Письмо от русалки

Она так и осталась стоять на пороге в ожидании ответа мужа. После некоторой паузы Кристиан вздохнул и, выдвинув нижний ящик, выложил на стол небольшую стопку писем.

— Некоторое время назад я начал получать вот это.

Эрика взяла письма в руки и осторожно просмотрела. Белые листы, черные чернила. Почерк, вне всяких сомнений, тот же, что и на открытке, которую она принесла с собой. Да и слова казались знакомыми. Разные формулировки, но всего лишь вариации на одну и ту же тему. Она прочла вслух первое письмо:

— «Она идет рядом с тобой, Она преследует тебя. Ты ни на что не имеешь права. Твоя жизнь принадлежит Ей».

Эрика оторвала взгляд от листа и с удивлением уставилась на Кристиана.

— Что имеется в виду? Ты понимаешь, о чем тут речь?

— Нет, — ответ прозвучал поспешно и решительно. — Понятия не имею. Я не знаю никого, кто желал бы мне зла. И я понятия не имею, кто такая «Она». Нужно было их выкинуть, — добавил он и потянулся к письмам, но Эрика не сделала ответного движения, чтобы отдать их ему.

— Тебе следовало бы обратиться в полицию.

Кристиан отрицательно покачал головой:

— Нет, наверняка это просто кто-то развлекается. Чья-то злая шутка.

— На шутку что-то не похоже. И тебе, по-моему, не очень весело.

— Вот и я говорю то же самое, — вставила Санна. — Мне кажется, все это довольно жутко. Учитывая, что у нас дети, и все такое. Вдруг это какой-нибудь сумасшедший, который…

Она покосилась на Кристиана, и Эрика поняла, что дискуссия такого рода происходила в их семье не в первый раз. Но он снова энергично потряс головой.

— Я не желаю предавать все это огласке.

— Когда это началось? Скажи более точно.

— Когда ты взялся писать книгу, — проговорила Санна, за что муж наградил ее раздраженным взглядом.

— Да, примерно в это время, — подтвердил он. — Полтора года назад.

— Может тут быть какая-то связь? Описываются ли в книге реальные люди или события? Возможно, кто-то воспринял твою книгу как личную угрозу…

Эрика не сводила глаз с Кристиана, который беспокойно ерзал на стуле. Сразу бросалось в глаза, что этот разговор ему в высшей степени неприятен.

— Нет, это художественно-литературное произведение, — проговорил он и поджал губы. — Никто не может сказать, что его изобразили в этой книге. Ты ведь читала рукопись? Похоже, что книга автобиографическая?

— Да нет, не сказала бы, — проговорила Эрика и пожала плечами. — Но я знаю, что писатель всегда невольно вплетает в повествование нити из собственной жизни, осознанно или неосознанно.

— Я же сказал — нет! — выпалил Кристиан, поднялся и оттолкнул стул.

Эрика поняла, что пора откланяться, и попыталась выбраться из кресла, однако законы физики были против нее, и единственным результатом ее усилий стали звуки, напоминающие лошадиное пофыркивание. Суровое лицо Кристиана несколько смягчилось, и он протянул ей руку.

— Наверняка это просто какой-то сумасшедший, который прослышал, что я пишу книгу, и у него возникли странные идеи, — произнес он уже куда спокойнее.

Эрика сомневалась в правдивости этих слов, но это было лишь смутное чувство, без всяких доказательств. Идя к машине, она в душе надеялась, что Кристиан не станет пересчитывать письма и не заметит, что их стало пять вместо шести. Уходя, Эрика тайком засунула одно из них к себе в сумочку. Она удивлялась собственному поступку, но раз уж Кристиан не хочет ничего рассказывать, она разберется в этом деле сама. Тон писем показался ей угрожающим — похоже, ее друг в опасности.

* * *

— Тебе пришлось отказать кому-нибудь из клиентов? — пробормотал Эрик, дотягиваясь губами до соска Сесилии. Она сладко застонала и растянулась на своей кровати. Ее парикмахерский салон располагался на идеальном расстоянии — на первом этаже того же дома.

— Тебе бы это точно понравилось, если бы я начала отказывать клиентам, чтобы освободить для тебя место в своем расписании. Откуда такая уверенность, что ты важнее всех?

— Но разве есть на свете более важные занятия? — усмехнулся он, щекоча языком ее грудь, и она притянула его к себе, будучи не в силах сдерживаться.

