Признание

— Тюрьма — жестокое место, — ответил Бойетт. — Там часто затевают драки. Как-то раз меня ударили по голове. Может, потому и появилась опухоль. — Решив, что шутка вышла удачной, он засмеялся.

Кит из вежливости тоже хмыкнул, а потом поднялся и, подойдя к столу, сказал:

— Я дам вам свою визитку. Звоните в любое время. Вам здесь всегда будут рады, Тревис. — Он взял карточку и бросил взгляд на монитор. Четыре — он специально пересчитал — приговора, и все за нападение с целью сексуального насилия. Он вернулся к креслу, передал карточку Тревису и снова сел.

— В тюрьме особенно трудно приходится насильникам, так ведь, Тревис? — спросил Кит.

После переезда в другой город осужденный насильник должен явиться в полицейский участок или суд и зарегистрироваться. Бойетт не удивился вопросу: за двадцать лет начинает казаться, что о твоих преступлениях известно буквально всем, и все за тобой следят.

— Очень трудно, — подтвердил он. — Я даже не знаю, сколько раз на меня нападали.

— Послушайте, Тревис, я не очень силен в этих вопросах. Если вы захотите снова встретиться со мной, пожалуйста, позвоните заранее и предупредите. А пока я приглашаю вас на воскресную службу. — Кит не был уверен, что действительно хочет опять увидеть Бойетта, но говорил искренне.

Посетитель вытащил из кармана ветровки сложенный лист бумаги.

— Вам приходилось слышать о Донти Драмме? — спросил он, протягивая лист Киту.

— Нет.

— Черный парень из маленького городка в Западном Техасе, осужден за убийство в 1999 году. Жертва — белая старшеклассница из команды чирлидеров, танцевавших в перерывах между матчами. Тело так и не нашли.

Кит развернул листок. Это оказалась ксерокопия маленькой статьи из местной газеты за прошлое воскресенье. Пастор быстро ее прочитал и посмотрел на фотографию Донти Драмма, сделанную в полицейском участке. В статье не было ничего особенного — просто сообщение о предстоящей в Техасе казни преступника, утверждавшего, будто он невиновен.

— Приведение приговора в исполнение назначено на четверг, — прочел Кит, поднимая глаза.

— Скажу вам вот что, пастор: казнят не того парня. Он не имеет никакого отношения к ее убийству.

— Откуда вы знаете?

— Нет никаких улик. Абсолютно никаких. Полицейские решили, что это сделал он, выбили из него признание, а теперь собираются убить. Это неправильно, пастор. Такого не должно быть.

— Откуда вам все это известно?

Бойетт подался вперед, будто хотел шепотом сообщить нечто, чего никогда и никому не рассказывал. Кит почувствовал, как у него от волнения быстрее забилось сердце. Однако никаких откровений не последовало. Мужчины долго смотрели в глаза друг другу.

— Тут написано, что тело так и не нашли, — сказал Кит, надеясь разговорить Бойетта.

— Верно. Следствие состряпало безумную историю, что парень якобы схватил девушку, изнасиловал, задушил, а потом выбросил тело с моста в Ред-Ривер. Сплошное вранье!

— Так вы знаете, где тело?

Бойетт выпрямился, сложил руки на груди и вдруг начал кивать. Тик. Потом снова. Видимо, тик учащался, когда он нервничал.

— Это вы убили ее, Тревис? — спросил Кит, поразившись прямоте собственного вопроса. Еще пять минут назад он начал составлять в уме список прихожан, которых собирался навестить в больнице, и размышлял, как поскорее выпроводить Тревиса. И вот вынужден говорить об убийстве и спрятанном теле.

— Я не знаю, как поступить. — Бойетт снова поморщился от накатившей боли. Он наклонился, будто удерживая рвоту, и сдавил ладонями виски. — Я умираю. Мне осталось жить всего несколько месяцев. Но почему этот парень тоже должен умереть? Он же ни в чем не виновен! — В его глазах стояли слезы, а лицо исказилось.

Кит молча смотрел, как Тревиса била дрожь. Он передал ему бумажную салфетку, и тот вытер лицо.

