Помоги проекту - поделись книгой:
Прокурор чуть прищурил глаза.
— Ну, а этот лодочник. Откуда ему стали известны такие подробности о похождениях Краснова в ту ночь?
— Да деревня ведь… Соседство, всякие разговоры… — повел плечами Брагин.
— Нет-нет, это обстоятельство надо…
Телефонный звонок не дал ему договорить. Шигапов поднял трубку.
— Слушаю, — сразу же нахмурил брови. — Где? Когда стало известно? Хорошо. Сейчас прибудет Брагин.
Он положил трубку.
— Звонил участковый инспектор Егоров. На Тихой утонул человек. Придется выезжать тебе…
На берегу толпился народ. Несколько человек, стоя по пояс в воде, шарили по дну реки длинными баграми. Выстроившиеся у воды деревенские бабы всячески поучали их, шумя, как стая встревоженных гусей.
Из толпы навстречу Брагину и Крутикову вышел участковый инспектор Егоров. Подал Брагину старую намокшую фуфайку и коротко проинформировал:
— Исчез лодочник Дудин. Его одежда. Нашли утром на берегу, — показал он рукой на кусты. — Там вон лодка…
Брагин и Крутиков узнали ее без труда. На этой лодке пасечник подплывал к ним два дня назад во время рыбалки. На дне лодки лежало сломанное весло. Неподалеку, у самой воды, валялся кирзовый сапог.
— Это все? — спросил Брагин, осмотрев лодку.
— Да, чуть не забыл! — спохватился Егоров. Он повернулся к песчаной косе: — Принесите-ка пиджак!
Босоногий мальчишка подбежал к участковому и протянул мокрый скомканный пиджак. Егоров развернул его и тоже отдал следователю:
— Это его. Только что вытащили из воды…
Сфотографировав место происшествия и составив протокол, Брагин сказал участковому:
— Мы еще вернемся сюда. А сейчас я хотел бы взглянуть на дом Дудина.
Вместе с начальником уголовного розыска, председателем сельсовета и двумя женщинами, одна из которых — соседка Дудина, прошли в открытую настежь калитку. Посреди небольшого дворика стояла старенькая покосившаяся избушка. Стекла на окнах серые от пыли, ставни в трещинах. Со стен местами свисала позеленевшая пакля.
— Вот это и есть хижина Дудина, — сказал председатель и, покачав головой, добавил: — Срам какой… А ведь предлагали построить приличный дом.
Скромно выглядела и внутренность избы. Узкая металлическая кровать, кухонный стол, шкаф со старыми книгами да пара стульев — вот все, что занимало две крохотные комнатки. На столе возле немытой посуды валялись остатки лука, колбасные кожурки.
— Я посмотрю тут кое-что, — сказал Брагин Крутикову, — а ты проверь соседнюю комнату.
Подойдя к столу, следователь заметил среди остатков пищи кусочек скомканной бумаги. Он развернул его. Стоявшие чуть поодаль женщины вытянули головы, пытаясь рассмотреть находку.
— Подойдите, подойдите поближе, — пригласил следователь и прочитал вслух, медленно выговаривая слова:
«Уж больно зарвался ты, Ильич. Выследили мы: с ментами, оказывается, снюхался. Рыбку им помогаешь ловить. Друга нашего Тишку заложил, паскуда, Может, ты и с нами хочешь сыграть такую шутку. Ничего у тебя не выйдет. Мы уже тут все обмозговали насчет тебя. Будешь лежать на дне речушки и кормить рыбешек, которых ты больно ловко сажал на крючки. У нас на счету каждый твой шаг. Так что недолго осталось смердить козлиной голове твоей».
Ниже стояла неразборчивая подпись.
Прочитав записку, следователь обратился к женщинам с вопросом:
— Скажите, вчера вы тут ничего особенного не заметили?
— Да вроде бы ничего, — заговорила старушка, соседка Дудина. — Вот только чудной он какой-то был вчера, Иван Ильич наш. Пришел, значит, к Трофиму, мужу моему, трясется весь, мается. Эх, говорит, большую беду я на себя накликал. Несдобровать мне теперь. Они, говорит, ни за что меня не простят. А кто это они-то, не говорит сам. Потом выпили с Трофимом моим по стаканчику, гляжу — успокоился. Пойду, говорит, спать, устал очень. Ежели случится что со мной, не поминайте, говорит, лихом. Да с тем и ушел. — Соседка окинула печальным взглядом стены комнаты, лежащие на столе кожурки и чуть всхлипнула. — Одинокий он был, Иван Ильич-то. Не якшался ни с кем. Даже женушки не имел, горемышный…
Прихватив записку, Брагин с председателем и понятыми прошли в комнату, где находился Крутиков.