Потом она лежала рядом, положив голову на его руку, и жесткие волоски слегка щекотали ее щеку.

— Мне было так странно столкнуться вчера с Луизой и с тобой.

— Угу, — ответил Эрик и закрыл глаза. В постели с любовницей он не испытывал никакой потребности говорить о жене и своих отношениях с ней.

— Я очень хорошо отношусь к Луизе, — проговорила Сесилия, трогая волоски у него на груди. — И если бы она узнала…

— Но она не узнает! — резко оборвал ее Эрик и сел. — И никогда не узнает, будь уверена.

Сесилия подняла на него глаза, и он уже заранее понял, к чему она ведет.

— Рано или поздно ей придется обо всем узнать.

Эрик мысленно вздохнул. Ну почему всегда так некстати начинаются дискуссии о будущем? Он спустил ноги с кровати и стал натягивать на себя одежду.

— Ты уже уходишь? — спросила Сесилия, и обиженное выражение на ее лице еще больше рассердило Эрика.

— У меня много дел на работе, — сухо ответил он и застегнул рубашку. Его ноздри ощущали характерный запах, остающийся после занятий сексом. Впрочем, он сможет принять душ в офисе. У него в шкафу хранился запасной комплект одежды — как раз на такой случай.

— Ты считаешь, что все так и должно быть?

Сесилия полулежала на постели, и Эрик не мог отвести глаз от ее обнаженного тела. Большие темные соски на ее упругой груди снова набухли от прохладного воздуха в комнате. Он быстренько прикинул в уме. На самом деле на работе у него не было никаких срочных дел, и он ничего не имел против продолжения. Правда, теперь придется пуститься в уговоры, но возбуждение, уже возникшее в теле, подсказывало ему, что овчинка стоит выделки. Он присел на край кровати, смягчил голос и выражение лица, протянул руку и погладил Сесилию по щеке.

— Сесилия… — проговорил он, и далее с его языка стали легко срываться слова, которые он уже так много раз говорил ей раньше. Когда она в ответ крепко прижалась к нему, он почувствовал сквозь рубашку прикосновение ее груди и начал снова расстегивать пуговицы.

* * *

После запоздалого обеда в ресторанчике «Погребок» Патрик припарковал машину перед длинным белым зданием, которому явно не грозила победа в архитектурном конкурсе, и вошел в холл полицейского отделения Танумсхеде.

— К тебе посетительница, — сказала Анника, взглянув на него поверх очков.

— Кто?

— Не знаю, но она очень хороша собой. Правда, немного полновата. Но тебе она точно понравится.

— Ты о чем? — удивленно переспросил Патрик, недоумевая, с каких это пор Анника стала заниматься сводничеством.

— Да ты пойди посмотри сам, она сидит у тебя в кабинете, — сказала Анника и подмигнула ему.

Патрик подошел к двери своего кабинета и замер на пороге.

— Привет, моя дорогая! Что ты здесь делаешь?

Эрика сидела возле его стола на стуле для посетителей и рассеянно перелистывала журнал «Полиция».

— Как ты долго! — проговорила она, не отвечая на вопрос. — Стало быть, вот как выглядит напряженный рабочий день добросовестного полицейского?

Патрик лишь хмыкнул. Он прекрасно знал, что Эрика обожает над ним подтрунивать.

— Ну, так что привело тебя сюда? — спросил он, садясь на свое место.

Чуть подавшись вперед, он посмотрел на жену и в очередной раз осознал, какая же она красивая. Патрик помнил ее первый приход к нему в полицейский участок — тогда в связи с убийством ее подруги Александры Викнер, — но с тех пор Эрика только похорошела. В суете буден он иногда забывал об этом. Жизнь крутилась по заведенному кругу: отвезти дочку в садик, поехать на работу, забрать из садика, съездить в магазин за продуктами и под конец дня — поздние часы в усталости перед телевизором. И так дни складывались в месяцы, но иногда его снова поражало как громом, и он понимал, как возвышенна его любовь к жене. И теперь, когда она сидела перед ним в кабинете, храня в своем чреве двоих детей, а зимнее солнце, проникавшее через окно, золотило ее светлые волосы, чувства настолько переполняли его, что этих минут, казалось, хватит на всю жизнь.

Патрик осознал, что не слышал ответа Эрики, и попросил ее повторить.

— Я сказала, что была у Кристиана и разговаривала с ним.