— Опухоль растет, — сказал Бойетт. — С каждым днем давит на мозг все сильнее.

— У вас есть лекарства?

— Есть какие-то. Но они не помогают. Мне пора.

— По-моему, мы еще не закончили.

— Закончили.

— Где тело, Тревис?

— Вам лучше не знать.

— Наоборот! Может, нам удастся остановить казнь.

Бойетт рассмеялся.

— Правда? Только не в Техасе! — Он медленно поднялся и оперся на палку. — Благодарю вас, пастор.

Кит остался сидеть и лишь молча проводил Тревиса взглядом.

Дана не спускала глаз с двери. Когда уходивший Тревис сказал «спасибо», она смогла пролепетать «до свидания», но выдавить улыбку ей так и не удалось. Он снова оказался на улице — без пальто и перчаток, — но теперь ее это не трогало.

Муж продолжал сидеть в кресле, не шевелясь. Не в силах прийти в себя от потрясения, он, сгорбившись, смотрел в стену, продолжая сжимать в руке копию газетной статьи.

— С тобой все в порядке? — спросила жена. Кит передал ей статью, и она прочитала.

— Не понимаю, какое отношение это имеет к нам, — заметила Дана.

— Тревис Бойетт знает, где спрятано тело. Он знает, потому что сам убил девушку.

— Он — что, признался в этом?

— Почти. Сказал, у него неоперабельная опухоль головного мозга и через несколько месяцев он умрет. Заявил, что Донти Драмм не имеет к убийству никакого отношения. И ясно дал понять: знает, где находится тело.

Ошеломленная Дана опустилась на диван.

— И ты ему веришь?

— Он рецидивист, Дана. И патологический лжец. Он скорее солжет, чем скажет правду. Нельзя верить всему, что он говорит.

— Но ты ему веришь?

— Думаю, да.

— Как ты можешь ему верить? Почему?

— Он страдает, Дана. И дело не только в опухоли. Ему что-то известно об убийстве и теле. И он по-настоящему переживает, что казнят невиновного человека.

К Киту часто обращались за советами по разным щекотливым вопросам, и он разбирался в людях. Ошибался он очень редко. Дана была гораздо импульсивнее и, поддавшись эмоциям, часто теряла объективность и способность трезво оценить ситуацию.

— Ну и что ты думаешь с этим делать? — поинтересовалась она.

— Давай для начала постараемся все выяснить о Бойетте и проверить все факты. Действительно ли он условно-досрочно освобожден? Если да, то кто за ним сейчас надзирает? Обращался ли он в больницу Святого Франциска? Есть ли у него опухоль головного мозга? Если да, то действительно ли она смертельна?

— Получить доступ к медицинской карте без согласия пациента невозможно.

— Разумеется, но кое-что разузнать нам, возможно, удастся. Позвони доктору Герцлику — он был вчера в церкви?

— Да.

— Так я и думал. Попробуй у него что-нибудь выяснить. Доктор должен быть на обходе в больнице. Позвони в комиссию по условно-досрочному освобождению и постарайся узнать как можно больше.

— А чем ты сам намерен заняться, пока я буду сидеть на телефоне?

— С помощью Интернета выясню все, что касается убийства, суда, обвиняемого и самого дела.

Муж и жена заторопились.

— А что, если это все окажется правдой, Кит? Что, если мы убедимся: этот негодяй не лжет?

— Тогда нам придется что-нибудь предпринять.

— Например?

— Понятия не имею.

Глава 2

Отец Робби Флэка приобрел старое здание вокзала в центре Слоуна в 1972 году, когда городская администрация собиралась его снести. Робби в то время только заканчивал школу. Мистер Флэк-старший немного заработал на исках против нефтяных компаний и решил вложить деньги в недвижимость. Они с партнерами привели здание в порядок и разместили в нем офис, где на протяжении следующих двадцати лет довольно успешно занимались юридической практикой. Они не стали богатыми — во всяком случае, по техасским стандартам, но слыли преуспевающими адвокатами, и их небольшая фирма пользовалась в городе заслуженным уважением.