— Ну, что тут у тебя? — обратился следователь к капитану, который, присев на корточки и приподняв коврик, с каким-то пристальным вниманием глядел на пол.
— Смотрите, — сказал Крутиков, показывая на доску, — между половицами везде грязь, а здесь в щелях чисто, словно вынимали доску и лазили под пол… — Он немного подумал и попросил председателя сельсовета принести топор.
Когда тот вернулся, капитан взял у него топор и, засунув острием в щель, довольно легко вывернул половицу, засунул руку в дыру, пошарил в ней.
— Ну, что я вам говорил! — вытащил он наружу охотничий патронташ. — Отличная находка, не правда ль? Забыли, видать, второпях…
В патронташе не хватало четырех патронов.
Краснов был угрюм и зол. Узнав, что его привели на очередной допрос, он недовольно посмотрел на следователя.
— Опять трепать нервы? Ну, давайте, давайте. Можете задавать хоть тысячу вопросов, а у меня ответ один: никого не убивал, ничего не знаю! Понятно?
Брагин оставался невозмутим.
— Да не кипятитесь вы, Краснов, — с укором произнес он. — Будто у вас одних нервы. Давайте поговорим без обиняков. В ту ночь вы находились в городе, добирались домой. Может быть, все-таки видели…
— Не тяни ты из меня жилы, начальник! — грубо оборвал его Краснов. — Не думай, таких, как ты, я повидал на своем веку будь-будь. Ты объясни мне прежде: почему я здесь? Что я сделал такого? Что, черт подери?
Брагин молча смотрел на Краснова. «Экая ты темная головушка!» — хотелось ему сказать, но он лишь отодвинул в сторону приготовленный для допроса протокол и чуть отстранился от стола.
— Почему вы здесь? Я отвечу вам. — Голос следователя стал чуть суров и сдержан. — Скажу сразу, ваше пребывание здесь ни мне, ни моим коллегам не доставляет удовольствия. Напротив, оно даже омрачает настроение…
Краснов слушал с ухмылкой.
— Но случилось так, — продолжал Брагин, — что на вас пало подозрение. И подозрение это усугублялось не только стечением ряда обстоятельств, но прежде всего, Краснов, вашей озлобленностью… упрямством. А ведь, казалось, чего проще, спокойно, без излишней суеты разобраться в происшедшем, расставить, так сказать, все по своим местам. С первого дня мы пытаемся сделать это, но вы, извините, ведете себя неразумно…
— Зубы заговариваешь? — выдавил из себя Краснов, с вызовом уставившись на следователя. — Напрасно стараешься. Меня на мякине не проведешь! Сам не тушуюсь, друзей не закладываю…
«Он все-таки что-то знает!» — промелькнуло в сознании следователя. А вслух он сказал:
— Никто вас не собирается провести на мякине. Тут, наоборот, нас пытаются…
— Кого это — нас? — вскинул брови Краснов.
— Меня и вас! — уточнил следователь.
Краснов хмыкнул и с подозрением посмотрел на Брагина.
— Что-то не понимаю я вас, гражданин следователь…
Он незаметно для себя опять перешел на «вы».
— Да я вот все пытаюсь объяснить, а вы перебиваете. Зубы, мол, заговариваете…
— Ладно, извините, — пробурчал Краснов.
— Ну, так слушайте! — Следователь перешел на официальный тон. — Уж если хотите знать, здесь вы только потому, что кое-кому из ваших так называемых друзей слишком дорога собственная шкура и они пытаются подставить взамен чужую. И что печальнее всего: вы всячески помогаете им в этом…
— Ничего не возьму в толк, гражданин следователь…
Брагин вынул из стола записку, обнаруженную в квартире Дудина и протянул ее Краснову.
— Вот, прочтите. Нашли в доме лодочника Дудина. Вчера он исчез безвестно…
Краснов посмотрел сначала на записку, потом на следователя, затем снова на записку и принялся читать, беззвучно шевеля губами. На лбу выступила испарина. Прочитав несколько раз записку, он с полминуты сидел в раздумье, затем со злостью бросил ее на стол и процедил сквозь зубы:
— Опять козни строите? Надоело! Видеть вас не хочу!
— Ну, что ж, — пожал плечами Брагин. — Будем считать, что откровенного разговора не получилось. Вот подпишите.