— Ну и как он?

— Вроде бы ничего, хотя… — Она закусила губу.

— Хотя — что? Я подумал, что он просто немного перебрал вчера на нервной почве.

— Да нет, это еще не вся правда.

Эрика осторожно достала из сумочки полиэтиленовый пакет и протянула его Патрику.

— Карточку принесли вчера вместе с букетом цветов. А письмо — одно из тех, которые приходили ему в последние полтора года.

Патрик посмотрел на жену долгим взглядом и начал открывать пакет.

— Думаю, будет лучше, если ты попытаешься прочесть их, не вынимая. К ним уже прикасались и я, и Кристиан — новые отпечатки пальцев ни к чему.

Он снова кинул на нее многозначительный взгляд, однако последовал ее совету и прочел содержание писем через полиэтилен.

— Как бы ты это истолковал? — поинтересовалась Эрика, чуть подвинувшись вперед на сиденье, но тут же вынуждена была перераспределить свой вес по-другому, ибо стул чуть не перевернулся.

— Ну, звучит как угроза. Хотя и не прямая.

— Да, мне показалось именно так. И сам Кристиан точно воспринимает эти письма как угрозу, хотя и утверждает, что все это ерунда. Он категорически не хотел показывать письма полиции.

— Так, значит, это?.. — Патрик поднес пакет к лицу Эрики.

— Ай-ай-ай, они случайно завалились ко мне в сумку. Какая неуклюжесть с моей стороны!

Она склонила голову набок и напустила на себя самый невинный вид, но ее мужа не так легко было сбить с толку.

— Стало быть, ты украла их у Кристиана?

— Что значит — украла? Я их ненадолго одолжила.

— И как, по твоему мнению, я должен теперь поступать с этими… одолженными материалами? — спросил Патрик, прекрасно понимая, каков будет ответ.

— Кто-то угрожает Кристиану, и тот боится — я заметила это сегодня по его поведению. Для него все это очень серьезно. Почему он не желает обращаться в полицию, я до конца не понимаю, но, может быть, ты сможешь осторожно выяснить, нет ли на карточке и письме отпечатков пальцев?

Голос Эрики звучал умоляюще, и Патрик уже понимал, что ему придется капитулировать. Когда Эрика в таком настроении, ее невозможно переспорить — в этом он уже не раз имел возможность убедиться.

— Ну ладно, ладно, — проговорил он и поднял руки вверх. — Сдаюсь. Посмотрим, можно ли там что-нибудь найти. Но это не первый приоритет.

Эрика улыбнулась.

— Спасибо, мой дорогой!

— А теперь отправляйся домой отдыхать! — скомандовал Патрик и, не удержавшись, наклонился к жене и поцеловал ее.

Когда она ушла, он стал в растерянности вертеть в руках пакет с угрожающими письмами. Мозг работал туго, однако какие-то мысли в нем зашевелились. Кристиан и Магнус дружили. А вдруг?.. Он немедленно отогнал от себя эту мысль, но она тут же снова возвратилась, и он посмотрел на фотографию на стене. А что, если связь все же существует?

* * *

Бертиль Мелльберг толкал впереди себя коляску. Лео, как обычно, сидел в коляске, довольный жизнью, и время от времени улыбался, обнажая два зубика на нижней челюсти. Эрнсту пришлось сегодня остаться в участке, хотя обычно он тоже послушно трусил рядом с коляской, охраняя от малейшей угрозы того, кто и для него стал центром вселенной. Для Мелльберга это было именно так.

Бертиль и не подозревал, что в состоянии испытывать такие сильные чувства. С тех пор, как ему довелось присутствовать при родах и первым взять в руки крошечное существо, Лео крепко держал его за сердце своей маленькой ручкой. Ну, строго говоря, бабушка Лео тоже вполне успешно проложила путь к сердцу Мелльберга, но в его списке значимых людей Лео, вне всяких сомнений, занимал сейчас первое место.