А затем наступило время Робби. Он пришел работать на фирму еще подростком, и вскоре всем адвокатам стало очевидно: он сильно от них отличался. Робби мало интересовался доходами, зато остро реагировал на социальную несправедливость. Он настаивал на том, чтобы отец брался за дела о нарушении гражданских прав, дискриминации по возрасту и полу, улаживал конфликты, связанные с жилищной политикой, жестоким обращением со стороны полицейских — в общем, вел те дела, которые в маленьком южном городке могли запросто превратить правдоискателей в изгоев. После трех лет учебы в колледже на севере штата напористый и умный Робби завершил юридическое образование в Университете штата Техас в Остине. Он никогда не пытался найти работу в другой фирме и не мыслил профессиональной деятельности нигде, кроме как в адвокатской конторе отца в здании старого вокзала в центре Слоуна. Здесь было множество людей, которым он хотел предъявить иски, и много обездоленных, нуждавшихся в его помощи.

С отцом Робби с самого первого дня работы постоянно ссорился. Другие адвокаты вышли в отставку или уехали из города. В 1990 году, когда Робби было тридцать пять лет, он подал иск на город Тайлер, штат Техас, обвинив его власти в дискриминации при проведении жилищной политики. Судебное разбирательство в Тайлере длилось месяц, и Робби даже пришлось нанять телохранителей, когда угроза его жизни стала более чем реальной. Жюри присяжных вынесло решение в его пользу и присудило выплатить 90 миллионов долларов, после чего Робби Флэк стал настоящей легендой и богачом. Теперь, при имеющихся финансовых возможностях, адвокат-радикал мог позволить себе затевать такие процессы, о которых раньше и не мечтал.

Чтобы не стоять у него на пути, отец благополучно отошел от дел и переключился на гольф, а первая жена, получив скромные отступные, вернулась в родной Сент-Пол.

Адвокатская контора Флэка стала прибежищем для всех, кто считал себя хоть чем-то обиженным обществом. За юридической помощью к мистеру Флэку потянулся бесконечный поток униженных, обманутых, оскорбленных и подследственных. Для знакомства с делами Робби привлекал выпускников колледжей и помощников юристов. Он каждый день просматривал поступавшие обращения и выбирал то, что представлялось ему интересным, а от остального отказывался. Фирма сначала быстро разрослась, а потом так же быстро сократила число сотрудников. Затем снова был взлет, за которым последовало падение. Юристы приходили и уходили, не задерживаясь надолго. Против Флэка постоянно выдвигали иски, на что он отвечал той же монетой. Постепенно деньги подошли к концу, но Робби снова удалось выиграть крупное дело. Самым неприятным инцидентом в пестрой карьере Робби стало избиение им портфелем бухгалтера, уличенного в хищении. Тогда адвоката приговорили к тридцати дням заключения за мисдиминор,[2] что позволило избежать более серьезного наказания. Это событие стало главной новостью в Слоуне, которая обсуждалась на каждом углу. Шум, поднятый в газетах, оказался для Робби гораздо большим испытанием, чем тюремное заключение, поскольку он, по понятным причинам, был весьма неравнодушен к публичности и славе. Коллегия адвокатов штата вынесла ему общественное порицание и отстранила от практики на девяносто дней. Это явилось третьим столкновением Робби с комиссией по этике, и он поклялся, что не последним. Вторая жена тоже решила его оставить, что и сделала, отхватив немалый куш.

Всю жизнь импульсивный и неистовый Робби Флэк постоянно боролся с самим собой и окружающими, но скучным его существование не было никогда. За глаза его часто называли Робби-флибустьером, а когда он стал прикладываться к бутылке — Робби-фляжкой. Однако, несмотря на все неприятности, похмелье, сумасшедших женщин, неприязнь коллег-адвокатов, финансовые неурядицы, проигранные дела и презрение со стороны властей предержащих, в то утро Робби Флэк приехал в контору полным решимости продолжить борьбу за права «маленьких» людей. И ему совершенно не обязательно было ждать, пока они обратятся за помощью. Стоило ему услышать о несправедливости, как он садился в машину и ехал разбираться. Именно благодаря горячему рвению в его руки попало дело, ставшее знаковым для его карьеры.