Краснов нахмурился:
— Что это?
— Постановление об освобождении вас из-под стражи.
Краснов вначале удивленно посмотрел на следователя, потом внимательно прочел постановление и, взяв со стола ручку, как-то неуверенно, то и дело оглядываясь, расписался.
— Стало быть, я могу идти? — Казалось, он все еще не верил тому, что происходило.
— Да, возвращайтесь домой, пожалуйста. Если понадобится помощь в трудоустройстве, заходите. — Сказав это, Брагин занялся своими бумагами, давая понять, что разговор на этом закончен.
Краснов ушел, но минуты через две вернулся.
— Вы что? — поднял голову следователь.
— Вспомнил я кое-что… Только не думайте, что пришел заложить кого-то… Просто не хочу лишний мусор в голове носить. Она у меня и так забита черт знает чем…
Краснов, конечно, притворялся. По всему было видно, что разговор со следователем озадачил его, заставил по-иному оценить свое положение.
— Так вот. Я вернулся в деревню около четырех утра. Все еще спали. Когда я проходил по улице, где находится дом Дудина, то увидел: из его калитки вышел человек. Он заметил меня, растерялся, хотел повернуть обратно, но потом остановился и стал прикуривать, стараясь не показывать лицо. Постоял с минуту и ушел в сторону реки… Кажется, я узнал его. Там, в зоне, был Васька. Авторитетный очень. Фамилия его…
— Бодяга? — подсказал Брагин.
— Точно, Бодяга…
После тренировки Брагин принял горячий душ, оделся и, сложив в чемодан боксерские перчатки, вышел на улицу. На него дохнуло свежим, чуть прохладным воздухом.
— Добрый вечер! — услышал он знакомый голос и повернулся. Перед ним, улыбаясь, стояла секретарша Ира, разгоряченная и взволнованная. Густые волосы были красиво заправлены назад. Ярко-голубой спортивный костюм плотно облегал тонкую, стройную фигуру. В руке она держала книжку.
Следователь удивленно вскинул брови.
— Ира? Добрый вечер! Ты откуда?
Ира показала рукой на верхний этаж спортпавильона.
— Оттуда…
— А чем ты занимаешься?
— Я? — Румянец на щеках девушки стал еще гуще. — Художественной гимнастикой. А вы, Андрей Павлович? Боксом?
— Бокс — это прошлое! — вздохнул Брагин. — В двадцать девять его называют просто: отдыхом на полу ринга. Ты домой? Позволишь проводить?
— Конечно!
Они шли медленно, словно вымеривая каждый шаг. Небо по краям было стянуто темными облаками и лишь над самой головой, в просвете, усеяно яркими, чуть мигающими звездами.
— Похоже, ты никогда не расстаешься с ней… — чуть шутливо заметил следователь, показывая на книжку.
— А-а, — улыбнулась Ира, — я только что взяла ее у одной девушки. — Она открыла книжку и, как-то загадочно взглянув на Брагина, прочитала тихо:
— Франческо Петрарка… Мне так нравятся его стихи! Впервые я читала их, когда училась в десятом классе. Вы знаете, я проплакала всю ночь… А вам, Андрей Павлович, вам его стихи нравятся?
— Нравятся, Ира. — Он тихонько взял книжку из рук девушки. — Поэт вложил в них всю душу…
— Какой это был удивительный человек, правда? А его любовь к Лауре… Как вы думаете, Андрей Павлович, почему она не стала взаимной?
— Право, не знаю. Об этой женщине мало известно. Возможно, она не поверила в большую любовь поэта. Или просто предпочла остаться верной другому. Как наша пушкинская Татьяна…
Он перевернул страницу и поднес книжку к лицу:.
Брагин закрыл книжку и, задумавшись, отдал ее девушке. Он вспомнил тот вечер… Прекрасный летний вечер. Озаренные призрачным светом улицы, полную луну, висевшую над крышами, как большой перезревший апельсин, нежное звучание гитары из открытого окна. И она, маленькая в легком белом платье, точно бабочка, порхающая в ночном полумраке.
В тот день оба получили назначение в прокуратуру, в разные города, правда. Это немножко огорчало, но Юлия была просто неузнаваема. То она пряталась от Брагина за деревья, что попадались на пути. То начинала делать ему забавные прически. То принималась танцевать посреди улицы, заставляя его насвистывать вальсы Штрауса.
Он вспомнил, как Юлия подбежала к небольшому озеру в парке и озорным голосом приказала:
Поделиться книгой: