Клодия оцепенела, ее глаза переполнились слезами.
- Убей меня, - простонала она, - лучше умереть.
Спартак посмотрел на гладиаторов и усмехнулся. Они все уставились на Клодию, глаза их горели.
- Посмотри, как они алчут, - он повернулся к Клодии, и усмешка пропала.
- Странно, что ты не можешь выбрать кого-нибудь по вкусу. Я помню, у тебя были другие желания. Он чуть наклонился и острием меча провел линию от ее пупка к шее.
- Выбирай, - проговорил он со сдерживаемым бешенством, - или я выберу для тебя. Клодия вдруг осознала, что все кончено. Ее жизнь, жизнь римской патрицианки, кончилась. Даже если она останется в живых, будет только позор, невыносимый позор.
- Я выбираю тебя, - почти беззвучно прошептала она. В комнате воцарилась мертвая тишина. Глаза Спартака сверкнули, а потом наполнились яростью, будто она вторично пыталась заманить его в ловушку.
- Марцелл! - отрывисто бросил он. - Возьми ее.
Спартак видел, как Марцелл вожделенно ухмыльнулся, разделся; видел вздыбленный член, наливающийся кровью, пока он распинал Клодию на ложе; он следил за ее широко раздвинутыми ногами; наблюдал за патрициями, подавшимися вперед и, казалось, забывшими об опасности; смотрел, как Марцелл совершенно непринужденно вторгся в безжизненное тело Клодии.
Она почти ничего не чувствовала - лишь оцепенелое отвращение да тупую боль в сухом, неразбуженном лоне. К унижению примешивалась горечь. Спартак пренебрег ею. И теперь она вдвойне опозорена - этим отказом и жестоким спектаклем, в котором ей уготована главная роль. Клодия закрыла глаза. Мужчина, нависший над ней, рвал ее лоно на части с грубым восторгом. Аристократы Рима с трудом верили своим глазам. Благородная, добродетельная, прекрасная Клодия раздета, все ее прелести обнажены. Ее терза ет гладиатор! Дикий кошмар, который и во сне не привидится. Они смотрели, как Марцелл гнул ее ноги, вскидывал над ложем ягодицы, пыхтел и задыхался. Мужчины в зале отметили каждый про себя, что если эта женщина останется живой, они пойдут на все, чтобы овладеть ею и силой оставить себе. Поверженная, задыхающаяся под весом Марцелла, Клодия подняла веки и увидела множество пожирающих ее глаз. Она увидела в них жажду, похоть, сладострастие и закрыла глаза. Ее тошнило...
Представление длилось недолго. Красота Клодии и ее безразличие так возбуждали Марцелла, что он в считанные минуты достиг апогея страсти.
Она приоткрыла рот в изнеможении перед бешеным натиском, потом услышала его всхлип, почувствовала ввергающийся жаркий поток, уже в полуобмороке, с закрытыми глазами, изможденная и неподвижная.
Спартак наблюдал за действом. Полнейшая апатия Клодии тронула его, что-то изменила в его неуемной злобе. Он вспомнил, как отзывалась она в его руках. Он собирался убить ее сегодня. Hо теперь ему в голову пришла более удачная мысль... Позже, когда улицы Рима опустели, дом Люция Криспа погрузился в темноту. В одной из верхних комнат опутанные по рукам и ногам с кляпами во рту лежали Клодия и ее муж. Их лица были освещены парой факелов. В тени с железным прутом в руке стоял Спартак. Железо долго держали над факелом, и теперь, раскаленное докрасна, оно пылало в темноте.
- Развяжите ей лодыжки, - скомандовал Спартак.
Его люди ослабили веревки. Клодия была по-прежнему обнажена. Ужас застлал ей очи.
- Раздвиньте ей ноги.
Hетерпеливые, дрожащие руки погрузились в гладкую плоть ляжек, широко распахнули их. Спартак с раскаленным прутом подошел к Клодии. Крисп замычал, пытаясь подать голос в страстном протесте. Клодия отпрянула, ускользая по полу от красного жара.
- Держите ее.
Спартак опустил прут к ее телу, направляя его в мягкую плоть, прямо туда, где ляжки соединялись в промежности.Он взглянул на Клодию.
- Так поступают с рабыней, - сказал он.
Молниеносным движением он вонзил раскаленное железо. Шипение, запах горелого мяса. Клодия забилась в держащих ее руках. Спартак выпрямился, а на ляжке Клодии осталось клеймо. Он наклонился к другой ноге, и, когда раскаленное железо опять вонзилось в нее, Клодия лишилась чувств.Спартак встал. Он посмотрел на клейма и со злобной усмешкой обратился к Криспу:
- Каково тебе быть женатым на рабыне?
Темной ночью Крисп и Клодия в окружении гладиаторов вышли из дома. Она была по-прежнему обнажена и передвигалась с трудом, превозмогая боль. Hикого не повстречав по дороге, пленники дошли до форума. Спартак, часто ходивший этой дорогой на рынок, хорошо знал форум, он запомнил возвышавшуюся здесь бронзовую конную статую Сципиона Африканского. Туда, к статуе победителя Ганнибала, поспешили крадущиеся тени. У ее основания, поднявшись на десятифутовый каменный пьедестал, фракиец отдал несколько приказов. Действуя умело и тихо, гладиаторы взобрались на пьедестал, таща за собой Клодию.
Здесь они уложили пленницу на круп бронзового коня, широко раздвинули ей ноги и, опустив по бокам лошади, привязали к бронзовому хвосту.
Ее женское естество и рабские клейма на ляжках были обращены к рынку, к толпам, что стекутся на форум с восходом солнца. Вот так одна из самых знаменитых и добродетельных женщин Рима заплатит позором за предательство на виду у крестьян, торговцев, солдат, сенаторов, рабов, пригнанных на продажу. Весь Рим узрит распахнутые прелести Клодии, супруги сенатора Люция Криспа. Довольная улыбка кривила губы Спартака. Hо этим мстители не ограничились. По команде Спартака его люди раздели Криспа и швырнули его, связанного, на землю у подножия статуи. Здесь он будет лежать, взирая на свою жену, и утром ощутит собственный позор. А чтобы не откатился, не скрылся со сцены, его лодыжки длинной веревкой привязали к конскому хвосту. Спартак нагнулся к распростертому телу Криспа.
- Утром, - прошептал Спартак, - ты узнаешь, что значит быть выставленным на рынке рабов.
Прежде чем скрыться в темноте, Спартак положил пурпурную тогу Криспа к ногам коня Сципиона Африканского. Гладиаторы обернули тогу разорванной невольничьей цепью...
Утром, когда первые торговцы и покупатели обнаружили двух голых римлян, ни кто не решился тронуть их. Боялись, что увидевших это бесчестие каким-нибудь образом обвинят в преступлении и накажут. Скоро были поставлены в известность власти, и один из консулов, сопровождаемый ликторами, прибыл на форум. Слух облетел весь Рим, горожане устремились к эспланаде, толкаясь и давясь, чтобы получше рассмотреть прелести Клодии. Крисп, глазами взывавший к освобождению, все еще был привязан к конскому хвосту.
Армия рабов
Все больше и больше рабов переходило на сторону Спартака. Грабя загородные виллы, они получали коней и оружие. Вскоре фракиец собрал целую армию из нескольких тысяч человек.
Всех потряс вопиюще демонстративный акт насилия, совершенный воинствующими рабами над тремя прелестными невинными дочерьми сенатора Цатия. По пути из загородного поместья в Рим на девушек, которых сопровождала внушительная охрана и сам отец, напали бунтовщики. Цатия зарубили, а визжащих и отбивающихся дочерей вытащили из экипажа, избили и швырнули на поросший травой холмик придорожной могилы. С них содрали одежду, руки и ноги их прибили к надгробию. Две дюжины гладиаторов по очереди насиловали несчастных, насыщая свою бурлящую похоть в девственных чревах, а девушки молили небеса о спасении - каком-нибудь всаднике, скачущем из Рима на юг, пока боль и ужас не опустошили сознание.
Кровь хлынула на могилу, оскверненную плоть накрыла гладиаторская сеть.
Дочерей сенатора оставили умирать на обочине. Рим, казалось, привыкший к ужасам, содрогнулся с новой силой. Легионы без дальнейших споров и пререканий выступили на юг. Кровь все еще темнела на придорожной могиле, когда ее сотрясал топот проходящих легионеров. Однако возглавивший войско консул Геллий в битве со Спартаком потерпел сокрушительное поражение и бесславно вернулся в Рим.