В 1999 году Слоун был шокирован ужасным преступлением. Такого в городе прежде не было. Семнадцатилетняя ученица выпускного класса Николь Ярбер исчезла, и больше ее не видели ни живой, ни мертвой. Две недели добровольцы прочесывали город и окрестности, заглядывая в каждую канаву, ров и осматривали все брошенные дома. Поиски ни к чему не привели.

Николь в городке любили — она хорошо училась, участвовала в работе молодежных клубов, посещала по воскресеньям службы в Первой баптистской церкви и иногда пела в хоре. Но самым большим ее достижением было участие в танцевальной группе команды чирлидеров старшей средней школы Слоуна. К выпускному классу она даже стала капитаном команды, заняв самую завидную — во всяком случае, для девчонок — должность в школе. Время от времени Николь встречалась с игроком школьной футбольной команды, у которого были большие планы, но весьма средние данные. Вечером в пятницу в начале декабря, когда пропала, Николь разговаривала с матерью по сотовому и обещала вернуться домой до полуночи. Для команды «Слоун уорриорз» сезон уже закончился, и жизнь вошла в обычную колею. Позже мать Николь утверждала — и распечатка звонков это подтвердила, — что они с дочерью разговаривали по мобильнику не меньше шести раз в день. Кроме того, они обменивались, в среднем, четырьмя сообщениями. Они постоянно общались, поэтому рассчитывать, что Николь просто сбежала из дома, не сказав матери ни слова, не приходилось.

Девушка не принимала наркотиков, и у нее никогда не было психологических проблем, расстройства здоровья или конфликтов с одноклассниками. Она просто исчезла. Никаких объяснений! Ничего! В церквях и школах постоянно служились молебны во спасение. Была организована горячая линия, на которую обрушился шквал звонков, но ни один из них не помог. На специальном сайте отслеживался ход поисков и опровергались слухи. Для оказания помощи в город приезжали эксперты — как настоящие специалисты, так и мистификаторы. По собственной инициативе явился даже какой-то медиум, но, выяснив, что платить ему никто не собирался, тут же отбыл. Поиски продолжались. Под предлогом обеспечения безопасности перед домом Ярберов круглосуточно дежурила полицейская машина. Единственная в Слоуне телевизионная станция наняла молодого журналиста, перед которым поставили задачу докопаться до истины. Добровольцы расширили радиус поисков и буквально рыли землю уже за пределами города. Двери и окна в домах запирали на засовы. Отцы охраняли ночами свои жилища с оружием в руках. Родители и няни ни на секунду не оставляли без внимания маленьких детей, не спуская с них глаз. Священники переписали проповеди, сделав основной упор на борьбу со злом. Первую неделю после исчезновения Николь полиция сообщала о развитии событий ежедневно, но потом, поняв, что положительных новостей не предвиделось, стала делать это реже. Все продолжали напряженно ждать, рассчитывая, что вот-вот появится какая-нибудь зацепка, какой-нибудь неожиданный телефонный звонок от польстившегося на обещанную награду осведомителя. Город замер в ожидании.

И через шестнадцать дней после исчезновения Николь звонок поступил. В 4.33 утра после второго гудка трубку снял находившийся дома детектив Дрю Кербер. Несмотря на накопившуюся усталость, он спал очень плохо. Кербер машинально нажал кнопку записи разговора, чтобы ничего не пропустить. Позже эта запись прослушивалась сотни раз.

К е р б е р. Здравствуйте.

Н е и з в е с т н ы й. Это детектив Кербер?

К е р б е р. Да. С кем я говорю?

Н е и з в е с т н ы й. Это не важно. Важно то, что я знаю, кто ее убил.

К е р б е р. Мне нужно знать ваше имя.

Н е и з в е с т н ы й. Бросьте, Кербер. Вы хотите поговорить о девушке?

К е р б е р. Слушаю.

