблемам, прошлым и теперешним. Ты увидишь, что все они уходят корнями в ориентирование.

Всякое живое существо нуждается в ориентировании. Настолько нуждается, что первоначальные возможности к ориентированию "запаяны" в каждом живом существе на уровне самых глубинных инстинктов.

То же и у человека: стремление к ориентированию – первейшая потребность после элементарных физиологических импульсов. Вместе с тем способность к ориентированию необходима и на высочайших духовных взлётах. А также – во всём промежуточном диапазоне.

Когда биологи говорят о поисковой активности, придавая ей определяющее значение в поведении живых существ, – это и есть, если быть точным, именно ориентационная активность. Те особи, у которых она выше, имеют повышенный шанс на выживание и на успех.

Понятие ориентирования необходимо и при изучении человеческой психики. Если его не использовать явно, оно неизбежно возникнет под другими именами. Или в комбинации с другими представлениями о внутреннем мире и о поведении человека.

Вот эта самая потребность в ориентировании, простая и насущная, первоначально проявляющаяся на уровне инстинкта, по мере её развития на более высоких уровнях и приводит человека к тому, что называют философией.

Само по себе понятие ориентирования не нуждается в мировоззренческих предпосылках. Оно философски нейтрально. Поэтому мы можем пользоваться им, не обращаясь к какому-либо учению.

Вместе с тем это понятие включает в себя все те вопросы и проблемы, которые приводят к философскому мышлению.

Кто я? Зачем я здесь? Что такое жизнь? В чем её смысл, есть ли он? Что такое человек? Что представляет собой внешний мир? Что представляет собой мой внутренний мир?…

Все эти вопросы выражают одно и то же – стремление к ориентированию в главном.

Чаще всего философию понимают как поиски истины. Правильно: именно ориентирование нуждается в истине прежде всего, нуждается по самой своей сути. Ориентирование – это стремление понять истинную реальность, чтобы выбрать свой путь среди бесчисленного множества возможностей.

Сказка об одиннадцатом зрении

В одной очень далёкой стране, а может быть даже на далёкой планете, жили необычные люди-далечане. У них было не одно зрение, а десять разных зрений.

Как и у нас, у них было всего по паре глаз. Но они умели по-разному их настраивать. В одном настроении глаз они видели насквозь любые предметы, в другом – видели электричество, в третьем – запахи, ну и так далее.

Не все далечане одинаково владели всеми видами зрения. Одни были зрячими в том и сём, другие – в пятом и десятом. Но всё-таки много было и способных к любому зрению. Их называли всезрячими. Они были самыми уважаемыми гражданами. Каждый из них считал своим долгом выпустить большую звуковую книгу (других книг у далечан не было, не хотели они тратить зрение на чтение) про то, что он повидал в разных зрительных настроениях.

Однажды у далечан пришло время выбирать Царя-мудреца. Этот царь вовсе не управлял далечанами. Всякими житейскими подробностями занимались у них люди, которых называли завхозами. А Царь-мудрец нужен был далечанам для того, чтобы было с кем посоветоваться о жизни.

Выбирали Царя-мудреца так. Каждый далечанин мог послать в счётный центр имя того, кто своей звуковой книгой больше всего помог ему в жизни. Чьё имя встречалось чаще всех, тот и становился Царём-мудрецом.

Так всё происходило и на этот раз. Но до чего же были удивлены всезрячие далечане, когда узнали, что Царём-мудрецом стал не один из всезрячих, как это всегда случалось, и даже не семизрячий или пятизрячий, а вообще слепой человек!

Тут же к новому Царю-мудрецу набежали звуковые журналисты (других у далечан не было) и стали спрашивать его, как же так получилось, что его книги оказались для людей полезнее мудрости всезрячих.

– Всё дело в одиннадцатом зрении, – сказал Царь-мудрец.

– Как? Что такое? – заудивлялись журналисты. – Какое такое одиннадцатое зрение? Ни у кого нет одиннадцатого зрения!…

– Правильно, – кивнул слепой Царь-мудрец. – Это зрение надо было бы первым назвать, а не одиннадцатым. Ведь это зрение, которым мы внутрь себя смотрим. Уж оно-то есть у каждого.

– Если у каждого, то и у всезрячих оно есть, кроме остальных десяти! – воскликнул один журналист. – Почему же вы Царём-мудрецом оказались?

– Просто, наверное, меня никакое другое зрение не отвлекало, – улыбнулся Царь-мудрец журналисту, которого он не мог увидеть.

И надо сказать, далечане никогда не жалели, что их Царь-мудрец был всего-навсего однозрячим.

Уровни ориентации

Философия внутренне связана с ориентированием настолько, что вполне можно говорить, например, о "философии муравейника" или о "мировосприятии амёбы". Это будет забавно, но понятно: разглядеть своего рода философию уже на нижних уровнях ориентации.