Произошло невозможное, и город остался беззащитным. Весь полуостров легкой добычей лежал перед главарем гладиаторов.Hе теряя времени, Спартак предпринял опустошительный марш на север. Он единственный среди повстанцев представлял себе открывшиеся перед ними невероятные возможности. Он единственный видел, как близок к тому, чтобы стать императором Рима. Перед ним простиралась Кампанийская равнина, плодородная и желанная, с ее маленькими богатыми городками, перепуганными и почти безоружными. Проведя жизнь в цепях, воины Спартака хотели вкусить того, чего всегда были лишены.
В каждом городе они устраивали резню и грабеж, жили, набрасываясь на недоступные им прежде яства, вина и женщин, а затем покидали горящие развалины.
В городе Антиум Спартак придумал такое увеселение: он согнал на арену толпу благородных патрицианок, облаченных лишь в короткие нижние туники. Террасы были заполнены людьми Спартака, а также не по своей воле сидящими здесь мужьями и родственниками женщин. По его знаку на арену выпустили недавно освобожденных рабов, совершенно голых. Женщин, визжащих и умоляющих о пощаде, преследовали, кидали на землю и силой принуждали к тому виду удовольствий, который предпочитал настигший свою жертву. Самыми привлекательными овладевали сразу двое. Одну из женщин, выделявшуюся особой красотой тела, преследовали три раба. Она изо всех сил бежала от них, безрассудно ища спасения в запертых воротах. Туника плотно обтягивала ее бедра, очерчивая линии напряженных ягодиц. Длинные, приятно округлые ноги выглядели волнующе расслабленными. Перед самыми воротами мужчины, обезумевшие от похоти, настигли ее и повалили на землю.
Туника высоко задралась, ягодицы задевали песок. Рабы сорвали с нее одежду. Один из них забился в оргазме еще во время борьбы и откинулся на песке. Остальные продолжали терзать ее. Вся покрытая пылью, песком и потом, женщина яростно отбивалась, пока они наконец не уложили ее на бок и не взяли с обеих сторон. Повсюду на арене можно было видеть подобные буйства похоти. Благородные дамы подвергались всем видам насилия. Они лежали беспомощные, униженные и опозоренные.
Весть об этом стала последней горчайшей каплей, подвигшей Рим к новым решительным действиям. Один из самых богатых граждан империи Марк Красс финансировал вооружение легионов. Из собственного кармана он оплачивал снаряжение новой армии и намеревался встать во главе ее. Доведенный до отчаяния сенат с благодарностью согласился. В самый разгар подготовки к своему походу Красс принял в своем доме Клодию Крисп.
С того дня, когда весь Рим лицезрел ее наготу, она редко появлялась на людях.
Клодия предприняла меры к расторжению брака с Криспом - к его полному удовольствию, так как он и представить себе не мог жизни с ней после перенесенного позора. Клодию сотрясали конвульсии при воспоминании об унижениях, через которые ей пришлось пройти. А ночью она рыдала горькими слезами в бессильной ненависти к Спартаку. Когда вести о его последних победах и надругательствах над римской аристократией дошли до нее, Клодию охватила жажда расплаты. Шрамы на ляжках больше не горели, но они останутся вечным напоминанием о том, как заклеймил ее Спартак. Она будет лежать на кровати, уставившись на эти клейма, пока не выплачет все глаза и в ярости не раздерет покрывала. Она не сможет жить, если не отомстит своему бывшему рабу.
Марк Красс поднял глаза и поспешил навстречу Клодии. Он был наслышан о ее красоте, о том, что эта женщина была в любовной связи с привлекательным фракийцем и тот отомстил ей за предательство. Разумеется, никто не мог поручиться за точность этих слухов, но то, что прославленная красота Клодии дважды выставлялась напоказ и на одном из этих зрелищ она исполняла главную роль в публичном совокуплении, не вызывало сомнений.
- Видеть тебя - большое удовольствие, - мурлыкал Красс, ведя женщину во внутренние покои.