Н е и з в е с т н ы й. Она встречалась с Донти Драммом. Тайно. Она хотела порвать с ним, но он ее не отпускал.

К е р б е р. Кто такой Донти Драмм?

Н е и з в е с т н ы й. Бросьте, детектив. Драмма все знают. Он убийца, которого вы ищете. Он схватил ее возле торгового центра и сбросил с моста на шоссе номер 244. Она на дне Ред-Ривер.

Трубку повесили. Звонок отследили: удалось выяснить, что он был сделан из телефона-автомата круглосуточного магазина в Слоуне, и на этом след обрывался.

До детектива Кербера доходили туманные слухи, что Николь встречалась с каким-то чернокожим футболистом, но подтвердить это никто не мог. Ее парень решительно отвергал такую возможность. По его словам, на протяжении последнего года они с Николь встречались время от времени, но он не сомневался, что в интимные отношения она ни с кем не вступала. Тем не менее слухи об этом ходили, что неудивительно, учитывая их скандальный характер. Все это было так отвратительно и чревато такими неприятными последствиями, что Кербер не решался поговорить об этом с родителями Николь.

Детектив посмотрел на телефон, вынул пленку с записью и поехал в полицейский участок, где сварил себе кофе и прослушал разговор еще раз. Он ощутил необычайный подъем и не мог дождаться, когда поделится новостью со следственной бригадой. Теперь все сходилось: подростковая любовь, связь между черным и белой, на что в Техасе до сих пор смотрели косо, попытка разорвать отношения со стороны Николь, неадекватная реакция отвергнутого любовника. Все сходилось.

Они нашли преступника.

Через два дня Донти Драмма арестовали и предъявили обвинение в похищении, изнасиловании при отягчающих обстоятельствах и убийстве Николь Ярбер. Он признался в убийстве и в том, что выбросил тело в Ред-Ривер.

Робби Флэк и Дрю Кербер давно были на ножах. Они не раз сталкивались в суде на уголовных процессах. Детектив ненавидел адвоката так же сильно, как и других подонков, защищавших преступников. А Флэк считал Кербера жестоким бандитом и безжалостным полицейским, который с помощью жетона и оружия готов на все, чтобы добиться осуждения. Во время одной знаменательной перепалки в суде Флэк поймал Кербера на откровенной лжи и, чтобы подчеркнуть очевидное, воскликнул:

— Да ты просто лживый сукин сын, Кербер, верно?!

Робби было сделано внушение, его заставили принести извинения Керберу и жюри присяжных, а за проявление неуважения к суду оштрафовали на пятьсот долларов. Однако подсудимого все-таки оправдали, а это было самым главным. В коллегии адвокатов округа Честер никто так часто не проявлял неуважения к суду, как Робби Флэк. И он искренне этим гордился.

Услышав об аресте Донти Драмма, Робби кое-кому позвонил, выразив возмущение, и отправился в негритянские кварталы Слоуна, которые отлично знал. Его сопровождал Аарон Рей — бывший наркодилер, отсидевший срок, а теперь работавший на адвокатскую контору Флэка в качестве телохранителя, курьера, шофера и даже следователя. Он выполнял любые поручения Робби. Рей всегда носил при себе минимум два пистолета, а еще два — в сумке на длинном ремешке, перекинутом через плечо. На оружие имелось официалное разрешение: благодаря мистеру Флэку Рей был восстановлен во всех правах и теперь даже мог голосовать. В Слоуне у Робби Флэка хватало врагов, однако все они были прекрасно осведомлены о мистере Аароне Рее.

Мать Драмма работала в больнице, а его отец водил грузовик с древесиной для лесопилки на юге города. Они с четырьмя детьми жили в небольшом белом домике с рождественскими гирляндами на окнах и двери. Почти сразу после Робби к ним приехал священник. Они проговорили несколько часов. Родители были в шоке — абсолютно раздавлены и напуганы. Они не знали, что делать, и были очень признательны Робби за визит.

— Я могу взяться за это дело, — предложил он, и они согласились.

Девять лет спустя он по-прежнему занимался этим делом.