Мелльберг неохотно направился в сторону полицейского участка. На самом деле в обеденный перерыв за малышом должна была присмотреть Паула, чтобы дать возможность подруге Юханне отправится по своим делам. Но Пауле пришлось срочно выехать на дом к одной женщине, к которой собрался в гости бывший муж с целью «выбить из нее всю дурь», и Мелльберг тут же с готовностью вызвался погулять с Лео. А теперь ему так не хотелось возвращать малыша назад. Бертиль ужасно завидовал Пауле, которая скоро возьмет отпуск по уходу за ребенком. Он и сам с удовольствием сократил бы свое пребывание на работе, чтобы проводить больше времени с Лео. Кстати, неплохая идея — как начальник и руководитель он должен дать своим подчиненным возможность развиваться. Кроме того, маленькому Лео с самого начала нужен мужской образец для подражания. С двумя мамами и полным отсутствием папы следовало бы подумать о благе ребенка и дать ему возможность пообщаться с настоящим мужчиной. Например, с таким, как он — Мелльберг.

Придержав бедром тяжелую дверь участка, Бертиль втянул за собой коляску. Анника просияла, увидев их, а Мелльберг буквально раздулся от гордости.

— А, я смотрю, у вас была небольшая прогулка, — сказала Анника и поднялась, чтобы помочь Мелльбергу с коляской.

— Да, девочкам понадобилась моя помощь, — ответил Мелльберг и стал осторожно снимать с малыша верхнюю одежду. Анника с улыбкой наблюдала за ним. Кто сказал, что чудес не бывает?

— Ну пошли, малыш, посмотрим, здесь ли мамочка, — ласково проговорил Мелльберг и взял Лео на руки.

— Паула еще не вернулась, — сказала Анника, возвращаясь за свой стол.

— Ай-ай, как жаль! Значит, придется тебе еще некоторое время пообщаться с дедушкой, — с удовольствием произнес он и направился в сторону кухни, неся Лео на руках. Девочки сами это предложили, когда он пару месяцев назад переехал к Рите — называть его дедушкой Бертилем. И теперь он пользовался всяким удобным случаем, чтобы произнести это слово, привыкнуть к нему, насладиться им. Дедушка Бертиль.

* * *

Людвигу исполнилось тринадцать, и Сия изо всех сил старалась делать вид, что это самый обычный день рождения. Тринадцать лет. Столько лет прошло с того дня, когда она еще в роддоме со смехом отметила невероятное сходство между отцом и сыном. За все эти годы оно не исчезло, а даже усилилось. И вот теперь из-за этого сходства она в самые тяжелые минуты едва могла заставить себя поднять глаза на Людвига. Снова и снова увидеть эти карие глаза с чуть заметным зеленоватым оттенком, светлые волосы, которые уже в начале лета выгорали и становились почти белыми. И фигурой, и движениями Людвиг напоминал Магнуса. Высокий, жилистый, а его ладони, когда он клал их ей на плечи, были такими же, как у отца.

Дрожащими руками Сия пыталась вывести имя сына на торте. И это тоже роднило отца с сыном. Магнус мог в одиночку одолеть целый торт «Принцесса», и, что особенно несправедливо, это никак не сказывалось на его фигуре. Самой ей достаточно было посмотреть на булочку с корицей, чтобы сразу поправиться на полкило. Зато теперь она стала такой стройной, какой всегда мечтала быть. С исчезновением Магнуса она теряла килограмм за килограммом. Еда буквально не лезла в рот. А ком в животе, который не проходил с самого утра, когда она просыпалась, и до самого вечера, когда она укладывалась и забывалась тревожным сном, оставлял место лишь для крошечных порций. Впрочем, сейчас она менее всего заботилась о своей внешности — даже и не смотрела на себя в зеркало. Какое это имело значение, если Магнуса нет рядом?

Иногда она желала, чтобы он умер у нее на глазах. Чтобы его хватил инфаркт или переехала машина. Все, что угодно, лишь бы она знала, что случилось, и могла бы заниматься практическими делами, такими, как организация похорон, решением вопроса о наследстве и всем прочим, что обычно требуется, когда кто-то умирает. Тогда, возможно, боль обожгла бы ее нестерпимым жаром, но потом понемногу стихла, оставив лишь глухое чувство утраты вперемешку со светлыми воспоминаниями.

Ей же не осталось ничего, лишь огромная пустота. Он просто исчез, скорбь зависла в воздухе, и не было никакой возможности идти дальше. Работать она была не в состоянии и не представляла, сколько еще времени проведет на больничном.

Она посмотрела на торт. Из глазури получилось какое-то месиво. В тех неравномерных кучках, которые покрывали марципановую поверхность, ничего невозможно было прочесть, и это, казалось, отняло у нее последние силы. Она села прямо на пол, привалившись спиной к холодильнику, и слезы неудержимо потекли по щекам.