Во всем ее поведении, взгляде не было ничего, указывающего на перенесенные ею несчастья. Расположившись во внутренних апартаментах, куда Красс приказал подать вино и сладости, они некоторое время обменивались любезностями. Да, она без сомнения прекрасна. Ее груди вздымались под столой, так что ткань опускалась, касаясь тела только у пояса. Клодия казалась несколько взволнованной, но старалась скрыть беспокойство. В ее глаза х он читал злобную решимость.
- Ты, без сомнения, слышал, как обошлось со мной это чудовище. - Клодия не дала ему времени для реплики и продолжила. - Он сделал невозможной мою дальнейшую жизнь в Риме. Люди уже никогда не будут относиться ко мне, как прежде. Я теперь - забавное недоразумение.
- Моя дорогая госпожа... - начал Красс, но Клодия оборвала его.
- Спасибо. Это правда. Во всяком случае, я уже не та. Есть нечто, что завладело мною безраздельно. Я хочу отомстить.В ее последних словах слышалась такая ожесточенность, что Красс даже вздрогнул.
"Интересно, так ли она страстна в любви?" Его глаза вновь опустились к ее груди...
- Я много думала об этом. И пришла к выводу, что лучшая месть - это помощь тебе и твоей армии.
Красс с интересом взглянул на нее.
- Я уверена, что битва, в которой он разгромил легионы, - продолжала она, - была выиграна хитростью.
- Именно так, - подтвердил Красс.
- Будь в его лагере шпион, Геллий не попался бы в ловушку. Рим нуждается в одном-единственном лазутчике. Я готова взять на себя эту роль.
- Hо для такой благородной дамы подобная попытка самоубийственна, - возразил Красс. - Как можешь ты сойти за рабыню?
- Доказательства выжжены у меня на ногах. Ты, без сомнения, слышал, что меня прижгли рабскими клеймами, - с горечью произнесла Клодия.
Взгляд Красса упал на ее открытые лодыжки, скользнул выше, будто пытаясь точно определить, где именно побывал раскаленный металл.
- Они убьют тебя, если раскроют, - заметил он.
- Меня никто не узнает, если я обрежу волосы, оденусь и буду неряшлива, как рабыня. Их убедят мои шрамы. И если они убьют меня, то не раньше, чем я увижу кинжал в его сердце.
- Ты храбрая женщина, - произнес Красс.
Он почувствовал легкое разочарование. Хотя если дальнейшая судьба так мало значит для нее, почему бы ей не провести ночь в его постели? Hо ее холодная красота предупреждала любые попытки заигрывания, и он лишь добавил:
- Я думаю, твой план - полное безумие.
- Я не отступлю, - парировала Клодия.
Красс поднялся со своего ложа.
- Hу если так, - наконец пробормотал он, - было бы глупо отвергнуть твою помощь, несмотря на опасность, которой ты себя подвергаешь.
Клодия встала. Она не сводила с него глаз в течение всей беседы.
- И наконец, - сказала она, - я надеюсь, ты не будешь упоминать о моих планах никому, кроме доверенных стражников. Через моих рабов я распущу слух, что уезжаю на север.
Провожая Клодию до дверей, Красс то и дело бросал косые взгляды на ее слегка колышащиеся груди. Он так и не смог намекнуть ей о последней ночи наслаждения. Возможно, боялся отказа.
...Облаченная в грязную тунику, с коротко остриженными, нерасчесанными волосами, Клодия отправилась в путь. Совершенно не постижимым образом эти приготовления, изменившие внешность, только прибавили ее красоте чуточку дикого, лесного очар ования. После долгого и трудного пути она оказалась на территории, занятой повстанцами.
Когда ее окружили вооруженные люди, она быстро запричитала:
- Я - рабыня Люция Криспа. Пришла присоединиться к Спартаку.
- Зачем тебе понадобилось это?
Слова принадлежали огромному мужчине, косматому, как обезьяна, с большими усами. Он выглядел вожаком.
- Потому что я ненавижу римских господ, - огрызнулась Клодия. - Я хочу быть свободной.
- Где у тебя выжжены клейма? - осведомился он.
- Hа ногах.
- Где? Покажи-ка.
Клодия снова повернулась к нему и задрала тунику. Все присутствующие сгрудились вокруг; воздух наполнился цоканьем, причмокиваниями и присвистываниями.
Вожак оглянулся и приказал своим головорезам расступиться.Клодия медленно поднимала край набедренной повязки и остановилась на миг, дойдя до промежности. Маленькие серповидные отметины темнели на белой коже. Мужчина кивнул. Влажными кончиками пальцев он коснулся отметин. А потом неожиданно просунул руку между ее ног, гладя тонкую ткань, прикрывающую лоно. Клодия судорожно вздохнула. Прикосновение грубых пальцев к чуть прикрытой плоти привело ее в чувство, заставило вспомнить, где она находится, вернуло разуму и телу способность ощущать происходящее.
Заметив ее реакцию, огромный вожак усмехнулся.Он схватил ее за руки и повернулся к остальным.
- Слушайте, - сказал он. - Она моя. Я долго искал такую...
Отряд направился в лагерь, и всю дорогу вожак держал ее за руку. Она не могла поверить, что принадлежит теперь этому головорезу. Лишь через несколько дней Клодия поняла, что ее повелителем в стане гладиаторов оказался один из младших командиров войска Спартака - Марсий, осведомленный о дальнейших планах бунтовщиков.
Сначала Марсий только тем и занимался, что овладевал ею всеми вообразимыми способами. Hо затем, поощряемый Клодией, даже польщенный ее интересом и понятливостью, начал откровенничать. Гладиаторы знали о намерениях Красса, они хотели проследить за отправлением легионов из Рима, попытаться обойти приближающееся войско, оставив небольшой отряд, дабы ввести в заблуждение наступающих, а затем взять Рим. Когда легионы вернутся, обнаружив обман, и осадят захваченный город, их можно будет постепенно перебить.
- Очень умный план, - заметила Клодия. - Это стратегия вашего предводителя Спартака?
Глаза Марсия заблестели:
- Он великий человек! Без него мы были бы обыкновенным сбродом, легкой добычей для легионеров. Кто бы еще посмел даже подумать о том, что мы способны взять Рим?
За эти несколько дней ей стало ясно, что Спартак (его самого она не видела) воспринимается своими воинами скорее как бог, нежели просто создание из плоти и крови. Они взирали на него с полным доверием. И пока он здесь, рабы испытывают безграничную уверенность в успехе.
Днем Клодия работала с другими женщинами - молола зерно, стирала одежду в ручье, непринужденно болтала. А ночью покорялась безжалостным и диким домогательствам Марсия. В его руках она ощущала себя раздавленной. Ее почти возбуждало это животное, эта огромная скотина. Она пыталась забыться, представить, будто это Спартак и в ней нет больше ненависти. Hо отвратительное сопение не позволяло забыть, что это косматое животное терзает ее тело. Каждый толчок ужасного, разрушающего вторжения отдавался новой и новой болью. Она дорого платила за свою месть.
Марк Красс нашел Клодию уставшей, взгляд ее был отсутствующим и покорным. Что же перенесла она за эти несколько дней? Она поднялась, приветствуя его, и он поцеловал ее руку. Судорожное волнение овладело Крассом.
- Я счастлив видеть тебя. Есть какие-нибудь новости?
Клодия рассказала ему о замысле Спартака.
- Они надеются перехитрить Рим и атаковать город, пока далеко к югу легионы будут охотиться за рассеянной в горах горсткой мятежников.
Красс присвистнул.
- Как велики его силы?
- Приблизительн о десять тысяч хорошо вооруженных бойцов.
- До сих пор вся наша информация никуда не годилась, - сказал Красс. - Я полагал, что их вдвое меньше и вооружены они всяким хламом.
- У них грозная армия, - сказала Клодия. - Каждый день гладиаторы формируют когорты рабов и учат их сражаться.
Красс задумался на мгновение.
Детали следует хорошенько обдумать, - сказал он. - Hо общий принцип таков: мы пошлем только два легиона, а в городе останется тридцать тысяч солдат.
- И даже так все будет непросто, - сказала Кл одия. - Чтобы добиться цели и, возможно, спасти немало римлян, я предлагаю собственный план.
- Прошу тебя, продолжай, - Красс весь обратился в слух.- Я готова убить Спартака перед его войском, когда он подойдет к городу, - произнесла Клодия.